Каково же сознание юных?

Проведенное исследование выявило несовершенство политической культуры молодежи, но в то же время показало, что внутри юного поколения могут с наибольшей вероятностью зреть «гроздья гнева». Можно полагать, что именно в своеобразном социальном инфантилизме кроется разгадка поведения современной молодежи. В обществе, где произошла радикальная смена политических ценностей, исчезли социальные институты, призванные формировать практические установки молодых людей в политике, неизбежно должны сложиться наивные представления о власти, которая, как показывает исследование, может быть либо «плохой», либо «хорошей». Разумеется, возможны и другие характеристики власти: «эффективная» или «неэффективная», «нравственная» или «безнравственная», «патерналистская» или «демократическая», «реальная» или «виртуальная» .

Молодость как определенная ступень жизненного пути биологически универсальна, но возрастные границы молодого человека, его положение в обществе и социально-психологические особенности имеют общественно-историческую природу. Современные политологи вынуждены преодолевать укоренившееся в прошлом представление, согласно которому молодость — всего лишь подготовительный этап жизни, собственная значимость которого минимальна.

Известный швейцарский педагог И. Г. Песталоцци одним из первых отстаивал убеждение, что молодость — самоценный этап жизни человека. Справедливость такого взгляда стала очевидной в минувшем веке, когда социальный статус молодежи существенно повысился. Именно поэтому любая возрастная группа молодых людей стала объектом пристального внимания со стороны политиков, социологов, психологов. Однако, как показывает проведенное исследование, самоценность юного возраста по-прежнему недооценивается. Н. В. Молчанов в своем эксперименте особое внимание уделяет не возрастным характеристикам, а стремлению юношей и девушек к самоопределению и самоутверждению.

Какие же теоретические проблемы возникают в связи с проведенным исследованием?

Прежде всего, очевидно, что социальное развитие молодых людей сравнительно быстро обретает черты автономии, самостоятельности и внутренней динамики, следствием чего является своеобразное «омоложение» культуры, т. е. обретение ею свойственных преимущественно молодежи черт: жесткости и прагматизма в решении социальных проблем, максимализма и поспешности в принятии решения, определенного снижения общего духовнонравственного уровня.

Обнаружив низкий уровень политической социализации молодежи в наши дни, Молчанов, естественно, апеллирует к западным образцам. Демократия немыслима без сознательного и постоянного участия людей в политике. Отсюда и вполне цивилизованная рекомендация — немедленно вовлечься в мир политики, овладеть навыками политической культуры. Тем более что речь идет о молодежи, которой все равно придется взвалить на себя ответственность за судьбы страны. Значительное внимание в диссертации уделено практическим рекомендациям: как приобщить молодежь к политике, как преодолеть присущий ей сегодня политический инфантилизм.

Однако действительно ли политизация — единственный выход из сложившейся ситуации? Получается примерно такой ход мысли: в стране нарастают авторитарные тенденции, и чтобы предотвратить их дальнейшее развитие, было бы целесообразно пробудить молодежь, мобилизовать присущий ей бунтарский дух и, таким образом, сохранить демократические ценности, обретенные страной. Заметим, что такая ситуация в европейской истории складывается не впервые.

Два века назад немецкий философ Кант обдумывал точно такой же парадокс: укрепление деспотизма в Германии и наличие огромных революционных ресурсов молодежи. Его политическая теория критически заострена против феномена неограниченной верховной власти. Однако Кант понимал при этом, что большая часть общества заражена патерналистским идеалом общества. Молодые люди, осуждая издержки деспотизма, в то же время осознанно и неосознанно отождествляли власть с родительским авторитетом.

Как можно судить по результатам исследования Молчанова, в общественном сознании сегодня тоже преобладает образ патерналистской власти. Радикальное сокрушение авторитаризма в ходе перестройки породило разнообразные иллюзии. Однако в реальной истории России основная часть населения не получила прочных гарантий для собственного выживания, поэтому постепенно в общественном сознании стали обнаруживаться надежды на помощь верховной власти, которая примет нужные законы, расправится с олигархами, справедливо распределит доходы. Этим мгновенно воспользовались многие политики, объявив себя убежденными «государственниками» .

И. Кант предлагал выразительную метафору для запрещаемого «первоначальным общественным договором» отношения принуждающей власти к индивидам. Он писал о том, что здесь имеет место нечто подобное родительской опеке над детьми, которые в силу моральной неразвитости еще не могут выбрать правильных максим поведения. Но как же оценивает немецкий философ такой, по-видимому, весьма убедительный патернализм? Он отмечает, что «общественный договор», заключаемый людьми как морально полноценными существами, накладывает вето на эту опеку и квалифицирует ее как первое и основное выражение деспотической власти. " …Правление отеческое, — писал Кант, — при котором подданные, как несовершеннолетние, не в состоянии различить, что для них действительно полезно или вредно… такое правление есть величайший деспотизм" .

