Принцип детерминизма в коммуникативной теории общества

Актуальность темы

исследования обусловлена существенными изменениями как философско-теоретического, так и социально-практического характера. Стремительно изменяющийся мир заставляет по-иному взглянуть на концепции человека и общества, подвергнуть переосмыслению многие прежние взгляды, казавшиеся очевидными или хорошо доказанными истинами. Необходимость новой теории человека и общества диктуется прежде всего потребностями социальной практики, стремительное преобразование которой приобретает все менее управляемый и прогнозируемый характер. Управляемость и прогнозируемость общественных изменений и в условиях нормальной эволюции, и в условиях глобальных преобразований зависит от того, насколько успешным окажется способность теоретического постижения причинно-следственных и функциональных связей, пронизывающих социум и предопределяющих его динамику.

Концептуальной основой объяснения любых, в том числе и социальных явлений служила идея причинной или функциональной обусловленности всего происходящего. Такие объяснения позволяли строить прогнозы на будущее и ориентировать на прогнозы социальную практику, а также индивидуальные действия. Поэтому все рационалистические теории классической философии, физики или социологии были ориентированы на поиск причинно-следственных связей, их формулировки в виде универсальных закономерностей. Принцип детерминизма в значительной степени стал синонимом научной рациональности как таковой. Но в XX в. произошли события, радикально изменившие ситуацию.

Развитие науки и социальных практик выявило неполноту принципа классической рациональности, конструирования по законам разума управленческого и предсказуемого мира. Природа и общество постепенно приобретают облик неустойчивости, нестабильности, «разветвления». Постмодернизм, критическая рефлексия проектов модернити пытаются демифологизировать, дискредитировать логоцентризм, традицию упорядоченности и смысла, «трансцендентальное означаемое». Однако и сравнение мира как бесконечного безграничного, замыкает социально-философскую теорию на идее периферийности знания и неэффективного поиска структурных элементов.

Провозгласив тезис о бессубъектности, дивидности и конце рационализма, постмодернизм лишается легитимности понимания и вырождается в «осколки» малых повествований с надрывным эстетическим сознанием и сотворчеством безумного, свободе от жесткой детерминированности власти и знания. Классический детерминизм, учение о четырех типах причинности, неполно оценивает нелинейные процессы, что дает возможность отказаться не от принципа детерминизма, а переинтерпретировать, переосмыслить в вероятностном ключе, исследовать условную причинность, связанную с недискурсивным социальным знанием. В социально-гуманитарных науках «инвариантной точкой» можно охарактеризовать перемены в представлении о сущности человека и общества, об адекватности и конституциированном социальном знании. Философская рефлексия не удовлетворена механическим, социально-классовым или бихевиористским анализом в равной степени и иррационализмом, нарративизмом постмодерна. «Социальные системы перерабатывают смысл в форме коммуникации"1. Валено разделять социальное и вещественное умеренное, экстремальное (психологическое) и «природное» влияние и интерсубъективное отношение, устанавливающее возможность согласия по поводу чего-то. Глобализация, модернизация, информатизация не должны занижать перспективу дискурса рациональности, как бы ни было трудно отказаться от имамологии, виртуальных посредников и инсценировочных «других». Бинарность, детерминизм — индетерминизм фиксирует неопределенную схему объективированного знания (эйдологии) и субъективности повседневности. Социально-философскому знанию не приходится делать выбор между рационализацией общественной жизни и.

1 Хабермас /О. Философский дискурс о модерне. М&bdquo- 2003. С. 387. недискурсивностыо повседневности. Извлечение из повседневной практики разумного потенциала, как точно подмечает Ю. Хабермас, включает процедуру доверия к детерминизму. Всякое субъектно-центричное изменение нормативного порядка возвращается к «великому противостоянию» универсализма и партикуляризма, гностицизма и агностицизма, наплогизма и релятивизма.

В современной России «доверие к здравому смыслу преобладает над научной квалификацией и компетентностью», принятию жизни, практики, изменению роли нормы. Актуально звучит предупреждение Ю. Хабермаса о том, что «неопосредованная перестановка специальных знаний в частные и общественные сферы обладателей жизни может, с одной стороны, поставить под угрозу автономию и своеобразие системы знаний, а с другой — нарушить целостность контекстов жизненных миров"1. Потуги социально-философской мысли включиться в спор о повседневности, о сущности истины и справедливости, порядка и хаоса санкционируют «анархический порядок», волнение и аморальность.

