Система личных имен Смоленского региона в XX веке: Динамический аспект

Актуальность исследования.

Внимание к системе имен собственных, в частности, антропонимов, определяется их особым положением в языке. Личные имена, прозвища, фамилии людей, безусловно, являются частью лексической системы, функционируют в ее рамках, развиваются по языковым законам. Но при этом антропонимия образует в языке особую подсистему, в которой общие законы языка преломляются специфически и, кроме того, возникают свои собственные закономерности, которых нет в языке вне ее [Никонов 1970:56]'. Исследование в рамках антропоцентрического направления, все чаще используемого в гуманитарных науках (в том числе и для изучения личных имен), нацелено на выявление стоящего за языковым фактом образа человека. В основе антропоцентрической концепции лежит подход к описанию языка с учетом его присущности говорящему человеку [Морковкин, Морковкина 1997:64−65]. По нашему мнению, именно такой подход наиболее соответствует изучению личных имен и анализу полученных результатов.

Антропонимия является значительной частью ономастического пространства любого языка, поэтому культурно-историческая ценность личных имен не нуждается в доказательствах и представляется аксиоматичной для многих исследователей. Этот языковой пласт, чрезвычайно чувствительный к любым изменениям, происходящим в обществе, несет в себе лингвистическую, этнографическую, историческую, социальную и культурную информацию. Антропонимия (как и вся ономастика) — это зеркало, отражающее историю и языка, и государства. Еще в XIX веке один из первых собирателей личных имен священник М. Я. Морошкин писал: «Собственные имена отражают следы каприза и фантазии человеческой., служат сокращенно историей внутреннего.

1 Цифры после фамилии автора обозначают год издания работы, страницы указаны после двоеточия. быта и духа народного, и там, где безмолвствуют саги, начинают свою повесть собственные имена" [Морошкин 1867: 5−6].

Современная общерусская формула именования включает в себя три компонента: имя, отчество и фамилию. Тогда как корпус русских фамилий в настоящее время представляется в определенной степени изученным современной антропонимикой, в том числе и в региональном аспекте (см. работы И. А. Королевой, В. А. Никонова, Е. Н. Поляковой, В. И. Тагуновой, Ю. И. Чайкиной, JI.M. Щетинина и др.), опубликованы отдельные труды, посвященные составу и форме русских отчеств (см. работы Г. Я. Симиной, л.

А.А. Угрюмова, В. К. Чичагова и др.), русский именник в XX столетии остается недостаточно исследованным. В 60-е и 70-е годы занимались изучением имен В. Д. Бондалетов, В. А. Никонов, А. Я. Шайкевич и некоторые другие антропонимисты. К сожалению, в последние 30 лет вышло в свет весьма мало публикаций, посвященных региональным именникам. Но последние десятилетия прошедшего века чрезвычайно важны для исследования личных имен, так как они богаты событиями и процессами, оказавшими весьма значительное влияние на антропонимикон: перестройка в 80-е годы, распад Советского Союза в 1992 году, новое обращение к христианским канонам. Естественно, для показа динамики процессов необходим сопоставительный антропонимический материал более ранних временных отрезков, включая и дореволюционный, причем важную роль, наряду с качественным наполнением именника, играет и его количественный аспект. До 1917 года русский именник отражает картину дореволюционного имянаречения, неразрывно связанную с православным обрядом крещения. 20 января (2 февраля) 1918 года, через три месяца после Октябрьской революции, Совнарком издает декрет о свободе совести, в котором объявляется законной.

2 Понятие «русский именник» традиционно включает в себя набор имен, бытующих в разные периоды у русского населения, «региональный русский именник» — набор имен, используемый для имянаречения русским населением определенного региона. гражданская регистрация вместо церковного крещения, и имянаречение, таким образом, становится свободным.

Безусловно, произошла глубинная и коренная перестройка именника, требующая детального анализа. Упомянутые нами историко-социальные явления оказали свое влияние и на антропонимию Смоленского региона. Надо сказать, что ни одно более или менее значительное событие, происшедшее в нашей стране, не прошло мимо Смоленской области: первая мировая война, революция 1917 года, Великая Отечественная война — все это оставило свой след в истории области, а значит, и в региональной антропонимии. Нельзя не сказать и о роли социально-общественных процессов — антирелигиозного наступления 20-х — 30-х годов, высокого подъема патриотизма в послевоенное десятилетие, оттепели 50-х — 60-х годов, когда приподнялся железный занавес. Конечно же, надо отметить переосмысление национального исторического и культурного наследия и обращение к истокам русской культуры, произошедшие в конце 80-х — 90-х годах XX века.

Изучая в динамике систему личных имен одной из крупнейших центральных областей России, можно предположить, что сходные процессы происходили и в других российских регионах, так как внеязыковые факторы, влияющие на репертуар имен, имели место на всей территории России. Но свои особенности, несомненно, имеют место в каждом локальном именнике. Поэтому особенно важными, по нашему мнению, являются исследования именно региональных именников, так как из них, подобно мозаике, складывается представление об общерусской личной антропонимии.

Рассмотрение локальной антропонимии Смоленского региона на протяжении достаточно большого промежутка времени (последнего столетия) позволяет выявить динамику происходящих в ней процессов. В целом результаты региональных исследований помогают понять особенности общерусского именника данного периода в развитии.

Помимо того, исследование процессов номинации в системе личных имен в разные периоды существования антропонимической системы помогает реконструировать те или иные исторические реалии.

В.А. Никонов писал: «Идеал всех исследований — представить полностью всю антропонимическую систему во всем ее движении от истоков до перспектив» [1970:51]. Предлагаемая диссертационная работа является шагом на пути к цели, стоящей перед теми, чьи научные интересы сосредоточены на русской антропонимии.

