Грамматические формы имен существительных, не входящие в падежную систему чувашского языка

Актуальность исследования. Из всех единиц языка слово, словосочетание и предложение являются основными конструкциями, основными единицами, определяющими непосредственный смысл и содержание человеческой речи, реализуемой в наименовании, т. е. в назывании предметов, качеств, действий, состояний как явлений объективной действительности. В речи очень часто слово выходит за рамки чистой номинации, в результате чего в нем актуализируется ряд грамматических значений. При этом для выражения данных значений слово представляется в одной из присущих ему словоформ.

Грамматика исследует законы, по которым наши мысли принимают материальную, языковую оболочку. «Познание любого компонента языка — это, прежде всего, выяснение характера его участия, роли в процессах коммуникативной речевой деятельности, что предполагает и уяснение его места в языковом механизме» (Гузев, 1897, 4), — обращает внимание исследователей В.Г. Гу-зев, перечисляя основные положения функционально-семантического подхода к осмыслению лингвистических фактов тюркского языкового строя. Отсюда видна та огромная роль коммуникативной функции в процессе создания языка, а, следовательно, и коммуникативных средств, без учета которых невозможно решить проблемы языка и мышления, взаимоотношения между языком и обществом и мн. др. Одним из основных коммуникативных средств, выражающих логичность мыслей, грамматические значения имен существительных, в тюркологии являются падежные аффиксы.

Категория падежа, позволяющая вскрыть коммуникативные функции языковых явлений, составляет основу грамматического строя. Не случайно падежная система чувашского языка явилась объектом всевозможных исследований. Начиная с XVIII века в грамматической системе чувашского языка разные исследователи выявляли различные падежи, с каждым новым исследованием менялось и количество падежей, и их названия.

В первых печатных грамматиках чувашского языка под влиянием латинской и русской схем речь шла о пяти (Рожанский, 1769, 6) и о шести падежах (Вишневский, 1836, 6−9), соотносимых соответственно с латинскими и русскими падежами. Известный венгерский исследователь Йожеф Буденц в своей работе «Очерки по чувашскому языку», изданной в 1862 (1, 2), в 1863 (3) годах, говорит о наличии в чувашском языке 7 падежей, окончательно подтвердив наличие местного и исходного. Помимо этих падежей он выделяет еще направительный и предельный.

Н.И. Золотницкий, один из крупнейших исследователей чувашского языка, пересмотрел некоторые положения в отношении количества падежей, уточнил их значения. Так, например, учитывая отличие чувашского именительного падежа от русского, он ввел «неопределенный падеж" — также языковед первым из русских исследователей отметил наличие в чувашском языке двух пространственных падежей: местного и исходногооднако исключил творительный падеж из числа падежных форм.

Другой известный тюрколог, ученый-языковед Н. И. Ашмарин в своих «Материалах для исследования чувашского языка» (1898) говорит о 6 падежах имен существительных, вместо «неопределенный» в своей системе падежей он употребляет термин «именительный». В другой своей работе исследователь не только уточняет общие значения падежных форм, но и впервые пытается выяснить все частные значения падежей в чувашском языке (1903, 1923).

И в послеоктябрьский период категория склонения чувашского языка привлекает внимание исследователей, которые продолжали споры о количестве падежей, об их наименовании. В 50−60 гг. в чувашской лингвистике эта проблема становится остро дискуссионной. Работы А. И. Иванова, И. П. Павлова, И. А. Андреева, В. Г. Егорова сыграли важную роль в принятии восьмипа-дежной системы, более точно отражающей специфику грамматического строя чувашского языка.

Таким образом, даже в рамках развития одного и того же языка, в данном случае чувашского, мы можем наблюдать количественное несовпадение падежей и их номенклатуры (необходимо учесть и то, что здесь представлен не весь исторический путь развития учения о падежах).

Изменения в категории падежа, несомненно, вызваны и тем, что она представляет собой одну из сложнейших грамматических категорий, а также тем, что нет единообразного подхода к ее классификации. Помимо перечисленного, необходимо указать еще на одну немаловажную причину: «.языки, а, следовательно, и категория падежа не могут не изменяться, поскольку в основе коммуникативной функции языка лежит отражение человеком окружающей действительности, которая постоянно изменяется, развивается и совершенствуется. Следовательно, с изменением реального мира изменяется и усложняется мышление человека и соответственно, язык с ее коммуникативными средствами выражения логической мысли, в данном случае категория падежа (Решетова, 1980, 61−62).