Если мы согласимся с перспективой социальной реальности как единства объективного и субъективного (А. Мендра), вполне подтверждается задача общественных наук — получение упорядоченного знания социальной реальности, операционализация принципа детерминизма в аналитических целях. Для каждого интеллектуального и мировоззренческого типа характерен свой особый подход к проблеме детерминизма. Приведенный тезис остается на уровне историцистского трюизма, если мы не будем выходить за пределами самореферентности философского знания, не избавляемся от уравнительной критики парадоксов рациональности и не попытаемся осмыслить инвариантность, символический универсализм неопределенности. Принцип детерминизма требует придерживаться консенсуса в признании суверенности, систематизированности, самодостаточности исходящих философских принципов, даже если.

1 ХабермасЮ. Указ. соч. С. 351. философия находится под натиском «моды на индетерминизм» и релятивизм установок повседневного сознания.

Современная социально-философская мысль подразумевает «естественным» выполнение функции дефлинирования, категоризации, посредника теории и практики. Радикальный разрыв с повседневностью, о чем заявляет постмодернизм, заставляет задуматься — имеем ли мы дело с превращенным, «ложным» сознанием или с проблематизированностью реальности, из которой изгнано общее. Очевидно, что философский субстанционализм, натурализация, овеществление социальных зависимостей не лучшая альтернатива локальности, текучим представлениям, протекающим с верой в рок или случайность. Структура социальной реальности конституируется субъективными значениями частных практик языковыми и кволитивными средствами. Поэтому исследование признака детерминизма в коммуникативной модели общества актуально, по крайней мере, в трех значениях. Во-первых, отход от естественно-исторического описания общества сопровождается демонстративным уходом от философского дискурса и принципа детерминизма как фундаментального философского достояния. Философская рефлексия не может удовлетвориться истерикой по поводу «десакрализации» и «растерянного» разума. Во-вторых,. дискурс повседневности, как стихийности, спонтанности, лишь подчеркивает ошибочность произвольной игры «собственным языком», и социально-философская мысль взывает к переинтерпретации вроде бы привычных, но в реальности неопосредованных понятий «детерминизм» и «свобода», «бытие» и «суверенность», «повседневность» и «хаос». В-третьих, открытость, диалогичность, мультикультурализм современного общества не может воплощаться в увековечивании разделений, коммуникация содержит признание «личного», как процедуры типизации, идеализации «образцов взаимодействия».

Степень разработанности темы. Принцип детерминизма, как и принцип развития, фундирован в истории философской мысли. Собственно философия начинается с обоснования существующего миропорядка и миропонимания. Упорядоченность, миросистемность рассматриваются Аристотелем условиями философствования, различия фронезиса и эпистеме, историчности и логицизма. Аристотелевское положение < о иерархии причинности последовательно реализует представление о «конечном» мире. В учении Аристотеля содержится преформизм классических концепций детерминизма. Следует подчеркнуть, что подход Аристотеля связан с постижением сущности, с субстанцией, знанием свойств, которые делают вещь таковой, какая есть. Эйдология Платона представляется в допущении мира отдельных вещей, что открывает путь к индивидуализации причинности, иррелевантности конечной и действующей причин. Природа и культура, имманентность и экстерриальность, детерминизм (внутренняя обусловленность) и телеологизм (влияние внешних взаимодействий) переосмысливаются Августином, Фомой Аквинским, Эразмом Роттердамским в форме дискуссии о «свободе воли» и «предопределенности».

Спиноза, Лейбниц, Кант, Декарт полагали тождественность причин и следствия, взаимной корреляции природы и души, природы и социальности. Механические силы (каузальности) становятся средством обоснования рационализма, освобождения от традиционного (телеологического) мышления. Детерминизм является критерием научности, дедуктивизма, гипостазирования законов природы (физика Ньютона). Социальный детерминизм в работах О. Конти, Г. Спенсера, К. Маркса, Э. Дюркгейма рассматривается натуралистически, логика структурности создает картину «общества-фабрики», «общества-механизма». Рационализация общественных отношений (М. Вебер) определяет движение к управляемости, прогнозируемости и безличностности социального общения. Социально-философская мысль примиряется с действующей (функциональной) причинностью: идея эволюции трансформируется в «историцизм», исполнение людьми определенных вердиктов истории, как трибунала человеческой мысли (К. Манхейм).