Объект и предмет исследования.

Для решения комплекса поставленных в работе задач в качестве главного объекта исследования избирается репертуар русских имен, бытовавших в Смоленском регионе в XX веке, рассматриваемый в количественном и качественном аспектах. Таким образом, предметом нашего исследования являются антропонимические процессы, выявленные при изучении показателей динамики регионального антропонимикона.

Сложный характер объекта и предмета исследования предполагает учет самых разнообразных факторов как лингвистического, так и экстралингвистического порядка, который на определенных этапах развития русского именника выходит на первый план.

Цели и задачи исследования.

Основная цель нашего исследования — выявить качественные и количественные изменения в составе именника Смоленского региона в XX веке и представить динамику развития репертуара русских имен за прошедшие сто лет.

В соответствии с основной целью, нами были поставлены следующие задачи:

1. Выявить репертуар имен Смоленского края по обозначенным временным срезам.

2. Проанализировать именной репертуар Смоленского региона на основании его статистического описания на всех выделенных срезах.

3. Опираясь на статистические данные, выявить динамику развития как качественной, так и количественной сторон регионального именника, а также отобразить связь развития именника с социально-историческими процессами, оказавшими влияние на его формирование.

4. По возможности сопоставить региональный именник Смоленского края и других территорий.

5. Обратить особое внимание на процесс имянаречения на отдельных временных отрезках и проследить изменения критериев выбора имени в разные исторические периоды XX века.

6. Рассмотреть социальный аспект функционирования имени собственного в диахронии.

7. Проанализировать структурные модели личных имен и фонетико-акцентуальные параметры смоленского именника.

Методы исследования.

Цели и задачи нашего исследования предполагают использование комбинированных методов и методических приемов, соответствующих ономастическому и более узкому антропонимическому аспекту. Эти методы описаны В. Д. Бондалетовым [1983] и применены на практике в диссертационных работах Д. А. Жмурко [1981], А. Ю. Карпенко [1982], Л. П. Зайчиковой [1986], посвященных личной антропонимии на территории Украины. Это описательный, исторический, сравнительно-сопоставительный и статистический методы.

1. Несомненно, описательный метод является краеугольным камнем, на который опирается наше исследование. Этот метод выдвигает ряд требований: четкое представление об избранном объекте изучения (в нашем случае это система личных имен), последовательность описания, систематизации, группировки или классификации, качественной и количественной характеристики материала в соответствии с поставленными задачами. В. Д. Бондалетов абсолютно справедливо считает описательный метод исходным в ряду других методов в антропонимии [1983:38].

2. Так как в нашей работе личные имена изучаются как в синхронии, так и в диахронии, неизбежно использование исторического метода. В нашем исследовании мы руководствовались принципом, сформулированным В. А. Никоновым: «Первый закон антропонимики, как и всей ономастики, — историзм. .Исторична вся антропонимия без исключения» [Никонов 1974:7]. Задачам нашего исследования наиболее отвечает перспективный подход — мы идем от прошлого состояния именника к настоящему. На наш взгляд, пристального внимания заслуживает не только «внутренняя» (структурно-языковая), но и «внешняя» история собственных имен, что подразумевает «соотнесенность ономастических явлений с конкретными периодами общественной жизни народа» [Бондалетов 1983:44]. Исследуемый нами период достаточно велик для того, чтобы сделать определенные выводы об изменчивости и нестабильности именника. Так как изучить весь объем документальных записей об имянаречении за 100 лет — задача для одного исследователя невыполнимая, нами были выделены годовые срезы с интервалом в 10 лет с 1908 по 1998 год. В описываемом языковом материале нашли отражение крупные социальные сдвиги и перемены, которыми был весьма богат XX век.

Диахронический анализ базируется на последовательном описании отдельных синхронных срезов, но не сводится к нему, поскольку диахронияэто не просто совокупность пластов синхронии. Наша цель — выявление динамики процессов, происходящих в именнике, что, в свою очередь, невозможно без изучения основных единиц статистической характеристики антропонимической картины как в общем, так и в каждом из срезов, причем одна единица может иметь различный характер и различное содержание в синхронии и в диахронии.

3. Сравнительно-сопоставительный метод используется нами для выявления процессов, происходящих на различных хронологических срезах, а также для выявления как сходства, так и различий между именниками различных территорий, удаленных друг от друга географически.

4. Подчеркнем еще раз, что все перечисленные нами методы применяются нами на основании статистических данных. В. А. Никонов писал: «Исследования имен, избегающие подсчетов, неизбежно смещают отношения: редкое выделяется и кажется гораздо значительнее, чем на самом деле, — неизвестен сравнительный вес рассмотренных явлений. Статистическую таблицу, как и картину, не заменить многостраничным пересказом» [1974:10]. Таким образом, один из основных методов, использованных нами в изучении регионального именника, — это статистический.

5. Комплексный анализ предполагает привлечение вместе со статистическими данными экстралингвистических и интралингвистических факторов, которые оказывали влияние на именник. В. А. Никонов предупреждал о трудностях, которые неминуемо встречаются на пути исследователя: «.действия социальных и внутрилингвистических причин сложно переплетаются, и в каждом случае грозит опасность либо за внутрилингвистическим не увидеть решающей роли социального, либо вульгаризаторски упростить явление, подчиненное внутрилингвистическим законам, объяснив его прямо и непосредственно социальными причинами"[1974:8]. Таким образом, лингвистическая информативность имени достигается обязательным экстралингвистическим наполнением именного пространства. Щ.

6. В работе применялись разнообразные частные приемы ономастического исследования: текстологический анализ, структурный анализ антропооснов, анализ вариантов имен.