В настоящей диссертационной работе предпринимается попытка продолжить одну из плодотворных традиций отечественного тюркского языкознания, заключающуюся в том, что достижения современной грамматической теории используются для истолкования языковедческого материала, представленного в грамматических формах имен существительных, не входящих в современную падежную систему чувашского языка.

Известно, что в тюркологии, и в чувашском языкознании в частности, категория склонения представляет собой одну из словоизменительных категорий. Наиболее полная и оригинальная концепция тюркской теории словоизменения разработана В. Г. Гузевым (см. его работы в библиографии). Настоящее исследование, прежде всего, опирается на его теорию словоизменительных категорий, согласно которой словоизменение предстает как совокупность языковых средств, используемых при порождении речи для производства разнообразных словоформ (Гузев, 1987, 39).

Актуальность предпринятого исследования обусловлена тем, что современные теоретические исследования и описательные научные грамматики к реляционным аффиксам имен существительных чаще всего относят лишь падежные формы, аффикс множественного числа и категорию принадлежности. По нашим наблюдениям, в настоящее время, кроме признанных традиционной грамматикой, еще пятнадцать аффиксов, присоединяясь к основе имени существительного, образуют грамматические формы указанной части речи: -ла (-лё), -лла (-ллё), -ла (-ле), -лла (-лле), -алла (-елле), -и, -хи, -скер, -чен (-ччен), -серен, -демён, -лах (-лёх), -ан (-ён), -шар (-шер), -чё (-ччё), -ах (-ех), -рах (-рех). Некоторые из них, будучи синтаксическими аффиксами, являются прежде всего «средствами передачи информации о связях между элементами объективной действительности» (Гузев, 1987, 102), выполняют типичную и специфичную падежную функцию, т. е. присоединяют имя существительное к другим словам (чаще — к глаголам, реже — к существительным). Часть из них являются морфологическими аффиксами, так как участвуют в образовании какой-либо морфологической категории или морфологической формы, следуя за основой существительного, придают ей дополнительное грамматическое значение, но не осуществляют связи между объектами.

Актуальность выбранной темы определяется еще и тем, что некоторые из перечисленных аффиксов (-ла (-лё), -лла (-ллё), -ла (-ле), -лла (-лле), -лах (-лёх), -чен (-ччен), -ан (-ён,-н)) безосновательно относятся традиционной грамматикой к продуктивным аффиксам прилагательных или наречий. Мы в настоящем исследовании словоформы с данными аффиксами считаем грамматическими формами имен существительных чувашского языка. От убедительности аргументов, приводимых в пользу словоизменительного характера рассматриваемых формантов, во многом зависит «судьба» не только имен существительных, но и прилагательных, наречий чувашского языка, т. е. вопрос об объеме частей речи нуждается в значительных уточнениях.

В настоящей работе также предпринимается попытка обогатить традиционную падежную систему чувашского языка на два падежа — обладательным «пурлах падеже» и уподобительным «евёрлев падеже». Ибо, как показывает анализ соответствующей научно-теоретической литературы и фактологического материала, формы нала (-лё), -лла (-ллё) ила (-ле), -лла (-лле) как по структуре, так и по значениям и выполняемой функции, в современном состоянии языка стали падежными.

Таким образом, в чувашском языкознании исследование грамматических форм имен существительных необходимо для решения ряда неотложных практических и теоретических вопросов, к которым, в частности, относится отграничение существительных и прилагательных, существительных и наречий. Важно еще и то, что данное исследование вносит в определенной мере вклад и в общую тюркологию.

Несмотря на всю важность и актуальность данного вопроса, грамматические формы имен существительных до сих пор не стали объектом глубокого научного исследования, изучающего внутренние, глубинные системы фактов грамматического строя. Хотя нельзя утверждать, что этот вопрос в чувашском языкознании вообще не поднимался. Понятие «грамматические формы имен существительных, не входящие в падежную систему чувашского языка» впервые встречается в «Программе чувашского языка», изданной в Чувашском государственном университете в 1981 г., где к данным формам причислены лишьалла (-елле), -чей, -серен, -демён (Программы, 1981, 12). Чувашеведы И. А. Андреев, Л. П. Сергеев, В. И. Сергеев неоднократно касались этой проблемы. Больше и глубже всех выявлением системы категориальных и некатегориальных форм не только имен существительных, но и других частей речи занимался В. И. Сергеев (1990, 1994, 2002). В своих работах языковед к исследованию грамматических форм имен существительных подошел с позиций категориальное&tradeи некатегориальности.

