А. Элементарная школа

Хорошая элементарная школа, преимущественно вызывающая развитие способности в душе дитяти и вводящая его разом и в жизнь, и в науку, должна быть фундаментом, зерном всякого обширного сиротского заведения. Но хорошая элементарная школа не менее же важна и для такого заведения, в котором могут получать воспитание будущие педагоги. Мы, как замечено уже выше, по большей части учим других так, как нас самих учили, и влияние дурного или хорошего учения в детстве несравненно сильнее всякой прочитанной и даже обдуманной теории действует на воспитателя. Кто наблюдал над учителями, тот, вероятно, приобрел навык по приемам их угадывать, в каких заведениях получили они первоначальное воспитание. Правда, что всякий мыслящий человек обращается потом сознательно ко времени своего детства и поверяет критически все, что было в нем дурного и хорошего, но сознать дурное и освободиться из-под его влияния, особенно, когда это влияние действовало на нашу молодую, неокрепшую и почти лишенную самостоятельного содержания натуру — два дела совершенно различные. Однако же, скажут нам, высказывая такое положение, мы подрываем самую возможность улучшений воспитания и учения, ибо говорим, кого учили и воспитывали дурно, тот и сам будет воспитывать и учить дурно. Нет! Но этим мы объясняем только медленность всяких действительных улучшений в деле воспитания и учения. Немного таких привилегированных, от природы одаренных и сильных натур, которые не только критически разберут в самих себе дурные и хорошие влияния детства, не только сумеют освободиться из-под этих дурных влияний, не только выработают самостоятельно новые начала, но и успеют внести эти новые начала в плоть и кровь своей природы. Эти редкие привилегированные натуры прокладывают новые пути в воспитании человечества. За ними идут вторые, увлеченные гением первых; за ними медленно и упрямо двигается и остальная толпа воспитателей, беспрестанно оглядываясь назад, пока далекое прошлое не потонет за ними во мраке. Мы могли бы показать здесь пример, как медленно проникают действительные педагогические улучшения в воспитательную деятельность самых образованных народов и как и теперь еще не только во Франции и в Англии, но даже в Германии живут в педагогической практике такие дикие остатки средневековой схоластики, существование которых хотя и объясняется историей, но вовсе не оправдывается разумом. Однако же, предоставив себе разъяснить это подробнее в другое время, мы скажем здесь только, что если общество хочет иметь хороших учителей, то оно не только должно позаботиться устроить рассадники учителей или, другими словами, учительские семинарии, но и о том, чтобы в эти рассадники поступали преимущественно люди, получившие сами^с по возможности лучшее первоначальное воспитание и образование. Вот почему, если признана будет возможность устроить учительскую семинарию при каком-нибудь сиротском заведении, то более всего нужно заботиться о том, чтобы в этом заведении была устроена возможно наилучшим образом элементарная школа, потому что деятельность этой школы непременно отразится в деятельности будущих учителей.

Проводя главные черты проекта учительских семинарий при сиротских заведениях, мы, конечно, слишком бы удалились от предмета, если бы захотели выразить, что такое разумеем мы под именем хорошей элементарной школы, а потому дадим здесь только самое общее о ней понятие.

