Проблемы совершенствования стадии назначения судебного заседания

Т. К. Рябинина

Уголовно-процессуальный кодекс РФ, реформировав коренным образом многие стадии уголовного судопроизводства, особенно затронул стадию назначения судебного заседания, ставшую преемницей стадии предания суду.

Ни одна стадия уголовного судопроизводства не испытывала на себе такого влияния уголовно-процессуальной теории, как эта стадия. Диапазон научных рекомендаций колебался от предложений значительно усилить ее правовую регламентацию до предложений вообще от нее отказаться.

Один тот факт, что правовое регулирование этой стадии неоднократно подвергалось существенным изменениям, обусловливает повышенный интерес к ней со стороны ученых и правоприменителей.

Настоящая стадия была и остается в центре внимания многих известных процессуалистов: М. И. Бажанова, В. П. Божьева, И. М. Гальперина. А. П. Гуськовой, Ю. М. Грошевого, В. Г. Даева, Н. Н. Ковтуна, Л. Д. Кокорева, В. 3. Лукашевича, П. А. Лупинской, Т. А. Михайловой, Н. Г. Муратовой, И. Д. Перлова, И. Л. Петрухина, М. С. Строговича, В. М. Савицкого, А. А. Юнусова, Н. А. Юрксвича, а также начинающих исследователей этой стадии: Р. Ф. Зиннатова, П. Л. Ишимова, А. В. Шигурова и др.

В результате многочисленных изменений, начиная с судебной реформы 1864 г., эта стадия имела различные названия: предание суду, предварительное рассмотрение дел в суде, производство в суде до судебного разбирательства, назначение судебного заседания, подготовка к судебному заседанию, процессуальная деятельность в которой осуществлялась разными органами: прокурором, единолично судьей, коллегией судей, судом первой инстанции, судом второй инстанции.

Законодатель то принимал меры по укреплению настоящей стадии, усиливая гарантии прав участников уголовного судопроизводства и предоставляя суду широкие полномочия в принятии решения по поступившему делу, то сокращал их и ограничивал нрава участников по отстаиванию своих интересов на данном этапе судопроизводства.

Эта тенденция характерна и для современного периода развития уголовно-процессуального права, когда многие направления судебно-правовой реформы стали реализовываться, коснувшись, в первую очередь, утверждения независимой и самостоятельной судебной власти, закрепления демократических принципов судопроизводства, обеспечения прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве. Тем не менее, судебная деятельность в первой стадии судебного производства никак не могла обрести совершенные и оптимальные форму и содержание.

Так, Закон РФ от 29.05.1992 № 2869−1 отказался от прежнего ее названия «Предание суду», но по существу другим его не заменил, а вместо этого назвал гл. 20 УПК РСФСР «Полномочия судьи до судебного разбирательства дела и подготовительные действия к судебному разбирательству»; упростил процедуру назначения судебного заседания, введя единоличный порядок принятия решения судьей по поступившему уголовному делу, ограничив тем самым процессуальные гарантии прав участников уголовного судопроизводства.

По новому УПК соответствующая глава получила название «Общий порядок подготовки к судебному заседанию». Однако это название стадии и в редакции Закона РФ от 29.05.1992 № 2869−1, и в УПК 2001 г. представляется неудачным, поскольку не раскрывает сущности этого производства как стадии уголовного процесса. Более того, как верно замечает В. П. Божьев, в результате таких новшеств получилось, что стадии, в которую уголовное дело попадает от прокурора, «как бы нет», хотя очевидно, что дело не оказывается сразу в судебном разбирательстве. Таким образом, данная стадия фактически оказалась обезличенной. В результате на практике и в литературе возникла путаница — и правоприменители, и ученые стати по-разному ее именовать: или стадией подготовки судебного разбирательства (судебного заседания), или стадией назначения судебного разбирательства (судебного заседания).

Такое отношение к названию стадии не случайно, поскольку оно отражает общую тенденцию в оценке роли суда в уголовном судопроизводстве, в том числе и на данной стадии. По мнению, например, H.H. Ковтуна и А. А. Юнусова, такое положение стало возможным потому, что основной проблемой при выборе той или иной формы предания суду служило то обстоятельство, что в нормативном определении предмета и пределов проверки на этом этапе «камнем преткновения» всегда являлся вопрос о допустимости оценки судом той или иной степени фактической доказанности обвинения, внесенного прокурором в суд. А этот вопрос неразрывно связан с проблемой предрешенности судом вопроса о виновности обвиняемого еще до разбирательства дела по существу. Предрешенности, как писал еще М. Л. Шифман, в силу которой обвиняемый является в суд уже в известной степени осужденным, ибо в дальнейшем, при рассмотрении дела по существу, этот же суд (судья) в какой-то мере оказывается связанным своим решением о предании данного обвиняемого суду. Такой же аргумент в пользу фактического отказа от стадии предания суду судом же приводят и разработчики Концепции судебной реформы.