Методологической базой диссертационной работы послужили положения общего языкознания, нашедшие отражение в трудах отечественных и зарубежных ученых: В. В. Виноградова, Е. Куриловича, В. М. Жирмунского, A.A. Реформатского, К. Е. Майтинской, Б. Н. Головина, Ф. М. Березина, Р. Якобсона, Ч. Филломора, J1.X. Бэбби и другихтеоретической базой настоящей работы являются также положения, высказанные в трудах известных тюркологов: В. А. Богородицкого, А. Н. Кононова, Н. К. Дмитриева, Э. В. Севортяна, Б. А. Серебренникова, H.A. Баскакова, A.M. Щербака, Н. З. Гаджиевой, М. З. Закиева, Ф. А. Ганиева, Д. Г. Тумашевой, Н. И. Ирисова и другихвидных чувашеведов: Н. И. Ашмарина, В. Г. Егорова, Ф. Т. Тимофеева, А. И. Иванова, И. А. Андреева, H.A. Андреева, И. П. Павлова, Л. П. Сергеева, U.C. Левитской, В. И. Сергеева, В. А. Андреева и других.

Предлагаемая работа в исследовании грамматических форм имен существительных чувашского языка опирается на функционально-семантический подход, который считается одним из перспективных направлений в области изучения грамматического строя тюркских языков. В настоящее время большой интерес, на наш взгляд, представляют работы С. Н. Иванова, Г. Ф. Благовой, Д. М. Насилова, Э. А. Груниной, Н. Э. Гаджиахмедова, В .Г. Гузева, Ф. А. Ганиева, В. И. Сергеева, В. А. Андреева и некоторых других ученых, направленные на выяснение внутренних, скрытых от непосредственного наблюдения связей и отношений между разрозненными, на первый взгляд, элементами той или иной грамматической категории.

Объектом изучения стал чувашский национальный язык, представленный в произведениях современной художественной литературы, а также в произведениях устного народного творчества. Привлекается также материал, извлеченный из «Словаря чувашского языка» (1-ХУИ т.) и других трудов Н.И. Аш-марина, из «Современного чувашского литературного языка» И. П. Павлова.

Предметом исследования выступают грамматические формы имен существительных, не входящие в падежную систему чувашского языка, в образовании которых участвуют синтаксические и морфологические аффиксы.

Цель исследования. В диссертационной работе предпринимается попытка, исходя из теоретических принципов функционально-семантического подхода, дать развернутый анализ грамматических форм имен существительных, стоящих вне падежной системы чувашского языка. Также целью исследования является обоснование правомерности выделения обладательного «пурлах» и уподобительного «евёрлев» падежей в системе склонения имен существительных.

Поставленная цель предопределила круг задач, каковыми являются: а) изучить и проследить историю исследования грамматических форм имен существительных в тюркологии (дореволюционный период) и в чувашском языкознании (послереволюционный период) — б) охарактеризовать понятия «грамматическая форма» и «грамматическая категория», дать по мере надобности общую характеристику словоизменительных категорий имен существительных чувашского языкав) выявить (учитывая предыдущие работы) и комплексно исследовать особенности всех грамматических форм имен существительных, не входящих в падежную систему чувашского языкаг) на основе анализа накопленного фактического материала выявить по возможности полно содержание грамматических значений синтаксических и морфологических аффиксов, образующих грамматические формы имен существительныхд) произвести всесторонний анализ грамматических форм с аффиксамила (-лё),-лла (-ллё) ила (-ле),-лла (-лле), показать их синтаксическую функцию в предложении.

Методы исследования. Задачи, поставленные в настоящей работе, определили выбор методов исследования, которые ориентируются, с одной стороны, на богатую традицию синхронного изучения грамматического строя тюркских языков и, с другой стороны, на осмысление специфических особенностей грамматических форм имен существительных чувашского языка в функционально-семантическом аспекте. В соответствии с целями и задачами диссертации использовались описательный (при описании анализируемого материала, опирающегося на изучение и обобщение основных достижений современной лингвистической науки в области морфологического строя языка, при анализе конкретного лингвистического материала), сравнительный (при сопоставлении чувашского языка с другими тюркскими языками) и функциональный (при решении теоретических вопросов исследования грамматических форм имен существительных).

