Художественный метод и тайны психоанализа Ф. Кафки

Бюргель затевает длинный бессвязный разговор, на протяжении которого К. сперва сидит, затем лежит на его кровати и начинает дремать; однако во время речи Бюргеля выясняется, что это была одна из редких возможностей, уникальный случай, благодаря которому просьба К. могла быть удовлетворена. Бюргель просто ждал, чтобы клиент емог «только каким-нибудь образом высказать свою просьбу, исполнение которой уже подготовлено». Но К. упускает момент, свой единственный шанс, и засыпает.

Кафка начинает «Процесс» с утра, с внезапного возвращения в реальность, которая оказывается совершенно чуждой герою — он просыпается, но не полностью; Йозеф К. ошеломлен странной, похожей на сон реальностью.

Можно попробовать выделить общий знаменатель, который сводится все к тому же предписанию: оставаться на грани, не совершать переход. На самом краю забытья звучит императив: не уступай сну.

Запрет на уход в эту убаюкивающую область, влекущий за собой потерю сознательного контроля над миром смысла, на самом деле оказывается своей противоположностью, запретом на пробуждение, возвращение к обыденному сознанию и привычкам.

Нужно поддаться сну, чтобы попасть в иной мир, скрывающийся за привычным. Мы имеем дело не с ностальгическим погружением в прошлое, его квазионирической реконструкцией, восстановлением утраченного времени в романе «Обретенное время»; нельзя сказать, что главный герой эпопеи, время, было утрачено и вновь обретено.

Главная тема здесь — не прошлое, но будущее, не меланхолическое воспоминание об утраченном, которое невозможно восстановить, но становление нового.

Жак Лакан в семинаре «Четыре основные понятия психоанализа» также говорит о грани между сном и бодрствованием. Он рассматривает сон из «Толкования сновидений», один из самых кафкианских снов среди всех, что интерпретировал Фрейд. Отец просыпается ночью — в соседней комнате, освещенной свечами, лежит тело его умершего сына, возле которого находился старик, читавший молитвы, пока отец спал.

После нескольких часов сна отцу приснилось, что ребенок подходит к его постели, берет его за руку и с упреком ему говорит: отец, разве ты не видишь, что я горю? Он просыпается, замечает яркий свет в соседней комнате, спешит туда и видит, что старик уснул, а одежда и одна рука покойника успели уже обгореть от упавшей на него зажженной свечи.

Вторжение реальности, свет и запах дыма интегрировались в сон отца, создав эту жуткую сцену с обращением к нему мертвого ребенка, стоящего у постели, в результате чего отец проснулся.

Эта история похожа на позднее творчество Кафки. Фрейд коротко обсуждает этот сон в начале седьмой и последней главы книги, в том месте, где он оставляет собственно толкование сновидений, считая свое дело сделанным, и обращается к более смутной области, которую можно было бы обозначить как «по ту сторону интерпретации».

Интерпретировать в этом сне особенно нечего, все и так на поверхности. Однако в нем происходит странное столкновение, совмещаются эмпирическая реальность и реальность сна, а также возникает нечто, несводимое ни к эмпирической реальности, ни к психологии сновидений и их интерпретации.

Фрейд утверждает, что одна из важнейших функций сновидения заключается в охране самого процесса сна. Любое вторжение извне, которое может разбудить нас, интегрируется в сон, чтобы мы продолжали спать и длительность сна не нарушалась.

Сон защищает спящего от вторжения реальности. В конце концов мы просыпаемся, когда раздражение становится слишком настойчивым и сон уже не может ему противостоять, но в этом сновидении под угрозой оказывается кое-что еще: отец просыпается не от внешнего воздействия, но от того, что происходило в самом сне и пыталось защитить сон от внешнего воздействия.

Можно сказать, что сон производит реальность, которая гораздо мощнее любых внешних воздействий. В данном случае наибольшее воздействие оказывает пожар в соседней комнате, но сон его интегрирует, и отец просыпается не в результате внешнего воздействия, но из-за ужасающего обращения мертвого ребенка, который появляется во сне как нечто, что должно защитить спящего от внешнего воздействия.

