Изучение русской журналистики начала ХХ века

1. Трансформация периодической печати конца XIX-начала XX вв.

2. Становление многопартийной журналистики

3. Особенности октябристской печати

Заключение

Сейчас возникают новые задачи, которые связаны с изучением русской журналистики начала ХХ века. Журналистика эта у нас изучалась до сих пор очень односторонне и однобоко. С одной стороны, скрупулезно изучалась большевистская печать, есть значительный объем литературы по большевистской печати. Но у нас нет хороших исследований по другим социал-демократическим изданиям, например, по меньшевистской и по эсеровской печати, по двум наиболее левым партиям, которые олицетворяли самое радикальное движение, не говоря уже о либеральных и консервативных органах печати, правых изданиях. Надо выравнивать эту картину и приступать к изучению и меньшевистской печати, и эсеровской, и кадетской, и октябристской печати.

С другой стороны, на рубеже веков существовала очень интересная предпринимательская пресса. В Москве выходили «Утро России», «Голос Москвы» и целый ряд других газет, которые издавали Гучковы, Рябушинские, многие наши промышленники. Это были газеты достаточно интересные, разнообразные, содержательные. Их все нельзя зачислять в буржуазные реакционные газеты и на этом основании не изучать. Дело в том, что сама буржуазия в это время уже была достаточно прогрессивная, она стремилась к изменению политической структуры общества, добивалась представительных учреждений, и в этом интересы русской промышленной буржуазии совпадали с интересами и русской интеллигенции, в том числе со знаменитой земской оппозицией, которая в начале ХХ века формировалась и начинала действовать.

1. Трансформация периодической печати конца XIX-начала XX вв.

" Путь среди революций", по справедливому замечанию «трагического тенора эпохи» А. Блока, прошла Россия за первые 17 лет XX в. Вместе со страной этот путь преодолела и русская журналистика.

В 1890-е годы страна вступила на капиталистический путь развития и быстро шла по этому пути, догоняя Западную Европу. В поисках нового мировоззрения часть русской интеллигенции обратились к учению К. Маркса, которое было известно в России с 1870-х годов.

Обратили внимание на учение К. Маркса и наиболее прогрессивные представители русской интеллигенции, которые видели, что вопреки утверждениям народников о самобытном пути России, о возможности миновать капиталистический этап развития, Россия уже вступила на этот путь. В трудах К. Маркса об экономических формациях они пытались увидеть картину будущего страны, но прийти к этому будущему хотели не революционным, а иным путем. Этих людей тогда называли «легальными марксистами». Среди них были экономисты, философы, публицисты, снискавшие впоследствии мировую известность, такие, как П. Б. Струве, Н. А. Бердяев, С. Н Булгаков, М.И. Туган-Барановский и др. Все они активно сотрудничали в российской журналистике. Особенно активно работал П. Б. Струве, не только как публицист, но и как издатель и редактор.

П.Б. Струве (1870−1944) — политический деятель, экономист, философ и публицист в 90-е годы редактировал журналы «Новое слово», которые вошли в историю прессы как издания «легального марксизма», активно сотрудничал в журналах «Жизнь» и «Мир божий» .

На авансцене политической борьбы 1890-х годов выступали «революционные» и «легальные» марксисты, и в это же время появились еще немногочисленные представители русской философии, культуры и литературы, которые, пытаясь найти пути обновления и оздоровления жизни, обратились к духовному миру человека, к нравственным основам бытия. Одним из первых, кто начал разговор о необходимости переосмысления наследства шестидесятников, был философ, писатель и публицист В. В. Розанов.

В июле 1891 г. В. В. Розанов написал для газеты «Московские ведомости», имевшей в это время репутацию самого реакционного органа России четыре воскресных фельетона, которые называл «важнейшими» и «принципиальными» .

По мнению Розанова, основная ошибка «отцов» в том, что они хотели строить и перестраивать жизнь человеческую «по грубым потребностям человека». Они потеряли «живую человеческую душу», «мир поэзии, религии и нравственности остался навсегда закрытым» для людей 60−70-х годов. Именно этот мир надлежало открыть «детям» — поколению рубежа веков.

