Языковой образ святого в древнерусской агиографии: Проблематика взаимной обусловленности лингвистического и экстралингвистического содержания языкового образа человека в определенной социокультурной ситуации

Настоящая диссертация посвящена лингвоантропологическому исследованию образа святого, главного героя древнерусских агиографических произведений.

Агиография — научная дисциплина, занимающаяся изучением житий святых, богословскими и историко-церковными аспектами святости. Термин «агиографический» приравнивается, в широком смысле слова, к понятию «религиозный», а в более узком, — к понятию «житийный» [Митина 2000, 3].

Древнерусская житийная литература стала объектом научных исследований в XIX в. В. О. Ключевский в работе «Древнерусские жития святых как исторический источник» положил начало изучению древнерусской агиографии как свидетельству реальных событий русской истории [Ключевский 1870]. Вслед за названным исследованием появились работы И. Яхонтова, В. Васильева, Н. Н. Серебрянского [Яхонтов 1881- Васильев 1893- Серебрянский 1907], продолжившие традицию исторического изучения древнерусской агиографии.

Жития русских святых достаточно глубоко и всесторонне исследованы в отечественном литературоведении [Адрианова-Перетц 1964; Берман 1982; Дмитриев 1973; Еремин 1966; Лихачев 1954, 1962 и др.].

Языковые особенности агиографических произведений лишь в последние два десятилетия стали вызывать регулярный исследовательский интерес: появились разноплановые работы, посвященные главным образом функционированию единиц разных языковых уровней в житийных текстах [С.А. Аверина 1999; В. В. Колесов 1999; И. С. Кошкин 1994; Т. А. Литвина 1999; Ю. В. Митина 2000; Т. П. Рогожникова 1987, 2000; В. Н Топоров 1995, 1998; Д. Р. Шакирова 1999 и др.].

Авторы лингвистических исследований описывают отдельные стилистические, грамматические, семантические и другие особенности житийного жанра. Что же касается лингвоантропологического анализа образов святых, то он еще никем из русистов не осуществлен, что объясняется в первую очередь относительной молодостью самой лингво-антропологии. Налицо также недостаточная разработанность методологии и методики анализа семантико-прагматических и лингвокультурологиче-ских аспектов, связанных с характеристиками главного персонажа агиографии в свете антропоцентрического подхода, что и обусловливает научную актуальность темы и проблематики настоящей диссертации. Кроме того, актуальность нашего исследования определяется решаемой в ней задачей интегративного, междисциплинарного изучения языкового образа человека в русской национально-культурной картине мира. Этот образ воплощается в текстах самого разного назначения и содержания, принадлежащих к разным эпохам и социокультурным ситуациям. Таким образом, наше исследование — часть масштабного тематического направления современной теоретической семантики [Бенвенист 1974; Апресян 1995аСтепанов 1985; Караулов 1987; Арутюнова 1999; Вежбицкая 1999; Булыгина, Шмелев 1997; Урысон 1995; Одинцова 2000; Седова 2000, Никитина 1996, Коротун 2002 и др.].

Настоящее диссертационное исследование относится, таким образом, к той отрасли антропоцентристской семантики, главным предметом которой является языковой образ человека. Как и любое лингвоантрополо-гическое исследование, наша работа предполагает широкое привлечение и использование данных и методов смежных человековедческих дисциплин: философии, когнитивистики, этнопсихологии, лингво культурологии, истории и др. Так, например, при описании языкового образа святого, представленного в древнерусской агиографии, мы учитываем 1) этнои социопсихологические особенности адресата, в качестве которого выступал простой человек (крестьянин, ремесленник), сознание этого человека было отягощено языческими представлениями- 2) собственно исторические факторы: распространение православной культуры на Руси, историю канонизации святых, развитие отношений между властью церковной и светской- 3) религиозно-философские представления о человеке, характерные для содержания житийной литературы и т. п. Такое широкое привлечение экстралингвистического материала обусловливается тем, что святой являлся этнокультурным и религиозно-философским феноменом Древней Руси, поэтому максимально адекватное описание этого образа, с нашей точки зрения, возможно лишь при органичном соединении всех знаний о нем, экстралингвистических и лингвистических. «Все, что имеет отношение к существованию и функционированию языка, входит в компетенцию лингвистики» [Кибрик 1987, 35].

