Предпосылки возникновения российского государства и права. 
Славяне восточной европы в V–VIII веках

Освоение изложенного в данной главе материала позволит студенту:

• — знать предпосылки возникновения российского государства и права, формы регулирования внутриобщинных отношений у славян;
• — уметь давать оценку процессам политогенеза в раннесредневековом обществе;
• — владеть понятийным аппаратом концепций редистрибьюции, престижной экономики.

Славяне: проблема этногенеза. Общественный уклад славян

Древнерусское государство сформировалось в землях расселения славян. Эта этническая группа стала заметной на исторической арене в V—VI вв. Их более ранняя история весьма туманна, поэтому среди историков нет единства по вопросу об этногенезе (происхождении)^[1] славянства.

Однако очевидно, что процесс этот происходил на достаточно обширной территории Центральной и Восточной Европы, где-то между Дунаем, Днепром и Вислой.

Одни исследователи — их обычно относят к сторонникам автохтонной (аборигенной) теории — считают необходимым все племена, последовательно обитавшие на пространстве, впоследствии ставшей местом их поселения, зачислять в предков славян и, как правило, настаивают на раннем зарождении славянского этноса^[2]; другие (миграционисты) полагают, что славянская общность, напротив, имеет весьма позднее происхождение^[3], формируясь из некоторого ядра за счет роста и постепенного распространения по вышеуказанной территории славянской прародины. Иными словами, если первые во главу угла ставят выявление территории, на которой происходили процессы славяногенеза, фактически записывая в предки славян все группы, последовательно населявшие ее, то вторые делают ставку на обнаружение той этнической группы населения на этой территории, которая стала основным звеном в процессе формирования славянства: протославяне — праславяне — славяне. Стремясь избежать односторонности вышеуказанных подходов, третьи пытаются понять процесс происхождения славян через их взаимодействие с другими этническими группами, приходя к выводу, что славянство складывается в самостоятельный этнос в результате достаточно длительного процесса взаимных воздействий множества различных народов на весьма обширных пространствах Восточной Европы. Территория, в этом случае наполняется содержательным смыслом: славянство формируется не просто в абстрактном пространстве, а в пограничье между земледельческим «лесом» и кочевой «степью»: именно через эти территории проходило большинство волн «великого переселения народов» первых веков нашей эры. В этом огромном котле сталкивались, взаимодействовали, смешивались и распадались различные этнические группы, на основе которых, скорее всего, и сформировались многочисленные славянские народы. По-видимому, искомого первичного ядра, давшего начало славянству, просто не существовало: оно сложилось в результате синтеза множества разноэтнических элементов в сравнительно короткие сроки первой половины I тысячелетия н.э.

Но каковы бы ни были истоки славянства, в V—VII вв. они заселяют значительную территорию от Балканского полуострова на юге до Балтийского побережья на севере и от верховьев Волги на востоке до Вислы и Одера на западе.

Весьма примитивный характер земледелия первоначально заставлял славян постоянно менять место жительства, однако по мере совершенствования технологии обработки земли образ жизни населения приобретает все более оседлый характер^[4]. Земледелие^[5] же во многом определяло и общественный уклад. Главной чертой общественной жизни этого периода являлся коллективизм, вырастающий из невозможности силами одной семьи осуществлять весь цикл сельскохозяйственных работ. Коллективным был не только труд, но и собственность, и распределение, что порождало в свою очередь очевидное равенство всех членов данного коллектива. Такое общество (община) и управлялось при помощи коллективного органа — народного собрания всех членов общества — веча. Немаловажным обстоятельством, способствующим подобному образу жизни, являлось и наличие кровнородственных связей между членам общины.

Однако при всем господстве этих принципов общественной жизни первобытных коллективов они не были абсолютными. Элементы индивидуализма и неравенства имели место уже на самых ранних стадиях развития общества.

Коллективный труд, например, вовсе не означал отсутствия разделения труда: при всем единообразии трудовых усилий среди работников всегда выделялись те, кто занимался преимущественно каким-то одним видом деятельности — ремеслом, охотой или осуществлял управленческие функции. Но независимо от того, в какой области трудился человек, целью его работ было благо всего коллектива.