С философом яростно спорили Н. К. Михайловский и В. И. Ленин, написавший статью «От какого наследства мы отказываемся?». Но розановские идеи оказались созвучны поиску смысла жизни, предпринятому тогда немногочисленными философами, писателями литературного движения — модернизма.

B.C. Соловьев, позже Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков и другие представители русского религиозного ренессанса создавали свои религиозно-философские концепции, пытались найти новые пути совершенствования мира и человека.

В 1892 г. заявили о себе русские символисты. Д. С. Мережковский в манифесте «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» обосновал философские и эстетические принципы нового искусства, чуть позже В. Я. Брюсов в сборниках «Русские символисты» продемонстрировал поэтические образцы творчества поэтов-символистов.

В начале XX в. модернизм в литературе, живописи и архитектуре, театре занял прочное место, оказал большое влияние на уникальную творческую и духовную атмосферу этого периода который получит название «серебряного века» русской культуры.

Периодические издания 90-х годов по своим направлениям распределялись следующим образом. На крайнем правом фланге стояли газета «Московские ведомости» и газета князя В. П. Мещерского «Гражданин». Эти газеты не имели никакой популярности ни среди интеллигенции, ни среди дворянства.

В той или иной степени поддерживали идеи монархии и порядка газеты «Свет», «Новое время», журнал «Русский вестник». Умеренно оппозиционная пресса была представлена журналами «Вестник Европы», «Русская мысль», газетой «Биржевые ведомости». Самым популярным оппозиционным изданием была московская газета «Русские ведомости» — «орган русской интеллигенции», по мнению современников. Заметным оппозиционным изданием на рубеже веков стал московский «Курьер» — одна из первых городских демократических газет.

2. Становление многопартийной журналистики

9 января 1905 г. разразилась первая русская революция. Расстрел мирной демонстрации, которую священник Григорий Гапон вел к Зимнему дворцу с петициями и просьбами к царю, потряс всю Россию.

После подавления московского вооруженного восстания, когда стало ясно, что самодержавие выстояло, началось наступление на прессу. 18 марта 1906 г. появился высочайший указ, представивший систему арестов номеров газет и журналов в качестве основной меры борьбы с печатью.

Решающую роль в процессе общественного самоопределения газет и журналов сыграло появление в конце 1905 — начале 1906 г. легальных политических партий, в том числе консервативных и умеренных. Газеты пропагандировали партийные программы, журналы зачастую разрабатывали такие программы сами, становясь инициаторами создания новых партий.

На крайнем правом фланге стояли черносотенцы, организовавшие «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела» .

Доктор А. И. Дубровин и В. А. Грингмут — издатели «Московских ведомостей» олицетворяли самую реакционную часть черносотенцев, от них открещивались даже сочувствовавшие Союзу русского народа. Дубровина открыто поддерживал Николай II.

Крупная буржуазия создала в конце 1905 г. несколько партий: «Союз правого порядка», «Всероссийский промышленный союз», но самым долговечным оказался «Союз 17 октября». Его членов называли «октябристами», под этим названием и вошла в историю партия, объединявшая представителей крупного капитала и наиболее умеренные слои русской интеллигенции. «Октябристы» начали издавать газету «Новый путь», но она быстро закрылась. К ним примыкала «Умеренно-прогрессивная партия» во главе с П. П. Рябушинским. Органом прогрессистов стала газета «Голос Москвы» .

Самой популярной в России стала партия конституционных демократов (кадетов), занимавшая самые левые позиции среди буржуазных партий. Единства среди кадетов не было: одно крыло возглавлял П. Б. Струве, который с декабря 1905 г. издавал еженедельник «Полярная звезда», во главе другого стоял П. Н. Милюков. В качестве центрального органа кадеты издавали газету «Речь», просуществовавшую до октября 1917 г.

Кадетов поддерживала почти вся легальная пресса. «Наша жизнь», «Русь», «Товарищ», «Русские ведомости» и многие другие влиятельные органы периодики разделяли взгляды партии «народной свободы», как себя называли кадеты.