Ф. Ницше, Э. Фромм, Э. Кассирер переносят акцент на деятельность, анализируемую с разных позиций (становление, выбор или понимание). Аналогия становления, философский нигилизм опровергают дуализм формальности и «трансцендентапьности». В упразднении субстанционализма, иерархичности бытия обусловленность возводится к субъективно центрированному началу, стремлению «кем может стать человек». Реабилитация телеологизма, целевой причинности построена на иных, чем у Аристотеля, постметафизических основаниях. «Великое возвращение», цикличность подразумевает необусловленность цели как совершенства, идеальности. «Жить по необходимости» по Ницше означает любить жизнь, что опровергает мысль Э. Фромма об определенности деятельности принципам структуры личности. В постклассической философии ощущение автономного разума влечет к интерпретации детерминизма в понятиях «тоталитарности», противостоящей «самосознанию», «самоопределенности» и «самореализации». Э. Гуссерль и М. Хайдеггер предвидели опасность нигилизма, так как «причинность судьбы» взывает к перспективному пониманию смыслов социальной коммуникации.

В социальной феноменологии А. Шюца, П. Бергера, Т. Лукмана, X. Абельса детерминизм реализуется благодаря «герменевтическому кругу», обусловленности индивидуальных проявлений контекстом мировоззрения общества. Феноменология выступает против приобретения смыслами человеческого существования и использования аналитического анализа социальной деятельности. Признание знания в качестве социальной реальности, объективированном самим порядком вещей, определяет исследовательский пафос в работах российских ученых Л. Г. Ионина, Ю. Л. Качанова, Н. В. Шматко. Немецкий социальный философ К. Манхейм обосновывал «высшую реальность», инвариантность культуры, с которой соотносится действие обобществленного человека. Метафизическая тоска удовлетворяется включением неонтологической, телеологической причинности.

Ю. Хабермас, Н. Луман, У. Аутсвайт презентировали теорию коммуникативного дискурса. Развитие коммуникации интерпретируется на основе невозможной для разных культур модели, имеющей перспективный характер, и в отличие от феноменологической версии повседневности различные коммуникативные вариации понимаются как ответвления инвариантности (морали). Критерии универсализма и формализма элиминируют влияние партикулярных форм жизни, что свойственно феноменологии, и обязывает к участию в коммуникативном дискурсе, как достаточной форме сохранения мира. Формальная причина субдоминантных инноваций использует явно прагматический оттенок сохранения, выживания, а не перфекционизма классической философии.

В работах Д. Роллза, А. Данто, А. Макинтайра раскрыто влияние принципа детерминизма, как модели объяснения в политике и философии истории. Желание высших порядков, основанных в социальной коммуникации, указывает на моральные добродетели в соответствии с классической традицией неологической причинности. Детерминизм интерпретируется в контексте социального контракта. Д. Нозик, Д. Уоллес, Д. Сильвермен считают справедливость, апелляцию к законным правам, как условия взаимодействия конкурирующих типов коммуникации различных социальных групп.

Обращение к исследованиям в области современной социальной теории, проведенное Э. Гидденсом, Н. Луманом, П. Бурдье, раскрывает систему диспозиций (габитус), возможность выйти из структуралистского объективизма, не впадая в субъективизм. Интересные выводы принадлежат Дж. Лакаффу и У. Матуране, этнометодологу Э. Гарфинкелю. Коммуникационная модель общества предлагает поддержание социальной деятельности с точки зрения других людей, и детерминизм описывается в негативном опознавательном смысле, различных интегративных контекстах акторов социальных макрои микроуровней. Соединению феноменологии с микросоциологией способствовали исследования Д. Уоллес, М. Филлипс, Б. Коэн. П. Филмер, П. Козловски, 3. Бауман, Р. Рорти, Ж.-Ф. Лиотар анализируют состояние эпистемологической неуверенности, которая связана с признанием неадекватности формализованного понятийного аппарата во взаимодействии посылок и следствий. Р1з критики логоцентризма делаются противоречивые выводы. Ж.-Ф. Лиотар, Р. Рорти осуществляют выбор специфического видения мира, как хаоса, ассимиляции причинно-следственных связей и ценностных ориентиров (хаосологии). В позиции П. Козловски и 3. Баумана разделяется тревога по поводу того, что человеку нужно чувствовать себя хозяином и творцом внешних условий существования и предлагается имманентная детерминация личностных связей, основанных на соединении «коллективного существования» и ценностей социальной эмпатии.

