Проблемы социокультурной трансформации незападных обществ в 90-е гг. ХХ в.: На примере Китая

Конец XX века в мировой истории ознаменован фундаментальными социокультурными и духовными изменениями, затрагивающими всю систему базовых ценностей — экономических, политических, идеологических, нравственных. Стремительно изменившийся в последнее десятилетие истекшего века мир показал новые тенденции развития общественной сферы, включая общественное сознание. Существенным фактором этих изменений стал возврат к монополярной модели мирового развития, в силу чего используемые в классическом смысле понятия «второго», «третьего» мира утратили свою адекватность. Новые смыслы этих понятий формируются сегодня в рамках переоценки возможностей форсированного рывка в развитии общества внутри политического устройства, называемого государственным социализмом. В этом отношении особый интерес представляет та модель социодинамики, которую продемонстрировал Китай.

Актуализация китайского опыта в его системном единстве требует осознания необходимости новых парадигм мировой истории так же, как и новых парадигм научного мышления. Большинство стран мира вступили в эпоху перехода от одного типа эволюции, основанного на принудительно направляемой экономике и огосударствления всех сфер общества, к другому, в основе которого лежат рыночные механизмы.

Современные концепции теории модернизациидинамика развития идей и основные противоречия трансформационных моделей — предмет диссертационного исследования.

Особая роль в осмыслении всего спектра проблем, связанных с трансформацией незападных обществ, принадлежит социальной философии. Социально-философский анализ носит здесь междисциплинарный характер, включает в себя одновременно и теоретический и эмпирический уровни познания общества. Разработка конкретных форм анализа трансформационных процессов может внести вклад в современную методологию исследования социальных явлений. Именно социально-философский анализ призван помочь решить вопрос о сущности того комплекса идей, который объединен в понятии «теория модернизации» и за которым скрываются широко распространенные в современном мире и претендующие на универсальность самые разнообразные, порой противоречивые, концепции и теории. Философский подход позволяет представить феномен социальной трансформации как целостный механизм, имеющий свои традиции и тенденции, обусловленные новыми качественными сдвигами в мировой экономике, внутренней подвижностью и изменчивостью смыслового содержания экономического мышления и конкретных форм его осуществления.

Отсутствие в отечественной социальной философии четко выраженных критериев социального прогресса затрудняет постановку проблемы трансформационной социодинамики, но вместе с тем, и представляет избыточность смыслов для выбора дифиниций и разработки специфического дискурса незападных обществ и их развития.

Другим важнейшим фактором актуальности исследования выступает социально-политическая и экономическая ситуация в России. Здесь сосредоточены наиболее сложные проблемы переходного периода. Государственный социализм имел в России самую долгую историю, за которую была создана прочная, жесткая конструкция, исключающая автономию экономики, идеологии, культуры, духовной жизни. Огосударствление приобрело столь впечатляющие размеры, что ни одна из подсистем общества не могла быть реформирована без того, чтобы не затронуть все остальные.

Данное обстоятельство потребовало иной стратегии трансформации, чем в других постсоциалистических странах, имеющих для либеральных реформ иные предпосылки. Однако такая стратегия не была вовремя разработана, а реально была применена стандартная, и потому философски чрезвычайно абстрактная, либеральная реформа, не учитывающая особенности российского общества — его традиционалистский характер и высокую степень витальности архетипов общественного сознания. Поэтому современное переходное состояние в России можно охарактеризовать как глубочайший кризис, в котором оказалось общество не только в результате предыдущего развития, но вследствие осуществляемого реформаторского курса. Два совпадающих по времени процесса — реформы и кризис — создали своего рода порочный круг, выбраться из которого обществу становится все труднее.

Тем не менее, хотелось бы не просто ждать, когда российский социум пройдет через распад, нулевую точку, хаос, «смерть», поскольку, как следует, например, из суждения М. А. Чешкова, природа генетически наследованного советского социума в принципе нереформируема (231, с. 18). Методология социально-философского анализа позволяет понять, действительно ли положение России столь катастрофично, каковы возможности выхода из кризиса и каков оптимальный путь движения нашей страны к современному типу цивилизаци-онного устройства.

Катастрофизму в оценке современного состояния и исторического будущего России противостоит достаточно плотный круг дискурсов, посвященных позитивной разработке проблем трансформации России в контексте мировых переходных процессов. Хотя проблемы трансформации российского общества применительно к современной ситуации только начинают разрабатываться, философские исследования предыдущих переходных состояний уже имеют как прочные традиции (например, историософские или марксистские), так и современные достижения в сфере глобалистики, теории исторического познания, диалектики, теории и практики социальных явлений.