Законодатель, поддерживая идею состязательного построения уголовного судопроизводства, устранил из нового уголовно-процессуального закона любые упоминания о причастности суда к обвинительной функции, считая, что предание обвиняемого суду, осуществляемое самим судом, якобы равнозначно согласию с обвинительным заключением. Но предание суду никогда не означало принятие решения, хоть как-то предвосхищающего предстоящий вывод о виновности или невиновности подсудимого. Предание суду есть судебное разрешение вопроса о том, имеются ли достаточные основания, необходимые для того, чтобы передать дело для рассмотрения по существу в следующую стадию — судебного разбирательства, а обвиняемому придать новый процессуальный статус — подсудимого. В этом и есть смысл понятия «предание суду». Тем не менее это название, начиная с 1992 г., «кануло в Лету», но окончательного названия стадия так и не приобрела. На наш взгляд, наиболее в полной мере раскрывает сущность этой стадии название «Предание суду», имеющее глубокие исторические корни, но многие современные исследователи и законодатель реформирование данной стадии, по-видимому, связывают, в том числе, и с забвением этого названия.

Конечно, название стадии «Подготовка к судебному заседанию» больше соответствует гл. 33 УПК, но оно раскрывает суть стати и лишь отчасти, т. е. сводит деятельность судьи в этой стадии только к подготовительным мероприятиям, которые осуществляются уже после положительного решения вопроса об установлении оснований для назначения судебного заседания. Кроме того, на данном этапе совершаются не только подготовительные действия к судебному заседанию. Сущность настоящей стадии состоит в том, чтобы не допустить движение уголовного дела в стадию судебного разбирательства, если уже до рассмотрения дела по существу будут выявлены обстоятельства, препятствующие этому, — основания для направления дела по подсудности, возвращения дела прокурору, приостановления производства по делу или его прекращения (ч. I ст. 236 УПК). Поэтому из двух названий ближе к раскрытию сути этой стадии название «Назначение судебного заседания», хотя, повторимся, и оно не полностью раскрывает содержание данной стадии. Во-первых, с принятием УПК понятие «назначение» стало часто ассоциироваться с положениями ст. 6 УПК, поэтому при употреблении термина «назначение судебного заседания» следует иметь в виду, какой смысл в него вложен в конкретном случае. Во-вторых, назначение судебного заседания — это только одно из решений, которое может принять судья по поступившему в суд уголовному делу (ч. I ст. 227. ч. I ст. 236 УПК). Тем не менее стадия возбуждения уголовного дела именуется так, независимо от принятого на данном этапе решения.

Стадии назначения судебного заседания всегда придавалось большое практическое значение, поскольку она превращалась в преграду для тех дел, которые расследованы поверхностно, с нарушением закона или по которым лицу необоснованно предъявлено обвинение, что препятствует не только его незаконному осуждению, но и безосновательному нахождению на скамье подсудимых. Поэтому столь важно рассматривать настоящий этап судебного производства не просто как очередную стадию уголовного процесса, как «механическое» движение уголовного дела, а как действенную форму судебного контроля за законностью проведенного предварительного расследования, в том числе за законностью и обоснованностью предъявленного обвинения за реальным обеспечением основных прав участников уголовного судопроизводства, особенно прав обвиняемого.

Предание суду — это важная гарантия охраны в уголовном судопроизводстве и интересов правосудия, которые на данном этапе процесса неразрывно связаны между собой и не противоречат друг другу.

Еще в ходе проведения судебной реформы в XIX в. подчеркивалось, что именно в этом проявляется сущность и значение стадии предания суду. Так, М. В. Духовской писал: «Появление публично на суде в качестве обвиняемого само по себе (независимо от того, будет ли он обвинен) нелегко; оно причиняет нравственные страдания, может доставить и материальный вред, может повлиять на репутацию, отозваться на всю жизнь… Столь важное значение момента предания суду в уголовном процессе вызывает необходимость поставить его в условия, которые служили бы достаточным ручательством, что на скамью подсудимых не попадет человек, привлеченный к делу пристрастно или легкомысленно…» .

Настоящая стадия — первая судебная стадия уголовного процесса, которая занимает особое специфическое положение в уголовном процессе — промежуточное между досудебным производством и стадией судебного разбирательства, что определяет и особое значение этой стадии, и специфические ее задачи, и особенности принимаемых решений.

Несмотря на существенное реформирование стадии назначения судебного заседания, ее промежуточное положение между двумя стадиями уголовного процесса осталось прежним, не изменился и ее двойственный характер — контрольно-подготовительный, на что обращают внимание современные процессуалисты.