Все использованные методы и приемы тесно связаны между собой и направлены на глубокое и всестороннее исследование явлений действительности с учетом причинно-следственных связей, помогая детально изучить поступательное историческое развитие системы личных имен.

Источниковая база исследования.

Основным материалом для исследования послужили имена новорожденных, выявленные в книгах записи актов гражданского состояния, хранящихся в Смоленском областном архиве ЗАГСа. При анализе контрольных срезов 1908 года и отчасти 1918 года (то есть до декрета Совнаркома от 20 января (2 февраля) 1918 года) нами изучались церковные книги с метрическими записями из фондов Государственного архива Смоленской области, которые в свое время служили основным документом, подтверждающим рождение ребенка, принятие им крещения и его имянаречение.

Трудность отбора материала состояла в том, что сохранились далеко не все документы. Многие книги записей актов гражданского состояния, относящиеся к довоенному периоду, были утрачены в период боевых действий на территории Смоленской области во время Великой Отечественной войны. Метрические книги с записями о рождении за 1908 год остались в основном только по Смоленску и Смоленскому уезду, но полученных данных оказалось вполне достаточно в количественном отношении для анализа, а исследуемый район является центром региона, поэтому выводы сопоставимы для объединения и сравнения с другими срезами. Что касается контрольного среза 1918 года, который исключительно важен для нас в связи с упомянутым ранее декретом Совнаркома, нами собраны все до единой записи, имевшиеся в архиве и городам материалы эпизодичны. Мы сочли возможным объединить полученные при обработке данные и подвести общий итог этого контрольного среза (в количественном отношении имен достаточно).

Предпринятое нами исследование предполагает изучение собранного материала в динамическом аспекте, поэтому особенно важно отображать и анализировать антропонимическую картину одних и тех же населенных пунктов на протяжении всех контрольных срезов (естественно, по возможности, учитывая объективные упомянутые выше ограничения). Следовательно, это одно из условий, которые диктуют нам выбор материала. Тем самым сужается список актовых записей, которые могут служить объектом для изучения.

Рис. 1. Карта Смоленской области.

Другим условием выбора материала стало географическое расположение объектов антропонимического изучения. Особый интерес, несомненно, представляет собой административный центр области — город Смоленск. К центральной части области относится также г. Починок и Починковский район [ССГ, 1:53].

Нами были выбраны три направления: северо-западное (г. Демидов), юго-восточное (г. Вязьма, поселок Новодугино) и южное (г. Рославль)3. Ниже прилагаем историко-географическую справку4. Число обработанных записей по каждому срезу колеблется. Это вызвано объективными причинами: всплесками и спадами рождаемости в определенные периоды, миграцией населения из сельских районов в город и так далее. Так, в 1928 году в Новодугинском районе было зарегистрировано 1065 новорожденных, в 1938 году — 497 новорожденных, в 1958 году — 378. В то же время в городах отмечается значительный рост населения. Поэтому, анализируя общую антропонимическую картину региона по каждому из контрольных.

3 Подробнее о географии населенных пунктов см. в ССГ, т.1.

4 Смоленская область расположена в центральной части Восточноевропейской равнины. Область граничит на юго-западе, западе и северо-западе с Беларусью, на севере — с Псковской и Тверской областями, на северо-востоке — с Московской областью, на востоке — с Калужской областью, на юго-востоке — с Брянской областью. В настоящее время площадь составляет 49 786 квадратных километров (0,29% территории Российской Федерации, 56 место в РФ по территории). В ее состав входят 24 административно-территориальных района.

В начале 20 века Смоленщина была типичной аграрной среднерусской губернией. В городах население составляло около 120 тыс. человек. 92% населения (1,5 млн. человек) проживало в деревне. В городах население составляло около 120 тыс. человек. Самым крупным городом был Смоленск (59 тыс. жителей).

После Октябрьской революции 1917 года на Смоленщине установилась власть Советов. В 1929 году Смоленская губерния вошла в состав Западной области. В сентябре 1937 года в результате реорганизации Западной области из ее центральных и западных районов была создана Смоленская область с населением более 2, 5 млн. человек. В нее вошли 54 района. Она превышала современную Смоленскую область и по населению, и по площади территории.

В результате внутренней политики государства имел место значительный отток населения из области (прежде всего из сельской местности). С 1926 года по 1939 год численность населения с 2171 тыс. человек уменьшилась до 1980 тыс. [Шкаликов 2001:21].

Война нанесла области огромный ущерб. С 13 июля 1941 года по 2 октября 1943 года Смоленщина находилась в оккупации. Более 164 тыс. юношей и девушек были угнаны в Германию. Кроме того, значительное сокращение населения области связано с военными потерями и перемещениями мирных жителей. В итоге численность народонаселения Смоленской области сократилась в 2 раза [Казаков с соавт. 1996:102].

По переписи 1989 г. население области составляло 1158,3 тыс. человек. С 1990 года естественный прирост населения в области отрицательный [Казаков с соавт. 1996:102].

Население области по состоянию на 1.01.99 года составляло 1147,7 тыс. чел., в том числе 803,3 тыс. чел. (70%) составляло городское население, 344,4 тыс. чел. (30%) — сельское [Шкаликов 2001:24]. срезов, мы оперируем различными цифрами, получившимися при сложении всех данных изучаемого среза. Они варьируются от неполных четырех тысяч записей в послевоенном 1948 году до семи тысяч в благоприятном в демографическом отношении 1988 году. Такое разное количество именований по методике изучения именников контрольных срезов тем не менее допустимо, ибо количество имен для анализа является достаточным [Теория и методика ономастических исследований 1986].

