Чарльз Сандерс Пирс

Создателем философии прагматизма был Чарльз Сандерс Пирс.

(1839—1914), который был, кроме того, одним из крупных и оригинальных логиков своего времени, одним из создателей семиотики. Исторически философия прагматизма восходит к сформулированному И. Кантом понятию прагматической веры. Суть ее немецкий философ объяснял так: «Врач должен что-то сделать для больного, находящегося в опасности, но, не зная болезни, он наблюдает ее проявление и, если не находит ничего более подходящего, высказывает суждение, что это чахотка. Его вера даже в его собственном суждении чисто случайна, другой, быть может, правильнее угадал бы болезнь. Такую случайную веру, которая, однако, лежит в основе действительного применения средств для тех или иных действий, я называю прагматической верой»^[1]. Но для Канта прагматическая вера была лишь вспомогательным инструментом, позволяющим человеку действовать даже в ситуации неопределенности, когда нет возможности получить полное и достоверное знание об объекте действия.

Пирс же выдвинул идею, что человеческое знание всегда принципиально недостаточно и у человека никогда не будет возможности получить полное знание о мире — все наши знания суть лишь предварительные схемы, которые рано или поздно все равно окажутся ложными (таким образом, он, по существу, предвосхитил К. Р. Поппера с его тезисом об опровержимости всякого знания, и можно даже поставить вопрос о возможном влиянии раннего прагматизма на взгляды Поппера). «Пирс пренебрежительно относился к спекулятивным построениям философов-метафизиков и к попыткам решать проблему познания исходя из общих рассуждений о возможности или невозможности субъектно-объектного скачка. В гносеологическом реализме его интересовал главным образом вопрос о способах обоснования и надежности знания и мнения. Отправляясь от логики, математики и естествознания, он сформулировал концепцию прагматизма, которая, по его определению, не есть доктрина метафизики или попытка определить какую-либо истину о предмете. Это просто метод удостоверения трудных понятий и абстрактных категорий»^[2].

Скептическое отношение ко всякой метафизике имело у Пирса, однако, глубокие философские основания: он поставил под сомнение один из фундаментальных постулатов всей философии от Р. Декарта до Г. В. Ф. Гегеля — тезис о возможности чистого знания. В самом деле, возможна ли ситуация, при которой объект дан субъекту прямо и знание объекта не замутнено никакими привходящими факторами (страхами, склонностями и пр.)? Декарт и другие философы XVII—XIX вв. говорили о чистом знании, которое доступно чистому субъекту, суть которого — только познание и который свободен от всех особенностей, свойственных эмпирической личности. Однако сам постулат о существовании (и даже о возможности) такого «чистого субъекта» ни на чем не основан и может быть выброшен из философии без всякого вреда для нее. То, что рационалисты Нового времени называли субъектом, есть всегда лишь эмпирическая личность, имеющая тело со своими физическими особенностями, эмоции, определенный социальный статус, жизненный опыт, но главное — интересы, которые, согласно Пирсу, и определяют процесс познания. Мы никогда не имеем дело с «чистой» реальностью и всегда выделяем в познаваемом предмете только (или прежде всего) те свойства, которые так или иначе касаются наших интересов и могут способствовать или препятствовать достижению наших целей.

Таким образом, ни «чистого субъекта», ни поэтому «чистого объекта» не существует — все это фикции метафизики классической эпохи, которые должны быть изгнаны из философии. Но точно такой же фикцией оказывается тогда и представление о существовании законов природы, имманентных ей и определяющих ее существование. В действительности, полагал Пирс, реальность хаотична и не существует никаких универсальных закономерностей, которые определяли бы ее хотя бы в какой-то части, а то, что мы называем «законами природы», суть только привычные, постоянно встречающиеся нам сочетания вещей и процессов мира, и ничто не свидетельствует о том, что закономерности мира не могут измениться; вполне возможно, что изменятся рано или поздно фундаментальные физические константы и их соотношения, так что современная физика утратит свой смысл.

Основным понятием в философии прагматизма является вера {Belief). Однако к религиозной вере {Faith) вера прагматизма не имеет никакого отношения: belief здесь всего лишь уверенность в адекватности наших знаний о мире самому миру и в надежности и продуктивности стратегий нашего поведения в нем. Проще говоря, это уверенность в том, что, делая следующий шаг, мы не провалимся ногой иод кажущийся твердым асфальт, а поставив чайник с водой на огонь, получим в нем через несколько минут кипящую воду, а не кусок льда. Сомнение же — это состояние, не допускающее никакой деятельности: мы нс знаем, приведут ли наши действия к желаемым результатам, и потому не действуем. В то же время человек — существо деятельное и состояние бездействия (точнее, невозможности действия) для него невыносимо, а так как мир хаотичен, то всякое наше действие оказывается обусловлено прагматической верой.