В то же время там, где это необходимо, мы опираемся на достижения классической семантики, исходящей из того, что лексические единицыэто прежде всего языковые знаки, характеризующиеся денотативной отнесенностью и сигнификативным содержанием, входящие в синтагматические и парадигматические отношения с другими знаками, имеющими три главных системных параметра: структурный, семантический и прагматический. Значимы для предпринятого исследования и достижения отечественной исторической семантики, в частности диахронической деривационной семантики, так как исследуемые памятники и их язык относятся к сфере языковой диахронии [Богатова 1984; Колесов 1986; Успенский 1982, Вендина 2003 и др.]. При разработке методологии и методики предпринятого исследования мы исходим из того, что для решения наших задач недостаточно известных сопоставлений и противопоставлений: диахрония — динамическое языковое описаниесинхрония статическое. Говоря о вопросах, касающихся в развитии языка черт статики и динамики, мы опираемся на следующий постулат: «диахрония не только динамична, но и стабильна, а синхрония, напротив, не только статична, но и динамична» [Общее языкознание 1970, 204]. При анализе языкового образа святого важным является как аспект динамического (диахронического) воплощения этого образа, определяющийся прежде всего принадлежностью всего языкового материала к истории русского языка, так и черты его статического, устойчивого, инвариантного языкового воплощения, причем последние являются для нас основополагающими, поскольку семантика и прагматика исследуемого образа регламентированы исторически стабильным агиографическим каноном [см. подробнее раздел 1.2.].

Собственно лингвистическим объектом изучения в диссертации являются приведенные в систему факты функционирования в житийных текстах семантических единиц различного объема и качества: слов, словосочетаний, различных текстовых структур, обозначающих главные характеристики святого как пресонажа и в то же время репрезентирующих экстралингвистическое личностное содержание его прототипов, от которого в значительной зависит степени выбор соответствующих языковых средств воплощения.

Языковой образ человека — центральное понятие диссертации, определим его как обобщение характерных для сознания носителей языка и запечатленных в семантике и прагматике языковых единиц и структур реалистических и наивно-мифопоэтических представлений о человеке [Одинцова 2000].

На начальном этапе настоящего исследования языковой образ святого характеризуется предварительно — на основе тех знаний о нем, которые содержатся в исторических, культурологических, религиознофилософских, литературоведческих, семантико-стилистических исследованиях, что можно считать предысторией нашего описания, его предпосылкой, затем эти знания уточняются, конкретизируются, семантически интерпретируются на основе семантико-прагматического анализа текстов, что в конечном итоге определяет когнитивно-семантическое содержание построенной нами модели языкового образа святых.

Таким образом, в результате обобщения всех представленных в диссертации наблюдений над семантикой, формирующей и отображающей самые существенные характеристики личности святого, дается развернутое лингвоантропологическое описание этого объекта и реконструируется языковая модель образа, соотнесенная с идеограммой, концентрирущей все знания о святых, представленные древнерусской агиографической традицией и литературой о ней [см. подробнее раздел 2.2.].

Предмет нашего исследования комплексный, выходящий за пределы языкового материала: это, во-первых, лингвокультурологическая модель-интерпретация (типизированное описание) языкового образа святого, во-вторых, разноплановые текстовые и экстралингвистические факторы, детерминирующие специфическое языковое содержание искомой модели: картина мира (ментальность), отображаемая в житийной литературе средневековой Русифеномен и концепт святости в общении и жизнедеятельности православных в XI—XV вв.- социокультурная и коммуникативная ситуация, в которой реальный святой и его житийный образ обладали огромной духовно сплачивавшей общество воздействующей силойнаконец, такой фактор, как более или менее строгий жанровый канон агиографического произведения.

