Теория истины

ТЕОРИЯ ИСТИНЫ Содержание Введение

1. Понятие истины в философии. Объективная истина

2. Диалектика абсолютной и относительной истины. Конкретность истины

3. Критерии истины Заключение Литература

В лучах сознания истина предстает в собственной и живой форме знания. Извечна гармония истины и красоты. В глубокой древности египетские мудрецы в знак непогрешимости и мудрости носили золотую цепь с драгоценным камнем, называвшуюся истиной.

Стремление к истине и красоте как высшему благу есть, согласно Платону, исступленность, восторженность, влюбленность. Надо любить истину так, говорил Л. Н. Толстой, чтобы всякую минуту быть готовым, узнав высшую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной.

Величайшие умы человечества всегда видели в истине ее высокий нравственно-эстетический смысл. Действительная истина не может быть ущербной: простая ее лишь прагматическая полезность может служить нравственному возвышению человечества.

Понятие истины человечество соединило с нравственными понятиями правды и искренности. Правда и истина — это и цель науки, и цель искусства, и идеал нравственных побуждений. Истина, говорил Г. Гегель, есть великое слово и еще более великий предмет. Отношение человека к истине выражает в какой-то мере его суть. Так, по словам А. И. Герцена, уважение к истине — начало мудрости.

Для подвижников науки, искусства искание истины всегда составляло и составляет смысл всей жизни. История помнит искателей истины, рисковавших ради нее репутацией, подвергавшихся травле, обвинявшихся в шарлатанстве, умиравших нищими. Такова судьба многих новаторов, пионеров науки.

Истина — величайшая социальная и личная ценность. Она укоренена в жизни общества, играя в нем важную социальную и нравственно-психологическую роль. Ценность истины всегда неизмеримо велика, а время ее только увеличивает. Обычно истину определяют как соответствие знания объекту.

Истина — это адекватная информация об объекте, получаемая посредством его чувственного или интеллектуального постижения либо сообщения о нем и характеризуемая с точки зрения ее достоверности. Истина предметна, ее нужно не только постичь, но и осуществить. Нужно создать предметный мир, соответствующий нашим понятиям о нем, нашим моральным, эстетическим, социально-политическим, экономическим потребностям и идеалам. Такое понимание истины открывает более тонкие и адекватные ее связи с Красотой и Добром, превращая их единство во внутреннее дифференцированное тождество.

1. Понятие истины в философии. Объективная истина

Проблема истины — центральная проблема теории познания. Наряду с такими понятиями как добро, красота, справедливость относится также и к мировоззрению, к фундаментальным характеристикам человеческого бытия. В истории философии существует немалое количество определений истины. Это связано с различными подходами к ее трактовке в рамках различных школ и направлений. Наиболее характерные среди них: «Истина — это соответствие знаний действительности»; «Истина — это то, что просто и экономно описывает опыт» (эмпириокритицизм); «Истина — это знание, с которым все согласны» (конвенционализм); «Истина — это знание, ведущее к цели» (прагматизм). Понимание истины как соответствия знания вещам (принцип корреспонденции) восходит к Аристотелю. Подобное понимание истины разделяли и развивали далее Ф. Бэкон, Спиноза, Гельвеций, Гольбах, Ломоносов, Фейербах и другие. Платон и христианские философы средневековья рассматривали истину как абсолютное и неизменное свойство идеальных объектов (идеи, Бог). Немецкая классическая философия развивает понимание истины как согласие мышления с самим собой в результате диалектического развития. Современная западная философия рассматривает истину как внутренне согласованную систему, в рамках которой исследуются проблемы и соотношения логической и фактической истин, логического критерия, взаимоотношения объекта и субъекта, языка и другие.

Современная трактовка истины, которой придерживается большинство отечественных философов, формулируется следующим образом: «Истина — это адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека и его сознания» или «истина — это верное отражение объекта познающим субъектом, которое воспроизводит познаваемый объект так, как он существует сам по себе, вне сознания».

Истина фиксирует отношение между объектом познания и познаваемым объектом. Это отношение складывается в результате практической человеческой деятельности и является ее результатом. Поэтому истина субъектна, т. е. она не существует вне и помимо деятельности людей. Но одновременно она носит объективный характер, ибо ее содержание (правильность отражения человеческим сознанием реальности) не зависит от сознания человека и человечества. Традиционно в истории философии обсуждались и обсуждаются такие понятия, как «соответствие», «действительность». Эти понятия играют существенную роль в определении истины. В зависимости от их содержания, определение истины приобретает различное звучание, иногда радикально отличных друг от друга. Под соответствием в отечественной философии чаще всего понимается верное адекватное отображение, которое конкретизируется через понятия изоморфизма (подобие) и гомоморфизма (сходство). Примером первого может служить отношение фотографии и оригинала, а второго — топографической карты и местности. В познавательных ситуациях эти отношения выступают в самых различных сочетаниях. Под действительностью понимается как объективная, существующая независимо от сознания человека, так и субъективная (в том числе и духовная) реальность.