Так как объект нашего исследования — русский именник, нами учитывались метрические записи новорожденных, родителями которых были записаны русские, а также в том случае, если один из родителей русский, а другой — украинец или белорус.5.

Все перечисленные условия определили отбор и классификацию материала нашего исследования.

Научная новизна исследования.

Научная новизна предлагаемой диссертации определена целями и задачами исследования, которые поставлены и последовательно решены в работе.

1. Впервые всесторонне, в качественном и количественном аспектах, проанализирован именник одного из крупнейших центральных регионов России — Смоленской области, который до настоящего времени практически не изучался.

Учитывая историческое и современное восточнославянское единство, многие антропонимисты при анализе национального состава родителей новорожденных считают возможным учитывать, наряду с именами детей из русских семей, имена детей от межнациональных браков между русскими и представителями украинского и белорусского народов (Шайкевич [1970], Кракалия [1970] и др.). Имеется в виду следующий состав семьи: отец и мать — русскиеотец — украинец, мать — русскаяотец — русский, мать — белоруска и т. д. Имена детей, чьи родители принадлежат к другим национальностям, нами не фиксировались.

Мы следовали этому положению еще и в связи с тем, что в Смоленском регионе проживает, наряду с русскими, большое количество украинцев и белорусов. Смоленский край на протяжении целых столетий находился в тесных экономических, торговых, политических и культурных связях с Украиной и Беларусью [Борисова 1974:6].

2. Именник рассмотрен в динамике на протяжении последнего столетия. Этот достаточно значительный временной промежуток охватывает глобальные социально-исторические процессы — революцию 1917 года, Великую Отечественную войну, время перестройки, распад СССР, что позволяет сделать выводы о разноплановом влиянии на именник различных социальных изменений, происходящих в обществе.

3. Сделана попытка проанализировать подробно такие аспекты в динамике именника, как зависимость его качественной стороны от мотивов имянаречения, а также детально изучить социальность репертуара имен в разные исторические периоды. Нами отмечена прямая и достаточно четкая зависимость антропонимических процессов, происходивших в смоленском именнике на протяжении XX века, с общественными, историческими, социальными и культурными явлениями, имевшими место в России в целом в описываемый период.

4. Впервые сделана попытка провести параллель между изменениями в личной антропонимии послереволюционной России и Франции времен Великой буржуазной революции 1789 — 1794 гг. Революционные события в этих двух странах сопоставимы как по значению в историческом масштабе, так и по влиянию, которое они оказали на развитие человечества. Нами выдвинута гипотеза о том, что общественно-социальные потрясения в этих двух странах вызвали весьма сходные процессы как во всей системе имянаречения, так и, в частности, репертуаре имен. Особенно это касается путей пополнения именника за счет нарицательных существительных из революционного лексикона и некоторых других источников.

5. Достаточную ценность имеет и сам фактический региональный материал, впервые вводимый в научный оборот и представляющий собой интересное собрание для свода общерусской личной антропонимии, в частности, нового Словаря русских имен.

Теоретическая значимость работы.

Результаты настоящего исследования имеют определенный интерес для дальнейшей разработки теоретических и практических вопросов русской антропонимики (в частности, как сравнительный материал), в том числе и для исследования роли внеязыковых факторов в выборе имени. И введенный в научный оборот материал, и теоретические выводы будут способствовать дальнейшему развитию теоретической и описательной антропонимики в целом и изучению личных имен в особенности. Результаты предлагаемого исследования послужат развитию двух направлений антропонимических исследований: во-первых, направления, изучающего современное состояние русской антропонимии, так как контрольные срезы охватывают и последние десятилетияи, во-вторых, исторического направления, так как нами исследовался русский именник Смоленского региона в течение достаточно длительного временного отрезка — всего XX столетия.

Выводы, сделанные нами на основании анализа регионального материала о динамике качественного и количественного наполнения репертуара имен, могут быть спроецированы на развитие общерусского именника в целом, так как региональный именник развивается по тем же законам и испытывает те же влияния, что и вся российская личная антропонимия.

Практическая ценность работы.

Самостоятельную значимость имеет подробный лингвостатистический анализ количественной и качественной сторон смоленского именника. Собранный материал может быть рассмотрен в сопоставлении и с общерусским именником в целом, и с отдельными региональными именниками в частности. В особенности это относится к Брянской, Тверской, Калужской и Псковской областям, граничащим со Смоленщиной, на территории которых, к сожалению, пока подобных комплексных антропонимических исследований не проводилось.

Смоленская область граничит с Беларусью, где достаточно широко ведется работа по изучению личных имен (см. труды Н. В. Бирилло, В. П. Лемтюговой, И. А. Шумской и др.). Как нам кажется, сравнительный материал, собранный на приграничной территории, будет интересен белорусским антропонимистам.

Возможно, наша работа будет интересна и украинским ономатологам, имеющим опыт в исследованиях такого плана (см. труды Л. П. Зайчиковой, Д. А. Жмурко, Ю.А. Карпенко), так как Смоленщина, отделенная от украинской территории только Брянской областью, имеет давние политические, экономические и культурные связи с Украиной [Борисова 1974:6].

Материалы диссертации могут быть использованы для чтения спецкурса по русской ономастике в высших учебных заведениях, для внеклассной работы по русскому языку в разделе «Изучение имени собственного», а также могут быть представлены как региональный компонент на уроках русского языка, литературы и краеведения в школе.

Определенный интерес результаты нашего исследования могут вызвать у лингвистов, историков, этнографов, а также у всех, кто интересуется личными именами.

Практический материал, собранный нами, может помочь в составлении Словаря русских имен, бытующих на территории России.

