Историософские взгляды Н. И. Кареева

Актуальность темы

исследования.

Значительная часть историко-философских исследований последнего десятилетия направлена на изучение творческого наследия отечественных мыслителей, чьи имена не были связаны с марксистской традицией. В первую очередь, это объясняется потребностью философского преодоления абсолютизации и догматизации марксизма. Во-вторых, правомерность исследовательского обращения к немарксистской отечественной науке обоснована необходимостью осмысления исторического пути России, особенно отчетливо проявившейся на современном этапе. Обращение к историческим проблемам, в целом, характерно для русской философии — по словам В. В. Зеньковского, русская философская мысль «сплошь историософична» [52−1-18]*. Но творчество Н. И. Кареева в этом отношении представляет особый интерес, поскольку он был не только философом-теоретиком, но, прежде всего, крупным ученым историком, и, следовательно, в создании собственной историософской концепции имел возможность опираться на глубокое знание конкретно-исторического материала.

Николай Иванович Кареев (1850−1931) был одним из тех крупных представителей русской общественной мысли конца XIX — начала XX в., чьи имена, начиная с 30-х годов, были надолго незаслуженно изъяты из оборота советской историко-философской науки. Между тем, при жизни Здесь и далее в квадратных скобках указаны: порядковый номер цитируемого произведения в библиографическом списке, номер тома (в многотомных изданиях), страницы. он был широко известен и пользовался безусловным авторитетом как в академических кругах, так и среди российской молодежи. Кареев был профессором Варшавского и Петербургского университетов, с 1910 г. стал членом-корреспондентом Российской академии наук, а с 1929 г. -почетным академиком АН СССР. Это был многоплановый исследователь, который внес ценный вклад в историческую науку, философию истории, социологию, методологию гуманитарных наук. Уже перЁый большой труд Кареева — магистерская диссертация по аграрной истории Франции (1879) — принес ему известность не только в России, но и на Западе. Исключительно высоко оценивал работу русского историка К. Маркс, отметивший в письме к М. М. Ковалевскому, что «сочинение г. Кареева превосходно.,."[159−34−286]. Такого же мнения придерживался и Ф. Энгельс, который десятью годами позже писал, что «лучшая работа о крестьянах — Кареева.,."[226−37−125]. Однако, основная часть конкретно-исторических работ ученого — это не монографические исследования, а обобщающие труды, самым знаменитом из которых стала 7 -томная «История Западной Европы в новое время», выходившая с 1893 по 1917 г., — «по ширине масштаба, точности и объективности равному этому труду нет ни в русской, ни в западноевропейской литературе» [17- 164].

Карееву также принадлежит множество работ по проблемам философии истории и социологии, многие из которых, широко обсуждаемые в свое время, не утратили своей научной ценности и сегодня: «Основные вопросы философии истории» (1883), «Введение в изучение «социологии» (1897), обе части работы «Из лекций по общей теории истории» — ч. I, «Историка: Теория исторического знания» (1913) — ч. П, «Историология: Теория исторического процесса» (1915), «Общие основы социологии» (1919) и др. Несмотря на то, что Кареев был ученым, предпочитавшим не ломать устоявшиеся представления, а, скорее, подводить итоги, он выступил новатором в постановке и решении целого ряда проблем, многие из которых не потеряли своей значимости. Так, он наиболее полно занимался гносеологией и методологией исторической науки, пытался дать научное обоснование «теории прогресса" — заслуживает внимания сам механизм кареевских «синтезов», представлявших собой сознательное примирение различных теорий. Потребности нового времени делают актуальным более глубокое изучение историософской системы Кареева, с учетом того рационального зерна, которое имелось в его теоретических построениях.

Степень изученности и разработанности проблемы.