Российские исследователи В. Е. Кемеров, М. К. Мамардашвили, В. А. Лекторский, В. Е. Золотухин, Е.В. Золотухина-Аболина акцентировали исследовательские усилия на когерентности свободы и социального детерминизма, ценностной экспликации детерминизма. В работах В. Г. Федотовой, Т. П. Матяш, В. И. Кузнецова, С. С. Гусева, В. К. Кантора раскрываются проблемы рационального и пострационального видения социального детерминизма, переосмысления традиционной парадигмы причинности.

П.П. Гайденко, Ю. Г. Волков, М. Ю. Опенков, Г. Л. Тульчинский изучают социальный детерминизм в культурно-методологическом конструкте, «идеологии», «мировоззрения», символических значениях «общения», «гуманизма» и других интерактивных моделей. Коммуникативность отличается от функциональности, разделения труда неутилитарной заинтересованностью, ориентацией на социально значимые идеи. Российские ученые проблематизируют «телеологический» (целевой) вектор социальной коммуникации, придают ему не практический, а ценностно-рациональный смысл. Постановка важной исследовательской темы в системе интерактивных координат легитимирует обращение к социально конструктивному знанию, языку, кодам и хабитуализации и институционализации знания как имманентным определителям социальной коммуникации.

Таким образом, в современной социально-философской мысли представлены «формалистская» и телеологическая версии детерминизма. Формализм, логицизм исходит из тождественности классической и коммуникативной рациональности, анализа социальной коммуникации по подобию причинно-следственных связей в природе, упорядочиванию процессов социальной интеграции в определенных рамках рефлексированного знания и факторной (функциональной) обусловленности социальной деятельности. Индивидуальность рассматривается как модус некоторых трансцендентальных образцов абсолютного, автономного разума, «научного мировоззрения» или «научной» идеологии. Телеологизм исходит из интеракционности социальной деятельности, обмена знаниями и силами в социальной коммуникации, наличия социального детерминизма как объективированной системы, направленной на сохранение относительного единства общества и недопущение анархии и распада.

В так называемом «постструктуралистском» варианте (П. Бурдье) предпочтение отдается «интериоризированным» структурам упорядочивания и делегативного выбора жизненных стратегий, актуализации социальных диспозиций, инкорпорирования социальных отношений, объективированных в социальной коммуникации и типизируемой в логике «различений».

Описанная исследовательская ситуация выявляет необходимость переинтерпретации, критической рефлексии актуального социально-философского знания, выхода на конституирование системной модели детерминизма в коммуникативной теории общества.

Цель диссертационного исследования состоит в выявлении когнитивного потенциала принципа детерминизма, как комплекса идей и проявлений, связанных с обоснованием социальной предопределенности, необходимости и взаимообусловленности. Постановка данной цели проистекает из методологического поворота в философии XX в., возникновения постклассической философии к коммуникативной модели общества. Новое понимание природы социального бытия требует реконструкции логики, становления и развития принципа детерминизма и согласия с новым тематизируемым знанием.

Достижение цели данного диссертационного исследования предполагает решение следующих основных задач:

1) восстановить социокультурный и концептуально-смысловой контекст формирования принципа детерминизма;

2) рассмотреть принцип детерминизма в оппозиции «природа — общество» и доминирования парадигмы классического естествознания;

3) выявить различия антропоцентризма и теории антропогенеза как детерминистской схемы становления социального;

4) показать специфику институционального детерминизма как конструкта типических социальных практик;

5) рассмотреть соотношение принципа детерминизма с антропологической трактовкой понятия свободы;

6) выявить теоретические условия применения институционального детерминизма в социальной теории;

7) показать специфику социального детерминизма и определить наиболее близкие ему философские и естественнонаучные модели детерминизма;

8) подвергнуть анализу изменение теоретических условий применения принципа детерминизма в условиях постклассической философии;

9) рассмотреть специфику герменевтики социального субъекта;

10) исследовать взаимообусловленность знания и коммуникации в социальной жизни;

11) уточнить смысловые и технические условия перестройки социальной теории, определяющей общество как коммуникацию.