Научная новизна исследования состоит:

— в комплексном исследовании грамматических форм имен существительных чувашского языка, опираясь на функционально-семантический подход;

— в раскрытии особенностей синтаксических и морфологических аффиксов чувашского языка, образующих грамматические формы имен существительных;

— на основе анализа приведенных в диссертации материалов устанавливается, что две грамматические формы по всем параметрам являются показателями падежей — обладательного и уподобительного;

— на основе богатого фактического материала выявляется семантика синтаксических и морфологических аффиксов, образующих многообразие грамматических форм имен существительных;

— грамматические формы имен существительных анализируются, во-первых, в комплексе с глаголами, во-вторых, в комплексе с существительными.

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:

1. Традиционное включение в систему словоизменения имен существительных чувашского языка только категорий множественного числа, принадлежности и падежа лишь частично отражает многообразие грамматических форм данной части речи.

2. Синтаксическими аффиксами связи имен существительных с глаголами из числа внепадежных являютсяла (-ле),-лла (-лле), -алла (-елле), -чен (-ччен), -ан (-ён,-н), -серен, -демён, -шар (-шер). Синтаксические аффиксы связи имен существительных с другими существительными — -хи, -ла (-лё), -лла (-ллё), -лах (-лёх).

3. Морфологическими аффиксами имен существительных чувашского языка являются: -и, -скер, -ах (-ех), -чё (-ччё), -рах (-рех).

4. На современном этапела (-ле), -лла (-лле) ила (-лё), -лла (-ллё) по своим функциям и значениям являются показателями уподобительного и об-ладательного падежей.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что материал диссертации может быть использован при изучении морфологии чувашского языка, решении теоретических вопросов словообразования имен прилагательных и наречий. Также в результате исследования складывается цельное представление о грамматических формах имен существительных, не входящих в падежную систему чувашского языка.

Практическая ценность работы заключается в том, что изложенные теоретические выводы и наблюдения, а также фактический материал могут быть использованы при дальнейшей разработке теории частей речи, составлении школьных и вузовских учебных пособий по чувашскому языку. Результаты исследования могут найти применение в практике вузовского преподавания: при чтении лекций и спецкурсов по теоретическим и практическим грамматикам чувашского языка.

Внедрение и апробация результатов исследования. Диссертационная работа выполнена на кафедре чувашского языка Чувашского государственного педагогического университета имени И. Я. Яковлева. Основные положения и результаты исследования докладывались на Международной научной конференции (Чебоксары, 2006), на ежегодных научно-практических конференциях профессорско-преподавательского состава ФГОУ ВПО «Чувашская ГСХА» и ГОУ ВПО «ЧГПУ им. И.Я. Яковлева» (2004, 2005, 2006), на заседаниях кафедры чувашского языка филологического факультета ГОУ ВПО «ЧГПУ им. И.Я. Яковлева». Основные положения диссертационного исследования отражены в 2 тезисах и 7 статьях, опубликованных в научных сборниках.

Структура и объем диссертации

определяются поставленными задачами. Диссертация состоит из введения, 2 глав, заключения и списка использованной литературы.

Выводы по второй главе.

Таким образом, система грамматических форм и категорий имен существительных намного богаче признанных традиционной грамматикой категорий множественного числа, принадлежности и падежа.

Все многообразие грамматических форм и категорий имен существительных, не входящих в падежную систему чувашского языка, образуют либо синтаксические, либо морфологические аффиксы. К синтаксическим аффиксам связи имен существительных с глаголами из числа непадежных мы отнесли следующие форманты: -ла (-ле), -алла (-елле), -чен (-ччен), -ан (-ён,-н), -серен, -демён, -шар (-шер). Аффиксами связи имен существительных с существительными преимущественно являютсялах (-лёх), -лй (-лё), -хи.

С отстаиваемых в настоящей работе позиций, синтаксические аффиксы являются средствами передачи информации о связях между объектами, и служат средствами синтаксической связи имен существительных с другими словами.