Все наши общественные воспитательные заведения страдают одним общим недостатком — недостатком сознательного и обдуманного воспитательного влияния на поступающие в них ежегодно новые массы детей. Младшие классы таких заведений имеют обыкновенно много параллельных отделений и бывают очень многолюдны. Воспитательная часть этих классов доверяется обыкновенно нескольким гувернерам с разными названиями. Эти гувернеры не живут в заведении и имеют сношение с детьми только во время своей служебной деятельности. Являясь в классы на дежурство, гувернер видит перед собой толпу детей, шумную, шаловливую, и вся его воспитательная деятельность может быть выражена одним энергическим словом: «Смирно!» Тут не может быть и речи о том влиянии, которое должен иметь взрослый, хорошо развитой и нравственный человек на дитя. От этого масса детей в наших интернатах по большей части растет сама собой. Но дети в большой массе, предоставленные сами себе, развиваются весьма медленно и неправильно, подчиняются влиянию нянек, прислуги и взаимным влиянием портят друг друга, словом, дичают, а не воспитываются. Вот почему в лучших английских интернатах признано за правило, чтобы воспитатели жили в самом заведении, разделяя между собой воспитанников, и были с ними в самых близких и интимных сношениях. Где не позволяет местность, там часто воспитанники живут даже по квартирам у гувернеров; но вообще заботятся о том, чтобы открыть возможность личных влияний воспитателя на воспитанника, личных влияний ума на ум, нравственности на нравственность, характера на характер, воли на волю; потому что англичане с свойственной им практической проницательностью убедились, что только в личном влиянии воспитателя на воспитанника, и только в нем одном, скрывается источник силы первоначального воспитания. Если же воспитатель находится во временных, официальных отношениях к детям, и притом к такому числу детей, что о личном влиянии на каждого здесь и речи быть не может, то не удивительно, что все воспитательное влияние такого воспитателя выражается только в ограничениях, стеснениях, запрещениях и внешней дисциплине, облегчающей его труд. Но вместе с тем и вся детская жизнь в таком заведении принимает какой-то форменный, казарменный, острожный характер, конечно, нс имеющий ничего общего с делом нравственного воспитания. Жизнь ребенка становится постоянным церемониалом, который весь расписан заранее: в 6 часов встают по колокольчику или барабану, до половины 7-го одеваются, идут на молитву, повторяют уроки, приходят учителя, идут к завтрак)', садятся опять за уроки, отправляются к обеду, маршируют от обеда и т. д., и т. д. Но когда же живут эти дети, когда развиваются? Где-нибудь тайком от воспитателя, в каком-нибудь темном уголке, куда не проникает его всенивелирующий взгляд, в тихом шепоте с товарищем, в тетрадке или игрушке, переданной под скамьей, в ватерклозетных беседах, где-нибудь за кустом в саду проглядывает по временам эта жизнь и, конечно, проглядывает не в том виде, в каком хотелось бы разумному воспитателю. Таким образом, форменная жизнь в заведении идет своим порядком, а настоящее, действительное воспитание блуждает тысячами других. И признаемся откровенно, мы бы пожалели о воспитанниках такого заведения, воспитателям которого удалось бы преградить все эти побочные, скрытые дорожки детской жизни. Представьте себе дитя, которое весь свой день проводит безукоризненно, не выступая ни на шаг из форменного, вперед расписанного церемониала: просыпается в заказанную минуту, отправляется туда, марширует сюда и, наконец, по звонку же отправляется спать, словом, марширует по команде всю свою детскую жизнь. Согласитесь сами, что такая жизнь не сулит многого.

Вот на каких основаниях мы советуем разделять воспитанников обширных закрытых заведений на возможно маленькие кружки и устраивать внутреннюю жизнь этих кружков так, чтобы она по возможности приближалась к семейной жизни, а воспитателей ставить в как можно более близкие, интимные, семейные отношения к детям.

Еще более вредное влияние имеет как в наших закрытых, так и в открытых учебных заведениях то отделение воспитательной деятельности от учебной, которое у нас почти везде признается за правило и которое, наоборот, в английских учебных заведениях является редким исключением. У нас воспитатель и учитель в одном и том же классе всегда два лица не только различных, но и противоборствующих. Эго ведет к тому, что ни воспитатель, ни учитель не имеют никакого воспитательного влияния. Учитель является в классы на урок и, уходя с урока, забывает о воспитанниках; воспитатель сменяет учителя со своим грозным «тихо», «смирно» и т. д.

Где же здесь воспитательное влияние учения и образовательное влияние воспитания? Вследствие такого разделения в воспитатели и воспитательницы избираются часто лица не только чуждые науке, но даже нередко находящиеся с ней во враждебных отношениях. Для учителей нужно знание и более ничего; для воспитателей — благонравие, дающее им возможность подремать при исправлении своей обязанности. Удивительно ли, что при таком распорядке умственное и нравственное воспитание детей идут в разлад и оба не имеют силы?

Третий недостаток в устройстве младших классов наших учебных заведений, заключающийся в разделении предметов преподавания в одном и том же классе между разными учителями, также приносит много вреда, лишая наши заведения воспитательной силы. Учителя мелькают перед ребенком, как камешки в калейдоскопе, и ни один из них не имеет на дитя воспитательного влияния. Соединение же нескольких предметов на одном преподавателе в младших классах вовсе не трудно; а между тем это соединение есть необходимое условие воспитательного влияния науки на дитя, для которого наука и учитель еще не разделяются, и закон Божий и законоучитель, география и географ представляются одним и тем же существом.

При существовании всех этих трех недостатков в закрытом заведении оно представляется чем вам угодно, только не воспитательным заведением; в нем дети растут, маршируют по классам, учат уроки, но не воспитываются. Воспитываются же они в тех скрытых уголках, куда не проникает глаз воспитателя.