Объективная истина. Ее содержание должно соответствовать действительности, а потому оно не может зависеть от субъекта, от его мнений или желаний. Истинное знание отражает то, что есть на самом деле. Истина может нам нравиться или не нравиться, мы можем признавать или отвергать ее. Бывает, что «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».. Но истина остается истиной, как бы мы к ней ни относились. Объективность истины не означает, что она вообще полностью независима от субъекта. Ведь истина существует не сама по себе и не витает где-то в потустороннем мире — она возникает в человеческом сознании как результат познавательной деятельности людей. Человек ведет поиск истины там, где это ему нужно, и от него зависит направление ее поиска. Он создает истинное знание, осмысливает и оценивает его. То, каких истин он достигнет и как он будет их понимать, зависит от его особенностей биологического и социального существа, от его базиса познания, от его места во Вселенной. Мы не боги и не можем знать, каков мир в глазах всеведущего Бога. Объективные истины, которые мы постигаем, — это человеческие истины. Они соответствуют реальности в той мере, в какой реальность «видится» человеку из его базиса познания и в какой способы человеческого познания позволяют их постичь.

Владеть истиной — значит иметь не только объективное знание о свойствах предмета, но и субъективное понимание возможностей его использования. Поэтому объективная истина неотделима от субъективных особенностей ее осознания и истолкования людьми. В русском языке есть понятие «правда», которое в «Толковом словаре» Даля определяется как «истина на деле, истина во благе, правосудие, справедливость». Правда в этом смысле характеризует ценность истины для субъекта. Мы можем по-разному выражать содержание объективной истины, находить для нее различные формулировки.

2. Диалектика абсолютной и относительной истины. Конкретность истины

Объективная истина — это не только неизменное, статичное, но также и динамичное образование; истина — это процесс, который заключает в себе самые различные качественные состояния. В связи с этим возникает вопрос об основных формах объективной истины, которыми являются абсолютная и относительная истины. Абсолютная истина как термин заключает в себе несколько значений. Во-первых, он указывает на то, что характеризуемое знание, которое носит окончательный характер и не может измениться в течение последующей практики. Во-вторых, к абсолютной истине относятся истины фактов, существование которых бесспорно и очевидно. И, наконец, в-третьих, под абсолютной истиной понимается гносеологический идеал, к которому стремится познание. В принципе, познать можно все, но реально это не осуществимо и поэтому в этом значении абсолютная истина является вектором познавательной деятельности, направленной на бесконечность бытия. Относительная истина означает, прежде всего, неполное знание, ограниченное конкретно — историческими условиями познавательной деятельности. Относительная истина — это часть абсолютной истины, и в этом отношении она есть момент развития знания от неполного к более полному.

Относительная и абсолютная истины существуют в нераздельном единстве. Это единство определяется тем, что они объективны. Взаимодействие между ними характеризует реальный познавательный процесс, его направленность, и наиболее общую структуру. Под относительной истиной понимается относительно точное, недостаточно полное знание о предмете, под абсолютной истиной — абсолютно точное и полное знание.

Из принципа конкретности истины следует, что не только установление самого факта истинности какого-либо знания, но и оценка степени его точности и полноты должны производиться с учетом контекста, в котором оно фигурирует. Одно и то же объективно истинное знание может в одном контексте выступать как относительная, а в другом — как абсолютная истина. Возьмем для примера высказывание: «Наполеон умер 5 мая 1821 г.». Если ставится задача просто констатировать дату смерти императора в принятом в Европе летоисчислении, то оно точным и исчерпывающим образом решает эту задачу. Следовательно, в отношении этой задачи данное суждение является абсолютной истиной. Но если задача состоит в том, чтобы дать подробное описание обстоятельств смерти Наполеона, то приведенное высказывание является не вполне точным и недостаточно полным ответом на него (требуются уточнения и дополнения: в каком часу умер, отчего умер и т. д.). Значит, в контексте этой задачи данное высказывание выступает как относительная истина.

Другой пример: утверждение, что Земля шарообразна, является с точки зрения современной науки весьма приблизительным описанием формы нашей планеты, т. е. относительной истиной (говоря более точно, Земля представляет собою эллипсоид вращения, а еще точнее — геоид). Но если речь идет об изготовлении глобуса, то в его масштабах отличие Земли от шара не имеет абсолютно никакого значения. Более того, отклонение от шарообразности может вести только к тому, что глобус будет менее адекватно изображать Землю. Таким образом, утверждение о шарообразности Земли в отношении критериев, которым оно в этих масштабах должно удовлетворять, есть абсолютная истина.