Объектом данного исследования выступает общество как система социальных коммуникаций, интерсубъектных отношений, связанных с адресностью, обменом смыслами и значениями, расшифровкой и выработкой языка общения.

Предметом исследования является принцип социального детерминизма как теоретико-методологический конструкт анализа взаимообусловленности социальной жизни людей, процессами и результатами совместной и индивидуальной деятельности.

Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составляет коммуникативная теория общества, нашедшая воплощение в работах Ю. Хабермаса, П. Лукмана, П. Бергера, П. Козловски, А. Этциони, Н. Лумана и других видных деятелей постклассической социально-философской мысли. В диссертации используются элементы историко-философского и логико-реконструктивного анализа. Автор диссертации разделяет положения герменевтики, социальной феноменологии, социальное знание в анализе «реальности» и «знание» социального детерминизма.

Изучение постклассической философской парадигмы актуализирует интерпретацию «выживания» и «переопределения», как познавательных процедур «интеграции» социально-философского знания, использования принципа комплиментарное&tradeдля синтеза классического и постклассического определений социального детерминизма.

Новизна диссертационного исследования может быть сформулирована следующим образом:

1) реконструированы смысловые основания конституирования принципа причинности в предфилософском и философском знании;

2) рассмотрен принцип детерминизма в дихотомии «природа — культура», основанной на автономности разума и преодолении телеологизма;

3) выявлено замещение классического казуального детерминизма концепцией социального перфекционизма;

4) выявлены и подвергнуты анализу онтологические и деятельностные допущения классического социального детерминизма в виде институционального детерминизма;

5) проанализированы основные проблемы понимания свободы в контексте каузалистской версии социального детерминизма;

6) показаны причины возврата социальной теории от галилевско-лапласовского через энгельсовско-дюркгеймовский детерминизм к аристотелевскому учению о четырех причинах;

7) проанализированы основные линии формирования неклассической социальной философии и влияние на них лингвистического поворота;

8) предложена коммуникативно-прагматическая модель детерминации социального субъекта интерсубъективным жизненным миром;

9) исследована одна из латентных функций языка, рождающая глубинный уровень социального детерминизма — детерминацию посредством нетематического знания;

10) уточнены смысловые и технические условия перестройки социальной теории, предполагающей включение времени как фактора формирования ' социально — релевантного знания.

Исходя из указанных пунктов новизны, на защиту выносятся следующие основные положения:

1. Современный концепт социального детерминизма имеет истоки в предфилософской и философской мысли античности. Мифологическое сознание выявляет идею генетической причинности, инверсионности причинно-следственных связей, порождение из хаоса порядка, что предрасполагает к рационализации причинности, формированию аристотелевской концепции четырех причин. Аристотелевская концепция описывает причинность как основу бытия, включающего стихию в пределах конечности космоса, а социальная детерминация понимается как самотождественность человека и полиса, микрокосма и макрокосма.

2. Классическая рациональность сталкивается с проблемой поиска человеком «опор бытия». Разомкнутость мира, бесконечность Вселенной и десакрализация человека создают представление о множественности, противоречивости форм бытия. В социально-философской мысли эксплицируется представление о причинности как внешней силе, взаимодействии сил, которые скрываются за видимым многообразием социальных явлений. Использование критериев инерционности, субстанциональности связано с механицистским подходом к обществу, как «фабрикеролей», редукция социальной деятельности к самосохранению. Образ изолированного человека коррелирует с абстракциями пустого пространства и изолированных тел классического естествознания, что ограничивает когнитивный ресурс классического рационализма в исследовании общества как надприродного образования.

