Особенности педагогики схоластов
Если в системе Августина разум использовался как инструмент для понимания догматов веры и вера, следовательно, выступала конечным этапом образования души, то в теологическом учении об образовании у Аквината указывается на три способа познания Бога. Во-первых, это познание путем созерцания идей, т. е. внечувственное, связанное с интуицией, познание, (истина одна, ибо она дана Богом, который… Читать ещё >
Особенности педагогики схоластов (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Теизм, будучи господствующим знанием средневекового общества, породил традицию апологетики — рациональной защиты религиозных догм. Начиная с Ансельма Кентерберийского (1033−1109), считалось, что догматы веры уже установлены и теперь следует рационализировать их. Это значит, что надо не просто войти в текст Писания, уверовать в его доктрину, но перейти от буквы к духу, то есть доказать веру как разумное знание. Эти задачи, собственно, и решались схоластикой.
Схоластика (от древнегреческого слова «схола» — школа) — господствующая форма средневекового философствования с XI в., которая стояла на службе церкви и преподавалась в университетах. Как форма философствования, схоластика в основном концентрировала внимание на решении вопросов о соотношении веры и знания, а также бытия универсалий (общих родов).
Вопросы, которые обсуждали схоласты, — например, может ли осел нить святую воду или может ли Бог воплотиться в камень, огурец и т. п. и творить чудеса в этом образе, — вызывали ожесточенные споры, которые чаще всего велись ради самого спора. В этом смысле схоластика приобретала значение оторванного от жизни, ее реалий знания, которое по существу было ничем иным как кружением мышления в самом себе, мысли самой по себе, без всякого внимания к действительному (земному) опыту людей. Соответственно, и средневековая школа в содержании образования сочетала в себе две эти стороны (значения) схоластического теоретизирования.
Один из величайших христианских мыслителей Средневековья Фома Аквинский, основываясь на метафизике Аристотеля, подчеркивает, что высшая цель человека — идея блага, но благо — это Бог. Человек должен стремиться к Богу и его познанию.
Фома Аквинский (1225−1274) — выдающийся христианский философ-схоласт и богослов. Родился в Неаполитанском королевстве. Являлся членом ордена доминиканцев. Учился в Парижском университете, а после его окончания преподавал там же теологию. Вел преподавательскую деятельность также и в университете в Неаполе. Основной его труд — теолого-философское произведение «Сумма теологии», которое содержит немало интересных педагогических идей.
Если в системе Августина разум использовался как инструмент для понимания догматов веры и вера, следовательно, выступала конечным этапом образования души, то в теологическом учении об образовании у Аквината указывается на три способа познания Бога. Во-первых, это познание путем созерцания идей, т. е. внечувственное, связанное с интуицией, познание, (истина одна, ибо она дана Богом, который существует сам по себе, вне нашего ума); во-вторых, это познание при помощи естественного разума, то есть интеллектуального размышления; в-третьих, это познание при помощи веры. Таким образом, познание Бога в томизме — это не только вера (хотя это главное), но это также и интуитивное видение, и интеллектуальное размышление. Фома учит, что благо человека — Бог, и Бог — в самом человеке, если человек размышляет о Боге, стремится к нему. И только если он это делает, он богоуподобляется, то есть достигает блаженства. Однако полного блаженства человек достигает в загробной жизни, если он на земле не нуждается ни во внешних благах, ни в обществе друзей, то есть он достигает полного блаженства только тогда, когда всю полноту своего совершенства он имеет в Боге. Фома подчеркивает, что достичь этого блаженства человек может лишь посредством обучения, идущего от Бога как учителя. Ведь в Боге есть знание, а «его знание, — подчеркивает он, — высочайшее из всех».[1]
Как видим, философия образования томизма была ориентирована на разум, знание. Она показывала, что разум существует в созерцании и что основой этого созерцания является знание сущности Бога. Фома, обосновывая это положение, разъясняет, что человек обретает познание как от внутреннего начала (это явно заметно, когда кто-либо познает нечто самостоятельно), так и от внешнего начала (что обычно происходит в случае обучения). В каждом человеке, полагает он, «наличествует некое начало познания, а именно свет активного ума, через посредство которого он естественным образом постигает предложенные его уму определенные универсальные начала всех наук». Потом, когда человек начинает соотносить эти универсальные начала с частными (конкретными) вещами, его воспоминания или опытные знания продвигают его от известного к неизвестному, что в конце концов дает ему познание того, о чем он прежде не знал. Точно так же и учитель ведет своего ученика, добавляет Фома, от познанных им вещей к непознанным, ибо всякое «учение исходит из ранее имеющегося знания»[2].
Понятно, что средневековая школа, сосредотачиваясь на вопросах освоения и защиты христианской веры, являлась достаточно жестким фильтром, который не пропускал через себя людей с самостоятельным и независимым мнением, с недогматическим складом ума. Этому способствовала и сама организация схоластического обучения и воспитания людей. Характеризуя эту систему образования, Мишель Монтень в своих «Опытах» писал: «Нам без отдыха и срока жужжат в уши, сообщая разнообразные знания, в нас вливают их, словно воду в воронку, и наша обязанность состоит лишь в повторении того, что мы слышали». Действительно, учитель вместо того чтобы развивать способности своих учеников, формировать их умение мыслить, направлять их к самостоятельному и творческому анализу, заставлял их, не сообразуясь с их индивидуальными особенностями, заниматься постоянной бессмысленной зубрежкой, оторванных от жизни, никак с ней не связанных, многочисленных теорий, ее принципов и правил.
Гротесковую картину системы схоластической педагогики и ее критики дает величайший писатель французского Ренессанса Франсуа Рабле (1494−1553) в своей гениальной книге «Гаргантюа и Пантагрюэль».
В этой книге он рассказывает, как к мальчику Гаргантюа пригласили учителя — магистра богословия. Под его руководством пяти лет он учил азбуку. В результате пятилетней зубрежки мальчик мог наизусть назвать все буквы в обратном порядке. Затем он прочел 4 элементарных школьных учебника: латинскую грамматику, нравоучительные сочинения в стихах, опровержения язычества в стихах и еще один сборник нравоучительных четверостиший. Одновременно его научили писать готическими буквами, и Гаргантюа переписал, используя это письмо, все прочитанные им учебники. Это заняло 13−14 лет. Далее он прочитал учебник по логике и в результате вынес суждение о том, что логика — это не наука. Потом вместе с учителем он прочел календарь и продемонстрировал его знание на экзамене, прочитав наоборот. Несмотря на значительный список учебников, который изучил Гаргантюа, его родственники подметили, что мальчик стал глупее и рассеяннее. Тогда отцу сказали, что лучше вообще не учиться, чем учиться по этим книгам и под руководством таких наставников. Как видим, Ф. Рабле едко высмеивает зубрежку и бессмысленность учебы, результаты которой никому и никогда не пригодятся в реальной жизни.
То же самое было характерно и для системы христианского воспитания людей. Всячески подавлялись проявление простых человеческих потребностей, стремлений и чувств во имя формирования у людей безоговорочного послушания, долготерпения, воздержания, кротости, надежды и веры. При этом педагогика максимально использовала средства физического наказания за непослушание, нагнетала страх перед вечными муками, постоянно через молитвы, исповеди, проповеди призывала к вере, прочно вбивая в сознание мысль о том, что спасутся лишь только те, кто повинуется церкви.