Очевидно и наличие орудий труда и предметов личного потребления, находящихся в индивидуальном распоряжении отдельных членов общины.

Пет полного равенства в распределении и потреблении. В условиях низкоэффективного производства, обеспечивающего лишь самые скудные потребности, доля созданного обществом продукта, которую оно могло выделить для каждого из своих членов, оказывалась минимально необходимой, но неодинаковой, зависящей от его половозрастных особенностей.

Не было и равенства общественного: во всяком коллективе выделялась особая группа людей, так называемая племенная верхушка — старейшины (старцы градские), вожди (князья) и жрецы (волхвы, кудесники), мнение которых при решении тех или иных вопросов жизни общины имело заметно большее значение, чем остальных ее членов. В то же время это воздействие опиралось не на силу и власть, а на их очевидное превосходство с точки зрения знаний и опыта. Их положение в коллективе определялось заслуженным авторитетом.

Но сколь бы ни были заметны эти элементы индивидуализма и неравенства в жизни первобытных коллективов, их объединяет одно — истоки их (как и в отношении коллективизма и равенства) по преимуществу лежат в природе, с которой человек был связан самым теснейшим образом, они носят естественный, а не социальный характер.

Естественными причинами определяются и формы межчеловеческих взаимоотношений, опирающиеся на нормы (правила), сформировавшиеся в процессе многовекового накопления опыта. Эти нормы, в пауке нередко называемые первобытными недифференцированными мононормами, одинаковы и обязательны для всех членов коллективов, им не свойственно различение должного и сущего^[6], они обеспечиваются в случае их нарушения, как правило, очень жесткими наказаниями. Человек действовал в соответствии с этими мононормами почти на инстинктивном уровне, лишь до некоторой степени находя обоснование в языческих мифах и легендах. Если конфликты и возникали, то главным образом на межобщинном уровне, а источником их оказывался ущерб, причиненный личности человека. При этом действовал принцип коллективной ответственности: скажем, мстить за обиду обязаны были все члены потерпевшей стороны (точно так же, как и объектом возмездия мог быть любой член виновной стороны).

Подобному древнему праву не свойственно творчество, оно не стремится к созданию новых норм общежития, главная его цель — охрана старины, сложившейся на основе многовековых опыта и традиций^[7]. В то же время, поскольку опыт (при всем сходстве условий жизни) в каждой общине был свой особенный, а уровень изоляции общин друг от друга довольно значителен, характерными признаками такой системы оказываются дробность и разнообразие обычаев. Недаром летописи подчеркивают, что восточнославянские племена «имяху обычаи своя и законы отец своих и предань, каждо свой норов»^[8].

Это разнообразие особенно усиливается по мере начинающегося постепенного разрушения традиционного уклада жизни. Развитие производительных сил, позволившее производить коллективу больше, чем минимальный прожиточный уровень, по-новому поставило проблему распределения. Внутри коллективов выделяются особые общественные группы, получающие бо? льшую, чем остальные его члены, долю созданного им продукта. Это прежде всего племенная верхушка, все чаще превращающая исполнение своих функций в наследственное владение.

Усиление влияния этой группы особенно активно происходит в результате все учащающихся столкновений (в том числе и вооруженных) с другими племенами. Нарастание конфликтности было вызвано прежде всего борьбой за ресурсы, обострившейся в связи с резким ростом народонаселения в первые века нашей эры на территории Восточной Европы^[9]. Именно этот демографический взрыв стал одной из движущих сил колонизационного процесса, в ходе которого славяне (оказавшиеся, по сути, последней волной эпохи великого переселения народов) расселились на обширных пространствах Восточной Европы.