При жизни работы Кареева не были обойдены вниманием критиков и имели широкий резонанс в печати. Среди отзывов встречались как одобрительные, так и отрицательные, при этом конкретно-исторические труды Кареева получали, как правило, исключительно положительную оценку. Что касается теоретических произведений ученого, то они часто подвергались критике: в наибольшей степени это относится к его докторской диссертации «Основные вопросы философии истории» (1883). Этот двухтомный труд вызвал полемику между автором и многочисленными оппонентами на страницах периодических изданий. С критическими отзывами на книгу выступили Н. Я. Грот, Б. П. Онгирский (псевд. Б. Ленский), J1.3. Слонимский, П. Н. Милюков и др. Авторы рецензий критиковали Кареева, главным образом, по следующим пунктам: за отрицание исторических законов, признание «субъективного элемента» в общественном познании, за преувеличение роли случайности в истории. Среди положительных отзывов можно назвать лишь рецензию Н. К. Михайловского, который сам занимал сходную с Кареевым позицию по указанным вопросам.

Третий том «Основных вопросов философии истории» -«Сущность исторического процесса и роль личности в истории» (1890) -получил всего два отзыва — историков-специалистов Н. Безобразова и Н. Любовича, хотя сам автор считал эту книгу одним из самых значительных своих произведений [см. .123].

В дореволюционной литературе о Карееве назовем еще отзыв по поводу публикаций в журнале «Историческое обозрение» известного религиозного философа В. Соловьева, критиковавшего историка за его «дуализм" — книгу В. Ф. Трохимовича «Суть ли законы истории?» (1903) и др. С 90-х годов Кареев вступает в полемику с марксистами, при этом и сам удостаивается критики с их стороны. В. И. Ленин, правда, упоминает его имя почти исключительно в связи с Н. К. Михайловским и при этом откровенно пренебрежительно [151−141]. Более подробно критикует историософскую концепцию Кареева Г. В. Плеханов, который неоднократно в своих произведениях обращается к творчеству русского мыслителя. Так же, как и В. Соловьев, Плеханов упрекает его в дуализме и в неправильной, с его точки зрения, постановке проблемы роли личности в истории [181- 182- 183].

Как видно из приведенных выше примеров, дореволюционная литература о Карееве носила, главным образом, характер непосредственного отклика на выходящие в свет произведения. * Комплексная оценка его творчества была дана в ряде юбилейных статей, посвященных 40-летию ученой деятельности историка — Н. Дубровского, Е. Тарле, А. Дживелегова и др. В основном, конечно, это было краткое подведение итогов.

Первая серьезная исследовательская попытка представить совокупность теоретических — главным образом, социологических построений ученого в контексте субъективного направления в русской социологии была предпринята американским автором Дж. Геккером. Книга Геккера «Русская социология» вышла на английском языке в Нью-Йорке в 1915 г. [230]. В разделе, посвященном русской субъективной школе, автор наряду с П. Л. Лавровым, Н. К. Михайловским, С. Н. Южаковым и В. М. Черновым рассматривает социологическую концепцию Кареева, выделив все основные ее элементы: классификацию наук, обоснование субъективного метода в общественных науках, взгляды русского мыслителя на сущность исторического процесса и роль личности в истории, проблему исторического прогресса. В целом, автор высоко оценивает вклад Кареева v в развитие социологии, отмечая, что он впервые систематизировал основные положения русской субъективной школы.

После Октябрьской революции отношение к Карееву постепенно меняется, причем не только как к философу, но и как к ученому-историку. В 1929 г. выходит еще книга видного отечественного историка В. П. Бузескула «Всеобщая история и ее представители в России XIX и начале XX века», где автор (с которым Кареева связывали многолетние дружеские отношения) дает высокую оценку научного творчества Кареева. Речь, конечно, идет, в первую очередь, о вкладе ученого в конкретно-историческую науку, но, даже коротко затронув теоретические воззрения мыслителя, автор монографии обратил внимание на некоторые действительно важные моменты: заметил специфику трактовки Кареевым термина «историософия» (что часто ускользало от внимания последующих поколений исследователей), попытался провести параллель между идеями Кареева и неокантианством.