На левом фланге стояли эсеры и социал-демократы, в 1903 г. разошедшиеся на две фракции — большевиков и меньшевиков. Первую возглавил В. И. Ленин, вторую — Г. В. Плеханов. До 1912 г. обе фракции существовали в рамках одной партии: большевики использовали газету «Новая жизнь», а эсеры превратили в свой орган уже издававшийся «Сын Отечества». Правда, эти газеты были вскоре закрыты. Обе партии в годы революции снова и снова пытались организовать свои легальные и нелегальные печатные органы, которые быстро, исчезали под ударами цензуры.

Создание партий и партийной прессы сделало систему русской журналистики более современной для начала XX века. Русская печать стала носить характер, напоминающий политическую прессу

Общественно-политические газеты и толстые журналы быстро поняли, что выступать под флагом строгой партийности издания, рассчитанные на более разнородные круги читателей, не могут. Осознание того факта, что последовательная пропаганда только партийных программ сужает возможности периодического органа в освещении широкого круга проблем, привело русскую журналистику к повсеместному отказу от открытого признания своей связи с определенной партией.

3 июня 1907 г. министр внутренних дел П. А. Столыпин распустил III Государственную думу, оказавшуюся более революционной, чем хотелось бы правительству. «Столыпинский переворот» означал окончание революции, все завоевания почти трех лет борьбы с самодержавием были сведены на нет.

П.А. Столыпин начал свою деятельность с требования составить для него список газет с указанием степени их распространения и размеров приносимого ими «вреда». К «желательным» относились «Новое время», «Россия», «Московские ведомости», журналы «Исторический вестник», «Русская старина», «Нива». К «терпимым» — «Петербургская газета», «Русские ведомости», «Вестник Европы», «Русская мысль». Нежелательными были «Речь», «Биржевые ведомости», «Утро России», «Русское слово», «Современный мир», «Русское богатство», «Образование» .

Но, несмотря на сложнейшие условия, цензурный и административный гнет русская печать продолжала развиваться и в количественном, и в качественном отношении. Появлялись новые типы изданий. С июля 1908 г. начала выходить в Петербурге «Газета-Копейка», в 1910;1911 гг. такие «Копейки» появились во многих городах страны. Им было суждено сыграть значительную роль в периодике начала XX в. Дешевое бульварное издание при всей недостоверности информации и откровенной второсортности остальных публикаций приучало читать периодику малообразованного читателя. Большое распространение «Копейки» имели в рабочей среде.

Начавшаяся в августе 1914 г. Первая мировая война поставила перед русским обществом целый ряд сложнейших вопросов. Одним из самых острых оказался вопрос об отношении к войне. Общий патриотический подъем, охвативший Россию в первые месяцы войны, довольно быстро угас: бездарное командование, поражение на фронте, тяжелое положение в тылу из-за неорганизованности и отсталости страны быстро остудили самые горячие патриотические чувства.

Всеобщее недовольство положением страны, политикой самодержавного правительства и лично Николая II, военные неудачи, разрушавшаяся от непосильного военного бремени экономика — все это и привело к февральской революции 1917 г., которую с энтузиазмом встретили почти все слои русского общества.

Если практически вся русская легальная пресса считала Февраль высшим достижением в борьбе за демократию и республику, то после Октября большинство общественно-политических органов прессы, как и их сотрудники, оказались в антибольшевистском, антисоветском лагере. Эти издания и были постепенно закрыты в первой половине 1918 г.

3. Особенности октябристской печати

В середине 1905 года «Книжный вестник» сообщил: «Московские фабриканты и заводчики решили издавать свой печатный орган, который служил бы интересам фабрично-заводской промышленности и способствовал бы сближению рабочих с фабрикантами» .

Журнал не назвал этот орган, но, судя по цели, которую это издание перед собой ставило, и определенному вниманию к рабочей теме, это могла быть «Народная газета», которую П. П. Рябушинский издавал с января 1906 года. Газета просуществовала 9 месяцев и была закрыта правительством. С конца 1906 года на средства Рябушинского начинает издаваться еще одна газета — «Утро», которая была закрыта 1 апреля 1907 года «ввиду вредного направления''. ''Московский генерал губернатор воспретил жительство в Москве и Московской губернии банкиру П. П. Рябушинскому, фактическому собственнику газеты «Утро» , — информировал своих читателей «Книжный вестник». Правда, это запрещение было быстро отменено.