Безотносительно от того, справедливы или нет подобного рода утверждения, изучение опыта модернизации азиатских стран имеет немаловажное практическое значение для развития России, прежде всего в методологическом плане. Нынешнее состояние нашей страны совершенно по-новому ставит проблему модернизации применительно к жизни россиян и граждан СНГ. Она уже не может ограничиться рамками экономических преобразований, а охватывает все аспекты и сферы нашего общества, знаменует качественно новый этап в его изменении и развитии.

В настоящее время существует двоякий подход к опыту стран и районов азиатско-тихоокеанского региона. Одни ученые и политики утверждают, что хотя сам по себе их опыт развития и представляет интерес, он совершенно неприемлем для российских условий. Другие, выражая сожаление по поводу невостребованности опыта азиатских стран, в то же время полагают, что поскольку Россия в последние годы избрала западную (точнее американскую) модель развития, путь этих стран для нее уже исключен.

Альтернативность в оценке опыта модернизации стран азиатско-тихоокеанского региона имеет прямое отношение к России. Дилемма «приме.

II п нимости — неприменимости азиатского опыта, моделей западного — восточного" пути трансформации в теоретическом плане имеет прямые следствия в сфере социальной практики. Поэтому анализ философско-теоретических оснований трансформации определяется потребностью в научном прогнозировании, социальном управлении процессами, происходящими не в отдельной сфере (экономике), но и в целом в социальной области, в целях предотвращения нежелательных кризисных изменений в системе базовых национальных ценностей.

Проблема социальной трансформации незападных обществ является в достаточной мере дискуссионной. Положения, выработанные на пути анализа реформистской деятельности подобных обществ, не получили еще законченного выражения. В работах целого ряда авторов, принадлежащих к разным школам и теоретическим течениям в философии и социологии, находятся высказывания, суждения и целые концепции, интерпретирующие на разных исторических и логических основаниях процессы общественной динамики, эволюции общества, тактику и стратегию модернизации традиционных обществ.

Значительный вклад в разработку методологии изучения природы социальных механизмов регуляции общества внесли М. Вебер, Э. Дюркгейм, К. Маркс, В. Парето, Г. В. Плеханов и другие.

В последнее десятилетие неопределенность исторических перспектив российского общества заставила отечественных мыслителей активизировать поиск теоретико-философских и нравственно-аксиологических оснований реформирования в России.

Среди современных отечественных специалистов этими проблемами занимаются А. С. Ахиезер, Л. А. Беляева, В. Л. Иноземцев, Н. И. Лапин, Н. Ф. Наумова, Ю. М. Павлов, Л. В. Поляков, А. И. Рябов, В. И. Толстых, В. Г. Федотова, А. В. Шестопал и другие.

Среди работ по идеологии модернизации в начале 90-х годов следует отметить исследования зарубежных специалистов, таких как Д. Белл, Э. Гидденс, Дж.К.Гэлбрейт, П. Дракер, Р. Инглегарт, М. Кастельс, Л. Туроу, Ф. Фукуяма, А. Этциони и других.

Например, в своей книге «Модернизация и постмодернизация»: культурные, экономические и политические изменения в 43 обществах" Р. Инглегарт утверждает, что переход от материалистических к постматериалистическим ценностям представляет собой наиболее значимое социальное изменение последней трети XX века. Он придает своей концепции большую теоретичность, встраивая ее в современную социологическую доктрину, оперирующую терминами модернизации и постмодернизации и акцентирующую внимание на взаимодействии экономических, политических, социальных, психологических, этических и других факторах развития общества. Анализируя ситуацию в развитых индустриальных странах, он обращается также и к проблемам развития стран «третьего мира» и бывшего социалистического лагеря, констатируя, что с разрушением чувства социальной и экономической защищенности, фактически устранены стиль поведения и система мотивации, которые были присущи населению именно социалистических стран.

Р.Инглегарт сумел придать своей гипотезе о роли и значении ценностной ориентации личности в современном обществе характер глобальной социологической концепции, которая в том или ином аспекте может быть применена к исследованию самых различных социальных систем.

Н.И.Лапин рассматривает современное состояние российского общества как социокультурный кризис, который, в отличие от нормального кризиса развития, служит формой разложения определенного типа общественных отношений (203, с. З — 17).

Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы раскрыть сущность и специфику концепции социокультурной трансформации незападных обществ на примере Китая в 90-е годы и обосновать ее категориальный аппарат.

Для достижения этой цели решаются следующие задачи:

— исследовать сущность социокультурной трансформации и дать определение этой категории;

— раскрыть смысл и значение диалектики понятий «модернизм — консерватизм», «модернизация — стабилизация», «модернизация — вестернизация» ;

— показать необходимость и неизбежность связи успешной экономической модернизации с духовно-культурными традициями в Китае;

— рассмотреть китайский мир ценностей и его традиционную философию как идеально-архетипическое основание проводимых реформ;

— определить место и роль системы традиционных ценностей в выборе идеологии реформ;

— провести сравнительный анализ концепций китайской модернизации, предпринятый зарубежными учеными;

— дать социологическую интерпретацию российских реформ в свете китайского опыта трансформации общества.

В основе исследования лежит диалектический метод обоснования социо-динамики трансформационных процессов в сочетании с системным и культурологическим подходом. Также широко использован метод герменевтического анализа смыслов духовной культуры традиционного общества.

Теоретическая основа диссертационной работы — достижение отечественной и зарубежной мысли в области анализа социально-философских проблем модернизации различных общественно-политических систем. В качестве важнейших для данной работы теоретических источников можно выделить:

— работы по диалогу традиционных (восточных) и инновационных (западных) культур (В.Г.Буров, Т. П. Григорьева, И. А. Кобзев, А. Е. Лукьянов, В. В. Малявин, Л. Н. Митрохин, Л. С. Переломов, Г. С. Померанц, М. Т. Степанянц, М. Л. Титаренко и другие);

— исследования по нормативным основам социальной деятельности (В.С.Барулин, А. А. Гусейнов, А. Ф. Волков, П. К. Гречко, М. В. Демин,.

A.Н.Кочергин, Н. И. Лапин, Л. А. Микешина, Л. Н. Митрохин, Ю. К. Плетников, И. Н. Смирнов, В. С. Степин, Б. Г. Юдин и другие);

— труды по оценке опыта модернизации китайского общества (В.Г.Буров,.

B.Л.Иноземцев, В. В. Малявин, Э. П. Пивоварова, Л. С. Переломов, М. Л. Титаренко и другие);

— работы по исследованию феномена духовности и ментальное&trade- (П.К.Анохин, А. А. Гусейнов, Н. А. Бердяев, Д. И. Дубровский, И. А. Ильин, В. А. Лефевр, Л. Н. Митрохин, А. Г. Спиркин, С. Франк и другие);

— работы, посвященные философии экономики (М.Альбер, П. Козловски, А. Этциони и другие);

Научная новизна работы определяется неразработанностью в отечественной философии теории социальной трансформации, основанной на безусловном приоритете национальных ценностей, модификации этих ценностей в соответствии с архетипами традиционной ментальности, избирательно-целенаправленному изменению социального организма в связи с процессами самоорганизации.

Исходя из актуальности темы и поставленных задач, логическая структура диссертации основана на сопоставлении категорий «духовность — архетипмодернизация», обозначенных в плане соответствующими контекстами. Так, проблема духовно-культурной основы модернизации анализируется внутри традиции («традиции общества»). Архетипизм реформаторской деятельности связывается с общественным менталитетом. Модернизация исследуется в контексте трансформации («трансформация как модернизация»).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Аналитика процесса социокультурной трансформации незападных обществ в 90-е годы XX в. показывает, что социальная трансформация представляет собой открытую самоорганизующуюся систему, динамика которой определяется аксиологическими характеристиками социального субъекта.

Модернизация, которая могла привести к «новому случаю современности», обычно основана на смене культурной идентичности на западную. В случае Китая (и в целом незападного общества) такой смены не произошло и достигнута скорее не «современность», а конкурентоспособность с Западом обществ, которые сочетают технологическое развитие с сохранением традиций и достаточной закрытостью, локальной спецификой. Легко заметить, что в указанном перечне черт смешались особенности как традиционного, так и современного общества. Так, коллективизм и солидарность плохо согласуются с принципом современности — становлением автономного индивида. В послевоенной Японии была предпринята либеральная попытка, направленная на формирование индивидуализма, но она не реализовалась.