Из этого проистекает и своеобразная онтология прагматизма. Вещь познается нами лишь с точки зрения наших интересов, и отсюда следует сформулированная Пирсом «прагматическая максима»: «Рассмотрите, какого рода следствия, могущие иметь практическое значение, имеет, как мы полагаем, объект нашего понятия. Тогда наше понятие об этих следствиях и есть полное понятие об объекте»^[3]. С этой точки зрения можно рассмотреть любой предмет. Что такое, к примеру, лист бумаги? Это предмет, на котором можно что-то написать, из которого можно сложить фигурку, который можно поджечь, который можно, скомкав, бросить кошке как игрушку, который можно, сложив в несколько раз, подложить под ножку шкафа и т. д.; взаимодействие с этим предметом может быть очень разнообразным: его можно принять в темноте за какой-то другой предмет, о его острый край, если не повезет, можно порезаться — словом, множество следствий из взаимодействия с этим предметом практически бесконечно, но все они образуют в конечном счете понятие листа бумаги. Но важно то, что сущность этого предмета не заключена в нем самом, а конструируется человеком, без которого предмет вообще не имел бы никакой сущности, так что процесс, который мы называем познанием, есть процесс не открытия сущности предмета, а ее создания.

Отсюда следует и понимание Пирсом природы реальности по сути. «Реальность вовсе не необходимо независима от мысли вообще, но только от того, что вы, или я, или любое конечное число людей может думать о ней»^[4]. Ни один предмет не может быть познай вполне — т. е. ни для одного предмета не могут быть исчерпаны все его возможные следствия для всех возможных субъектов. Отсюда следует и прагматистское определение истины: истина — это некоторое множество утверждений, к которым могло бы прийти бесконечное множество исследователей, если бы сам процесс исследования продолжался бесконечно. «То, что недоступно каждому отдельному исследователю, оказывается возможным для всего великого сообщества ученых. Однако должно быть соблюдено одно условие: это сообщество должно быть в принципе безграничным. Только тогда оно сможет достигнуть окончательного решения каждого научного вопроса»^[5].

Истина, таким образом, оказывается социально и культурно детерминированной, а претензии науки на описание реальности самой, но себе, независимо от чьих бы то ни было мнений и интересов, — одним из способов внушить обществу доверие к своим выводам. Объективизм науки оказывается в этом случае всего лишь одним из инструментов влияния на массы инструментом, целью которого является завоевание и удержание сообществом ученых идеологической власти. Для реализации своих целей человек должен быть, с точки зрения Пирса, прежде всего уверен в своих силах и полноте своих знаний о мире, и для этого существует ряд методов, среди которых выделяется, однако, научный метод, наименее подверженный сиюминутным интересам и влияниям вненаучных факторов (так что претензия науки на объективность имеет и вторую цель — защитить сообщество ученых от влияния других социальных агентов, таких как власть, религиозные сообщества, экономические институции и пр.). Суть научного метода: «Его основная гипотеза, изложенная на более знакомом языке, такова: имеются реальные вещи, свойства которых совершенно не зависят от наших мнений о них; эти Реалии (Reals) воздействуют на наши чувства в соответствии с постоянными законами, и хотя наши ощущения столь же различны, сколь различны наши отношения к объектам, мы можем с помощью рассуждения установить, каковы вещи в действительности и по истине, и каждый человек, если он обладает достаточным опытом и основательно обдумывает его, будет приведен к одному и тому же истинному заключению»^[6].

Обратим внимание: существование реальных вещей, не зависящих от наших мнений о них, есть только гипотеза, и, строго говоря, у Пирса есть основания высказывать ее — ведь внешний мир дан нам не сам по себе, а лишь через посредство наших органов чувств (которые могут обманывать нас и в любом случае очень ограниченны), данные которых обрабатываются нашим разумом (на который могут влиять — и реально влияют — наши интересы, склонности, страхи, неврозы, эмоции и другие факторы, искажающие картину мира). Что суть этот мир в реальности — такой, каков он независимо от нашего познания, — мы не знаем, так что все утверждения о нем будут в большей или меньшей степени гипотетичны. Единственное преимущество этой гипотезы перед другими, конкурирующими с ней (например, с идеализмом Беркли, базирующемся на тезисе о Боге как причине всех наших ощущений), состоит в том, что она менее зависима от социальных факторов. Однако она остается именно гипотезой, так как не может быть доказана средствами науки, которая сама на ней базируется.

Отсюда вытекает и тезис об опровержимости всякого научного знания. «Сообразность с законом существует только внутри ограниченного ряда событий и даже в нем несовершенна, ибо к закону везде примешивается — по крайней мере, необходимо предполагать, что примешивается, — элемент чистой спонтанности и беззаконной изначальное™»^[7]. Пирс связывает свой научный метод с понятием вероятности. «Используя бурное развитие в XIX в. теории вероятности и открытие статистических законов, он утверждает, что в мире царит случайность и потому все наши заключения могут быть только вероятными. Поэтому он резко критикует учение о необходимости и подчеркивает принципиальную „погрешимость“ всякой теории. Эта концепция получила у него специальное название „фаллибилизма“ (Fallibilism)»^[8].

• [1] Кант И. Критика чистого разума. М.: Наука, 1994. С. 482.
• [2] Юлина II. С. Очерки по философии в США. XX век. М.: Едиториал УРСС, 1999. С. 48.
• [3] Пирс Ч. С. Избранные философские произведения. М.: Логос, 2000. С. 278.
• [4] Пирс Ч. С. Указ. соч. С. 292.
• [5] Мелъвиль 10. К. Чарлз Пирс и прагматизм. М.: Изд-во МГУ, 1968. С. 314.
• [6] Пирс Ч. С. Указ. соч. С. 259 (курсив наш. — С. Б.).
• [7] Пирс Ч. С. Принципы философии. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. Т. 2. С. 108.
• [8] Богомолов А. С. Буржуазная философия США XX века. М.: Мысль, 1974. С. 47.