Цель диссертационного исследования — осуществить многоплановое обобщенное описание языкового образа человека на материале древнерусских текстов о святых, представить это описание в виде когнитивносемантической лингвоантропологической модели образа святого, основываясь на национально-культурной и жанрово-стилистической специфике содержания и назначения житийных текстов и соответствующих им религиозно-философского, дидактического и социокультурного дискурсов. Поставленная цель конкретизируется в следующих задачах:

— кратко проследить историю древнерусской святости, выявить и описать причины изменения концепта «святости» на протяжении всего средневекового периода, охарактеризовать особую ментально-аксиологическую картину мира, репрезентированную в агиографии, и определить место святого в этой картине мира;

— осуществить исследование языкового образа человека с опорой на приемы лингвоантропологической семантики, представить обобщенную модель языкового образа святого, реконструированную на основе наиболее значимых, доминирующих характеристик персонажа и его прототипа, интерпретируемых с учетом религиозно-философской специфики агиографического жанра, а также некоторых особенностей реальной жизни святых;

— в соответствии с задачей моделирования языкового образа святого определить и апробировать в описании текстового материала функциональное понятие «языковая аксиологическая доминанта" — выявить и описать ряд такого рода доминант, а их конфигурацию (систему) представить как основу обобщенного образа святого, как его когнитивно-семантическую модель, регулярно репрезентируемую в древнерусской агиографии;

— определить место и роль индивидуально-авторских речевых элементов в их необходимом сочетании с собственно каноническими средствами воплощения образов святых в древнерусской агиографии.

Научная новизна исследования заключается в следующем: в настоящей диссертационной работе впервые предпринята попытка лингвоантро-пологического анализа, реконструкции и обобщения языковой характеристики образа святого, героя древнерусских житийных текстов.

Для вычленения и интерпретации наиболее существенных языковых оценочных характеристик святых разработано и применено к анализу соответствующих фрагментов текста и его отдельных единиц понятие «языковая аксиологическая доминанта» [см. подробнее раздел 1.1.З.].

Таким образом, представленное диссертационное исследование является, на наш взгляд, определенным вкладом в современную теорию языкового образа человека как семантического и вместе с тем жанрово-прагматического, аксиологического и культурного феномена, манифестируемого в диахроническом плане определенными фрагментами лексико-семантической и коммуникативно-прагматической (жанровой) систем древнерусского языка, ментально-аксиологическими закономерностями организации и использования этих систем в ситуациях религиозно-дидактической направленности.

Материал диссертационного исследования сконцентрирован в картотеке, включающей 1500 высказываний (отдельных слов, синонимических и квазисинонимических рядов, фрагментов текста), содержащих номинации образов святых. Непосредственными источкиками послужили житийные тексты XI — XV вв., которые были отобраны по признаку принадлежности определенному временному периоду: Сказание о Борисе и Глебенаписано в конце XI века неизвестным автором. Текст цитируется по изданию: Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI — начало XII века. М., 1978. 413 с. Житие Феодосия Печерскогодатируется 80-ми гг. XI века. Автор Нестор.

Цитируется по списку в составе Успенского сборника XII в. Изборник // Сборник произведений литературы Древней Руси. М., 1969. 654 с. Житие Авраамия Смоленскогонаписано в первой половине XIII века. Судя по послесловию, написано учеником Авраамия — иноком Ефремом. Текст цитируется по изданию: Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981.423 с.

Житие Александра Невскогоисследователи относят его к 80-м гг. XIII века. В рукописях не имеет устойчивого названия: «житие», «слово», «повесть о житии». Текст цитируется по изданию: Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981. 423 с.

Житие Стефана Пермскогодатируется обычно 1396−1398 гг. автором оригинального текста является Епифаний Премудрый. Цитируется по изданию: Святитель Стефан Пермский / Под ред. Г. М. Прохорова. СПб., 1995. 280 с.