Традиционно сущность стадии назначения судебного заседания сводится к судебной оценке качества предварительного расследования и решению вопроса о достаточности оснований для рассмотрения дела по существу в стадии судебного разбирательства. Но необходимо иметь в виду и другое в характеристике сущности этой стадии процесса. На данном этапе судья производит еще и необходимые подготовительные действия к судебному заседанию. Кроме того, на этой стадии процесса уголовное дело может быть рассмотрено окончательно, по существу, при наличии оснований для его прекращения.

Таким образом, сущность стадии назначения судебного заседания заключается в судебной проверке материалов предварительного расследования, в разрешении вопроса о наличии фактических и юридических оснований для рассмотрения дела в стадии судебного разбирательства, в подготовке дела к рассмотрению в судебном заседании, а также в разрешении дела по существу при наличии оснований для его прекращения.

Как совершенно справедливо отмечают процессуалисты, именно данная стадия всегда выступала проверочным фильтром, специфической формой независимого судебного контроля за законностью и обоснованностью притязаний обвинительной власти на уголовное преследование обвиняемых ею непосредственно в уголовном суде; средством выявления недопустимых доказательств и обстоятельств, препятствующих рассмотрению уголовного дела в ходе судебного разбирательства, а также устранения обнаруженных препятствий на данном этапе судопроизводства. Поэтому трудно согласиться с теми авторами, которые отрицают существование судебного контроля на данной стадии как самостоятельной функции, возложенной на суд.

Некоторые процессуалисты, проанализировав современную форму подготовки дела к судебному заседанию, в первую очередь предмет и пределы проверки суда на данном этапе, приходят к выводу, что законодатель свел сущность этой стадии к «простой» передаче дела в суд, без реальной оценки судом достаточности для этого фактических оснований. Например, Н. Н. Ковтун и А. А. Юнусов пишут: «Если в основе осуществления на данном этапе деятельности и осталось что-либо от института независимого судебного контроля, то лишь изрядно ограниченные полномочия суда по проверке законности отдельных решений и действий следственных органов и прокурора, имевших место на предыдущем этапе, либо неразрывно связанный с этим контроль допустимости доказательств, представленных в суд сторонами и поставленных под сомнение заинтересованной стороной или личной инициативой суда» .

Такая позиция представляется слишком категоричной и не вполне обоснованной. Действительно, полномочия суда по проверке поступившего в суд уголовного дела и принятию самостоятельных решений, связанных с дальнейшим движением дела, новым уголовно-процессуальным законом существенно сокращены. Так, законодатель в новом УПК еще более сузил круг вопросов, подлежащих выяснению по поступившему в суд уголовному делу, исключив вопросы, связанные с проверкой полноты, всесторонности и обоснованности проведенного предварительного расследования; достаточности собранных по делу доказательств; с устранением ошибок, допущенных в досудебном производстве, с обеспечением прав участников уголовного судопроизводства. Основное, на что теперь должен обращать внимание судья при поступлении дела в суд, — это нет ли формальных препятствий для принятия решения о назначении судебного заседания, допустимы ли представленные в суд доказательства, имеются ли основания для назначения предварительного слушания и т. п.

Однако все же только суд после проверки дела и разрешения многих организационно-распорядительных вопросов принимает решение о назначении судебного заседания или об отсутствии оснований к этому. То есть независимо от объема предоставленных суду полномочий в стадии назначения судебного заседания контрольно-проверочная суть этой стадии осталась неизменной.

Важность стадии назначения судебного заседания обусловлена также тем, что на этом этапе осуществляется правосудие. Вместе с тем процессуалисты как советской, так и современной эпохи неоднозначно подходят к этому вопросу, высказывая кардинально противоположные точки зрения о том, на каких стадиях суд отправляет правосудие — на всех стадиях, только на судебных стадиях, только в стадии судебного разбирательства при разрешении уголовного дела по существу и т. п.

Не затрагивая суть многолетней дискуссии, заметим лишь, что нам ближе позиция тех исследователей, которая основывается на широком понимании правосудия как правоприменительной деятельности, т. е. «любой процессуальной деятельности суда (судьи), связанной с производством по уголовным делам, причем на любой стадии», и объясняется тем, что поскольку суд является государственным органом, олицетворяющим самостоятельную ветвь государственной власти — судебную, то, реализуя свои дискреционные полномочия на всех этапах судопроизводства путем рассмотрения уголовного дела по существу или вынесения любого решения, предусмотренного УПК, что следует из п. 48 ст. 5 УП К, он в любом случае осуществляет функцию правосудия, но по различным, предусмотренным законом, процедурам.

Однако некоторые процессуалисты, признавая право суда отправлять правосудие на стадии назначения судебного заседания, тем не менее отмечают специфику его осуществления в настоящей стадии. Так, Т. Н. Добровольская сужает возможности суда по отправлению правосудия в этой стадии, считая правосудием лишь такую деятельность суда, которая приводит к прекращению дела.