Парадокс: сон, в своем стремлении оградить спящего, создает реальность, из которой спящий пытается убежать и таким образом ищет убежище в обычной реальности, чтобы быть защищенным от сна и того, что он производит в качестве средства для защиты.

Меры безопасности оказываются более опасными, чем сама опасность, против которой они предпринимаются. В логике исполнения желаний, присущей сновидению, есть нечто, заставляющее выходить из себя, она может привести к столкновению с кошмаром, значительно более травмирующим, чем сама реальность, и чтобы избежать этого, мы вынуждены просыпаться.

Позиция Лакана в максимально упрощенном виде может быть сформулирована так: мы просыпаемся для того, чтобы иметь возможность продолжать спать; чтобы избавиться от излишка, производимого сновидением для защиты нашего сна.

Таким образом, можно сказать, что сначала мы видим сны, чтобы иметь возможность продолжать спать, будучи защищенными от вторжения реальности, а затем просыпаемся, чтобы иметь возможность продолжать спать, будучи защищенными от вторжения самих снов.

Как сны, так и обычное пробуждение в конечном счете защищают сон. Однако существует само пробуждение, грань между реальностью, создаваемой сном, и повседневной реальностью, место несуществующей встречи той и другой, граница, на которой на мгновение одна реальность посягает на другую.

Вот так и происходит она, неудачная, несостоявшаяся, незамеченная встреча между сновидением и пробуждением, между тем, кто еще спит и о чьих сновидениях мы не узнаем, и тем, чьи сны служат тому, чтобы он не проснулся. <…> И если пораженный этой историей Фрейд убежден, что она служит его теории сновидения подтверждением, то не признак ли это, что сновидение не является всего лишь фантазией, исполняющей желание?

Столкновение происходит как раз в промежутке между двумя фантазиями, одна из которых поддерживает сон, а другая — повседневную жизнь.

Фрейд прекрасно понимал: есть нечто, ускользающее от его теории сновидений, вернее, нечто, составляющее предел этой теории и выходящее за ее пределы. В этой точке теория Фрейда исчерпывает свои интерпретационные ресурсы.

Существует странный момент, когда сон удваивает реальность, при этом оставаясь сном и в то же время переставая им быть. Он производит реальность, которая уже не является предметом для интерпретации, — как раз тогда, когда сон перестает быть просто фантазией, исполняющей желания, как утверждает Лакан.

Пробуждение — предел толкования снов, но не в том смысле, что после него начинается нормальная реальность, лишенная искажений, присущих сновидениям, а в том, что на границе двух этих миров возникает нечто, не принадлежащее ни тому, ни другому.

Йозеф К. просыпается в этой темпоральной модальности, он просыпается и не просыпается.

Реальность, в которой они пробуждаются, напоминает продолжение сна, но — важный момент — это не реальность, в которой просыпается тот, кто стремится избежать реальности сновидения, напротив — это реальное, от которого как сон, так и пробуждение должны были нас защищать. Несостоявшаяся встреча (между сновидением и пробуждением) вызывает нечто невозможное, возникающее лишь на мгновение, когда все крайне нестабильно.

На этой грани возникает что-то вроде «онтологического раскрытия»: все привычное в одно мгновение сотрясается — и возникает нечто, что невозможно описать в терминах реальности или психологии, эмпирического или психического.

«Онтологическое раскрытие» — возможно, слишком громкое определение для того, что представляется столь непостоянным и крошечным. Тем не менее возникающий в данном случае опыт, который, вероятно, существовал всегда, где-то на задворках, является новым в том смысле, что впервые занял центральное место.

Этот исторический поворот можно описать как «момент пробуждения». Однако речь идет не о пробуждении к реальности, но о пробуждении к тому, что теряется в реальности, будучи однажды конституированным и став онтологически устойчивым.

Такая реальность возникает на самом краю, и ее улавливание проходит красной нитью как через теорию, так и через художественную практику.