Морфологические аффиксы, к которым мы отнеслиах (-ех), -чё (-ччё), -рах (-рех), -и, -скер и форманты категории принадлежности не являются средствами передачи связей между словами, не создают новых слов, а, всего лишь придавая имени существительному «основное добавочное грамматическое значение» (Хабичев, 1989, 34), образуют категории принадлежности, времени, усиления, выделения и форму сравнения.

Синтаксические и морфологические аффиксы имен существительных чувашского языка участвуют в образовании следующих грамматических категорий:

— категории выделения (-и, -хи, -скер)',.

— категории падежа (падежные аффиксы);

— категории усиления {-ах (-ех)).

— категории прошедшего времени (-чё (-ччё));

— категории множественного числа;

— категории принадлежности.

Аффиксыалла (-елле), -чен (-ччен), -ан (-ён,-н), -серен, -демён, -шар (-шер), -лйх (-лёх), -рах (-рех) образуют следующие грамматические формы имен существительных: направительную форму, форму предельности, форму способа действия, форму частотности, разделительную форму, форму достаточности и назначения, сравнительную форму.

Аффиксыла (-лё), -лла (-ллё) ила (-ле), -лла (-лле) имен существительных в современном состоянии языка по назначению и выполняемым функциям стали падежными: -лй (-лё) является показателем обладательного или наличного падежа «пурлах падеже», -ла (-ле) — уподобительного «евёрлев падежё».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В настоящей работе было осуществлено исследование системы грамматических форм и категорий имен существительных, не входящих в падежную систему чувашского языка. Рационален функционально-семантический подход к лингвистическим фактам языка, так как грамматические формы и категории имен существительных с этой позиции трактуются как грамматические формы, с помощью которых в процессе выражения мысли в коммуникативном акте передается информация о связях между элементами объективной действительности, т. е. за основу берется синтаксическая функция, присущая лексемам в процессе выражения мысли.

В чувашском языке традиционными словоизменительными категориями имен существительных являются категории падежа, множественного числа и принадлежности. История разработки признанных традиционной грамматикой категорий имеет давнюю традицию. В исследованиях чувашеведов и тюркологов грамматические формы числа и падежа уже до революции сложились в форме отдельных грамматических категорий. В падежной системе тюркских языков в указанный период не только выискивались названия падежей, но и уточнялись их значения, достаточно внимания уделялось их синтаксическим функциям. Вместе с этим нельзя не согласиться с мнением Ф. А. Ганиева, высказанного им по поводу тюркских падежей: «Первые грамматики тюркских языков. написаны учеными арабами, которые в изучении системы падежа, естественно, исходили из схемы арабского языка. Во многих случаях то, что из тюркских языков подходило под эту схему, указывалось, то, что не подходило, отбрасывалось» (Ганиев, 1987, 120).

В дооктябрьский период тюркологи в основном занимались собиранием, регистрацией и систематизацией языковых фактов, но отдельные удачные решения, проникновение в суть некоторых явлений, попытки теоретического осмысления полученных результатов можно встретить уже в отдельных трудах исследователей, творивших в то время.

В послереволюционный период особый интерес в чувашском языкознании вызывает падежный вопрос. Дискуссия была открыта статьями А. И. Иванова в 1953 г. Исследователь подверг тщательному разбору укоренившуюся систему падежей и установил для чувашского языка восьмичленную падежную парадигму. На современном этапе в чувашском языкознании именно эта парадигма считается общепризнанной. Но, как показывает анализ соответствующей научно-теоретической литературы и фактологического материала, в современном состоянии языка есть все основания дополнить падежную систему чувашского языка двумя, не признанными на данный момент традиционной грамматикой, новыми падежами — обладательным «пурлйх» и уподобительным «евёрлев».

Словоформы налй (-лё) ила (-ле) вполне правомерно считать падежными, так как последние исследования показали, что они выражают связь между словами и выполняют типичную и специфичную падежную функцию, т. е. выступают в конечном счете средством связи слов в предложении, устанавливают отношения данного имени к другим членам предложения, являются синтаксическими аффиксами.

Аффиксла (-ле), -лла (-лле), образуя уподобительный падеж в пределах имен существительных, является универсальным, отвечает на парные местоименные вопросы камла? мёнле?, существительное с данным аффиксом имеет предметное значение, аффиксы подчиняются закону сингармонизма.