П. Л. Ишимов в своей диссертации обосновывает мнение, что деятельность судьи по подготовке дела к судебному заседанию является формой деятельности суда по отправлению правосудия, включающей в себя совокупность выполняемых им процессуальных организационно-подготовительных действий по назначению судебного заседания, направленных, в конечном счете, на разрешение уголовного дела по существу и обеспечивающей исполнение сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. Соглашаясь с мнением этого автора, что деятельность суда в настоящей стадии является правосудием, не совсем разделяем его позицию в том, что проявляется эта суть только в организационно-подготовительных, а не контрольных полномочиях суда.

По мнению же И. Л. Петрухина, Г. П. Батурова, Т. Г. Морщаковой, правосудие — это не только акт суда, разрешающий дело по существу, но и предшествующая его вынесению процессуальная деятельность суда. Поэтому деятельность суда по проверке материалов дела, являющаяся контрольной по отношению к возбуждению дела и предварительному расследованию, и состоящая в изучении дела по существу и выявлении оснований для передачи его в судебное разбирательство, прекращении или возвращении на доследование, характеризуется как осуществление правосудия.

Таким образом, стадия назначения судебного заседания — это самостоятельная стадия уголовного процесса, первая судебная стадия, обязательная для всех уголовных дел, в которой судья единолично или путем проведения предварительного слушания, не предрешая вопроса о виновности обвиняемого, в результате проверки материалов уголовного дела устанавливает наличие или отсутствие достаточных оснований для внесения дела в судебное разбирательство для его разрешения по существу и при установлении таких оснований назначает судебное заседание и выполняет необходимые подготовительные действия для рассмотрения дела в судебном заседании.

Порядок производства в этой стадии имеет особенности применительно к делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей (ст. 325 УПК), а также по делам частного обвинения (ст. 319 УПК).

В теории сложилось традиционное представление о стадии уголовного процесса как относительно обособленной части судопроизводства, характеризующейся конкретными задачами, для достижения которых предусмотрены специальные, присущие только этой стадии средства. Процессуальные действия и отношения, образующие самостоятельную стадию уголовного процесса, протекают в специфических именно для этого этапа уголовного судопроизводства условиях, в определенные сроки, с участием особого круга субъектов. При этом должностные лица, ответственные за производство в данной стадии, наделяются в соответствии с задачами, стоящими на этой стадии, специальными полномочиями, а заинтересованные лица — правами для отстаивания своих интересов. Завершается каждая стадия процесса принятием определенного решения, оформляемого в виде соответствующего процессуального акта.

Двойственный характер судебной деятельности на стадии назначения судебного заседания обусловливает и специфические задачи этой стадии. В юридической литературе по-разному определялись задачи настоящей стадии, что, на наш взгляд, обусловлено тем, что многие процессуалисты при их формулировании исходят не из сущности настоящей стадии, а из характеристики предмета и предела проверки судом поступившего уголовного дела, т. е. круга вопросов, которые суд вправе рассмотреть на этом этапе, и полномочий суда по их разрешению. Однако проанализировав, каким образом законодатель регулировал эти вопросы на разных исторических этапах, можно прийти к выводу, что суть, а отсюда и задачи этой стадии остаются неизменными на протяжении длительного отрезка времени, это: проверка материалов предварительного расследования с целью установления оснований для рассмотрения дела в судебном заседании и разрешение вопросов, связанных с подготовкой к рассмотрению дела в судебном заседании, в случае установления таких оснований. Не меняет законодатель задачи этой стадии, как думают некоторые авторы, меняются содержание, объем и порядок проверки уголовного дела.

Первая задача настоящей стадии — проверка материалов предварительного расследования с целью установления оснований для рассмотрения уголовного дела в судебном разбирательстве по существу — вытекает из самой сущности этой стадии как преграды для дел, досудебное производство по которым было произведено с нарушением уголовно-процессуального закона. И хотя новый закон, в отличие от прежнего, не предусматривает установление достаточных оснований для принятия решения о назначении судебного заседания, тем не менее существует непреложное правило — любое процессуальное решение принимается при наличии достаточных к тому оснований, как это предусмотрено законом при решении вопроса о возбуждении уголовного дела, привлечении лица в качестве обвиняемого, избрании меры пресечения, прекращении уголовного дела или уголовного преследования и т. п., поэтому законодатель и требует, чтобы все принимаемые решения были законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4 ст. 7 УПК), а это в полной мере относится и к решению судьи о назначении судебного заседания.