В последующих прижизненных отзывах о творчестве Кареева говорится уже исключительно в плане порочности его буржуазного мировоззрения, на первое место выдвигается критика с точки зрения марксизма, попытки «разоблачения» буржуазного характера кареевской социально-исторической концепции. Историческая ситуация требовала защиты позиций марксизма, борьбы за преодоление «враждебной классовой идеологии». Здесь достаточно будет отметить материалы методологической секции Общества историков-марксистов, опубликованные в журнале «Историк-марксист» (1931). Журнал вышел уже после смерти ученого, но резкая критика, прозвучавшая в его адрес на заседании секции, глубоко затронула Кареева, присутствовавшего на этом заседании.

Приблизительно с 30-х годов творчество Кареева на несколько десятилетий предается забвению, его произведения больше не переиздаются (а некоторые так и остаются неопубликованными), имя ученого практически не упоминается, за исключением разве что представителей «русского зарубежья», в работах которых еще обнаруживается материал о Карееве, хотя и очень скудный. Даже в таких классических исследованиях по истории русской философии, как труды В. В. Зеньковского и И. О. Лосского о Карееве говорится совсем мало: Зеньковский уделяет ему полторы страницы [52−379−380], Лосскийчетыре строчки[156].

Интерес к наследию мыслителя вновь возрождается лишь с середины 50-х годов, и, прежде всего, предметом внимания исследователей вновь становятся его конкретно-исторические труды.

В 60-е — 80-е годы выходит ряд работ, в которых в той или иной связи рассматриваются и теоретико-методологические аспекты научного творчества Кареева. Среди этих работ в отдельный ряд можно выделить труды, представляющие собой исследования по истории социально-исторической мысли в России, в которых, как правило, Карееву отводится не более нескольких страниц, конспективно излагаются ключевые положения его концепции, но не дается сколько-нибудь глубокого их анализа, поскольку и задача такая перед авторами не ставится. Так, в III томе «Очерков истории исторической науки в СССР» [178] две с половиной страницы в параграфе о Карееве отводится его теоретическим взглядам. Такой объем, конечно, не позволил автору достаточно полно представить концепцию ученого.

Отечественный историк Б. Г. Могильницкий уделяет Карееву значительно больше внимания, затрагивая такие важные моменты, как отношение ученого к историческим законам, к субъективному фактору в х, историческом познании, к проблеме личности. Могильницкий рассматривает также немаловажный вопрос о некотором внешнем совпадении взглядов Кареева с неокантианством [165].

В главе XI третьего тома «Истории философии в СССР» (1968) Карееву посвящены страницы 403−405, где рассматривается классификация наук, предложенная мыслителем, его трактовка субъективного метода, отношение к проблеме роли личности. Работа несет на себе отпечатки того времени, оценка творчества ученого дается с позиций марксизма, — в основном, это критика в адрес кареевского «субъективного идеализма», преувеличения роли личности в историивпрочем, такой, достаточно узкий, подход к оценке Кареева закрепился в советской историографической традиции надолго.

В 1970 г. А. А. Галактионов и П. Ф. Никандров коснулись взглядов Кареева в книге «Русская философия XI—XIX вв.», высказав при этом довольно спорную точку зрения о том, к какому направлению в русской философской мысли его следует относить. Авторы причисляют Кареева к представителям материалистически истолкованного позитивизма — то есть линии, начатой Д. И. Писаревым и естественноиспытателями 60−70-х гг., — наряду с Л. Мечниковым, М. Бакуниным, П. Кропоткиным и М. Ковалевским. При этом взгляды Кареева как бы противопоставляются взглядам его единомышленников П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского, которых авторы монографии относят к идеалистическому направлению в позитивизме, опирающемуся на контовский субъективизм и агностицизм [25−368]. Такое противопоставление вряд ли можно считать обоснованным.

Некоторые характерные черты кареевской историософской концепции затронуты в монографии Е. В. Гутновой «Историография истории средних веков» [41−273−274], но автор лишь перечисляет основные1 идеи.

Теоретико-методологическому творчеству Кареева уделено также внимание в монографиях В. П. Красавина [143] и П. С. Шкуринова [224]. При этом Красавин первым отметил методологическую плодотворность мысли Кареева о концептуальности любого историко-социологического исследования.