Всякая истина относительна, ибо она ограничена конкретными условиями ее постижения и за их пределами остается в каких-то отношениях неточной и неполной. Но вместе с тем в каждой истине, несмотря на ее относительность, есть элемент абсолютной истины, поскольку ее достаточно для решения некоторого конкретного вопроса. Эта «крупица» абсолютной истины и есть то, что придает относительным истинам объективный характер. Если бы в человеческих знаниях не было ни крупицы абсолютной истины, они были бы сплошным заблуждением.

Чем больше растет объем относительно истинного научного знания, тем больше элементов абсолютной истины в нем накапливается, т. е. на все более широкий круг вопросов дается ответ, который точно и полно удовлетворяет требованиям, предъявляемым к нему (хотя в каких-то других аспектах, при других требованиях, он должен еще уточняться и дополняться).

С ростом человеческого познания из относительных истин складывается абсолютная истина в предельно широком смысле, т. е. абсолютно точный и полный ответ на все вопросы о мире, исчерпывающие знания обо всем, что существует в нем. Однако абсолютная истина в этом смысле есть лишь предел, к которому человеческое познание способно только бесконечно стремиться, никогда не достигая его. Движение к абсолютной истине в указанном смысле нельзя представлять в виде простого суммирования бесконечного числа относительных истин. Человеческое знание — не склад, где истины хранятся на полочках рядом друг с другом. Развитие науки не сводится к простому прибавлению одних истин к другим. При разработке новых научных теорий происходит переоценка прежде существовавшего знания. Что-то из него отбрасывается, что-то приобретает новое истолкование. Некоторые относительные истины оказываются слишком грубыми и неточными, а потому непригодными для решения новых задач, которые встают перед наукой, а в какие-то положения, считавшиеся ранее абсолютными истинами, приходится вносить уточнения. Пересматриваются представления о границах области применимости старых теорий. Так, классическая (ньютоновская) механика в свое время считалась пригодной для описания движения тел любого размера и с любой скоростью; однако создание квантовой механики и теории относительности привело к выяснению условий, ограничивающих ее применимость. Обнаружилось, что в мире элементарных частиц и больших скоростей, близких к скорости света, действуют иные законы, из которых при определенных условиях вытекают законы классической механики. Движение истины, как и любое другое, содержит как моменты изменения, так и устойчивости. Абсолютизация этих моментов в одном случае (устойчивость) ведет к догматизму, в другом (изменение) — к релятивизму. Несмотря на противоположность, результат одинаков — уничтожается целостность истины как единства устойчиво — изменчивого, абсолютно — относительного. Объективной истине противостоят заблуждения, ложь, дезинформация. Ложь — это злонамеренная неправда. Она глубоко укоренена в человеческую практику и служит средством в борьбе различных интересов, потребностей, намерений, которые определяются конкретно-историческими условиями существования людей. Например, в детстве ребенок лжет, пытаясь избежать наказания за неблаговидный поступок. Политические силы используют заведомую неправду в целях достижения определенных целей (захват власти, победа на выборах и т. д.).

Конкретность истины. Из объективного характера истины следует ее конкретность. Знания всегда зависят от характера и формы различных отношений, проявляющихся между предметами, явлениями и процессами, условий их осуществления.

Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Так, любой экономический постулат имеет истинную значимость только в рамках определенных социально-экономических условий, игнорирование которых ведет к заблуждению и откровенной лжи. Или еще. Объект и субъект существуют в определенном временном измерении. Изменение темпоральности также может превратить истину в свою противоположность.

Дело в том, что соотнесение знания с реальностью всегда осуществляется при определенных условиях. Поэтому невозможно говорить об истинности знания, взятого абстрактно, т. е. без учета этих условий. В повести М. Твена «Том Сойер за границей» Гек Финн во время полета на воздушном шаре над Америкой обнаруживает, что карта ГИТА «врет», потому что на ней «все штаты разного цвета», тогда как на самом деле это не так. Вывод Гека свидетельствует лишь о том, что ему неизвестны условия, с которыми связано картографическое изображение государства. Точно так же он мог бы сказать, что карта «врет» потому, что на ней любой штат можно закрыть ладонью, тогда как в действительности его размеры измеряются десятками километров. Он не говорит об этом, так как знает условия масштабного построения карты. Очевидно, чтобы установить правильность карты, надо исходить из условий, на основе которых она сопоставляется с изображенной на ней местностью. Аналогичным образом и любое наше знание, подобно карте, может рассматриваться как соответствующее или не соответствующее реальности только тогда, когда заданы условия этого соответствия.