В конце 1906 г. «Союз 17 октября» (октябристы) начал издавать свой центральный орган — ежедневную газету «Голос Москвы». В задачу партии входило создание органа периодики, «который не только проводил и пропагандировал бы общие капиталистические идеи в духе защиты интересов нашей отечественной промышленности и торговли и общего экономического блага России, но и главным образом служил бы противовесом крайне левой прессе в ее агитационных происках среди рабочих масс» .

" Голос Москвы" издавался «Московским товариществом для издания книг и газет», которое имело капитал около 400 тыс. рублей, но главные средства на газету давали братья Гучковы — крупные фабриканты. А. И. Гучков являлся одним из лидеров октябристов, а его брат Н. И. Гучков — московский городской голова. Но поставить газету должным образом московская буржуазия не смогла. К 1909 г. влияние А. И. Гучкова в «Союзе 17 октября» стало падать, многие московские промышленники от газеты отошли, и на издание стало не хватать денег. Кроме всего прочего, в Москве появился сильный конкурент — политический орган партии мирного обновления газета «Утро России», финансировавшаяся П. П. Рябушинским, М. М. Ковалевским, И. Х. Озеровым, Н. И. Худековым и др. Орган мирнообновленцев выступил с резкой критикой октябристов, их лидера и «Голоса Москвы». «Что за жалкая газета! — восклицало „Утро России“. — Какой пошлостью веет от оригинальных статей! Какая масса перепечаток из „Нового времени“, часто без указания источника. И патентованное невежество». В 1912 году дело дошло даже до дуэли между редакторами этих газет.

К 1912 г. «Голос Москвы» совсем пришел в упадок. Подписчиков перехватило «Утро России» .

С конца 1905 года октябристы — это проправительственная партия, заключившая позднее торжественный договор со Столыпиным о взаимной лояльности. Они полагали, что столыпинская реформа подготавливает на российской почве миллионы и миллионы крестьян-собственников, а это открывает перед сельским хозяйством, и в равной степени перед индивидуальной инициативой, широкое поле деятельности. И то и другое, по их мнению, будет процветать и должно обеспечить устойчивость политического режима.

Впрочем, реальное положение вещей в стране оказалось несколько иным. Отмечая, что правительство не спешит прислушиваться к их рекомендациям, октябристская печать винила в этом прежде всего премьера, не желая понять того обстоятельства, что тот не всегда свободен в принятии тех или иных политических решений. Видя, что П. Столыпин не идет по предложенному «Голосом Москвы» пути законодательных «контрреформ» все чаще в открытую на страницах газеты начинает критиковаться его внутриполитический курс. Тон в этом задавал, естественно, сам редактор Гучков. Наглядно это можно увидеть в крайне непоследовательной оценке газетой аграрного законодательства П. Столыпина, «как вынимающего краеугольный камень из-под всего политического здания монархии Российской» и устанавливающего в Российской Империи «тот самый порядок, который служит в Западной Европе фундаментом парламентско-республиканского строя» .

В статьях «Голоса Москвы» обращалось внимание на то, что не только аграрное законодательство, но и «вся послереволюционная устроительная работа» правительства ведет к «подрыву исторической идеи», а значит — и к новой революции. Хотя сами преобразования сельскохозяйственного быта крестьян благожелательно оценивались газетой. Критика шла в рамках оценки правительственного курса в целом, и основной ее удар приходился на то, как в современной им России строились взаимоотношения Верховной власти со своими подданными. То есть напрямую это касалось судьбы политических институтов сформированных в стране под давлением первой русской революции.

Весной 1911 года А. И. Гучков покидает пост председателя III Государственной Думы в знак протеста против негибкой, непоследовательной политики премьера, после безуспешных попыток «подвигнуть последнего на открытый бой с камарильей» .