В 1978 г. под редакцией члена-корреспондента АН СССР В. А. Чагина. вышел коллективный труд «Социологическая мысль в России», где взгляды Кареева изложены уже более подробно и систематично, хотя встречаются и неточности. Так, например, в книге говорится о том, что у Кареева произошел «отрыв истории от социологии» [202−205 -206], в то время как ученый, напротив, настаивал на сочетании истории и социологии, использовании историками социологических законов. Весьма поверхностным является вывод о том, что Кареев предвосхитил идею Риккерта и Виндельбанда, предложив свою классификацию наук, поскольку данная классификация отнюдь не тождественна неокантианской. Неточно излагается и понимание Кареевым различия между философией истории и исторической наукой, социологией и теорией исторического процесса и т. п.

Поцытка определить место Кареева в российской конкретно-исторической науке представлена Г. П. Мягковым в монографии «Русская историческая школа. Методологические и идейно-политические позиции» (Казань, 1988). В книге рассматриваются также общетеоретические основы его исторического мировоззрения, но автор ставил перед собой задачу, прежде всего, выявить проблемы, общие для всех представителей названной школы — к ней, кроме Кареева, он относит известных отечественных специалистов по всеобщей истории И. В. Лучицкого, М. М. Ковалевского, П. Г. Виноградова — а не специфику их решенря собственно Кареевым.

В рамках общих тенденций развития русской «субъективной социологии» взгляды Кареева рассматривает И. Г. Лиоренцевич в статье, помещенной в журнале «Социологические исследования» [154].

Отдельно следует упомянуть книгу американского историка социологии А. Вусинича «Social Thought in Tzarist Russia» (Чикаго, 1976), где наряду с более известными представителями народнической социологии автор уделяет внимание и Н. И. Карееву. Подобные, пусть у единичные, примеры свидетельствуют о значимости вклада русского мыслителя в развитие социологической науки.

В указанный период (70−80-е гг.) появился и ряд работ, посвященных собственно Карееву. Это, в основном, отдельные статьи, а также несколько диссертаций. Среди авторов в первую очередь стоит выделить В. П. Золотарева. Анализу вклада Кареева в разработку методики преподавания истории была посвящена его кандидатская диссертация. «Н. И. Кареев — историк-методист», защищенная в 1965 г. В 1988 г. вышла в свет книга Золотарева «Историческая концепция Н.И. Кареева» — первая монография о русском мыслителе. Автор дает в ней, помимо анализа конкретно-исторических трудов, биографические сведения об историке, а также его историческую теорию. Ценность этого труда состоит, прежде всего, в том, что он основан на богатейшем материале, автору удалось охватить значительно больший по сравнению с другими исследователями объем источников. Несомненной заслугой В. П. Золотарева является также издание под его редакцией мемуаров Кареева «Прожитое и пережитое» (1990) со вступительной статьей и пояснениями к тексту.

Специфика социально-исторических воззрений Кареева стала предметом ряда диссертационных исследований: JI.B. Гнатюка «Теория исторического процесса, социология и философия истории Н.И. Кареева» (МГУ, 1972), Н. В. Романова «Критика теории культурно-исторического прогресса Н.И. Кареева» (ЛГУ, 1978), Ю. Г. Коргунюка «Разработка вопросов методологии истории в творчестве Н.И. Кареева» (МГУ, 1990). Из них наиболее значительным представляется последнее, автор которого дает весьма глубокую оценку методологии истории мыслителя, отмечая плодотворность кареевской мысли о необходимости историософии как «руководящей идеи» в историческом исследовании.

В большей части публикаций о Карееве в том или ином аспекте рассматривается проблема специфики социально-исторического познания в, творчестве ученого: в ряде статей А. Н. Нечухрина [167,168,169,170,171] дается анализ кареевской классификации наук, делается попытка выявить природу его «Законного субъективизма». Автор приходит к выводу о том, что мыслитель близко подошел к истинному пониманию возможности научного познания в истории, коренящейся не в кантианском изолировании познающего субъекта от исторического процесса, а, напротив, в тождестве субъекта и объекта истории. Весьма интересна в этом отношении и статья С. П. Рамазанова в томском сборнике «Методологические и историографические вопросы исторической науки» (1983), в которой проводится сравнительный анализ кареевского «субъективного элемента» и неокантианской «теории ценностей».