Внешняя принудительная власть, по Канту, обязана предоставить молодому человеку полную возможность самому определять свои идеалы, не помогая ему в этом ни кнутом, ни пряником. Но как устранить деспотию, если она отказывается от разумной политики? И. Кант предлагал гражданам попросту уходить из сферы политического влияния. Внешнее повиновение при внутреннем неучастии — вот формула, в которой речь идет о моральной изоляции деспотической власти. Тиран, лишенный народной поддержки по гениальному принципу пушкинской ремарки «Народ бездействует», обречен.

Разумеется, правящие круги это понимают и поэтому стараются изо всех сил втянуть молодежь в политику. Практически все политические партии бросились зазывать молодежь под свои знамена. Что это: дань моде или «обработка» аполитичного электората? Разумеется, у молодежи огромный потенциал, но се неоправданно считают инертной. Между тем это не так. По данным социологов, на селе 87% молодежи хотят участвовать в деятельности молодежных общественно-политических организаций, которые в деревню просто не доходят и охватывают не более 10%. Можно ли считать аполитичной, скажем, сельскую молодежь, если ей едва доступно качественное образование, среди юношей и девушек 37% безработных. Не случайно 57% молодежи, закончившей сельские вузы, не работают по специальности. Усиливается поток миграции в города. За 10 лет мы потеряли 13 тыс. сельских населенных пунктов, в некоторых районах завтра некому будет пахать.

Все это реальные социальные и политические проблемы, но власти имущие хотят не политической активности молодежи, а ее виртуальной активности. Так появляются рожденные в чиновничьих комитетах «Идущие вместе» или «Наши». Возникает грандиозная имитация политизации молодежи. Телевидение собирает молодых представителей политических партий и с предельной серьезностью выявляет их политические установки. Они отвечают на конкретные вопросы, создавая иллюзию политического выбора, радикального социального проекта. Однако такой опрос можно назвать грандиозной мистификацией, поскольку получается парад политических стереотипов, «оживляющих» политическое сознание молодежи, но вместе с тем подменяющих бога идолом.

Может быть, целесообразнее предостеречь молодых от участия в таком политическом карнавале. Вернемся к проблеме, о которой мы уже писали^[1]. Итак, «политизация» или «деполитизация»? Вероятно, здесь выход тот же, что и в сфере экономики. Для успешного развития страны и та и другая тенденции могут оказаться важными в конкретной политической ситуации. Зрелый политик, как и зрелый экономист, видит реальные преимущества в обеих тенденциях. В Англии транспорт находится то в ведении государства, то в частных руках, потому что приватизация — не панацея и единственный путь к рынку, а только один из инструментов руководства экономикой, как и национализация. И та и другая применяются для улучшения социального климата в стране.

Политика играет огромную роль в жизни общества, но, например, современный бурятский скотовод, как можно понять из исследования Молчанова, выключен из политики в силу дальности своего пастбища от культурных центров.

За последние столетия усилилась политизация социальной жизни. Благодаря средствам массовой информации все находятся в курсе политических событий. Социолог, разглядевший феномен «массовой инфантильности» в политике, предлагает целую систему, направленную на политическое образование студентов.

В пашем сознании все еще живет идущий от прежних веков страх перед состоянием безвластия.

Власть, если ее не ограничивать и не контролировать, стремится подчинить своей воле не только общественную, но и частную жизнь человека, его душу и помыслы. Она реализуется через авторитет, право и насилие. В ней, как считают многие политические философы, есть нечто демоническое. Выставляя благие цели, современная власть все чаще обращается к негодным средствам. Во имя процветания страны предлагается довести бедняка до еще более крайней меры.

Нельзя не видеть, что современная политика утрачивает свои прежние свойства. Она все более становится виртуальной. В Советском Союзе не было политического процесса, потому что не было противоборствующих политических сил. Сегодня политика оказывается реальным политическим феноменом. Однако пора уже обратить внимание на феномен ее все углубляющейся виртуализации. Вот, скажем, представители движения «Идущие без Путина». Можно подумать — реальная оппозиция президенту. Ничего подобного! Это обычная диверсионная акция в Москве. Молодые люди прошествовали с плакатами от Белорусского вокзала до Манежной площади. Оказалось, что этот лозунг органично вписался в общий хоровод признания любви к Путину.