Также предлагаемая работа может быть использована работниками ЗАГСа для консультации граждан.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Личное имя во все времена являлось важнейшим выделительным знаком, содержащим самую разноплановую информацию: лингвистическую, историческую, культурную, тендерную, социальную и психологическую. Поэтому все исследования, касающиеся изучения имени, должны носить комплексный характер.

2. Количественный и качественный аспекты в изучении личного имени взаимосвязаны и взаимообусловлены, так как это две стороны одного объекта изучения. Их соотнесенность и наполнение качественной стороны различно в разные исторические периоды развития именника.

3. Имянаречение — один из главных актов в жизни человека. Мотивация выбора имени в значительной части связана с экстралингвистическими факторами, так как имя многофункционально.

4. Личное имя — социальный знак, без него невозможна общественная легализация личности. «Личные имена социальны все и всегда» [Никонов 1974:8]. Социальность имени изменчива, она зависит от состояния общества в определенный исторический период.

5. И качественная, и количественная стороны именника имеют региональную специфику, хотя в целом прослеживаются общероссийские тенденции. Личные имена в наше время составляют довольно строгую антропонимическую систему, развивающуюся и изменяющуюся под влиянием как внутриязыковых процессов (все онимы, являясь неотъемлемой частью языка, развиваются по его законам), так и внеязыковых, ибо имена собственные в большей мере, нежели нарицательные, подвержены влиянию общественных явлений.

6. Все изменения в системе личных имен являются отражением историко-социальных процессов, идущих в обществе, что еще раз подтверждает тезис А. А. Шахматова о том, что «история языка есть история народа».

Апробация исследования.

Частные вопросы диссертации были предметом докладов на научных и научно-практических конференциях межвузовского уровня в Смоленске (2002,2003 гг.) и Твери (2002).

Результаты диссертационного исследования отражены в шести публикациях. Основные теоретические положения и фактический материал докладывались на научно-практических семинарах аспирантов и преподавателей, а также обсуждались на кафедре русского языка СГПУ. Там же обсуждалась диссертационная работа в целом.

Структура диссертации.

Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, списка источников и приложения. Во введении обосновывается новизна и актуальность исследования, характеризуются его предмет и объект, источники, ставятся цели и задачи, излагаются методы исследования, приводятся сведения по апробации, теоретическому и практическому применению материалов, сформулированы основные положения, выносимые на защиту.

выводы.

Подробно рассмотрев структурные и акцентологические характеристики имен, составляющих смоленский именник в XX веке, можно подвести некоторые итоги:

1. Из наблюдений за развитием системы личных имен Смоленского региона нами установлено, что подавляющее большинство рассмотренных антропонимов соответствует структурным моделям, отмеченным в каноническом именнике.

1.1. В мужской подсистеме смоленского именника в XX веке большая часть имен оканчивается на твердый согласный (65,32%) — антропонимы, оканчивающиеся на мягкий согласный, -й, -ов, составляют вторую по численности группу (31,17%) — на долю именований, оканчивающихся наа, приходится 3,11%. Все имена, вошедшие в названные группы, соответствуют традиционным стуктурным моделям, характерным для канонических имен. Прочие имена (оканчивающиеся наи, -о) в мужском именнике составляют 0,4%.

1.2. В женской подсистеме именника первое место в количественном отношении занимают имена, оканчивающиеся на «согласный + а» (74,65%) — второе место — имена с финалямиия, -ея, -ья (22,20%) — третье место — имена, оканчивающиеся на мягкий согласный (1,98%). Антропонимы, составляющие эти группы, находятся в соответствии с традиционными структурными моделями канонического именника. На прочие имена (с финальюи, а также однократно зафиксированное женское именование, оканчивающееся на твердый согласный) приходится 1,17%.

2. Нами отмечены предпочтения по количественно-слоговому признаку, проявляющиеся в ситуации имянаречения, которые в основном близки к показателям общерусского именника, выявленным В. И. Супруном [2000], но, тем не менее, имеют место некоторые отличия.

2.1. Самый значительный количественный показатель в мужском именнике XX века имеют двухсложные (47,46%) и трехсложные имена (42,15%). На односложные имена приходится 6,29%, на четырехсложные -4,02%. На однократно зафиксированное за весь период исследований пятисложное мужское имя приходится 0,08%.

2.2. В женской подсистеме именника особое предпочтение оказывается трехсложным именам (41,10%). Доля двухсложных и четырехсложных имен равна, соответственно, 27,75% и 25,62%. Удельный вес пятисложных имен в женском именнике составляет 5,46%. На единожды зафиксированное в XX веке односложное женское имя приходится 0,07%.

3. Объединив личные антропонимы в группы по их происхождению, мы выявили определенные фонетико-акцентуальные модели, ставшие уже традиционными. В основе русского именника, несомненно, лежат канонические имена, и новые личные антропонимы, пополняющие из различных источников репертуар имен, в своем большинстве подчиняются акцентологическим нормам, свойственным каноническим именованиям. Место ударения не находится в зависимости от количества слогов в имени.

3.1. В мужском именнике доля имен с ударением на последнем слоге составляет 59,20%, на предпоследнем — 40,00%, на третьем слоге от конца слова — 0,80%.

3.2. На последний слог ударение падает в мужских именах с финальюай, -ан (кроме Герман), —ей, -ид, -ил, -им (кроме Анисим, Герасим), -ин (кроме Лонгин), -up, -от. Сюда же примыкают имена, в прошлом оканчивающиеся наий, -ия и (редко) -а, подвергшиеся сокращению.

3.3. Предпоследний слог всегда является ударным в мужских именах с финальюий.

3.4. Ударение в мужских именах с конечными элементамиен, -он, -ор иа колеблется.