Война, с одной стороны, особенно наглядно демонстрирует высокую значимость племенного руководства для соплеменников, а с другой — создает условия для появления своего рода мерила ценности индивида в виде все возрастающего объема военных трофеев и подарков, полученных в результате столкновений и последующих мирных переговоров, — будущего богатства. Примитивное сознание, требовавшее вещного, натурального выражения значимости человека, создания своеобразной шкалы, с помощью которой можно выстроить иерархию людей в обществе, получило возможность сравнить их между собой и расставить в соответствии с повой классификацией ценностей. Чем выше уровень богатства (бо?льшую часть которого на первых порах следовало раздаривать соплеменникам), тем более значимым оказывался человек. Это и порождало стремление к индивидуальному обогащению.

Однако эти стимулы не могли бы быть реализованы, если бы опирались лишь на внешние источники. Главным фактором, сделавшим возможность накопления значительных индивидуальных богатств, стали ресурсы, создаваемые внутри коллективов. Бо? льшая часть общественных запасов контролировалась представителями племенной верхушки^[10]. Распоряжение ими, приобретавшее все больше наследственный характер, начинало превращаться в фактическое владение, пусть и с необходимостью выделять значительную его долю в распоряжение соплеменников^[11].

Война приносит не только дополнительный прибавочный продукт, она поставляет и тех, кто может его создавать — рабов, являющихся коллективной собственностью данного племени^[12] и нс обладающих какими-либо реальными правами.

Наконец, следует учитывать естественное разделение труда в рамках любого коллектива, где управленческая деятельность, очевидно, играет более важную роль, чем любая другая. Всеобщее признание этого факта создает условия для осознания справедливости сосредоточения большей доли общественного богатства в руках этой группы, как своего рода «вознаграждения» за больший вклад. Особенно отчетливо это заметно в фигуре военного вождя. Успехи на поле боя и в обеспечении мира олицетворялись в нем и все чаще выдвигали его на ведущие позиции в рамках племени (союза племен). Соответственно, все бо? льшая доля военной добычи сосредотачивалась в его руках (и как распорядителя общественных запасов, и как собственника ресурсов). Этому способствовало постепенное ослабление кровнородственных связей: в ходе колонизации происходят значительнейшие процессы ассимиляции, приводящие к смене племенной структуры общины территориальной. В силу этого место племенной верхушки частично занимают «большие люди», выделившиеся в ходе военных действий (в большинстве своем воины, сумевшие получить значительную долю военного трофея и завоевавшие авторитет среди соплеменников). Тем самым война оказывается не просто средством выяснения межплеменных отношений, но и формой экономической деятельности.

Таким образом, в рамках славянского (и не только) общества складываются различающиеся по своему, теперь уже социальному, положению группы, между которыми все чаще возникают противоречия как на внутриплеменном, так и межплеменном уровнях, что все больше и больше раскалывает коллективистский уклад жизни. Высокий уровень конфликтности делает фактически недееспособными старые средства разрешения противоречий, опирающиеся на традицию и обычай, не нуждающиеся в создании каких-то особых механизмов, учреждений. Все более становятся необходимы новые формы организации общественной жизни, возникает потребность в государстве^[13].

В то же время еще очень долго сохраняет свое значение и старый родоплеменной уклад с его вечевыми порядками. Фактически, здесь мы имеем дело с переходным периодом, когда старое и новое сосуществуют вместе. Этот период обычно определяется как строй " военной демократии" .

Хотя перемены происходили в укладе жизни всего славянства, само оно едва ли не с момента своего возникновения не было единым. Исследователи выделили несколько основных славянских групп: южную, западную и восточную. Восточные славяне к VII—VIII вв. заняли весьма обширную территорию в четырехугольнике: Финский залив — Карпаты — Черноморское побережье — верховья Волги и Дона. В свою очередь, и они представляли из себя весьма разношерстный конгломерат союзов племен^[14], именуемых в летописи «Повесть временных лет» как поляне, ильменские словене, древляне, дреговичи и др. По-видимому, первые два союза являлись наиболее развитыми, что позволяло им доминировать в восточнославянской среде.

Соседями восточных славян на северо-западе были скандинавские народы (норманны), известные среди славян как варяги, на северо-востоке — финно-угры, на востоке и юго-востоке — кочевые тюркские племена (сначала гунны, затем авары (обры), далее булгары и хазары). На юго-западе через Черное море был прямой выход на одно из крупнейших государств того времени — Византийскую империю.