Работы В. В. Куликова [146] и К. А. Краснухина [144] посвящены разработке Кареевым проблемы роли личности в истории.

Литература

о Карееве, появившаяся в последнее десятилетие, внушает определенный исследовательский оптимизм. Имя русского мыслителя все чаще встречается в работах по истории отечественной исторической науки, социологии, философии. Среди журнальных публикаций, вышедших в 90-е годы, следует отметить статьи известного автора работ по истории русской и американской социологии Н. В. Новикова «Субъективный синтез Н.И. Кареева» в «Вопросах философии» [175], Л. И. Новиковой и И. Н. Сиземской в «Вестнике РАН» — о проблеме прогресса в творчестве Лаврова, Михайловского и Кареева [174].

Разработке ученым проблемы личности уделяется внимание в работе Е, И. Кукушкиной «Русская социология XIX — начала XX в.» (1993). Значительный вклад в изучение и популяризацию наследия.

Кареева внес И. А. Голосенко: с 80-х годов регулярно появлялись его работы, в том числе библиографический указатель «Буржуазная социологическая литература в России второй половины XIX — начала XX веков» (1984) с перечнем произведений Кареева. В 1996 г. им была подготовлена и осуществлена публикация остававшейся до тех пор неизданной книги Кареева «Основы русской социологии» со вступительной статьей. Отметим также учебное пособие «История русской социологии XIX—XX вв.» (1995), написанное И. А. Голосенко в соавторстве с В. В. Козловским.

В 1995 году вышла вторая монография о Карееве, автором которой является «известный историк русской философии Б. Г. Сафронов, — на сегодняшний день это наиболее полное исследование, охватывающее практически все стороны исторической теории мыслителя [198].

В числе самых последних работ, в которых более или менее полно представлены взгляды Кареева, можно назвать кандидатскую диссертацию Т. В. Климовой [133], где показаны его связи с позитивистской традициеймонографию Н. С. Погодина «Русская школа историков» (1997) — в ней в большей степени рассматриваются конкретно-исторические труды ученогонаконец, вышедшую в 1997 г. в Томске монографию В. Н. Сырова «Расцвет и закат европейской философии истории» (1997), один из параграфов которой посвящен своеобразию идей П. Л. Лаврова и Н. И. Кареева в их трактовке специфики исторического познания.

Приведенный обзор литературы о Карееве позволяет сделать вывод о том, что взгляды ученого представлены в ней достаточно фрагментарно. Практически нет работ, в которых воззрения историка излагались, бы как целостная система, — в значительной части публикаций во внимание берутся лишь какие-то отдельные стороны его концепции. Недостаточно изучены представления Кареева о характере и сущности исторического процесса, соотношении необходимости и случайности, роли личности в истории — те проблемы, которые сам историк относил к разряду «историологических» (то есть относящихся к теории исторического процесса). Более подробного изучения требуют теория прогресса, природа и содержание кареевских «синтезов», взаимосвязи его концепции с общими тенденциями в развитии философской и социологической мысли России и Запада.

В большей мере исследованию подвергались те идеи ученого, которые связаны с гносеологией и методологией исторической науки, но и здесь практически за рамками исследовательского интереса остается структура исторического знания — между тем, в ней содержится ключ к пониманию важных нюансов мировоззрения мыслителя.

Источниками диссертационного исследования явились, прежде всего, работы самого мыслителя, а также критическая литература о Карееве. Основные итоги размышлений ученого над проблемами историософии были сформулированы уже на раннем этапе его творчества. Позднее он продолжал отстаивать эти положения, углубляя и расширяя их, но почти не внося в них каких-либо принципиальных изменений. Этим обусловлено наше преимущественное — особенно в I главе диссертации — обращение к относительно ранним работам мыслителя: «Основные вопросы философии истории» (мы используем первое издание, где концепция Кареева излагается наиболее полно) — статьи, написанные на этапе подготовки этого труда — «Наука о человечестве в настоящем и будущем» (1875), «Философия истории и теория прогресса» (1876), «Формула прогресса в изучении истории» (1879), «О субъективизме в социологии» (1880) и др.- а также ряд произведений, в которых мыслитель продолжал отстаивать точку зрения, изложенную в диссертации — «Моим критикам» (1884), «Маленький ответ критику» (1884) и т. д. В работе использованы и более поздние труды Кареева, в которых наблюдается постепенное перемещение центра внимания от гносеологических и методологических вопросов к проблемам социологии и теории исторического процесса — эти произведения послужили источниковой базой для второй главы диссертации.