Житие Сергия Радонежскогодатируется 1417—1418 гг., атрибуция Жития Сергия Радонежского остается до конца не решенным вопросом. Обычно с ним связывают имена Епифания Премудрого и Пахомия Серба. Текст цитируется по изданию: Жизнь и житие Сергия Радонежского / Под ред. В. В. Колесова. М., 1991.

Повесть о Житии Михаила Клопскогопамятник новгородской литературы, в основе которого лежат местные предания о юродивом Михаиле, подвизавшемся в Клопском Троицком монастыре под Новгородом. Житие датируется 1478 — 1479 гг., автор жития неизвестен. Текст цитируется по изданию: Памятники литературы Древней Руси: вторая пол. XV в. М., 1982. 688 с.

Агиографический канон был одним из самых устойчивых в древнерусской литературе, нами отобраны лучшие образцы этого жанра, поэтому анализ жанровых особенностей и образа святого в избранных житийных текстах представляется нам вполне обоснованным.

В качестве дополнительных источников использованы:

— Книга премудростей Иисуса Сирахова / Под общ. ред. В. В. Колесова. М., 1991. 233 с. (сборник изречений, относящийся к числу неканонических книг Священного Писания).

— Нила Сорского Предание и Устав. СПб., 1893. 134 с. (религиозно-философский трактат).

Эти памятники не являются агиографическими, но по своему содержанию напрямую связаны с концептом древнерусской святости.

Анализируя языковой образ святого, мы опираемся и на данные исторических и современных толковых словарей [Словарь русского языка. В 4-х т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М., 1981; Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х т. / Сост. В. И. Даль. М., 1955; Материалы для словаря древнерусского языка. В 4-х т. / Сост. И. И. Срезневский. М., 1958; Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1975;1991; Историко-этимологический словарь / Сост. ПЛ. Черных. М., 1999; Старославянский словарь (по рукописям X—XI вв.) / Сост. Э. Благова, P.M. Цейтлин и др. М., 1994; Полный церковно-славянский словарь / Сост. Г. Дьяченко. М., 1993].

Метод и методика исследования. При анализе лексико-семантических единиц и других текстовых фрагментов в качестве основного интегративного был использован лингвоантропологический описательный метод, включающий комплекс приемов (методик): прием выявления экстралингвистических предпосылок, способствующих вычленению анализируемых смыслов и средств их экспликацииприем контекстуального и коннотативного анализа лексических единиц и других семантических структур текстаприем группировки материала на основе доминантных оценочных значений, репрезентируемых в текстеприем когнитивно-антропологического и историко-культурологического комментирования и интерпретации текстового материалаприем жанрово-стилистического анализа текстов в целом и отдельных единиц в их составе.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что оно вносит определенный вклад в разработку одной из актуальных лингвоантропологических проблем изучения образа человека в русской языковой картине мира с учетом истории и социокультурных условий формирования его разных ипостасей. В научный оборот введен новый материал, относящийся к развитию и выражению нравственно-религиозных оценочных представлений о человеке в древнерусских житийных текстах.

Принципиальное значение для представленного в диссертации толкования языкового образа человека, героя житийной литературы, имеет его наивное, в нашем случае, философско-религиозное, этнокультурное и вместе с тем мифопоэтическое внелингвистическое обоснование, соответствующее древнерусской ментальности.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что содержащийся в ней фактический материал и его интерпретация могут быть использованы как своего рода диахроническое и национально-культурное толкование концепта «человек» в русской языковой картине мира, так как, безусловно, древнерусские представления о святых и святости в целом являются частью общерусских представлений о человеке, отчасти сохранившихся и в наши дни.

Материал имеет значение для расширения существующей лексикографической практики, то есть может быть использован при создании идеографических словарей сферы человека, в частности, с привлечением древнерусских текстов.

Идеи и материал исследования могут быть использованы при разработке вузовских спецкурсов и составлении учебных пособий.

Основные положения диссертации апробированы на всероссийской научной конференции «Язык. Человек. Картина мира» (Омск, 2000), региональных научных конференциях «Славянские чтения» (Омск, 2001, 2002), международной научной конференции «Язык. Время. Личность» (Омск, 2002), на заседаниях кафедры русского языка ОмГУ, а также нашли отражение в статьях, опубликованных за период работы.