Конкретность истины означает, что истинность знания определяется не только соответствием реальности, но и конкретными условиями, при которых оно соотносится с этой реальностью. Обычно эти условия задаются ситуацией, в которой происходит познание, смысловым контекстом, в котором формулируются его результаты, задачами и вопросами, которые субъект в процессе познания решает. Вырвав какое-то истинное высказывание из его смысловых связей, мы можем упустить из виду эти условия. А тогда содержание высказывания становится неопределенным и может толковаться произвольным образом. Так, иногда цитате, выхваченной из текста, придают совсем не тот смысл, который вложил в свои слова автор. В повседневной жизни люди часто даже не осознают все те условия, из которых они исходят, когда признают какие-то знания истинными или ложными. Но фактически такие условия всегда подразумеваются. А в науке их приходится выявлять и строго фиксировать, чтобы точно и однозначно определить истинность ее утверждений. Принцип конкретности истины как раз и требует того, чтобы судить об истинности наших знаний с учетом конкретных условий, при которых они сопоставляются с действительностью. Если это не делается, то отношение знания к действительности может оказаться настолько неясным, что вопрос о его истинности будет невозможно решить. Например, утверждение «небо голубое» при одних условиях наблюдения истинно, а при других ложно. Не принимая во внимание условий наблюдения, невозможно определить, является ли оно истинным или ложным. Если условия получения экспериментальных знаний точно не зафиксированы, то об истинности этих данных нельзя сказать ничего определенного. Даже утверждение, что дважды два четыре, может считаться образцом истины только потому, что нет сомнений в условии, что используется обычно употребляемая десятичная система счисления (а, скажем, не двоичная или троичная).

истина объективный абсолютный критерий

3. Критерии истины

Критерий истины есть способ, с помощью которого мы можем узнать, является ли некоторая информация истиной. Необходимо различать определение истины и критерий истины. Определение указывает, что такое истина. Но, зная ее определение, мы должны еще уметь ее находить, т. е. каким-то образом устанавливать, что некоторая информация является (или не является) истиной. Чтобы пояснить, в чем состоит разница между определением какой-либо вещи и критериями (методами, признаками, тестами) для ее узнавания, обратимся к аналогии. Врач, зная, что такое СПИД, не всегда может распознать его. Потому что одно дело — понимать сущность болезни, а другое — владеть способом, методом ее диагностики, уметь установить, есть ли у больного ее признаки, симптомы.

Мы прекрасно понимаем, что такое фальшивая денежная купюра, и если у нас окажется две купюры с одинаковым номером, то мы сообразим, что одна из них фальшивая. Но как узнать, которая? Если у нас нет критерия, чтобы отличить ее от настоящей, мы узнать это не сможем. Таким образом, можно иметь определение какого-либо предмета, но не уметь отличить его от других из-за отсутствия необходимых для этого критериев. Поскольку истинность знания означает его соответствие предмету, постольку для установления истинности необходимо сопоставить, сличить знание с этим предметом (подобно тому, как сравнивают копию с оригиналом). Решение этой задачи наталкивается на ряд трудностей. Одна из трудностей состоит в следующем. Если предметом познания является материальный объект, то как трактовать «соответствие» между ним и нашими знаниями? Ведь знания — это образы, представления, понятия, суждения. Если можно еще как-то говорить о сходстве наглядных образов с предметами, отражением которых они являются, то с формами мышления — понятиями и суждениями, выраженными в словах, — дело обстоит сложнее: мысли не похожи на вещи, а слова — на мысли. О каком же соответствии тут может идти речь? Философ-позитивист М. Шлик в 1920;х гг. рассматривал соответствие как взаимно-однозначное отношение между объектами действительности и обозначающими их элементами нашего мышления. Но у нас постоянно один и тот же объект получает разные обозначения, а одно обозначение относится к нескольким объектам. Психолог Л. Веккер в 1970;х гг. предложил исходить из представления о том, что информация есть воспроизведение множества состояний ее источника множеством состояний ее носителя (кода). При перекодировании информации в процессе ее трансляции от объекта (источника) к субъекту (приемнику) сохраняются инвариантными формы ее упорядочения, отображающие свойства объекта. Соответствие знаний предмету тогда можно понимать как качественно-структурное подобие (изоморфизм) между информационным сигналом и объектом, являющимся его источником. Однако в теории информации дается, главным образом, ее количественное и энергетическое описание, а качественно-структурный анализ ее до сих пор остается мало разработанным.

Существуют и иные подходы к преодолению указанной трудности, но они также не решают ее. Главной гносеологической проблемой является то, что «напрямую», непосредственно, сличить знание с его предметом можно только тогда, когда дело касается идеальных объектов, представленных в нашем сознании. Если же предметом знания служит материальный объект, то ситуация существенно меняется: непосредственное сопоставление знания с объектом представляется невозможным — по той причине, что знание находится в нашем уме, а материальный объект — вне его. В самом деле, мы воспроизводим объект в сознании только в том виде, в каком мы его знаем, и сопоставляем лишь одно знание о нем с другим. Кант по этому поводу замечает: «Ведь так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том, согласуется ли мое знание об объекте с моим же знанием об объекте».