Она воплощается в разрыве между двумя мирами, где возникает нечто, не принадлежащее ни одному из этих миров, и поскольку оно лишь вспыхивает на мгновение, требуются значительные мастерство и бдительность, чтобы удержать его, чтобы продлить, сделать из него литературу или превратить в объект теоретического исследования. Именно здесь обретает полную значимость представленный в начале статьи список событий, относящихся к 1913 году. У всех этих поисков была общая черта, стремление решить ключевую проблему: как заставить этот момент длиться, как сделать устойчивым и продолжительным то, что столь непостоянно и неуловимо, как удержать нечто, стремительно исчезающее? На карту во всех этих начинаниях поставлена грань, общий знаменатель, обуславливающий странную логику пробуждения.

Заключение

Кафка, как узкий и наблюдательный писатель, страдавший, как добивалось его миропонимание, обрисовал проницательно дуальность, лживость морали традиционалистической семьи, как ячейки буржуазного общества.

Это непременно подвигло его отразить в собственных произведениях брутальное противоборство Социума и личности, пытающейся вырваться из-под его кандалов. Создатель статьи считает мятеж Кафки против «отца» подсознательным и принял его за фрейдистский «психоз».

Этому содействует стиль Кафки, полуфантастическая действительность сна и абсурдность в изображении поведения героев новелл, садизм и мазохизм. Если модерности и присущ некий пробуждающий сигнал, то он весьма своеобразен и не похож на то, что обычно подразумевается под этим понятием.

Коротко говоря, пробуждающий сигнал, оклик составляет самую суть механизма идеологии. Именно на это указывал Альтюссер, используя понятие интерпелляции: пробуждение, приводящее к узнаванию, появление смысла, ретроспективное присвоение смысла тому, что смысла лишено, появление координат, движение от слепоты к прозрению.

Тот, кто был слеп, отныне прозрел — это момент помутнения сознания. Кафка останавливает этот процесс на границе, как раз перед тем, как появятся проблески смысла.

Пробуждающий сигнал пресекает само пробуждение, разрушает его логику. Он похож на перевернутую интерпелляцию — это момент, когда ты не можешь признать себя кем-то, а некую реальность опознать в качестве своей; это момент, когда узнавание и признание колеблются; это опыт, который невозможно вынести, но который, выйдя на первый план, бросает новый свет на все, в том числе и на само понятие интерпелляции, в качестве подходящего общего знаменателя (для пробуждения) и который может быть понят только на основе своей невозможности.

Это вечно упускаемый опыт, поэтому Лакан настаивает, что упущенная встреча конститутивна для реального, однако этот опыт не исчезает, то, что было упущено, сохраняется в качестве раскрытия, оно представ­ляет собой разрыв, вытесняющий все последующие пробуждающие сигналы.

Разными способами эта странная модальность пробуждения сформировала последующую философскую и художественную деятельность, настойчиво пытаясь продемонстрировать верность тому, что возникает между двумя снами, между двумя фантазиями, тому нечто, что не имеет устойчивого бытия и поэтому не может быть удержано простым способом. Нам все еще нужны пугающие напутствия Кафки и Фрейда.

1. Бент. М «Я весь — литература»: Жизнь и книги Франца Кафки//Бент М.И. «Я весь — литература»: Статьи по истории и теории литературы. — СПб.:Издательство Сергея Ходова;

Крига, 2013

2. Давид К. Франц Кафка. — Харьков, 1998. — 290 с.

3. Зусман В. Художественный мир Франца Кафки. В кн. Ф. Кафка Процесс. Замок. Новеллы и притчи. Афоризмы.

Письмо отцу. Завещание. Издательство: Пушкинская библиотека. 2004 г.-880 стр.

4. Камю А. Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки//Толкование притчи Франса Кафки // Вопросы адвокатуры. № 34. М., 2003

5. Камю А. Экзистенциализм // Современная западная философия: Словарь / Сост.: В. С. Малахов, В. П. Филатов. — М.: Политиздат, 1991. — 414 с.

6. Карельский А. Лекция о творчестве Франца Кафки. // Иностранная литература. — 1995. — № 8. — С.102 — 109.

7. Кафка Ф. Собрание сочинений: В 3 т. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2009 г.

8. Лакан Ж. Четыре основные понятия психоанализа. М.: Гнозис; Логос, 2004.