3.5. В русском языке в мужских личных именах ударение падает на последний либо предпоследний слог (в смоленском именнике два исключения — Исайя и Всеволод).

3.6. В женской подсистеме именника подавляющее большинство составляют имена с ударным предпоследним слогом (82,18%). Удельный вес имен с ударением на третьем слоге от конца слова составляет 16,50%, имен с ударным последним слогом — 1,32%.

3.7. В женском именнике ударение падает на предпоследний слог в именах, оканчивающихся на «согласный + а» иья (в смоленском именнике исключениями являются заимствованное имя Джессика и имя Августа, испытывающее колебания ударения), а также в двухсложных именах с финалью —ия. На третий от конца слог падает ударение в именах с конечным элементомия, состоящих из трех и более слогов (исключением являются несколько имен — Анастасия, Евдокия, Мария). Женские имена, оканчивающиеся на мягкий согласный, имеют ударение на последнем слоге.

4. Акцентологические характеристики антропонимических заимствований большей частью индивидуальны, хотя нередко они согласуются с принятым для русских имен типом ударения.

5. «Возвышению» или «падению» популярности имени способствует не только соответствие определенной структурной модели, но и его количественно-слоговой состав.

6. Результаты изучения функционирования личных имен не только как номинативных, но и как вокативных единиц с присущими им фонетико-акцентологическими особенностями могут оказать помощь в ситуации имянаречения: если «неумолимо действующая сила языкового чутья» тех, кто дает имя, о которой говорит В. А. Никонов [1974:81], будет подкреплена грамотным советом работника ЗАГСа, многих ошибок при выборе имени можно будет избежать.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Личное имя человека — важнейший выделительный знак, содержащий разноплановую комплексную информацию. В современном обществе личное имя является неотъемлемым условием для социальной легализации личности, в связи с чем можно сделать вывод о значении личной антропонимии и для социума, и для каждого конкретного человека в частности, что, в свою очередь, делает необходимым изучение личных имен и различных аспектов их функционирования. Для того, чтобы получить представление об общероссийской личной антропонимии, необходимо изучение региональных именников в динамике их развития, причем и качественное, и количественное наполнение репертуара имен одинаково важно для исследовательского анализа.

Личные имена, бытовавшие в Смоленском регионе в XX веке, образуют закономерно организованную совокупность локальных систем (подсистем), в которой прослеживается своеобразная (онимическая) иерархия уровней в * локально-временном аспекте.

Оптимальным источником материалов для изучения личной антропонимии являются записи актов гражданского состояния, хранящиеся в архиве ЗАГСа, и записи о крещении в метрических церковных книгах (для досоветского периода). Историко-лингвистическое исследование комплекса личных имен Смоленского региона в XX веке еще раз подтвердило, что документальные записи, фиксирующие акт имянаречения, являются ценным, а главное, абсолютно достоверным источником изучения русского именника.

Исследование регионального именника в динамике предполагает использование комбинированных методов и методических приемов, включающих в себя описательный, исторический и сравнительно-сопоставительный методы, опирающиеся на статистические данные, без которых невозможен анализ именника как на отдельно взятом конкретном контрольном срезе, так и в развитии. Комплексный анализ процессов, происходящих в именнике на достаточно большом временном отрезке (в нашем случае — на протяжении всего XX века), предполагает обязательное привлечение экстралингвистических и интралингвистических факторов, влияющих на именник.

Исследованный нами период, как уже отмечалось, достаточно велик для того, чтобы сделать определенные выводы об изменчивости или стабильности именника. Так как изучить весь объем документальных записей об имянаречении за 100 лет — задача для одного исследователя невыполнимая, нами были выделены годовые срезы с интервалом в 10 лет с 1908 по 1998 год. При градации и описании языкового материала обязательно учитывались крупные социальные сдвиги и перемены, которыми был весьма богат XX век. Только переломные моменты в жизни общества позволяют нам наблюдать фундаментальную перестройку репертуара имен, заключающуюся в коренных сдвигах в популярной части именника [Бондалетов 1983:148].

Рассмотрение динамики репертуара имен неразрывно связано с изучением исторических процессов на каждом из контрольных этапов изучения антропонимикона. Основное внимание было направлено на выявление тех из них, которые способны оказывать видимое воздействие на личную атропонимию, так как, по нашему мнению, экстралингвистическим факторам принадлежит весьма важная роль в ситуации выбора имени. Эти факторы достаточно разнообразны. Так, до 1918 года имянаречением у русских руководила Православная церковь, она же диктовала и форму написания имени. В метрических записях о крещении за 1908 год нам ни разу не встретилось имя, не входящее в святцы. С выходом в 1918 году декрета Совнаркома о свободе совести и вероисповедания, который объявил законной гражданскую регистрацию новорожденного вместо церковного крещения, начался процесс дехристианизации именника. Этот процесс значительно видоизменил русский традиционный репертуар имен, складывавшийся веками. В 20 — 30-е годы в связи с провозглашенными принципами революционного интернационализма в него влились иностранные имена, многие из которых за десятилетия бытования прижились (например, Роберт, Эдуард, Жанна и др.) и еперь кажутся более привычными, чем некоторые имена из святцев {Иов, Лонгин, Павла, Хиония и др.). Другая часть заимствованных имен не вошла в широкое употребление, так как их облик не соответствовал требованиям, предъявляемым в русском языке к именам: отсутствовали соответствие фонетике и морфологии языка, а также способность образовывать деминутивные формы. Второй «всплеск» иностранных заимствований пришелся на 50 — 60-е годы, но его масштаб был гораздо меньше, чем в десятилетия «антропонимического половодья». По нашему мнению, этому способствовала некоторая либерализация общественной жизни страны, а также наладившийся культурный обмен между СССР и западными странами. Затем мода на иностранные имена прошла, и на смену ей пришли другие предпочтения: популярными стали старые русские имена, многие десятилетия находившиеся в пассиве русского именника. Причина этого явления, получившего название новой христианизации именника (в отличие от христианизации, связанной с принятием Русью христианства), кроется в изменении общественной идеологии и возросшей в последние два десятилетия роли Православной церкви в жизни российского общества. В середине 80-х годов XX века в СССР был взят курс на обновление обществаэтот процесс провозгласили перестройкой всех сфер общественной деятельности и общественного сознания, которое действительно претерпело серьезные изменения. Принадлежность к Православной церкви, не поощрявшаяся в советские времена, когда скрывался сам факт крещения, стала естественным явлением. Это нашло отражение в личной антропонимии: возродились старинные канонические имена, крайне редко употреблявшиеся в советское время (например, Тимофей, Игнат, Дементий). Самыми частотными женскими именами в 1998 были Анастасия, Екатерина и Мария — эти же имена входили в пятерку самых популярных в 1908 году.