Комментируя гибель премьера-реформатора, лидер октябристов отметил: «В сущности, Столыпин умер политически задолго до своей физической смерти» .

В 1910 году «Голос Москвы» писал о политике П. Столыпина следующее: «Поставив свое выживание выше важнейших интересов нации, режим лишился последних остатков легитимности. Он продолжает управлять единственным известным ему способом — силой, относясь к стране как к какой-то завоеванной территории. Более того, в своих отчаянных попытках сохранить контроль над ситуацией правительство позволило себе попасть в полную зависимость от той единственной общественной группы, которая полностью поддерживала его самодержавные претензии». Речь шла о наиболее реакционных элементах помещичьей знати — о тех живущих в прошлом «аграриях», которые «боялись всего, что не они сами» и были открыто враждебны ко всем формам современной жизни. Эти защищавшие существующий порядок силы настолько глубоко проникли в административную структуру самодержавия, что царская бюрократия была «плоть от плоти и кровь от крови умирающей аристократии». В совокупности эти «аграрно-бюрократические круги» образовывали «могущественную корпорацию властителей», занимавших позиции в высочайших сферах старого режима, способных сорвать любые попытки реформ и способствовавших тому, чтобы вся государственная структура «окаменевала, окостеневала, превращалась в нечто совершенно неподвижное». Нельзя было рассчитывать, чтобы царское правительство реформировало само себя или создало параллельно с существующим государством условия для формирования нации; в России не могло быть правового государства, и Столыпин (несмотря на все его благие намерения) был «далеко не Бисмарк» .

Октябристы были так глубоко потрясены беспорядками 1905 года, что в первую очередь их интересовали порядок и стабильность. Октябристская печать под руководством своего духовного вождя Александра Гучкова выступала в своих статьях за примирение с царской властью, за то, чтобы сохранить — в модернизированной форме — modus vivendi, с давних времен существовавший между купечеством и государством.

А. Гучков в одной из статей в «Голосе Москвы» писал, что две новые организации — «Союз 17 октября» и Санкт-Петербургский Совет съездов промышленности и торговли — «представляют собой акт веры в Государя и являются чем-то вроде исторической азартной игры, ставка в которой — надежда на то, что царский режим сдержит свое обещание осуществить необходимые реформы». Октябристская печать вдохновлялась опытом имперской Германии бисмарковского образца; будущее буржуазии виделось ей как эволюция ее в мощную корпоративную элиту, которая будет действовать в тесном союзе с модернизированной бюрократией, в рамках политической структуры, основанной на принципах правового государства.

Начинавшийся период освещался в октябристской печати как переходный: старые формы ломались, но приходившие им на смену новые находились еще в зачаточном состоянии. В социальном аспекте, например, «сословная структура… рухнула, однако классовые группировки только начинают формироваться, существуя скорее как теоретические концепции, а не как живые реальности». Соответственно текущий момент отличался дезориентацией и непоследовательностью; он был эпохой «без идеалов, без высоких целей, без доминирующих идей», и именно его переходный характер во многом стал причиной всплеска насилия в 1905 году. Но все это было частью «исторически естественного процесса», которому был уготован счастливый исход — при условии, что История сможет беспрепятственно себя осуществить. В этом смысле силы порядка осмелились противопоставить себя Истории, и поэтому целенаправленное народное сопротивление узурпаторам было исторически оправдано. Совершенно не нужно было опасаться возникшего конфликта, ибо «новые силы возникают лишь посредством борьбы». Более того, в процессе «созревания» общества должна была измениться сама природа насилия. С развитием классов и классового сознания конфликт должен был утратить стихийный анархический характер и приобретать все более организованную и целенаправленную форму.