Математик и философ К. Пирсон (1857−1936) иллюстрирует эту ситуацию, сравнивая мозг человека с телефонистом, который никогда не покидал телефонной станции, никогда не видел своих абонентов и никогда вообще не имел контактов с внешним миром помимо телефонного провода. По мнению Пирсона, «такой телефонист никогда не в состоянии был бы составить себе непосредственное впечатление об этом „действительном“ мире вне его; действительный мир сводился бы для него к совокупности конструктов, созданных им на основании полученных по проводам сообщений». С таких позиций даже не столь уж важно, как толкуется соответствие между знанием и его предметом: все равно в процессе познания приходится сопоставлять одно знание о нем с другим, т. е. устанавливать соответствие не между знанием и предметом «самим по себе», взятом вне нашего знания о нем, а лишь между знаниями (образами, мыслями, суждениями и пр.). Кант, Пирсон и некоторые другие философы делают отсюда вывод, что мы абсолютно не в состоянии иметь какое-либо знание о природе вещей самих по себе («о том, что существует на другом конце телефонных проводов», по словам Пирсона), и у нас нет никаких критериев для установления истины. Однако есть выход из тупика, в который приводят приведенные рассуждения.

Критерии истины существуют, и притом двоякого рода — логический и практический.

Логический критерий. Для того чтобы увидеть путь преодоления рассмотренных выше трудностей, примем во внимание следующее соображение (называемое принципом наблюдаемости): «Если объект наблюдается, по крайней мере, двумя различными и притом независимыми друг от друга способами, то закономерная зависимость результатов наблюдения друг друга при независимости самих наблюдений может быть рационально понята только при допущении существования некоторого объекта, независимого от этих наблюдений». И более того, если полученные разными путями знания о достаточно сложном объекте согласуются, то «их случайное совпадение практически невероятно», и раз они все же совпадают, то есть основания полагать, что это обусловлено их соответствием объекту. Из приведенных соображений следует, что можно в качестве критерия истины признать согласованность знаний.

Понимая под согласованностью логическую непротиворечивость, указанный критерий называют логическим. Требование логической непротиворечивости является хотя и необходимым, но недостаточным критерием истины. Ибо мы способны создавать разнообразные внутренне непротиворечивые фантазии, которым в реальности ничего не соответствует. Непротиворечивое знание — это, так сказать, «претендент» на звание истины. Доказательство непротиворечивости какой-либо системы взглядов или теории есть способ поддержать ее претензии на это звание, но еще не позволяет окончательно присудить ей его. Зато противоречивость знания есть достаточный (но не необходимый) критерий его ложности. Важную роль при этом играет независимость положений, которые соединяются в одну систему знания о каком-либо объекте. В науке логическая совместимость сведений об объекте, полученных разными путями независимо друг от друга, является веским аргументом, на основании которого признается их истинность. Поэтому ученые считают необходимым повторять наблюдения и эксперименты: уже то, что в разных лабораториях, в разное время и разными исследователями, работающими независимо друг от друга, повторяется один и тот же результат, воспринимается как подтверждение его истинности. Отсутствие же повторяемости внушает в этом сомнения. В логико-математических теориях требование, чтобы лежащие в основе их аксиомы были независимы (не выводимы) друг от друга, является одним из основных методологических принципов. Поскольку математические объекты (числа, геометрические фигуры, функции и т. п.) являются идеальными, постольку знание о них, выраженное в аксиомах, имеет условно-объективный характер. Если аксиомы считаются истинными, то теоремы, логически выведенные из аксиом, также должны считаться истинными. Однако речь здесь идет об условной истинности: теоремы истинны при условии, что истинны аксиомы, а аксиомы истинны при условии, что они фиксируют свойства и закономерности, которыми объект заранее наделен. Логическое доказательство каких-либо суждений есть способ переноса истинности с исходных посылок на эти суждения. Доказанные суждения условно истинны, т. е. истинны при условии, что истинны посылки, из которых они логически выведены. Отсюда вытекает, что истинность любой внутренне непротиворечивой системы суждений (теории) зависит от того, насколько истинны ее исходные утверждения. Надежность логического критерия истины, следовательно, упирается в вопрос об истинности таких исходных утверждений (посылок, аксиом, принципов). Может ли этот вопрос быть решен чисто логическими средствами?

Исследуя поставленный вопрос, Кант пришел к выводу, что нужно различать два рода суждений: аналитические и синтетические. В аналитических суждениях о предмете утверждается то, что должно быть ему присуще в соответствии с его определением. Синтетические суждения, напротив, утверждают наличие у предмета каких-то добавочных свойств, которые никак не связаны с его определением.