Но может быть, это удачный политический акт протеста? Вот что отвечает на этот счет один из участников акции: «Главный вывод такой: людям, пришедшим на этот митинг по разнарядке, было абсолютно все равно, под какие лозунги становиться. Мы вместе с молодежным движением „Я думаю!“ раздавали направо и налево наклейки с надписью „Ходорковский, go home“. Вы знаете, так называемые единороссы с огромным удовлетворением наклеивали их на свои синие жилетки и ходили с чрезвычайно довольным видом. Они не вчитывались в плакаты, не слушали лозунгов — вообще, все мероприятие напоминало российский слет зомби…» .

Затем движение «Оборона» («Яблоко», СПС, «Идущие без Путина») провело у памятника героям Плевны митинг, посвященный 1000 дней, оставшихся до окончания срока президентства Путина. Выступавшие кричали о «президентском дембеле», другие держали плакаты с надписями типа «Пора зачехлить лыжи». Трое надели резиновые маски Путина и нарядились кто в кимоно, кто в камуфляж. Комментатор заметил, что именно с таких «хохм» начинали серьезные движения на Украине и в Белоруссии. Так-то оно так. Только нельзя забывать, что административный ресурс обладает огромными возможностями для того, чтобы благословить такие акции, виртуально закрепляя за ними иллюзию весьма комичной оппозиции. Герман Гессе говорил о классической фельетонной эпохе. Не про нас ли?

Только 17% россиян доверяют политическим партиям; даже милиции — в два раза больше. Английский политик Бенджамин Дизраэли считал партии «активными выразителями общественного мнения». Однако могут ли взять на себя такую функцию молодежные партии, которые спроектированы политтехнологами? Разумеется, нет. Мы можем сегодня только гадать: какой будет революция — красной, оранжевой, бархатной, розовой, тюльпанной? Но вряд ли мы можем судить о реальном состоянии общественного сознания, ориентируясь на названные декоративные объединения.

Для многих людей аполитичность — это дешево купленное чувство облегчения. Такие граждане не считают себя больше ответственными за что-либо и говорят; «В конце концов, кто-то беспокоится и заботится о том, чтобы принимать решения, ктонибудь еще берет на себя ответственность; поэтому меня это больше не касается, мне нет необходимости утруждать себя, если что-то неладно; в конце концов есть кормчий. Мне уже не нужно искать решений — кто-то решает за меня. Я могу спокойно посвятить себя своим личным делам. Ничто общее, коллективное не затрагивает меня больше» .

Это подлежит осуждению так же, как неприятие того факта, что в нашем обществе по существу все — политическое. Неверно, что человек оказался вне досягаемости для политики. Она все равно настигнет. Бессмысленно ожидать, что в наше время достаточно забиться в свой угол и тем самым защитить себя от всепроникающего государства. Последнее не меняет своей природы. Каковы бы ни были ваши намерения — государство легко обнаружит вас. Согласно мнению правящих кругов, людей можно считать аполитичными, если они активно проводят правительственную политику.

Тем не менее можно действительно отбросить надежду на то, что конституционные законы, хорошие институты или проводимые реформы приведут к решающим переменам в чем бы то ни было. Главная иллюзия состоит в том, будто контроль над государством может быть установлен внутри государства и что последнее может стать саморегулирующим механизмом. Опыт показал, что государство отступает, если встречает на своем пути препятствие. Так случилось с реформой М. Ю. Зурабова. Таким препятствием могут быть только граждане, организованные независимо от государства. Однако, однажды организовавшись, граждане должны обладать подлинно демократическим поведением, чтобы уметь деи реполитизировать. Этот подход может быть результатом освобождения граждан от иллюзий.

Какой-нибудь демократ, выводящий мелом на стене: «Зурабова на виселицу» — конечно, антидемократ, неважно, какое политическое преступление он совершает. Для демократа никакое политическое действие, даже если оно может быть названо преступлением или рассматриваться как угроза демократическому устройству, не заслуживает такого наказания. Важно, чтобы политические чувства, реакции и мысли гражданина не были столь драматичными. Политики постоянно конструируют события. Политическая деятельность, по существу, оправдана только тогда, когда она предполагает коренное согласие по поводу высшей государственной ценности: все должно служить совершенно непротиворечивой коллективной цели.

Сегодня, как показывает исследование Молчанова, обнаружилась опасная тенденция — стремление заручиться помощью молодежи, найти в ней опору, используя для этого средства для ее виртуальной политизации. Такая тенденция задерживает реальное возмужание молодежи.

• [1] См.: Гуревич П. Диагноз нашего времени // Вестник аналитики. 2005. № 1. С. 125.