Исследование имеет следующую структуру и объем. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, списка использованной литературы, списка источников фактического материала исследования, списка словарей и энциклопедий и списка сокращений. Основной текст диссертации изложен на 151 странице. Положения, выносимые на защиту:

Выводы.

Когнитивно-семантическая модель языкового образа святого описана и проиллюстрирована в главе как конфигурация ЯАД. Эта конфигурация, помимо собственно лингвистического обоснования, определяется двумя важными экстралигвистическими факторами. Во-первых, композиционно-стилистическим и сюжетными особенностями житийного текста, характеризующими его религиозно-дидактическую, назидательную направленность. Во-вторых, своеобразной ментально-аксиологической картиной мира, эксплицирующей в древнерусской агиографии полярное разграничение ценностей и объектов действительности, разделяющих эту действительность на два полюса: положительный и отрицательный {земное — небесное, праведное — греховное, истинное — ложное, материальноедуховное). Все рассмотренные в главе ЯАД: вера, аскеза, разум и сакралъная мудрость, ответственность перед Богом, наставничество репрезентируют нравственный образец, предписываемый православной церковью.

Можно сказать, что собственно языковое воплощение обобщенной когнитивно-семантической модели языкового образа святого, представленного в древнерусской агиографии, всецело подчинено агиографическому канону, главные черты которого — аксиологичность, сакральность, нравственность, религиозность. Этот канон представлял собой своеобразный регламентированный сценарий, экстралингвистическое содержание которого задавало собственно языковые черты и средства в описании святых, к каковым можно отнести, помимо самих ЯАД, обязательное употребление цитат из Священного Писания, использование стилистических повторов, а также специальных аксиологических интенсификаторов тех или иных оценочных смыслов текста (напр. трудолюбие святого: день и нощь, рукама и ногама и т. п.). Язык жития способствовал решению общей задачи религиозной дискурсивной практики — усилению восприятия религиозных догматов православия народом.

Сделаем необходимый вывод о плане выражения ЯАД. Положительная оценочность, характерная для всех ЯАД, определяющих образы святых в древнерусских житийных текстах, не всегда эксплицируется теми лексемами, которые составляют ядро ЯАД (имеются в виду слова вера, труд, разум, которые вне житийных текстов вполне нейтральны). Однако агиографы добивались необходимых религиозно-аксиологических смыслов, используя дополнительные стилистические и лексические средства, предписанные житийным каноном и отмеченные нами выше, а также некоторые индивидуально-авторские средства манифестации положительных характеристик святых [см. таблицу с. 142].

Проведенный сопоставительный анализ языкового воплощения образов святых князей и священнослужителей в древнерусской агиографии показал, что принципиальное значение для житийной дискурсивной практики имеет противопоставление именно этих двух прототипов персонажей. Это прослеживается уже на уровне стилистического оформления житийных текстов. Княжеские жития, в отличие от текстов, посвященных церковным деятелям, более повествовательны и, как правило, не содержат такой обширной дидактической части.

Рассматривая выделенные прототипы святости, мы пришли к выводу о том, что их прототипичность носила в древнерусской агиографии бинарный характер. С одной стороны, поскольку святые были представлены в текстах в двух ипостасях — как образы реальных людей и как идеализированные художественные персонажи, они уже являлись воплощением идеала, образца нравственно-религиозного человека, предписываемого церковью и агиографическим каноном. С другой — в каноническом воплощении этих образов присутствуют параллели с героями Священного Писания, в частности, святые церковные деятели соотнесены в текстах с образом Иисуса Христа («христосоцентричны»), в свою очередь святые князья — с другими библейскими героями (Каин и Авель, Соломон и т. п.). Однако следует признать, что, несмотря на эту неоднородность, их описание происходило по одной инвариантной канонической схеме. Неоднородность прослеживалась скорее в самой реализации этой схемы, в ее интерпретации, что отражено в сводной таблице (стр.142).