Происшедшее в Юго-Восточной Азии соответствует такой перемене отношений между ценностями и институтами, когда старые ценности явились источником институтов современности (постсовременности). Тип развития, при котором это происходит, называется нами постмодернизацией. Постмодернизацию можно рассматривать как новый виток модернизации на основе культуры. Основанием для этого является то, что постсовременное не отрицает современности радикально, и постмодернизация, которую страны традиционного типа проходят вместо модернизации или продолжая незавершенную модернизацию, решает и ряд задач последней или оставляет их перед собой на потом.

Очевидна возрастающая значимость культуры в ее способности удержать старые или произвести новые культурные образцы. Критика известных способов приобщения к западному опыту — колонизации, вестернизации, догоняющей модели модернизации, а также неустойчивость модернизации на основе собственной идентичности, элементы которой наблюдались и в коммунистическом развитии и в опыте Юго-Восточной Азии привели к утверждению многообразия развития, отказу от идеи линейного развития.

Кризис евроцентристской модели модернизации стимулировал и в мире, и в Китае стремление рассматривать проблемы развития в более широком плане: не только как экономические или политико-экономические по преимуществу, но прежде всего в общем контексте культуры. Традиционному отождествлению развития с экономическим ростом было противопоставлено подчеркнутое внимание к роли духовных ценностей в определении темпов экономического роста и верификации его целей. Культуроцентристский подход отверг поиск единого шаблона модернизации для всего мира, равно как и попытки некритически следовать чужим образцам.

Сторонники этого подхода подчеркивали, что культура оказывает большое воздействие на экономическое развитие, определяя, в частности, мотивацию хозяйственной деятельности, выбор установки либо на личную предприимчивость и инициативу, либо на общинную дисциплину, предпочтение инноваций или стабильности, степень открытости экономической системы внешним связям. Новую убедительность культуроцентристскому подходу к проблемам развития придали успехи в модернизации ряда стран Восточной Азии, которые заставили пересмотреть прежние представления о модернизационном потенциале восточных культур, и прежде всего, конфуцианской. Китайские ученые высказали мнение, что конфуцианское общество обладает большими, чем общества с иными культурами, потенциями модернизации, что конфуцианство лучше, чем западные культуры, отвечает ее потребностям.

Категория «социальная трансформация» в философском плане раскрывается через противоположности «традиционное — нетрадиционное», «западноевосточное», «консервативное — инновационное». Взаимопересечение объемов этих пар категорий создает избыток смысла позволяющий обосновать формулы «трансформация без вестернизации», «национальный дух — интернациональные технологии». Экономика в этом случае служит тем полем напряжения, где философские альтернативы и политические установки получают реальное бытие (или небытие).

Опыт Юго-Восточной Азии существенно изменил взгляд на мировые процессы. Это — тот случай, когда локальные воздействия на глобальные трансформации были впервые явно обозначены. Когда-то считалось, что Азия в принципе мало способна модернизироваться.

Появилась новая трактовка: Юго-Восточная Азия — это «второй случай капиталистической современности» после Запада, открывающий новый путь развития. Основой этого второго случая современности в противоположность Западу является не индивидуализм, а коллективизм. Стабильность семейной жизни оказалась здесь соизмерима с трудовой этикой Запада. Семейные ценности создавали ориентированную на достижения трудовую этику Азии. Специфика азиатской современности состоит в значении коллективистской солидарности, высокого престижа образования, меритократических («власть лучших») норм и институтов, производящих элиты.

Субъективная сторона социального бытия, рассматриваемая как духовность общества, образует эмерджентную реальность, проявляющуюся в особенностях реформирования социальной реальности и выборе стратегических программ модернизации. Субъективно-психологическая мотивация обусловлена также сдвигами в социально-ценностной сфере современно общества.

После длительных и незавершенных попыток осуществить либеральную модель преобразований в своей стране, Япония, а затем и другие страны Юго-Восточной Азии обратились к применению западных технологий и собственной инновационной деятельности при сохранении тех своих социокультурных основ и ценностей, которые всегда рассматривались как препятствие на пути перехода этих стран к современному состоянию.