Например, суждение «Все карлики имеют малый рост» — аналитическое: свойство низкорослости подразумевается в самом понятии «карлик». Достаточно проанализировать смысл данного понятия, чтобы убедиться в этом. Суждение «Все карлики любят сладости» — синтетическое: понятие «карлик» не предполагает любви к сладостям. Этот признак синтезируется с содержанием данного понятия, присоединяется к нему.

Истинность аналитических суждений устанавливается путем их логического анализа. Если мы при формулировке аналитического высказывания не нарушим законов логики, то это высказывание обязательно будет истинным, так как в нем мы всего лишь просто в явном виде выражаем то, что уже заранее заложено в нашем понятии о предмете. Аналитическое знание есть знание не столько о предмете, сколько о содержании понятий, обозначающих предмет. Из его истинности нельзя даже заключить, что предмет, к которому оно относится, существует в действительности. В самом деле, высказывание «Все карлики низкорослы» истинно «по определению», но отсюда еще не вытекает, что на свете есть хотя бы один карлик.

Аналитические высказывания могут обладать лишь условной истинностью: они утверждают, что если предмет, подпадающий под данное понятие, реально существует, то он имеет предполагаемые этим определением признаки. Аналитическое знание извлекает информацию из содержания уже имеющихся у нас понятий. Аналитические суждения часто тривиальны и просто выражают то, что вытекает из самого определения этих понятий («электрон имеет отрицательный заряд», «в квадрате диагонали взаимно перпендикулярны»). Но в любом случае аналитическое знание не выходит за рамки имеющихся понятий и не вносит принципиальных изменений в их содержание.

В отличие от аналитического синтетическое знание приносит информацию «со стороны». Эта информация присоединяется к имевшейся ранее, в результате чего изменяются наши понятия о предмете и формируются новые понятия. Но обосновать синтетические высказывания одними логическими средствами невозможно. И когда синтетические высказывания непротиворечивы, это еще не делает их истинными. Здесь помимо логического критерия нужны еще какие-то основания для установления истины. Декарт считал, что таким основанием может служить очевидность: то, истинность чего сознается нами «ясно и отчетливо», и есть непосредственно данная, интуитивно понимаемая, очевидная истина. Но если мне очевидно, что критерий очевидности является субъективным и неопределенным, то, следуя Декарту, я вправе считать это истиной. Критерий очевидности, таким образом, может быть обращен против самого себя. Пользоваться подобным ненадежным критерием нельзя.

В начале XX в. Анри Пуанкаре (1854−1917) нашел принципиально иное решение проблемы: он выдвинул идею, что вообще не нужно искать никакого обоснования истины. Точнее, обоснованием здесь может служить конвенция — произвольное соглашение, договор относительно того, что следует принимать за истину. Ученые приходят к согласию в выборе исходных постулатов научной теории, руководствуясь соображениями удобства, целесообразности, полезности, принципом «экономии мышления», требующим предпочитать наиболее простую из всех возможных (непротиворечивых) схем описания и объяснения реальности. Доказательство непротиворечивости любой системы аксиом основывается, в конце концов, на представлении о непротиворечивости арифметики, а это представление оправдывается лишь тем, что арифметические истины неизменно подтверждаются на практике.

Практический критерий. Практика есть способ взаимодействия человека с окружающей его действительностью. Это взаимодействие служит почвой, на которой растет древо человеческого познания. Но практика — форма человеческой деятельности, которая не замкнута в сфере познания. Она большей частью преследует не столько познавательные, сколько утилитарные цели, выходящие далеко за рамки познания и непосредственно связанные с жизнеобеспечением людей.

В широком смысле «практикой» называют любое дело — в отличие от рассуждений и разговоров об этом деле («теории»). Но в научно-философском языке понятию практики обычно придается более узкий смысл. Оно употребляется для обозначения не всякого дела, а лишь такой деятельности, посредством которой люди вносят какие-то изменения в материальный мир. Практическая и духовная деятельность — это две различные области человеческой деятельности. Но было бы неверно думать, что практическая деятельность сводится к чисто материальным, физическим, мускульным действиям человека. Практика — не просто материальный процесс физического взаимодействия между человеческим телом и телами природы. В отличие от всех других материальных процессов, где взаимодействуют объекты, практика есть процесс, в котором участвует субъект, наделенный сознанием. Своеобразие практики заключается в том, что она, будучи материальным процессом, в то же время регулируется и контролируется сознанием субъекта. Практика неотделима от духовной деятельности людей. Она есть материальный процесс, опосредованный сознанием.