Заключение

.

В представленном исследовании доказывается, что древнерусский агиографический текст, формирующий и репрезентирующий языковой образ человека, в нашем случае святого, отображает особую ментальную и языковую картину мира, пересекающуюся отчасти с языческими, мифопо-этическими представлениями, отчасти с реалистическими: религиозными, историческими, социокультурными. Религиозно-художественный мир житийного текста разделен на два полюса: положительный и отрицательный. Все детали и персонажи этого мира распределены по этим двум полюсам, а сам мир представлен в виде ценностных и семантических оппозиций. Образ святого является объектом абсолютной оценки, он формируется положительными языковыми аксиологическими доминантами. Это объясняется прежде всего тем, что святой выступает в древнерусской агиографии в качестве героя-субъекта особой дискурсивно-религиозной практики, акцентирующей внимание на дидактико-вос питательных моментах. Отрицательный полюс характеристики человека представлен в житийных текстах менее выразительно с лексико-семантической точки зрения и связан с изображением реальной действительности (поскольку жизненый путь человека, в том числе и будущего святого, понимается как постоянное преодоление грехов и соблазнов окружающего мира).

Описание языкового образа святого, главного героя древнерусских житийных текстов, опирающееся в диссертации на понятия когнитивно-антропологической семантики, позволило представить все наши наблюдения и выводы в виде своего рода обобщенной когнитивно-семантической модели [см. с. 126−130]. т.

Эта модель основывается на двух, присущих житийному жанру установках: житие, с одной стороны, произведение биографическое, повествующее о реальной жизни святого, с другой — религиозно-назидательное, дидактическое, привносящее в интерпретацию реального лица черты идеализированного героя, уподобленного персонажам библейской мифологии. Поэтому суть языкового образа святого сводима к системе (конфигурации) ЯАД, каждая из которых характеризует героя по какому-либо типовому, регулярно эксплицируемому в житиях положительному качеству-оценке. Центрообразующей ЯАД в модели является вера в Бога, понимаемая автором, героем и адресатом текста как страх перед божественной карой и в то же время как любовь к Богу. Остальные ЯАД, такие, как кротость и воздержание, духовное свершенствование и самовоспитание, терпение, трудолюбие, подвижничество, смирение, сакральная мудрость, послушание и прилежание, наставничество, ответственность перед Богом находятся в тесной семантической взаимосвязи с ЯАД веры, что прослеживается в их неоднократном пересечении в текстах, а также заложено в идее исключительности этих качеств святого, наделенного ими от Бога.

Аксиологические доминанты семантической модели языкового образа святого дополняются в диссертации описанием жизненного пути святого, подчиненного идее божественного предопределения. Этот жизненный путь мыслится в житийных текстах как поэтапное восхождение к Богу. Эта идея эксплицирована в житиях как на уровне отдельных ЯАД, так и на уровне текстов в целом. В качестве примера языкового воплощения восхождения к Богу проанализирована семантическая иерархия характеризующих концептов разум и мудрость, имеющая в житийных текстах сакральный характер. В частности, мудрость интерпретируется в текстах как некий конечный результат, к которому должен стремиться всякий разумный человек. Интеллектуальные характеристики святого в их языковом воплощении представляют собой своеобразные «ступени» восхождения человека к Богу. В связи с этим можно отметить, что древнерусский житийный жанр имел своеобразное религиозно-мифологическое начало. Анализ текстов показал, что прототипом образов святых в житиях выступает Иисус Христос, что довольно отчетливо прослеживается в древнерусской агиографии, иначе говоря, образ святого характеризуется «христосоцентричностью», а сам жанр жития можно сравнить с Евангелием — на том основании, что житие — это описание жизни святого, а Евангелие — Иисуса Христа.