Успехи в стратегии трансформации могут быть выражены в следующих выводах:

— проблема социальных трансформаций для своего обсудения нуждается не только в макросхемах, но и в микроанализе того, как это происходит на уровне каждой страны и даже ее по-разному развитых регионов;

— успех может быть достигнут при отказе от разрушения собственных особенностей, прежде казавшихся исключительно препятствием развитию, вхождению в современность, обновлению в сторону конкурентоспособности с западными странами;

— развитие со сменой идентичности разрушает социально-ценностную, мотивационно-личностную сферу общества. Люди, сохранившие свою идентичность и свое достоинство, уверены в себе настолько, чтобы успешно и целенаправленно действовать. Достоинство состоит и в готовности к жертвам, и в готовности к трудовой аскезе (а не только к гедонистическим ожиданиям);

— такая поливариативная, мобильная модель развития использует уникальные особенности своих стран и не имеет предназначенного алгоритма;

— развитие осуществляется в каждой стране или регионе страны путем нахождения конкретно и успешно действующих форм управления;

— осуществляемые трансформации азиатского общества закрепили культурные особенности региона и внесли быстрые изменения в экономику и технологии, но более медленно проявились в социальных процессах.

Успехи социальной трансформации по китайскому образцу связаны с созданием особого социодинамического и психологического поля преобразований, синтезирующего тысячелетние традиции философской ментальности и модернистские тенденции экономического проектирования по западному образцу.

Идеологи азиатских стран, изолированные географически от этого опыта, были вынуждены выбрать иную модель социокультурной трансформации. В этих обществах не было прозападных элит, способных поставить задачу достижения уровня Запада. Реализм китайских, японских, корейских идеологов заключался в том, что они исходили из возможной, а не желаемой перспективы развития. В большинстве этих стран вопрос о смене идентичности как результате реформ не ставился в явной форме. Осуществляя опыт модернизации на собственной основе (нередко уже после неудач либерализации), т. е. без требования предварительной смены идентичности, они создали условия, которые, тем не менее, медленно меняли людей через образование, технологию, новые навыки, новые социальные структуры. Так появился новый центр развития, притягательный и своеобразный, породив азиатскую модель трансформацииновую возможность развития без разрушения собственной культуры.

Складывающийся ныне восточно-азиатский тип модернизации включает в себя решение проблемы гармонизации отношений социума и окружающей среды. Традиционная китайская культура, по их мнению, не противоречит модернизации, а только ускоряет ее. Модернизация не предполагает унификацию мировых культур, а, наоборот, способствует их расцвету в полном многообразии. Альтернативная модель трансформации общества получила статус пара-дигмальной для азиатского региона и выразилась в высокой степени самоидентичности и гомогенности китайской цивилизации, ее уникальная способность к учебе, самообновлению, адаптации к новым условиям.

Китайская цивилизация выработала методологию восприятия и механизмы включения в свою культуру всего зарубежного опыта. Именно это обеспечивает сохранение самобытности китайской культуры и возможность укоренения в национальную почву передовых достижений зарубежных культур. Такая методология, основывается на принципе их китаизации, т. е. «переваривание иностранного» и приспособление его к условиям Китая, включение его в собственную духовную традицию.

Опыт модернизации китайского общества может служить источником для более эффективного проведения реформ в России, особенно в части сохранения традиционных ценностей и ориентаций.

Опыт модернизации китайского общества заслуживает самого пристального изучения российскими специалистами. Китайское руководство, и прежде всего, Дэн Сяопин, наученные горьким опытом «культурной революции», а еще раньше «большого скачка», отлично понимали необходимость радикальных перемен в обществе. В это же время, обладая большим политическим чутьем, они сознавали, что нельзя «раскачивать лодку», что китайское общество можно преобразовать в современное только постепенно.

Экономическая реформа возможна только при политической стабильности в обществе, при эффективной системе политического управления страной.

В странах с социально-экономической структурой, подобной Китаю, начальный этап модернизации возможен лишь при централизованной власти.

Несмотря на четкую социально-политическую позицию китайских реформаторов, их опыт, к сожалению, не был востребован в России. А между тем, российская культура имеет много параллелей с китайской в сфере традиционного сознания, национальных архетипов и ценностей, и российские реформы могли бы иметь большую эффективность, если бы российские реформаторы учитывали социокультурные и ментальные особенности народа России.

Концептуальный характер основных положений по теории модернизации традиционного общества определяет его значение в качестве методологической базы для разработки стратегии и тактики реформ в российском обществе, для более глубокого понимания перспектив социального планирования и социальной регуляции.

Проблемы социальной трансформации незападных обществ в 90-е годы XX века могут послужить предметом изучения в вузовских курсах по социальной философии, социологии, культурологии, социальной психологии. Особое значение проблема социальной трансформации имеет для российских экономических вузов, готовящих специалистов по экономике, от гражданской позиции которых зависит успех реформирования.