В теории уголовного процесса выделяют следующие основания для принятия судьей решения о назначении судебного заседания: юридические — соблюдение требований уголовно-процессуального закона в досудебном производстве; отсутствие обстоятельств, влекущих направление уголовного дела по подсудности, возвращение дела прокурору, приостановление производства по уголовному делу, прекращение уголовного дела; фактические — наличие достаточных, допустимых, относимых к делу доказательств (об обязанности судьи на этом этапе проверять и оценивать имеющиеся по делу доказательства свидетельствуют его полномочия по разрешению ходатайств о вызове дополнительных свидетелей, представлении документов, исключении доказательств).

Вторая задача настоящей стадии состоит в том, чтобы при наличии достаточных оснований для назначения судебного заседания создать все необходимые условия для качественного рассмотрения дела в судебном разбирательстве, для чего судья решает вопросы, связанные с подготовкой судебного заседания (подлежит ли отмене или изменению мера пресечения; подлежат ли удовлетворению заявленные ходатайства и поданные жалобы; принимаются меры по обеспечению гражданского иска; решаются вопросы о месте и времени проведения судебного заседания, о рассмотрении дела судьей единолично или судом коллегиально и др.).

Отмеченные выше задачи стадии назначения судебного заседания являются традиционными в теории уголовного процесса. Однако можно выделить и третью задачу — это разрешение уголовного дела по существу путем прекращения уголовного дела или уголовного преследования при наличии к тому оснований. Эта задача состоит в том, что судья, проверяя материалы уголовного дела, должен установить, петли оснований для прекращения уголовного дела или уголовного преследования, независимо оттого, имеются ли об этом ходатайства заинтересованных лиц. Это позволит принять столь важное процессуальное решение на более раннем этапе, не допуская существенных затрат по проведению судебного разбирательства и не подвергая без лишней надобности обвиняемых процедуре, существенно затрагивающей их права, свободы и законные интересы, умоляющей их честь и достоинство.

Выделение этой задачи основывается на богатой истории существования стадии предания суду в Российском уголовном процессе. Так, Устав уголовного судопроизводства 1864 г., наряду с задачей разрешения вопроса о предании суду, выделял и задачу прекращения уголовного дела (ст. 530−534). Этому можно найти подтверждение и в юридической литературе тех лет. М. В. Духовской, например, подчеркивал, что обвинительная камера судебной палаты, установив, что следствие по делу велось законно и полно, принимает окончательное решение о предании суду или прекращении дела.

Специфические задачи настоящей стадии процесса определяют и специфические способы и средства их реализации, особую уголовно-процессуальную форму, процедуру принятия решений. Так, новый уголовно-процессуальный закон предусматривает два вида процессуальной деятельности судьи в стадии назначения судебного заседания: упрощенный, сводящийся к единоличным полномочиям и действиям судьи, и усложненный, когда судья проводит предварительное слушание.

Единоличные действия судьи заключаются в тщательном изучении всех материалов поступившего в суд уголовного дела, причем в первую очередь это касается письменных материалов предварительного расследования и письменных ходатайств и жалоб, поступивших в суд от участников процесса. Если дело подсудно суду, в который оно поступило, у судьи не возникает сомнений в законности проведенного предварительного расследования, отсутствуют препятствия для рассмотрения дела в судебном разбирательстве, т. е. при наличии оснований для назначения судебного заседания судья выносит соответствующее решение. В противном случае судья принимает решение о направлении дела по подсудности, что исключает дальнейшее его разбирательство в этом суде, или о назначении предварительного слушания. Во втором случае проводится судебное заседание с участием сторон, на котором обсуждаются вопросы об исключении доказательства, о возвращении дела прокурору, о приостановлении или прекращении уголовного дела или уголовного преследования. Такая процедура является дополнительной гарантией охраны прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, а также осуществления правосудия, поскольку уменьшает вероятность вынесения судьей необоснованного решения о назначении судебного заседания, да и любого другого решения, предусмотренного законом. Кроме того, законодатель пошел на усложнение судебного производства в этой стадии в целях расширения состязательных начал уголовного судопроизводства. Положительным моментом следует признать также тот факт, что возможность проведения судебного заседания — предварительного слушания — зависит не только отличного усмотрения судьи (как ранее назначалось распорядительное заседание), но и от инициативы сторон.

Таким образом, процедура подготовительного этапа к судебному разбирательству по УПК стала более эффективной, гибкой.

Для стадии назначения судебного заседания имеется свой круг участников — это судья, стороны — обвиняемый, его защитник и законный представитель, потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители, прокурор, а также свидетели в случаях, предусмотренных ч. 8 ст. 234, ч. 3 ст. 235 УПК (если обсуждается вопрос об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к уголовному делу документов, а также об исключении доказательства).