Помимо предельно обобщенного понятия когнитивно-семантической модели языкового образа святого мы пользуемся более конкретным понятием схемы-идеограммы. Содержание этой идеограммы составляет неотъемлемую часть самой модели исследуемого образа и сформулировано на основе всех экстралингвистических и лингвистических знаний о святых: жанрово-стилевых, историко-культурных, религиозно-ментальных, а также на основе семантики слов, характеризующих святых в житийных текстах, что и дает основание говорить о собственно языковом образе святых.

Как уже было сказано, святой представлен в житийных текстах в двух ипостасях: как реальный человек и как некий идеализированный человек (религиозно-художественный персонаж), наделенный феноменальными религиозно-нравственными качествами. Лингвистическое содержание этой изначальной двойственности образа святого коррелирует с коммуникативно важным для семантики всех ЯАД разграничением «внешнего» и «внутреннего» человека («телесного» и «духовного»). В связи с этим лингвоантропологический анализ древнерусских житийных текстов позволил сделать вывод о том, что, несмотря на существование нескольких типов древнерусской святости (верховный сановник, святитель, юродивый и т. д.), для языка агиографии принципиальное значение имеет разграничение двух основных типов героев: святой князь (светский человек) и священнослужитель (церковный деятель). Важно было отметить, что подобное разграничение отличает русскую агиографию от византийской, служившей образцом для древнерусских житийных текстов, так как в Греческой Церкви канонизация светских людей была не так широко распространена. Разграничение двух типов древнерусских святых прослеживается уже в их лексико-семантической репрезентации: если в описании священнослужителя превалируют внутренние характеристики {духовное совершенствование, аскеза, смирение и т. п.) то для описания святого князя, помимо этого, существовал обязательный набор внешних характеристик {физическая сила, воинская доблесть, внешняя красота и т. п.). Однако следует признать, что в изображении соотношения внешних и внутренних характеристик святого в целом наблюдается асимметрия в пользу его внутренних качеств, что вытекает их религиозно-дидактической направленности исследуемого жанра и позволяет говорить о единой системной организации языкового образа святого и возможности представления этого образа в виде общей для всех типов святых когнитивно-семантической модели.

Методология исследования такова, что для интерпретации и самого построения обобщенной когнитивно-семантической модели языкового образа святого как ценностно-аксиологической оказалось необходимым ее подробное экстралингвистическое обоснование. В связи с этим моделированию языкового образа святого по логике исследования предшествовало уяснение главных историко-культурных, жанрово-стилистических и религизно-дидактических особенностей житийных текстов. Анализ этих особенностей позволил сделать вывод о том, что житийные тексты представляют собой один из ярчайших примеров реализации в Древней Руси регулятивной (воздействующей) функции языка, что, безусловно, во многом определяет и специфику образа святого — соответствующее ему языковое воплощение. Святой описывется как образцец для подражания, демонстрирующий своим поведением и обликом морально-нравственные идеалы, предписываемые церковью. Как и любое произведение с ярко выраженной воздействующей функцией, жития выступали в качестве своеобразного инструмента коммуникации, оперировавшего специально отобранными речевыми средствами, служившими для пропаганды православия и религиозно-нравственного воспитания народа. Эти особые средства номинации и коммуникации учитывали менталитет простого человека (крестьянина, ремесленника), которому были прежде всего адресованы житийные тексты. В исследовании учтено, что в сознании такого человека были живы языческие представления. Чтобы донести до него свою систему ценностей, церковь вынуждена была мириться с этими представлениями и даже в чем-то подстраиваться под них, создавая свою собственную религиозную мифологию и соответствующий сакральный язык. Всеми названными особенностями древнерусских житийных текстов, с нашей точки зрения, объясняется четко регламентированный агиографический канон, ставящий личностное авторское начало этих текстов на второй план. Между тем мы отметили, что в некоторых памятниках древнерусской агиографии языковая личность автора проявляла себя довольно ярко. Такие авторы, как Епифаний Премудрый, Ефрем и некоторые другие привносили в житийные тексты черты индивидуальной стилистики: новые синтаксические конструкции, лексические и словообразовательные элементы, специфическую метафоризацию текста [см. подробнее с. 86−88, 100−102, 115−116, 142]. С одной стороны, это способствовало эволюции древнерусского житийного жанра и во многом предопределило его расцвет, который пришелся на XV—XVI вв., с другой — послужило одной из главных причин его исчезновения, а точнее перехода в другие, уже не столько религиозные, сколько художественные жанры: биографическую повесть и автобиографию.