В нашей работе мы на фактическом материале последних ста лет развития региональной личной антропонимии доказали связь общественных процессов и явлений с изменениями в системе личных имен. На наш взгляд, этот факт подтверждается на протяжении всего исследованного периода на каждом отдельно взятом контрольном срезе. Так, революция 1917 года и становление советской власти в двадцатые годы вызвали к жизни много специфических имен, образованных на базе нарицательной лексики (Октябрь, Коммуна, Коммунар). Процесс аббревиации, активизировавшийся в русском языке в 20-е годы, породил имена-аббревиатуры и имена, возникшие из сложносокращенных слов (Ким, Владлен, Леннана) — в тридцатые годы — в разгар культа личности — отмечено имя Сталина. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» сыграл не последнюю роль в широком притоке иностранных заимствований в русский именник в двадцатые — тридцатые годы, но в сороковых годах количество иноязычных имен сокращается. Как нам кажется, этот факт связан с патриотическими чувствами народа после победы над Германией. Мы считаем, что подобные примеры (в работе мы подобным образом рассмотрели исторические процессы, имевшие место на каждом контрольном срезе, и их влияние на качественный и количественный состав имен) достаточно убедительны, чтобы сделать вывод о том, что общество и именник развиваются параллельно под воздействием одних и тех же процессов.

Положение о том, что личное имя — явление социальное, не вызывает сомнения. Но социальность личного имени в разные исторические периоды проявлялась по-разному. Многие столетия принадлежность к определенной общественной группе влияла на выбор имени (функция «введения в ряд») [Вельтман 1890- Никонов 1974; Шайкевич 1996 и др.]. В разных социальных слоях имена употреблялись в различной форме: Макарий, Антоний — игумны, митрополиты, а Макар, Антон — крестьянеИван — крестьянин, вотчинник, поп, а Ивашко, Иванко — всегда крестьяне [Баранникова с соавт. 1970; Ганжина 1995]. В советское время состав личных имен в целом стал более универсальным, пропала и характерная для дореволюционного периода явная поляризация именного репертуара. Городской и деревенский именники к концу XX века практически не отличаются в качественном аспекте. По нашему мнению, на современном этапе социальность личного имени заключается не в сословном расслоении именника, а общественной природе личного имени и том значении, которое имеет личное имя для легализации личности, а также в том, что система личных имен является весьма зависимой от общественных процессов. Однако система личных имен, являясь языковой системой, в значительной мере саморегулируется. Так, И.В. Бестужев-Лада [1968, 1970] и Н. А. Белык [1970] высказывали некоторые опасения в связи с определенным уменьшением репертуара имен в 50 — 60 годы и увеличением удельного веса первой пятерки самых частотных имен в именнике: средний коэффициент одноименности (главный показатель разнообразия репертуара имен) в мужской подсистеме 1958 и 1968 годов составлял соответственно 67 и 40 единиц, в женской подсистеме — 47 и 31 единицу. Их пессимистические прогнозы не оправдались — тенденция к снижению разнообразия репертуара имен сменилось прямо противоположной: к концу XX века репертуар имен значительно возрос (и это несмотря на демографический спад). Можно отметить, что средний коэффициент одноименности 1998 года является рекордно низким за весь исследованный нами столетний период: в мужской подсистеме он равен 25 единицам, в женской — 17 единицам.

В изучении личных имен немаловажен структурный аспект, так как он, по нашему мнению, в значительной мере влияет на выбор имени. В комплексе личной антропонимии выделяется несколько структурных моделей, более популярных и менее популярных (этот критерий определяется удельным весом имен, соответствующих этим моделям, в именном репертуаре). Так, в мужском именнике популярными можно считать следующие группы: имена с финальным твердым согласным (Виктор, Лев, Руслан и т. д.) и имена, оканчивающиеся на мягкий согласный, —й либоов (Игорь, Николай, Яков и т. д.) — общий удельный вес этих групп в смоленском именнике XX века составляет 96,5%. На долю имен с финальюа (Кузьма, Никита, Савва и т. д.) приходится 3,1%, а на долю группы, включающая в себя несклоняемые заимствованные имена, оканчивающиеся наи либо —о, — 0,4%.

В женском именнике преобладают две структурные модели: имена, оканчивающиеся на —а (Елизавета, Лариса, Надежда и т. д.), и имена, оканчивающиеся наия, -ея, -ья (Ксения, Наталья, Пелагея и т. д.), в общей сложности охватывающие 96,85% всего именника. Удельный вес имен с финальным мягким согласным в женском именнике XX века равен 1,98%. Доля несклоняемых заимствованных имен, оканчивающийся наи (Мэри, Нэлли, Эти и т. д.) либо твердый согласный (Флоренс), составляет 1,17%.