Реальную опасность для России представляли не попытки общества постепенно продвигаться вперед, а решимость сил порядка оказывать им сопротивление. Если страна долгое время вынуждена будет топтаться на месте, оставаясь на опасной промежуточной стадии движения от традиционных общественных форм к формам современным, всегда будет оставаться опасность бурного и неконтролируемого высвобождения накопившегося недовольства. Однако правящий режим близоруко проводил обструкционистскую политику, создававшую именно такую ситуацию. Власть имущие осознавали, что возникновение новых классов влекло за собой образование независимых сил, способных бросить им вызов. Поэтому правительство продолжало пытаться укрепить старый сословный порядок и делало все возможное для того, чтобы воспрепятствовать процессу развития современных профессиональных групп и классов — рабочего класса, свободных профессий, буржуазии — или же ассимилировать этот процесс. Подобные усилия были, однако, обречены на провал, ибо «реакция, абсолютно такая же бескультурная, как и анархия», в свою очередь должна была вызвать сопротивление со стороны тех групп, развитие которых она пыталась подавить. Революционный процесс был обречен на новый виток, который должен прийти к «своему собственному 1905 году» — к новому этапу «борьбы, которая, возможно, начнется завтра, — борьбы между старыми и новыми основами русской жизни» .

Ближайшей задачей, по мнению октябристов, было застраховаться от повторения ошибок 1905 года, когда наступит «второй 1905 год». Необходимо было сплотить прогрессивные силы; следовательно, нужно было оказывать поддержку всем современным формам организации и сотрудничества (профсоюзам, сельским кооперативам, синдикатам и трестам, лицам свободных профессий). Необходимо было также обеспечить более высокий уровень руководства обществом — с этой целью важно было подвергнуть фундаментальной перестройке все либеральное движение. Русский либерализм, во главе которого стояли либеральное дворянство и интеллигенция, оказался неспособным справиться со стоявшей перед ним задачей. Необходимо было найти новых лидеров и новые принципы, соответствующие начинающейся эпохе классов и классового сознания. Ключ ко всему этому находился в руках у буржуазии.

печать журналистика пресса октябристский

Заключение

Таким образом, в Петербурге издавались центральные органы партий, объединявших в основном либерально-буржуазную интеллигенцию (кроме черносотенцев), их основателями были либеральные профессора, политические деятели, публицисты, Москва же была центром изданий либерально-монархической буржуазии, причем лидеры ее, крупные капиталисты, не только финансировали газеты, но и принимали непосредственное участие в их редактировании.

Между газетами разных партий, издававшимися в двух столицах, разворачивалась конкурентная борьба за подписчиков. Например, «Утро России» — газета очень влиятельная в Москве и прилегающих районах — совершенно не имела распространения в Северо-Западном районе России. Это объясняется сильными позициями, которые там занимали петербургские газеты.

Консервативные либералы России в 1905 г. организовали несколько партий, самой влиятельной из которых был «Союз 17 Октября». Центральным органом октябристов стала газета «Голос Москвы», в Санкт-Петербурге выходила газета партии «Слово», октябристы имели также разветвленную сеть провинциальных изданий.

Удар, нанесенный царизмом по революционным тенденциям и идеалам, приход к власти П. Столыпина в 1906 г. повернул вспять многие направления развития российской журналистики, вытеснил за границу издания радикальных и реформаторских направлений. Отношение октябристской печати к политике П. Столыпина было неоднозначным: оно менялось от положительного отношения к ней до полной ее критики на последнем этапе.

1. Боханов А. Н. Из истории буржуазной печати 1906;1912 гг. // Исторические записки. — 1976. — № 97. — С. 268−279.

2. Вест Дж.Л. Буржуазия и общественность в предреволюционной России // История СССР. — 1992. — № 1. — С. 23−39.

3. Дякин В. С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907;1911 гг. — Л.: Наука. 1978. — 361 с.

4. Из истории русской журналистики начала XX в. — М., 1984. — 218 с.

5. Литературный процесс и русская журналистика конца XIX — начала XX вв. 1890−1904. Буржуазно-либеральные и модернистские издания. — М., 1982. — 186 с.

6. Махонина С. Я. Русская дореволюционная печать (1905;1914). — М., 1991. — 279 с.

7. Островский И. В. П. А. Столыпин и его время. — Новосибирск: Наука, 1992. — 183 с.

8. Русская литература и журналистика начала XX века. 1905;1917. Буржуазно-либеральные и модернистские издания. — М., 1984. — 205 с.