Отношения с этими важнейшими соседями для восточных славян развивались весьма непросто. Если Византийская империя являлась для них в течение длительного времени объектом агрессии, то, в свою очередь, славянские земли сами подвергались нападению со стороны кочевых народов (аваров — обров, в славянской интерпретации^[15] — хазар) и варягов. В отдельные периоды славянским племенам приходилось даже уплачивать дань последним^[16]. Впрочем, периоды войны сменялись миром, во время которого активно развивались и торгово-хозяйственные отношения между ними. Как раз через славянские территории проходили два важнейших торговых пути раннесредиевекового мира — Волжский торговый путь, соединяющий арабский мир с Европой, и так называемый путь «из варяг в греки», связывавший Северную Европу и Византию^[17]. Именно этим, собственно, славянские территории и оказывались столь привлекательны для всяких «находников». Таким образом, война и торговля, попеременно сменяя друг друга и все больше изменяя уклад жизни славянских племен, вплотную подводили их к формированию новой системы отношений, означавшей и формирование новых норм взаимодействия между членами коллективов, а следовательно, и нового нормативного сознания.

• [1] Этногенез — процесс формирования этноса (народа) — одна из самых сложных проблем в науке. В традиционной отечественной науке этносы обычно определяют как исторически сложившиеся устойчивые общности людей, обладающие общностью территории, языка, материальной и духовной культуры, а также самосознания на основе различения «мы — они». Впрочем, существуют и иные толкования этого понятия. Например, Л. Н. Гумилев определяет этнос как «свойство вида Homo sapiens группироваться так, чтобы можно было противопоставлять себя и своих… всему остальному миру». (См.: Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990. С. 41). Как правило, классификация народов основана на лингвистических различиях, т. е. по языку. На этой основе выделяют крупные языковые семьи: индоевропейскую, урало-самодийскую, алтайскую, кавказскую и др. Семьи, в свою очередь, делят на более мелкие группы. Так, урало-самодийскую — на самодийскую и финно-угорскую, алтайскую — на тюркскую и ряд других; индоевропейскую — на иранскую, романскую, германскую, балтийскую и славянскую.
• [2] Так, Б. А. Рыбаков ведет его историю с XV в. до н.э., включая сюда и иранские, и германские племена (иными словами, относящиеся к весьма различным языковым группам).
• [3] В этом случае процесс славянского этногенеза определяется первыми веками I тысячелетия н.э.
• [4] При всей традиционности цикла земледельческих работ, предполагающего вспашку, сев и уборку урожая, важной особенностью организации земледелия этого периода являлась необходимость предварительной подготовки пашни: в лесной зоне — вырубки леса, корчевания и сжигания пней (подсечно-огневой способ), в степной — поднятия целины (перелог). Поскольку при отсутствии удобрений естественное плодородие земли в этих условиях быстро убывало, через некоторое время возникала необходимость переходить на новое место, забрасывая обработанный участок. Такой вариант своего рода «кочевого земледелия» по мере накопления опыта вылился в создание двупольной системы, означавшей окончательный переход к оседлости.
• [5] Наряду с земледелием важную роль в хозяйственной жизни славян играли домашнее скотоводство и лесные промыслы. Последние обеспечивали не только внутренние потребности, но и продукцию для обмена (меха, воск, мед).
• [6] Различение должного и сущего характерно для морали. Сущее — норма реально существующих взаимоотношений, должное — то, какой она должна быть в идеале с точки зрения тех или иных групп общества.
• [7] Среди подобных норм наиболее известны обязательность взаимопомощи, круговая порука, кровная месть, календарь, словесный характер заключения договора, поединок («поле») как способ определения правого и др.
• [8] Памятники литературы Древней Pvch. XI — начало XII века. М., 1978. С. 28.