В хорошей элементарной школе сиротского заведения — 1) дети должны быть разделены по возможности на небольшие кружки; 2) эти кружки должны быть поручены прямому ближайшему влиянию хороших воспитателей; 3) воспитатели должны жить с воспитанниками. В Англии и Шотландии во многих заведениях с этой целью не допускаются женатые воспитатели; но это излишняя крайность, идущая из схоластических времен. Напротив, было бы очень полезно, чтобы воспитатели в сиротских заведениях были люди семейные, так чтобы воспитанники могли хотя отчасти принадлежать к их семейству; 4) воспитатель должен быть не только гувернером, но и наставником, если не во всех, то, по крайней мере, в некоторых предметах. Соединение обязанностей влечет за собой и соединение жалования, что привлечет в должности воспитателей людей достойных. Даже самое хозяйство детей, их одежда, пища должны находиться по возможности под влиянием тех же воспитателей, потому что, повторим еще раз, дитя воспитывается, развертывается умственно и нравственно только под прямым влиянием человеческой личности, и никакими формами, никакой дисциплиной, никакими уставами и расписаниями времени занятий невозможно искусственно заменить влияние человеческой личности. Это плодотворный луч солнца для молодой души, которого ничем заменить невозможно. Всякое сиротское заведение должно непременно иметь хорошую элементарную школу, потому что всякое из них обязано прежде всего узнать своих воспитанников и дать каждому из них такое первоначальное воспитание и образование, какое только он принять может; а потом уже оно имеет право классифицировать их по способностям и наклонностям и давать каждому соответствующее назначение.

В следующей статье мы скажем, каковы будут эти назначения, и в особенности обратим внимание на то из них, которое может вести воспитанников сиротского заведения к педагогической деятельности. Здесь же прибавим только то, что элементарная школа всякого обширного сиротского заведения, в которой дети могут оставаться 3, 4 года и даже 5 лет, смотря по тому, с какой быстротой развертываются их способности, должна находиться в заведовании одного лица. Это завсдывающее лицо, как бы его ни называли, должно также быть и наставником и воспитателем, принимая под свой личный надзор самых безнадежных воспитанников. Все важнейшие дела элементарной школы должны решаться в общем совете всех ее воспитателей и наставников. В этом же совете должна быть решаема участь каждого воспитанника: должен ли он оставаться еще в элементарной школе, или пришла уже пора оставить ее, и в этом последнем случае должно быть указано воспитаннику его новое назначение. Само собой разумеется, что совет элементарной школы должен находиться под непосредственным надзором и влиянием главного начальника заведения. В совете элементарной школы должна быть составляема подробная история каждого воспитанника, которая гораздо более, чем экзамены, знакомит с его способностями и наклонностями и дает возможность определить, какое назначение должно указать тому или другому воспитаннику.

В первой статье мы уже изъяснили, какое важное значение имеет хорошо устроенная элементарная школа и для каждого сиротского заведения, и для приготовления будущих педагогов. Не входя в подробности самого устройства элементарной школы, мы высказали ту мысль, что ее воспитательная и образовательная деятельность должна основываться как можно более на личных, как бы семейных отношениях между воспитателем и воспитанниками, и что для этой цели все воспитанники элементарной школы должны быть разделены на небольшие группы между воспитателями, которые в то же время должны быть наставниками. Вся элементарная шкода, следовательно, должна состоять из многих параллельных и последовательных классов, преподавателями которых будут сами воспитатели с их помощниками, если таковые потребуются по многочисленности классов.

Переводы из класса в класс, размещение детей по классам и параллелям должны исключительно зависеть от начальника элементарной школы и ее совета, состоящего из всех ее воспитателей. Но ежегодно они обязаны представлять к экзамену тех детей, которые должны оставить элементарную школу. В списке воспитанников, представляемых к экзамену, должна быть подробно изложена история воспитания каждого и мнение о каждом из них, как его частного воспитателя, так начальника и совета школы.

На этом экзамене должно присутствовать начальство сиротского заведения и учительской семинарии и все лучшие его педагоги с тем, чтобы проверить справедливость представленных соображений о каждом воспитаннике. Вследствие этих соображений, равно как и самого экзамена, все экзаменованные воспитанники должны быть разделены на группы: одни из воспитанников будут размещены в различные учебные заведения, смотря по их способностям и наклонностям; другие поступят в писарские школы или в обучение различным ремеслам, третьи перейдут в высшие училища института; но каждый получит то общее элементарное воспитание, которое по своим способностям усвоить может.