Круг употребления обладательного падежа словарно ограничен по причине того, что он не может агглютинироваться к собственным именам и личным местоимениям. Объяснение этого явления мы видим в следующем: нельзя забывать о том, что аффиксла (-лё) образует антонимичную пару с показателем лишительного падежасар (-сёр). В чувашском языке у собственных имен и местоимений в лишительном падеже со значением совершения действия без кого, чего-либо (камсйрР) есть противопоставление — аффикс творительного падежа со значением совершения действия с кем, чем-либо Скамла?). Этим объясняется отсутствие местоименного вопроса камлй?

Полным подтверждением реляционного характера исследуемого форманта является то, что имя существительное с аффиксомла (-лё) нередко сохраняет такие морфологические показатели имени существительного, как аффикс множественного числасем и аффикс принадлежности 3-го лицаи. вётё мар шйлсемлё сарлакарах тута-даваршурй колоннасемлёнумай хутла институт дурчёкёвак динче хёрлё роза ч е чексемлё тутйрпёчёк л у р тс е м л ё ялсемкайак юррисемлё в&рман и т. д.

Аффиксла (-лё), -лла (-ллё) в чувашском языке является полифункциональным, так как, во-первых, он выступает как синтаксический аффикс, например, в словосочетаниях Питай пуян ачисем пурте, а та — пушмакл а, Питай пуян кинёсем пурте кёмёл с у л & л л а, Питай пуян хёрёсем пурте кёмёл д ё р ё л л ё (Чаваш хал&х сймахлйхё. 3 том) исследуемый формант передает связь между словами и употребляется только для связи одного слова с другим, т. е. является показателем обладательного падежа, во-вторых, этот же аффикс является деривационным, когда изменяет вещественное значение исходной основы и употребляется с аффиксом сравнительной степени, например, в сочетаниях чечеклё шур курка, аслй студент, вайла дил, чаплё пурнёд. В этих и подобных примерах аффикслй (-лё) выражает некую избыточность качества предмета.

На современном этапе в чувашском языке количество словоизменительных аффиксов значительно больше, чем считалось до сих пор. На основе анализа многочисленных примеров и нового осмысления сущности таких формантов какла (-лё), -ллй (-ллё), -ла (-ле), -лла (-лле), -алла (-елле), -чен (-ччен), -йн (-ён, -н), -серен, -демён, -шар (-шер), -лах (-лёх), -и, -хи, -скер, -ах (-ех), -чё (-ччё), -рах (-рех) мы приходим к выводу об их словоизменительном характере. Считаем, что все они участвуют в образовании грамматических форм имен существительных, не входящих в падежную систему чувашского языка.

Некоторые из представленных аффиксов при передаче связей между словами (именем существительным и другими лексическими единицами предложения — глаголами и именами существительными) являются синтаксическими. Синтаксические аффиксы связи имен существительных с глаголами образуют следующие грамматические формы и категории: направительную форму, предельную форму, форму образа действия, разделительную форму и форму частотности. Форма достаточности и назначения, частично категория выделения образованы синтаксическими аффиксами связи существительных с существительными.

Часть из перечисленных аффиксов являются морфологическими, так как при присоединении к именам существительным они не оформляют именную основу в определенной синтаксической функции, а участвуют в образовании морфологической формы сравнительной степени, категорий прошедшего времени, усиления и категории выделения наи, -скер.

Из традиционных словоизменительных категорий падежные формы образуют синтаксические аффиксы, категорию принадлежности — морфологические, аффикс категории множественного числасем считаем синтаксическим аффиксом только в том случае, когда словоформа, образованная данным показателем, выступает в основном падеже и является подлежащим.

Проведенный анализ подтверждает целесообразность различения в сфере словоформ имен существительных категориальных и просто грамматических форм. Категориальные формы характеризуются продуктивностью, тотальностью в пределах имен существительных, грамматические же формы отличаются избирательностью употребления.

Предпринятое нами исследование не претендует на абсолютную полноту охвата и решение всех проблем, присущих для грамматических форм и категорий имен существительных, но показывает достигнутое в этой области. Считаем, что назрели все предпосылки для включения в категорию падежа чувашского языка двух новых составляющих — обладательного «пурлах» и уподобительного «евёрлев» падежей.