Любая стадия уголовного судопроизводства завершается вынесением соответствующего процессуального акта, в котором находят отражение ответы на вопросы, которые необходимо было решить на каждой из них. Стадия назначения судебного заседания также заканчивается принятием определенных решений: о назначении судебного заседания, о приостановлении производства по делу, о прекращении дела или уголовного преследования, о возвращении дела прокурору, о направлении дела по подсудности.

Отмеченные выше особенности стадии назначения судебного заседания обусловливают ее особое значение и место в системе всего уголовного судопроизводства:

• — только решение судьи о назначении судебного заседания является правовым основанием для судебного разбирательства уголовного дела (поэтому отсутствие процессуального документа о предании обвиняемого суду всегда признавалось и признается существенным нарушением уголовно-процессуального закона и влечет отмену приговора);
• — именно с момента вынесения постановления о назначении судебного заседания обвиняемый становится подсудимым, приобретая тем самым дополнительные процессуальные гарантии своих прав и законных интересов;
• — правильное и полное разрешение вопросов при назначении судебного заседания является гарантией прав, законных интересов и свобод личности, поскольку в настоящей стадии выявляются и устраняются допущенные в досудебном производстве нарушения и ошибки, решаются важные вопросы, касающиеся дальнейшего движения уголовного дела, предотвращается необоснованное помещение лиц на скамью подсудимых;
• — принятие законного и обоснованного решения в настоящей стадии служит важной гарантией и интересов правосудия, поскольку назначение к судебному разбирательству некачественно расследованного уголовного дела не позволит суду тщательно исследовать материалы уголовного дела, вынести законный, обоснованный и справедливый приговор, тем самым затруднит достижение задач уголовного судопроизводства;
• — выявляя и устраняя ошибки и недостатки, допущенные в досудебном производстве, стадия назначения судебного заседания способствует повышению качества работы органов предварительного расследования и прокуратуры, а также обеспечивает высокое качество судебного разбирательства, поскольку предотвращает передачу поверхностно расследованных уголовных дел в эту стадию и создает необходимые условия для рассмотрения дела по существу;
• — и, наконец, в этой стадии окончательно устанавливаются пределы судебного разбирательства — объем и содержание обвинения, по которому будет осуществляться разбирательство уголовного дела (в постановлении о назначении судебного заседания должно содержаться указание фамилии, имени, отчества каждого обвиняемого и квалификация вменяемого ему в вину преступления).

После реформирования стадии предания суду в 1992 г. в теории и практике стали умалять се важность, считать се формальной процедурой. Это привело к тому, что стороны пассивно участвовали в этой стадии, фактически перестав использовать предоставленные законом возможности для реализации своих правомочий на данном этапе судебного производства. Судьи, в свою очередь, недооценивая значение стадии назначения судебного заседания, поверхностно изучали материалы уголовного дела, сами допускали ошибки при вынесении решений, не принимали вес необходимые меры к надлежащей организации и подготовке судебного заседания, в результате чего многие вопросы и ходатайства, которые могли бы быть разрешены на рубеже двух стадий, переносились в стадию судебного разбирательства.

В связи с этим наиболее важной на настоящий момент проблемой для законодателя, теоретиков и практических работников является превращение аморфной, безликой деятельности судьи, но назначению судебного заседания в действительно полноценную, самостоятельную, эффективную стадию уголовного процесса. Определенные шаги законодателем уже сделаны — это введение процедуры предварительного слушания.

Повышение эффективности стадии назначения судебного заседания будет способствовать экономии процессуальных средств, позволит на этой стадии процесса с меньшей затратой решать вопросы, перенесение которых в судебное разбирательство осложняет судопроизводство, требует дополнительных усилий суда и сторон. Особенно в этом плане следует отметить такие существенные новеллы уголовно-процессуального закона, как возможность судьи на предварительном слушании исключить из перечня доказательств, предъявляемых в судебном разбирательстве, любое доказательство (ст. 235 УПК), а также прекратить уголовное дело в случае отказа прокурора от обвинения (ч. 1ст. 239 УПК).

Однако некоторые вопросы, касающиеся настоящей стадии, законодателем остались нерешенными, что не позволяет в полной мере, эффективно осуществлять на этом этапе судебную деятельность.