3. Теория антропогенеза продолжает традицию каузальности, детерминированности человека восхождением от биологического к социальному, поэтому закономерность, порядок осмысливаются как результат освобождения от биологического, инстинктуальности, что не освобождает человека от влияния объективированной социальной реальности или материального (трудового) принуждения. Антропоцентризм пытается сформулировать альтернативу экстернальному детерминизму, но оказывается в плену не менее проблематичных предположений о проективности как сущности человека. Так или иначе, стремление представить условия свободы и самореализации человека в обществе основано на допущении социального перфекционизма, что тождественно критикуемой биологической предопределенности.

4. Концепция институционального детерминизма формируется под влиянием каузальной версии причинности, но претендует на объяснение внутренних социальных отношений, исходя из регулярности, целесообразности и повторяемости социальных практик. За социальным институтом закрепляется положение факта, объективного социального знания, что делает возможным элиминировать так называемые «психологические и личностные состояния» в социальном общении. Тем не менее, институциональный детерминизм является неполным, так как игнорируется субъективный аспект социального взаимодействия, не учитывается природа социальной интеракции как обмена смыслами, значениями, выходящими за пределы институциональных социальных практик. Несамодостаточность институционального детерминизма проблематизирует понятие деятельности, экстернальности и интернальности в социальном знании, что находит отражение в переинтерпретации институционального детерминизма в теориях постструктурализма П. Бурдье и структурации Э. Гидденса.

5. Развитие постклассической социальной философии было обусловлено новым пониманием социальных явлений, сформировавшимся благодаря развитию микросоциологии. Символический характер социальной реальности и интерпретативный компонент социального действия были учтены благодаря радикальному пересмотру онтологических допущений и методологических принципов классической теории общества. Наиболее существенным оказался переход к ненатуралистическим моделям социальной реальности, отказ от объективизма в пользу субъективизма и пересмотр значения теорий макроуровня для объяснения событий на микроуровне.

6. Герменевтика социального субъекта иная, нежели классическая герменевтика. Невозможность вывести социальный субъект за рамки коммуникации, противопоставить его социальному объекту лишает его тех признаков, которые существенны для картезианско-кантианской парадигмы. Социальный субъект лишен квазипространственной системной определенности моноцентрического типа. Социальный субъект полицентричен и погружен в децентрированный жизненный мир, а его логика определяется прагматикой коммуникации.

7. Язык представляет собой одну из форм существования знания-отличающуюся высокой степенью латентности. Знание в языке оторвано от смысловой основы своего появления и не предполагает осмысленного его использования именно как знания. Овладевая языком, человек получает некую совокупность представлений о действительности, а также о моделях индивидуального и коллективного действия.

8. Главными линиями, детерминирующими процесс социального взаимодействия, являются коммуникативно-информационные и интерпретативно-коммуникативные процессы. Первые связаны с циркуляцией определенных значений, а вторые с их интерпретацией. И первые, и вторые связаны с активизацией нетематического знания и его превращением в тематическое и ситуативное знание. При этом индивидуальность деятелей проявляется на уровне соединения ситуации и темы.

9. Наряду с неявным знанием, запечатленным в языке, существует особый тип явного знания, формирующий общество, конструирующий и конституирующий социальную реальность. Во всем многообразии человеческого знания, которое может быть разделено на теоретическое и эмпирическое, теоретическое и обыденное, научное и приблизительное, глубинное и информативное, выделяется особый эпистемический феноменсоциально релевантное конструктивное знание. Это знание интегрирует элементы теории и практики, науки и мировоззрения, норм объяснения и ментальности. Данный эпистемический феномен представляет собой особое дискурсивное единство, детерминирующее социальную практику.

10. Новое понимание социального детерминизма должно учитывать требование практического описания социального действия, когда время является живым участником ситуации. Из этого следует важный принцип социального теоретизирования — описывать социум как совокупность событий, разворачивающихся на фоне времени, а не пространства. Если в естественнонаучной теории время представлено как один из видов пространства, то в социальной теории пространство может быть представлено как разновидность времени. Пространство позволяет нам упорядочить внешние восприятия, а время — внутренние переживания. Поэтому социальное теоретизирование должно объективировать опыт внутреннего переживания. Итогом такой объективации должны быть значения человеческих действий, т. е. их социальные содержания.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Материалы диссертации, разработанные в ней методологические подходы и полученные результаты могут служить основанием для критического анализа фундаментальных и локальных проблем социальной философии и социологии, уточнения теоретико-концептуальных каркасов обществознания и гуманитаристики. Новое понимание детерминизма позволит переосмыслить ключевые моменты теории общества.