В ходе исследования нами отмечены предпочтения в выборе имени по количественно-слоговому составу. Так, в XX веке в мужской подсистеме преобладают двухсложные и трехсложные имена, составляющие 89,61% репертуара имен, тогда как на общую долю односложных и четырехсложных имен приходится 10,31%. Однократно зафиксированное пятисложное имя (Аполлинарий) не меняет общую картину, так его удельный вес равен 0,08%.

В женской подсистеме при имянаречении предпочитаются трехсложные имена, доля которых составляет 40,4%. На долю групп, состоящих из двухи четырехсложных имен, приходится соответственно 24,3% и 30,9%. Удельный вес пятисложных имен в женском именнике XX века равен 3,8%. Единожды отмеченное односложное имя (Руфь) не вносит изменений в сложившиеся предпочтения при выборе имени по количественно-слоговому признаку, так как на его долю приходится лишь 0,07%.

Наше исследование подтверждают выводы А. В. Сусловой и А. В. Суперанской относительно путей пополнения именника в XX веке. Это, в первую очередь, иноязычные заимствования, затем «революционные» и «постреволюционные» имена, включающие в себя новообразования из имен нарицательных, имена-аббревиатуры, а также имена, образованные из фамилий нами отмечены только два имени этого типа — Энгельс и Сталина). Также именник пополнялся за счет славянских имен, не являющихся каноническими, и за счет народных вариантов календарных имен, ставших паспортными (этот процесс заметно активизировался в последние десятилетия). Из всех названных источников пополнения личной антропонимии самым значительным следует считать иностранные заимствования. На некоторых контрольных срезах (например, 1928 года) их удельный вес по приблизительным подсчетам достигает 28%31.

Смоленский регион в течение многих столетий являлся пограничной территорией, что не могло не отразится на личной антропонимии смолян. В ходе нашего исследования нами засвидетельствовано белорусское, а возможно, и польское влияние, сказывающееся на выборе имени в ситуации имянаречения. Нами уже отмечалось, что сделать по-настоящему обоснованные выводы по этой проблеме весьма сложно, не имея серьезного сопоставительного материала как по имянаречению в Беларуси, так и в центральных областях России. Но так как неоспоримо то, что Беларусь и Смоленский край веками находились в границах одного и того же историко-культурного ареала, взаимовлияние просто не может не существовать. Нельзя сбрасывать со счетов и миграцию населения, имевшую место всегда и усилившуюся в последние 15 лет. Нами сделаны предварительные наблюдения за частотой употребления нескольких имен, которые достаточно активно употребляются в Беларуси [Бирилло 1970]. Так, популярность имен Владислав (впервые отмечено в 1918 году) и Станислав (впервые отмечено в 1928 году) росла с каждым срезом, и к 1998 имя Владислав стало пятым по популярности среди мужских имен, а имя Станислав вплотную приблизилось к границе группы частых имен. Женское имя Яна впервые зафиксировано нами в 1968.

31 Подсчет подобных имен затруднен тем обстоятельством, что, как мы уже не раз отмечали, не всегда можно с точностью отнести определенное имя к заимствованным либо к малоупотребительным русским каноническим именам. Например, весьма затруднительно определить, заимствованы следующие имена или нет: Герман, Ливия, Сильвана, Харита и др. Имя Мирра с равной вероятностью может расцениваться и как заимствование, и как новообразование (от мировая революция). году, и каждым десятилетием его частотность росла, а в 1998 году это имя вошло в категорию частых (популярных) имен. Женское имя Олеся впервые отмечено на контрольном срезе 1978 года, причем сразу в группе частыхв 1988 году оно остается в той же категориив 1998 году его популярность несколько падает, но оно остается тридцать первым по популярности в числе ста шести имен, зафиксированных на этом срезе. К сожалению, у нас нет серьезного сопоставительного материала из центральных областей России для того, чтобы сделать выводы о степени влияния белорусской антропонимии на именной репертуар Смоленского региона. Возможно, что будущие исследования белорусской личной антропонимии и анализ репертуара имен других российских регионов позволят сделать более конкретные выводы о белорусском влиянии на именник Смоленского края.

В смоленском антропонимиконе имеют место имена, не зафиксированные ни в словарях русских имен, ни в известных нам работах антропонимистов, что позволяет считать эти именования региональным имятворчеством. Это имена Аия, Акадия, Алимнина, Альпер, Алътус, Амфина, Валътос, Варъета, Видгар, Далыпания, Заинетта, Иголия, Ильва, Иля, Карилия, Лиозотта, Любин, Милентина, Нея, Радогор, Русалина, Самира, Элъвентина, Элъвина, Яя.

Итак, можно констатировать, что личная антропонимия Смоленского региона развивалась в целом в соответствии с общерусскими тенденциями формирования системы русских личных имен. Однако имеют место некоторые установленные нами региональные особенности, являющиеся характерными для исследуемого регионаони связаны с географическим положением Смоленского края, а также его историческими и культурными особенностями.

А.В.Суперанская, одна из ведущих антропонимистов в России, абсолютно справедливо полагает, что «Гаагская конвенция 1972 года о сохранении культурных ценностей в полной мере распространяется и на собственные имена. Они всеми своими корнями связаны с культурой, являются ее продуктом и порождением, сопутствуют ей во всех ее многообразных проявлениях и практически неотделимы от нее» [Суперанская 1979:112]. Этот тезис еще раз обосновывает важность изучения собственных имен вообще и личных имен в частности в историческом и лингвокультурологическом направлениях, что является весьма важным в рамках антропоцентрического подхода к описанию языковых явлений и фактов.