Цель исследования: адекватно реконструировать основные, концептуальные положения историософских воззрений Кареева, рассматривая его взгляды как единое целое, систему представлений о характере и сущности исторического познания и исторического процесса.

Достижение поставленной цели осуществляется путем решения следующих задач:

— выявить основные идеи историософии Карееваопределить теоретические источники их становления и факторы, повлиявшие на их развитие;

— дать анализ разработки Кареевым гносеологических и методологических проблем исторической науки, связанных с определением статуса истории в системе научного знаниявыделить особенности его трактовки «субъективного метода»;

— раскрыть специфику взглядов философа на исторический процессроль личности в историипроанализировать вклад ученого в разработку концепции социально-исторического прогресса;

— установить содержательные связи теоретических построений Кареева с различными течениями в российской и западноевропейской общественно-философской мыслиопределить, каким образом его творчество вписывается в контекст двух ближайших философских традиций — позитивизма и неокантианства.

Теоретико-методологическойосновой диссертационного исследования являются диалектический принцип историзмапринцип целостности, системный подход к творчеству авторапринципы конкретности, личностный подход.

Научная новизна исследования:

— привлечено исследовательское внимание к научному наследию ученого, чье творчество до последнего времени остается практически невостребованным и, следовательно, малоизученным;

— проводится сравнительный анализ основных историософских идей Кареева со взглядами современных ему российских и западноевропейских мыслителей;

— представлен вариант реконструкции историософских взглядов Кареева как целостной системы, включающей в себя онто-гносеологические и методологические идеи философа;

— выявлены основные гносеологические идеи философа: своеобразная попытка обосновать специфику исторического познания, сохранив при этом исходные принципы позитивизмаклассификация наукпопытка выявить структуру исторического знания;

— установлены особенности трактовки Кареевым субъективности социально-исторического познания: различение «случайного» и «законного» субъективизма, попытки обосновать критерии последнего, признание субъективизма не в качестве особого познавательного метода, а лишь как элемента необходимого этического оценивания;

— рассмотрены основные проблемы «историологии», предметом осмысления которой является история как процесс: сущность исторического процесса, роль личности в истории, соотношение необходимого и случайного;

— представлен авторский вариант критического и позитивного анализа кареевской концепции исторического прогрессаотмечена внутренняя противоречивость его понимания закономерности исторического развития.

Научно-практическая значимость. Результаты проведенного исследования могут быть использованы в научно-исследовательской работе, в преподавании курса истории философии и философии истории, в разработке спецкурсов и спецсеминаров по истории русской философии.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены на ежегодных научных чтениях в МПГУ по итогам научно-исследовательской работы в 1998 г.- отражены в научных публикациях автора.

Структура диссертации.

Диссертация состоит из введения, двух глав, объединяющих пять параграфов, заключения и списка использованной литературы.

Заключение

.

В настоящей диссертации был предложен вариант анализа историософской концепции Н. И. Кареева, исходя из которого, можно сделать следующие выводы.

Одной из главных особенностей творчества Кареева является настойчивая систематизация им наследия «субъективной школы» путем выделения как ее несомненных достоинств, так и уже очевидных ошибок и просчетов. Историософские построения русского мыслителя охватывают те проблемы, которые разрабатывались названной школой в целом, и включают в себя следующие основные направленияфилософское обоснование специфики исторического познания и его перспективы в рамках позитивистской методологии, проблему социального прогресса и — как центр пересечения этих интересоввыяснение роли личности как субъекта социального развития и познания.