Практическую пользу полученные результаты могут дать при составлении программ социального развития, а также послужить научным фундаментом для принятия и обоснования управленческих решений.

Материалы исследования также могут быть использованы при составлении учебных курсов и спецкурсов по социальной философии истории философии, онтологии и эпистемологии, антропологии и социологии.

Апробация диссертации. Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на всероссийских и региональных научных конференциях, а также на Третьем Российском Философском Конгрессе «Рационализм и культура на пороге III тысячелетия» и на Втором Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы».

Содержание и результаты диссертационной работы отражены в 55 публикациях общим объемом 48,2 п.л.

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, содержащих 12 параграфов, заключения и библиографии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В данной работе осуществлена попытка комплексного рассмотрения изменений в социальной теории с точки зрения действенности одного из главных принципов всякого теоретизирования. Принцип детерминизма является тем самым принципом, устранение которого делает невозможным не только теоретическое, но и любое знание вообще.

Понятие причины обусловлено опытом социального взаимодействия и его генезис уходит корнями в общественную практику, а не освоением природного мира. Со временем детерминизм все более овладевает сознанием и становится синонимом разумности как таковой. Математическое естествознание делает принцип детерминизма главным принципом теоретического описания природных явлений. Но философы доказывают несостоятельность мировоззренческих выводов, основанных на физическом детерминизме: ни одно событие или явление не может быть обусловлено исключительно внешними причинами, целевая детерминация всегда оказывает влияние на их протекание.

Детерминизм представляет собой итог теоретического абстрагирования, применяемого в русле инженерно-технического подхода. Однако именно в рамках техники присутствует целевая детерминация на уровне проекта. Современное понимание причины сформировалось в итоге эволюции теоретико-аналитического мышления. Если в античной философии причинами назывались факторы, влияющие на особенности протекания того или иного процесса, то в Новое время, после разделения всех факторов на внутренние и внешние, к числу причин отнесены лишь внешние.

Наиболее существенным следствием применения принципа детерминизма в теории антропогенеза является формирование идеи преодоления человеком собственной природы. Если в метафизической концепции человека последний представал как нечто завершенное, а его задачей являлась реализация собственной природы, то в новом взгляде на человека присутствовала идея преодоления человеком животной природы.

При этом биологическое начало естественно сохраняется, но не оно определяет сущность человека, а наоборот, его сущность определяется тем, что сформировалось во время преодоления этой природы.

Человек стремится к эффективному взаимодействию, он хочет правильно понимать смысл происходящего и возможные последствия своих действий. В той мере, в какой ему это удается, его действия детерминированы начальными условиями, совсем в духе Лапласа. Но поскольку его действия основаны на знаниях, которые никогда не бывают полными, а также на умениях, которые также не всегда хорошо освоены, то действие может отклоняться от схемы. Причиной многообразия действий также является неумение правильно синтезировать знания и умения: Поэтому социальный мир кажется столь многообразным, что даже создается ощущение хаоса и появляется желание заменить детерминизм индетерминизмом. На самом же деле, гласит институциональный детерминизм, социальная реальность включает в себя отношения и действия лишь на уровне общего, где и действует принцип детерминизма, тогда как на уровне единичного господствует сложный симбиоз физических, биологических, психологических, культурных, религиозных и иных факторов, который и предопределяет специфические особенности единичных взаимодействий. На уровне единичного проследить действие принципа детерминизма также можно, но необходимо отличать, что в нем законосообразно, а что привнесено из сферы несоциального. Понятие общества рождается как итог применения принципа детерминизма к объяснению человеческих поступков, а также исторических событий. Постепенно общество стало восприниматься как часть природы.

Социальная философия утверждает, что в действиях людей присутствует элемент спонтанности. Этот элемент и есть главная невозможность применения к общественной жизни принципа детерминизма в том виде, как он сложился в классической физике и в концепциях неопозитивистов. Но и в физике сегодня детерминизм вовсе не означает однозначность и линейность. Статистические закономерности могут стать фундаментом новой социальной теории, где спонтанность ограничена определенными пределами. Таким образом, можно заключить, что понятие свободы не противоречит принципу социального детерминизма, в противоречие входит лишь понятие спонтанности.