Практика имеет общественно-исторический характер. Общественный — так как она есть коллективная, совместная деятельность людей. Личный опыт материально-преобразовательной деятельности индивида входит в нее как элемент лишь тогда, когда он приобретает социальную значимость, используется и воспроизводится другими. Исторический — поскольку содержание практики изменяется, развивается в ходе человеческой истории. Поскольку в практике человек вступает во взаимодействие с познаваемой им реальностью, постольку у него есть возможность в таком взаимодействии не только получать знания о ней, но и проверять, насколько правильно отражают ее полученные знания. Исходя из полученной информации, он планирует свои действия и прогнозирует их последствия. В результате возникает «обратная связь»: когда прогноз осуществляется, это свидетельствует о его правильности, а когда последствия не соответствуют прогнозу — о его неверности. Что практикой подтверждается — истинно, что ею опровергается — ложно. Таков практический критерий истины. Может возникнуть вопрос: не попадаем ли мы при обращении к практике как критерию истины в ту же ситуацию. Ведь практическая проверка знаний опять-таки сводится к тому, что мы сопоставляем информацию, содержащуюся в прогнозе, с информацией о результатах наших действий, т. е. одно знание с другим, а не знание с его предметом. Если бы человек действительно находился бы в положении Пирсоновского телефониста и был бы чем-то вроде устройства, занятого исключительно лишь приемом и обработкой информации, то на поставленный вопрос пришлось бы, наверное, ответить утвердительно. Но человек — не только познающее существо. Он живет и взаимодействует со средой как живой организм. В этом взаимодействии участвует не только психика. В его ходе помимо психических процессов, посредством которых осуществляется прием и обработка информации, в теле человека происходит масса физиологических процессов, обусловленных обменом веществом и энергией с внешней средой. В отличие от вымышленного Пирсоном телефониста, который общается с абонентами только через провода, реальный человек постоянно находится в непосредственной и теснейшей связи с внешним миром, которая осуществляется не только через нервные нити. И человеческая практика, как уже было сказано, не сводится к чисто познавательной деятельности. Она включает в себя физическое, телесное взаимодействие человеческого организма с материальными объектами. Получение сигналов, поступающих извне в органы чувств, — всего лишь некоторая, хотя и очень важная, часть или сторона этого взаимодействия. Поэтому в практике происходит не просто сравнение одной информации с другой информацией, одного знания с другим знанием.

Практика проверяет истинность знания, ставя информацию о действительности в связь с вещественно-энергетическими характеристиками взаимодействия человека с внешней средой. В противоположность логическому критерию истины, который «работает» с тем, что находится «внутри» сознания, практический критерий выводит проверку истинности знания за пределы сознания и психики вообще. В практике обнаруживается, насколько знание соответствует объективным условиям жизни человека в материальном мире — условиям, которые фиксируются не только органами чувств человека, но и всем его существом, всем ходом жизненных (физико-химических, биологических, физиологических, социальных) процессов, сопровождающих и определяющих его бытие. Практический критерий — мощнейшее орудие проверки человеческих знаний на истинность. Однако эффективность его имеет свои границы. У него есть как сильные, так и слабые стороны.

Если практика постоянно подтверждает наши конкретные ожидания, прогнозы, расчеты и т. д., то она тем самым косвенно подтверждает и наличие истины в совокупности знаний, на которую они опираются. Такое косвенное подтверждение, конечно, не является стопроцентной гарантией истины — оно лишь делает вероятным ее наличие. Но поскольку, скажем, практика судостроения неизменно свидетельствует о правильности расчетов, опирающихся на механику и гидродинамику, постольку можно с достаточной уверенностью считать, что эти науки дают нам истинное знание. Таким образом, постоянная и систематическая реализация в общественной практике человечества множества конкретных предсказаний и проектов, построенных на основе науки, позволяет говорить об истинности научного знания (разумеется, об относительной истинности, не исключающей ни возможной неточности, ни ошибочности его отдельных элементов). Истинность общих суждений может логически вытекать из истинности их предпосылок. Так, нельзя на практике проверить, пересекаются ли в бесконечности два перпендикуляра, проведенные в данной плоскости к одной прямой, но поскольку практика свидетельствует о справедливости всей эвклидовой геометрии в целом (по крайней мере, в земных условиях), постольку ею опосредованно подтверждается и даваемое в эвклидовой геометрии решение этого вопроса. Нетрудно заметить, что применение критерия практики здесь связано с логическими умозаключениями, и он работает лишь при условии соблюдения принципа непротиворечивости, т. е. совместно с логическим критерием истинности.