• 1. Следует, как уже подчеркивалось, изменить, а вернее возвратить настоящей стадии раскрывающее ее сущность название — «Предание суду» .
• 2. Удивительно, но законодатель не установил момент начала стадии назначения судебного заседания. Закон связывает срок принятия решения в этой стадии с моментом поступления уголовного дела в суд, которым традиционно считается дата регистрации поступившего в канцелярию суда уголовного дела. После регистрации в канцелярии дело попадает к председателю суда, который и определяет, кому поручить производство по данному уголовному делу. Вместе с тем, по мнению Н. Н. Ковтуна, чтобы решения и действия в этой стадии можно было признать законными, дело должно быть принято к производству суда. С этим можно согласиться, тем более что подобным образом решен вопрос о принятии уголовного дела к своему производству следователем или дознавателем (ст. 156 УПК). В стадии назначения судебного заседания постановление о принятии дела к производству суда, на наш взгляд, должен выносить председатель суда. Он же должен этим постановлением передавать принятое дело определенному судье для решения вопросов в порядке ст. 227 УПК. В связи с этим полагаем, что необходимо в законе установить срок, в течение которого должно быть принято настоящее решение. Оптимальным представляется трос суток.
• 3. Анализируя процедуру принятия судом решения о назначении судебного заседания, нельзя не затронуть очень важный аспект в правовом регулировании этой стадии. Он касается закрепления в уголовно-процессуальном законе прав, предоставленных участникам уголовного судопроизводства для отстаивания своих интересов на данном этапе производства по уголовному делу, и возможности их реализации.

В целях более полного использования в стадии назначения судебного заседания участниками уголовного судопроизводства своих прав, предоставленных законом, в УПК следовало бы установить четкий перечень прав, какими они наделяются в этой стадии, и порядок их разъяснения. В соответствии с ч. 5 ст. 217 УПК по окончании ознакомления обвиняемого с материалами уголовного дела следователь разъясняет ему право ходатайствовать о рассмотрении дела судом с участием присяжных заседателей или коллегией из трех судей, о применении особого порядка судебного разбирательства, о проведении предварительных слушаний. Согласно ч. 1 ст. 222 УПК прокурор, направляя уголовное дело в суд, уведомляет об этом обвиняемого, его защитника, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и (или) представителей и разъясняет им право заявлять ходатайство о проведении предварительного слушания в порядке, установленном гл. 15 УПК.

Несмотря на важность указанных нововведений, направленных на дальнейшее укрепление правового положения личности в уголовном судопроизводстве и повышение эффективности деятельности судьи в стадии назначения судебного заседания, следует заметить, что этих мер явно недостаточно, чтобы можно было говорить о реальном обеспечении всех прав участников уголовного процесса в этой стадии.

Так, основное право у сторон на этом этапе — заявление ходатайств, но ни в одной норме УПК, посвященной стадии назначения судебного заседания, об этом четко не сказано, кроме п. 4 ст. 228, но и эта норма не раскрывает, каким требованиям должны соответствовать заявляемые ходатайства (например, должны ли они быть обоснованными — по аналогии с ч. 1 ст. 271 УПК), о чем могут быть заявлены ходатайства, какова процедура их разрешения (гл. 15 УПК явно не ориентирована на стадию назначения судебного заседания) и т. п.1 Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 22.12.2009 № 28 этот пробел частично устранил, разъяснив, что на этой стадии процесса могут быть удовлетворены лишь обоснованные ходатайства, которые не требуют проверки (например, о рассмотрении уголовного дела коллегией из трех судей, об особом порядке судебного разбирательства в соответствии с гл. 40 УПК, о допуске к участию в деле защитника, о вызове в суд дополнительных свидетелей, об истребовании документов, о применении мер безопасности), оставив за рамками данного разъяснения вопрос, может ли судья разрешить какие-либо ходатайства на предварительном слушании (в данном случае речь не идет о разрешении ходатайств, напрямую связанных с проведением предварительного слушания, в соответствии со ст. 229 УПК) или он вправе без участия сторон рассмотреть их и принять по ним соответствующее решение при назначении судебного заседания в порядке, предусмотренном ст. 231 УПК. Вместе с тем очевидно, что если предварительное слушание назначено, то в ходе его проведения вполне разумно рассмотреть заявленные сторонами ходатайства и жалобы. Если же у судьи имеется возможность разрешить заявленное ходатайство без участия сторон, например ходатайство обвиняемого о назначении защитника, то в отсутствие других ходатайств и оснований для назначения предварительного слушания судья назначает судебное заседание, указав в постановлении разрешенные вопросы, перечисленные в ч. 2 ст. 231 УПК.

Сторонам в настоящей стадии уголовного процесса также предоставлено право дополнительно ознакомиться с материалами уголовного дела (ч. 3 ст. 227 УПК), заявить ходатайство о рассмотрении дела в закрытом судебном заседании; подать жалобы; обвиняемому — заявить ходатайство о приглашении или назначении защитника, если он не участвовал в досудебном производстве; об изменении или отмене меры пресечения; потерпевшему и гражданскому истцу — о принятии мер по обеспечению возмещения вреда, причиненного преступлением (ч. 2 ст. 231, ст. 228 УПК). Однако осложняет их использование то, что они закреплены в различных нормах УПК и в законе отсутствует четкая процедура ознакомления заинтересованных лиц с ними. На наш взгляд, весь комплекс прав, которыми наделяются стороны в стадии назначения судебного заседания, следует поместить в ст. 222 УПК, обязав прокурора разъяснять их участникам процесса, а также сообщать им, в какой суд направлено уголовное дело. Кроме того, разъяснение прокурором сторонам их права заявить ходатайство о проведении предварительного слушания без разъяснения оснований его проведения вряд ли достигнет желаемого результата, поэтому необходимо дополнить Кодекс и этим положением.