Думается, что в основе телеологической схемы социального объяснения присутствует модифицированный вариант аристотелевской концепции причинности. Речь идет не о линейной схеме «цель — действие», а о рождении мотива, в котором участвуют гетерогенные основания. Как и в случае с появлением вещи, где материя соединяется с формой, действующая причина согласуется с финальной, в случае социального действия эмоциональное соединяется с рассудочным, а целеполагания приводятся в соответствие с биологическими и социальными возможностями. Таким образом, принцип детерминизма для структуры социального действия имеет совершенно иную формулировку, нежели формулировка физического принципа детерминизма.

Развитие постклассической социальной философии было обусловлено новым пониманием социальных явлений, сформировавшимся благодаря развитию микросоциологии. Символический характер социальной реальности и интерпретативный компонент социального действия были учтены благодаря радикальному пересмотру онтологических допущений и методологических принципов классической теории общества. Наиболее существенным оказался переход к ненатуралистическим моделям социальной реальности, отказ от объективизма в пользу субъективизма и пересмотр значения теорий макроуровня для объяснения событий на микроуровне.

Постклассическая социальная теория исходит из того, что герменевтика социального субъекта иная, нежели классическая герменевтика. Невозможность вывести социальный субъект за рамки коммуникации, противопоставить его социальному объекту лишает его тех признаков, которые существенны для картезианско-кантианской парадигмы. Социальный субъект лишен квазипространственной системной определенности моноцентрического типа. Социальный субъект полицентричен и погружен в децентрированный жизненный мир, а его логика определяется прагматикой коммуникации.

Переход к интерпретативной теории общества отменяет прежние' субстантивистские установки социальной метафизики. Согласно новому пониманию мира и человека, язык представляет собой силу, творящую социальную действительность, а также одну из форм существования знания, отличающуюся высокой степенью латентности. Знание в языке оторвано от смысловой основы своего появления и не предполагает осмысленного его использования именно как знания. Овладевая языком человек получает некую совокупность представлений о действительности, а также о моделях индивидуального и коллективного действия.

Главными линиями, детерминирующими процесс социального взаимодействия, являются коммуникативно-информационные и интерпретативно-коммуникативные процессы. Первые связаны' с циркуляцией определенных значений, а вторые с их интерпретацией. И первые, и вторые связаны с активизацией нетематического знания и его превращением в тематическое и ситуативное знание. При этом индивидуальность деятелей проявляется на уровне соединения ситуации и темы.

Наряду с неявным знанием, запечатленным в языке, существует особый тип явного знания, формирующий общество, конструирующий и конституирующий социальную реальность. Во всем многообразии человеческого знания, которое может быть разделено на теоретическое и эмпирическое, теоретическое и обыденное, научное и приблизительное, глубинное и информативное, выделяется особый эпистемический феноменсоциально релевантное конструктивное знание. Это знание интегрирует элементы теории и практики, науки и мировоззрения, норм объяснения и ментальности. Данный эпистемический феномен представляет собой особое дискурсивное единство. В этом-то единстве и рождаются гетерогенные детерминанты социальной практики.

В последние десятилетия все чаще раздаются голоса тех, кто наделяет индетерминизм статусом онтологического принципа нового понимания мира. Лишь в сочетании с принципом детерминизма, индетерминизм может иметь значение. Соотношение этих принципов регулируется более фундаментальным методологическим принципом — принципом дополнительности. Благодаря лингвистическому повороту, приведшему в социальной философии к конституированию коммуникативной теории общества, детерминизм не утратил своего значения, но лишь изменил форму. Теперь ясно, что обусловленность действий и взаимодействий людей затрагивает сферы смысла и оперирует значениями.

Нельзя сказать, что постклассическая теория уже построена и даже что ее строительство близко к своему завершению. Новые возможности, связанные с открытием производительной силы коммуникации, использованы явно не до конца. Но можно надеяться на то, что данный подход позволит приблизиться к пониманию сходства и различия между миром природы и миром человека. Насколько этим надеждам суждено сбыться, покажет время.