Таким образом, языковой образ святого, героя древнерусской агиографии, является многоаспектным лингвокультурологическим феноменом, характеризующим древнерусские религиозные представления об идеализированном человеке, наделенном чертами божественного предназначения и особой миссией среди людей. Он репрезентирован в текстах своеобразной системой аксиологических характеристик (ЯАД), что позволяет говорить о том, что фигура святого и сами агиографические тексты занимали одно из центральных мест в духовной и языковой жизни средневековой Руси.

В заключение итоговой части исследования представим заглавную проблематику взаимообусловленности лингвистического и экстралингвистического содержания образа святого в виде схемы.

Сначала обозначим и определим компоненты (пласты) этого содержания:

Экстралингвистическое содержание (ЭС).

1. ЭС, задаваемое исторически конкретной социокультурной и коммуникативной ситуацией (XI-XV вв.) — «церковь/власть — народ»: обращение народа в православие, пропаганда соответствующих текстов, образцов жизни, ценностейсвятость и святые как характерное явление этой ситуации.

2. ЭС как строго определенный, разрешаемый и одобряемый церковью отбор прототипов героев житийных текстов — с конкретно-личностными и социотипическими качествами этих людей, их биографией, деяниями.

3. ЭС как канонизированное и пропагандируемое содержание Священного писания — с его героями, судьбами этих героев и их сакрально-божественным предназначением в мире людей.

4. ЭС как определенные черты ментальности народа, обращаемого в православие: вера в Бога, богочеловека (Иисуса Христа), и в то же время языческие, мифопоэтические представлениясоблюдение традиций, ритуалов, использование символики как религиозно-православной, так и более древней.

Собственно лингвистическое содержание (CJIC).

5. CJIC, задаваемое каноном и этикетом древнерусской агиографии: семантико-прагматические инварианты сюжетов, образов героев, образа автора, единые воздействующие интенции, единая лексика, фразеология, риторичесие приемы как средства репрезентации этого специфического оценочно-сакрального (религиозно-ценностного) содержания, его прямая связь (посредством включения в жития цитат и аллюзий) с содержанием Священного писания, его главных образов и символов.

6. CJ1C условно-художественного жанрового типа — с элементами фольклора, литературности (особенно в описаниях святых князей).

7. CJIC и соответствующие языковые средства, принадлежащие автору текста, варьирующие и развивающие канон.

Схема 2 в аспекте формирующих его типов содержания (ЭС и СЛС).

Комментарий к схеме 2: 1) эллипс и круги символизируют включение и соотношение типов содержания (их иерархию и взаимообусловленность) — стрелки символизируют однонаправленное и двунаправленное отношение зависимости (связи) содержанийцифры соотвествуют цифрам компонентов в словесном описании (см. выше) — семиотически лингвистическое содержание языкового образа святого по принципу референции включает экстралингвистическое- 2) на схеме изображено формирование экстралингвистического и жанрово-канонического содержания в языковом образе святогов CJIC условно показаны различные ЯАД, их связи- 3) схема представляет содержательную структуру обобщенного, типизированного, комплексного содержания (ЭС+СЛС) языкового образа святого в древнерусской агиографииона не исключает языковых элементов индивидуализации героев житийных текстов.

Все аспекты диссертации имеют перспективу дальнейшего исследования. Представленное лингвоантропологическое описание житийного образа святого, исходящее из взаимодействия и единства в нем экстралингвистического и собственно лингвистического содержания может послужить примером для других подобных описаний, связанных с типом героя в текстах, имеющих определеннуюю социокультурную и языковую ориентацию. Проведенное исследование, кроме того, дополняет и конкретизирует существующие представления о специфике древнерусской агиографии. т<