Наиболее полную и оригинальную разработку в творчестве ученого получили гносеологические и методологические вопросы исторической науки. Основная его мысль заключалась в обосновании своеобразия исторического познания. В предмете истории, в отличие от предмета естествознания, он видел неповторимое, уникальное, изменение как таковое — при такой установке закономерно вставал вопрос об условиях возможности и научности исторического познания. Проблема заключалась в том, каким образом возможно, учитывая специфику предмета истории, в то же время сохранить за историческим знанием статус научного.

Основанием интереса к историческому прошлому Кареев считал достаточно распространенный в историософской традиции мотив суда над историей, смысл которого сводится к обращению к прошлому как причине настоящего. Пытаясь определить статус истории в системе научного зцания, мыслитель предложил собственную классификацию, А наук, в которой номология представляла собой описание законов, а феноменология — описание связи явлений, порожденных действием этих законов. Вполне правомерно, что мыслитель отрицал за исторической наукой возможность установления собственных законов: обобщения могут быть только эмпирическими, поэтому стремление сделать историю номологической наукой приведет только к отрицанию ее научности.

Формулой действительного хода истории, то есть обобщенным итогом, «абстрактно-феноменологическим» изображением жизни, А человечества, выступает у него философия истории. При этом построение ее невозможно, по Карееву, без «руководящей идеи», то есть общих мировоззренческих принципов, теоретической разработкой которых должна заниматься особая наука, которую мыслитель и называл собственно историософией. Можно не согласиться с терминологией Кареева, но сама мысль о том, что любое историческое исследование, а тем более, любая философия истории строятся на основе определенной концепции, представляется нам бесспорной.

Обращение к проблеме специфики исторического познания, А неизбежно приводило к вопросу о месте и роли в познании субъективного элемента. Если в естественных науках правомерно ценностное безразличие к предмету, то в истории, по мнению мыслителя, такой «индифферентизм» невозможен. Субъективизм, по Карееву, коренится в природе самого исторического факта, и попытки освободиться от него закрывают смысл явления. Но субъективизм он трактовал, в отличие других представителей «субъективной школы», не в качестве особого метода познания, а лишь как момент необходимого и неизбежного этического оценивания.

Сущность исторического процесса ученый видел во взаимоотношениях личности с окружающей ее культурно-социальной средой, при этом роль личности в истории он склонен был оценивать.

•V • чрезвычайно высоко. В то же время явное предпочтение личности, воплощение в ней и субъекта, и объекта истории — это то, что, как говорится, «лежит на поверхности». В действительности Кареев был убежденным сторонником «теории факторов», но обеспокоенность «обезличиванием» истории, полемическая направленность его концепции против всякого рода теорий «безличной эволюции» приводили к тому, что личность оказывалась у него порой «единственным фактором истории».

Теория прогресса", которую сам ученый считал завершающим.

А «' звеном, итогом своей историософской системы, обнаружила всю нелогичность кареевских представлений о ходе исторического процесса и его закономерностях. Вся критика исторических законов сводилась на нет, так как прогресс в результате становился законом действительности, а не идеалом, и не возможностью, а неизбежностью. В то же время Кареев внес определенный вклад в разработку идеи прогресса, выявив его источники, виды, условия его возможности и т. д.

Безусловно, историософские построения Кареева не исчерпываются изложенными здесь проблемами. За рамками настоящей V работы остались многие аспекты его творчества, — так, мы почти не коснулись размышлений ученого о свободе воли, — между тем, он считал эту проблему одной из важных «общефилософских» проблем. Было бы чрезвычайно интересно проследить взаимосвязь и взаимовлияние историософской концепции мыслителя с его конкретно-историческими трудами, проанализировать его взгляды на социологические проблемыобщество в различных его аспектах, градация человеческих потребностей и т. д. Кроме того, в наследии Кареева имеется богатейший критический материал, основанный на глубоком и всестороннем изучении автором критикуемых источников, который, бесспорно, представляет значительный интерес для специалистов, — таковы, в общих чертах, перспективы дальнейшей работы по изучению научного творчества мыслителя.