• [9] Этот процесс явился обратной стороной развития производительных сил. Улучшение условий жизни создало благоприятные условия для резкого роста населения (в первую очередь, за счет уменьшения детской смертности). В то же время производительные силы растут явно более медленными темпами, в силу чего сравнительно быстро возникает новое несоответствие между потребностями коллектива и имеющимися в его распоряжении ресурсами. Единственным средством разрешения этого противоречия и получения необходимых дополнительных средств жизнеобеспечения коллектива в условиях невозможности быстрой интенсификации производства оказывается расширение территории, экстенсивное приращение «производственных площадей». Однако учитывая, что большинство благоприятных для жизни человека пространств к этому времени было уже занято, борьба за расширение ареала обитания не может не породить столкновений. Это означало превращение войны из сравнительно эпизодического столкновения первобытных племен в одно из важнейших средств существования.
• [10] Вот как весь этот процесс представляется сторонникам концепции «престижной экономики» (К. Дюбуа). Поскольку уровень благополучия жизни коллектива во многом зависел от того, насколько добрососедскими были взаимоотношения с соседними племенами, между ними постоянно происходил обмен подарками — своеобразными знаками поддержания дипломатических отношений. Подобная же ситуация постепенно складывалась и внутри коллективов, где взаимное одаривание становится одним из важных элементов общественного уклада. Чем более значительной оказывалась возможность одаривать, чем больше у человека возникало цепочек из друзей-партперов по дарообмену, тем прочнее и шире оказывалась его социальная опора, тем выше была его общественная репутация. Поскольку развитие дарообмена шло в направлении появления неэквивалентных цепей дарения, сосредоточение избыточного продукта для одаривания в руках отдельных лиц создавало почву для появления влиятельных лидеров, «больших людей», как правило, становившихся во главе коллективов. Тем самым, авторитет, престиж руководящей верхушки обнаруживал свое материальное воплощение в количестве подарков (богатства), находившихся в их распоряжении. Со временем рост богатства стал превращаться в самоцель и базу авторитета, а фактически власти. Если добавить к этому появления первых меновых эквивалентов — денег, вызванных расширением дарообменных цепей и растущим разделением труда, то станет очевидным, что накопление богатств тем или иным путем становится важным стимулом общественной деятельности, превращается в одну из необходимейших функций коллектива в целом и его руководства в частности.
• [11] Близкие к этому идеи развивают приверженцы теории редистрибьюции, или перераспределения (К. Поланьи, Дж. Дальтон).
• [12] Впрочем, с рабами происходит то же самое, что и с общественными ресурсами. Они постепенно становятся собственностью не коллектива, а все той же племенной верхушки.
• [13] Существуют и иные версии возникновения государства. Так, согласно интегративной версии архаическое государство возникает вследствие организационных нужд, с которыми племенные власти не могут справиться. При этом раннегосударственная власть опирается не на насилие, а на стремление к достижению консенсуса, и основана на сакральной (священной) идеологии.
• [14] Исчезновение кровнородственных связей изменило племенной характер строя жизни славян, но здесь используется традиционный термин «племена», под которым понимаются не родовые, а этнические территориальные и предполитические общности. А. Горский предлагает использовать для их определения встречающийся в византийских источниках термин «славинии», однако учитывая, что не только славяне проходили подобную стадию развития (те же процессы можно обнаружить, например, у германцев), нужен был бы термин более общего характера.
• [15] «Эти обры, — согласно „Повести временных лет“, — воевали… против славян и примучили дулебов также славян, и творили насилие женам дулебским: если поедет куда обрин, то не позволял запречь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу три, четыре или пять жен и везти его — обрина» (Памятники литературы Древней Руси. XI — начало XII века. С. 31).
• [16] Об этом сообщается, например, в «Повести временных лет» под 859 г.
• [17] Из варяжского (Балтийского) моря по Неве он шел в Ладожское озеро, затем, но Волхову в Ильменское озеро и далее по Ловати и волоковым путям на Днепр. По Днепру выходили в Черное море и плыли в Константинополь. Одно из ответвлений этого пути пролегало к Западной Двине, начинавшееся от волока между Ловатью и Днепром. Путь от Днепра на Западную Двину шел из района Смоленска по реке Каспле. По нему можно было идти на север и на запад — в Прибалтику.