Общественная практика человечества чрезвычайна сложна и многообразна, и зачастую она в одних случаях подтверждает некоторые представления, а в других — опровергает их. Ссылки на практику не всегда ведут к однозначным выводам. Поэтому применение практического критерия истины требует внимательного анализа и уточнения обстоятельств, в которых он что-либо подтверждает или опровергает (истина конкретна!). Нередко возникает возможность дать различные интерпретации данных практики. Для пользования практическим критерием истины необходима не только логика, но и искусство. А бывает, что только «проверка временем» позволяет выяснить, о чем же говорит нам голос практики. Необходимо иметь в виду, что далеко не все наши предположения о действительности могут быть практически проверены. Возможности практики в каждый момент времени ограничены. В науке всегда имеются гипотезы, которые на основе сегодняшней практики не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты. С развитием практики открываются пути проверки гипотез, ранее такой проверке не поддававшихся. Но человеческая фантазия способна сочинять самые разнообразные предположения о действительности, и каждый вправе настаивать на их возможной истинности до тех пор, пока не найдены способы их отвергнуть. Это, с одной стороны, создает «задел» идей, которые действительно могут оказаться истинными, и тем самым позволяет расширять поле поиска новых путей дальнейшего развития науки. А с другой стороны, это открывает простор для веры в различного рода мифы («летающие тарелочки», «снежный человек», экстрасенсорные чудеса и прочая магия). Практика всегда выступает как критерий истины лишь в пределах исторически заданного базиса познания. Поэтому она может свидетельствовать о соответствии знания объекту лишь в той мере, в какой этот объект обнаруживает себя во взаимодействии с базисом познания. С расширением последнего практика развивается, обогащается новыми средствами и способами деятельности. Вследствие этого практикой завтрашнего дня может быть опровергнуто то, что сегодняшняя практика подтверждает, и, наоборот, подтверждено то, что сегодня отвергается ею. Алхимики долго верили в возможность получения золота из других металлов, но практика вплоть до XX в. опровергала подобную идею. А ныне ученые доказали принципиальную осуществимость этого (в ядерных реакциях). Таким образом, итоги практической проверки знания обладают известной неопределенностью: практика никогда не может дать его полное и окончательное подтверждение или опровержение. Но если практика на каком-то уровне своего развития подтвердила какие-то представления, то они в известных пределах (в отношении задач, которые решаются на данном уровне практики) содержат в себе объективную истину. И даже если эти представления на основе последующего развития практики будут пересмотрены, содержащееся в них зерно истины сохранится. В вышеприведенном примере говорилось, что практика прошлого показала невозможность превращения других металлов в золото. Зерно истины здесь заключается в том, что в химических реакциях (а иных способов превращения веществ тогда не было) оно действительно невозможно. Это остается верным и сегодня.

Итак, можно сказать, что в каждую историческую эпоху практика не предоставляет человеку достаточных средств для полной и окончательной проверки имеющихся знаний. Но вместе с тем знания, выдержавшие практическую проверку хоть однажды, содержат объективную истину.

Практический критерий не может дать нам твердой уверенности в истинности всех имеющихся у нас представлений о мире, однако он свидетельствует о том, что истина в них есть, и есть в такой мере, в какой наши знания позволяют нам жить и добиваться намеченных целей. «Наука учит нас, что мы способны познавать, но то, что мы способны познавать, ограниченно, — пишет Б. Рассел. — Неуверенность перед лицом живых надежд и страхов мучительна, но она должна сохраняться, если мы хотим жить без поддержки утешающих басен [Рассел имеет в виду религиозные представления о мире. — А. К.].. Учить тому, как жить без уверенности и в то же время не быть парализованным нерешительностью, — это, пожалуй, главное, что может сделать философия в наш век для тех, кто занимается ею». Никаким другим критерием истины, более фундаментальным и надежным, чем практика, человечество не располагает. В конечном счете только на основе практики возможно установить существование объективной истины в человеческих знаниях, и практика в своем развитии обеспечивает выполнение этой задачи.

Заключение

Подводя итог, можно сказать, что проблемы, касающиеся истины, ее критериев, интересовали людей с глубокой древности.

Мы никогда не овладеваем реальностью целиком, раз и навсегда. Картина её постоянно заменяется, расширяется, углубляется, корректируется, Но главное — она никогда не остаётся только чистым, отвлечённым образом мира, Она состоит из деталей, которые работают материально, практически в огромном количестве человеческих изобретений — в технике, технологиях, предметах домашнего обихода, медицинской и социальной практиках.

Именно практика, как широчайшая система человеческой деятельности оправдывает существование познания и помогает правильно понять все его нюансы, справиться с его сложностью и противоречивостью. Именно практика становится последним аргументом в длинной цепи разнообразных возражений против скептицизма и агностицизма, которые, несомненно, внесли свой живой вклад в постижение природы познавательной деятельности человека.

1. Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М.: Наука, 1980.

2. Алексеев П. В., Панин А. В. Теория познания и диалектика. М., 1991.

3. Алексеев П. В., Панин А. В. Философия. Учебник [Текст] / М.: Проспект, 1999.

4. Спиркин А. Г. Философия. Учебник. Москва, 2001.