9. Литературный энциклопедический словарь. — М., 1987. — с. 281

10. Литературные манифесты от символизма до наших дней. / Сост.С. Джимбинов. М., 2000. — с. 210

11. Пронин В. А., Толкачев С. П. «Современный литературный процесс за рубежом»: учебное пособие. Издательство МГУП., 2000

12. Рыклин М. «Мир Кафки. Франц Кафка: изнанка метафоры»: Эссе, 1996

13. Фрейд. З.

Введение

в психоанализ. Лекции. Лекция 31. М., 1989.

14. Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1.

15. Фрейд З. Толкование сновидений. Мн.: Попурри, 2003.

Литературный энциклопедический словарь. — М., 1987. — с. 281

Давид К. Франц Кафка. — Харьков, 1998. — 290 с.

Зусман В. Художественный мир Франца Кафки. В кн. Ф.

Кафка Процесс. Замок. Новеллы и притчи. Афоризмы. Письмо отцу. Завещание.

Издательство: Пушкинская библиотека. 2004 г. С. 156

Карельский А. Лекция о творчестве Франца Кафки. // Иностранная литература. — 1995. — № 8. — С.102 — 109.

Зусман В. Художественный мир Франца Кафки. В кн. Ф.

Кафка Процесс. Замок. Новеллы и притчи. Афоризмы. Письмо отцу. Завещание. Издательство: Пушкинская библиотека.

2004 г. С. 163

Камю А. Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки//Толкование притчи Франса Кафки // Вопросы адвокатуры. № 34. М., 2003

Зусман В. Художественный мир Франца Кафки. В кн. Ф. Кафка Процесс. Замок.

Новеллы и притчи. Афоризмы. Письмо отцу. Завещание. Издательство: Пушкинская библиотека. 2004 г. С. 178

Камю А. Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки//Толкование притчи Франса Кафки // Вопросы адвокатуры. № 34. М., 2003

Литературные манифесты от символизма до наших дней. / Сост.С. Джимбинов. М., 2000. - с. 210

Бент. М «Я весь — литература»: Жизнь и книги Франца Кафки//Бент М.И. «Я весь — литература»: Статьи по истории и теории литературы. — СПб.:Издательство Сергея Ходова;

Крига, 2013

Бент. М «Я весь — литература»: Жизнь и книги Франца Кафки//Бент М.И. «Я весь — литература»: Статьи по истории и теории литературы. — СПб.:Издательство Сергея Ходова;

Крига, 2013

Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 351−392.

Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 351−392.

Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 351−392.

Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 351−392.

Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 351−392

Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 351−392

Фрейд З. «Я И ОНО» (1923) В кн.: Фрейд З. Я и Оно. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 351−392

Фрейд. З.

Введение

в психоанализ. Лекции. Лекция 31. М., 1989. С. 334−349

Фрейд. З.

Введение

в психоанализ. Лекции. Лекция 31. М., 1989. С. 334−349

Фрейд. З.

Введение

в психоанализ. Лекции. Лекция 31. М., 1989. С. 334−349

Кафка Ф. Собрание сочинений. T. 1. C. 287.

Кафка Ф. Собрание сочинений. T. 2. C. 23.

Кафка Ф. Собрание сочинений. T. 2. C. 27.

Кафка Ф. Собрание сочинений. T. 2. C. 29.

Кафка Ф. Собрание сочинений. T. 2. C. 29

Кафка Ф. Собрание сочинений. T. 2. C. 415.

Кафка Ф. Собрание сочинений. Т. 2. С. 413—414

Кафка Ф. Собрание сочинений. Т. 2. С. 415

Кафка Ф. Собрание сочинений. Т. 3. С. 246.

Фрейд З. Толкование сновидений. Мн.: Попурри, 2003. С. 445.

Фрейд З. Толкование сновидений. Мн.: Попурри, 2003. С. 446.

Фрейд З. Толкование сновидений. Мн.: Попурри, 2003. С. 447.

Фрейд З. Толкование сновидений. Мн.: Попурри, 2003. С. 448.

Лакан Ж. Четыре основные понятия психоанализа. М.: Гнозис; Логос, 2004. С. 66.

Лакан Ж. Четыре основные понятия психоанализа. М.: Гнозис; Логос, 2004. С. 68.