Во избежание создания ситуации, когда при положительном разрешении заявленного во время судебного разбирательства отвода всему составу суда или судье, рассматривающему уголовное дело единолично, рассмотрение дела подлежит отложению, что повлечет ненужную волокиту и осложнения при повторном вызове участников процесса, а если быть точнее, то неявку этих лиц, следовало бы наделить председателя суда, который будет рассматривать дело по существу, обязанностью сообщать сторонам, когда дело поступило в суд и какой судья или состав суда, в случае заявления обвиняемым ходатайства о рассмотрении дела коллегией из трех судей, будет рассматривать это дело. Стороны же следует наделить правом заявлять ходатайство об отводе этих судей. Более того, заявление такого ходатайства должно стать основанием проведения предварительного слушания, в связи с чем необходимо дополнить ч. 2 ст. 229 УПК такой нормой.

4. Неоднозначно можно толковать положения норм, обязывающих судью при принятии решения о назначении судебного заседания разрешить вопрос о мере пресечения. В силу ч. 2 ст. 110 УПК судья вправе избрать, изменить или отменить меру пресечения. Если же судья принимает такое решение в стадии назначения судебного заседания, без проведения предварительного слушания, то он не вправе избрать меру пресечения в виде домашнего ареста или заключения под стражу (п. 6 ч. 2 ст. 231 УПК).

Поскольку законодатель не устанавливает такого ограничения для предварительного слушания, то следует домыслить, что здесь эти вопросы решаемы. Такую же трактовку закона содержит и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 05.03.2004 № 1, в котором прямо указано, что по смыслу ч. 7 ст. 236 и ч. 10 ст. 108 УПК судья вправе в ходе предварительного слушания по ходатайству стороны или по собственной инициативе решить вопрос об избрании в отношении обвиняемого в качестве меры пресечения заключения под стражу. Аналогичную позицию занимает и Конституционный Суд РФ.

Еще более широкое разъяснение вопросов о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, а также о сроках содержания под стражей, в том числе и в стадии назначения судебного заседания, содержится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29.10.2009 № 22 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» .

Так, Пленум обращает внимание судов на то, что, приняв к своему производству уголовное дело, по которому обвиняемый содержится под стражей, суд обязан проверить, истек ли установленный ранее принятым судебным решением срок содержания его под стражей, подтверждается ли наличие обстоятельств, со ссылкой на которые было принято решение о заключении лица под стражу, и сохраняют ли эти обстоятельства свое значение как основание для продления срока содержания под стражей. Решение о заключении обвиняемого под стражу или о продлении срока его содержания под стражей, принятое на стадии предварительного расследования, сохраняет свою силу после окончания дознания или предварительного следствия и направления уголовного дела в суд только в течение срока, на который данная мер пресечения была установлена. При этом в случае принятия судом в стадии подготовки к судебному заседанию решения об оставлении без изменения меры пресечения в виде заключения под стражу, т. е. фактически о ее продлении, необходимо обеспечить обвиняемому и его защитнику (если он участвует в деле) право участвовать в рассмотрении судом данного вопроса, изложить свои аргументы и представить подтверждающие их доказательства в соответствии с процедурой, предусмотренной ст. 108, 109 и 255 УПК. Судебное решение об оставлении без изменения ранее избранной меры пресечения, принятое в таком порядке, должно содержать указание на конечный срок содержания обвиняемого под стражей (до какой даты). Кроме того, в постановлении Пленума указано, что в решении о применении заключения под стражу либо о продлении срока содержания под стражей, в том числе принятом одновременно с решением о назначении судебного заседании, должны быть отражены исследованные в судебном заседании конкретные обстоятельства, в том числе обосновывающие продление срока, а также доказательства, подтверждающие наличие этих обстоятельств.

При возвращении дела прокурору судья в соответствии с ч. 3 ст. 237 УПК принимает решение о мере пресечения в отношении обвиняемого, содержащегося под стражей, с указанием срока ее действия. При повторном поступлении уголовного дела в суд в общий срок содержания лица под стражей, предусмотренный ч. 2 ст. 255 УПК, засчитывается время содержания под стражей со дня первоначального поступления уголовного дела в суд до возвращения его прокурору (см. постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.10.2009 № 22). По вступлении постановления суда о возвращении уголовного дела прокурору в законную силу дело направляется прокурору, после чего обвиняемый, содержащийся под стражей, перечисляется за прокуратурой (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2009 № 28).

Несмотря на важность подобных разъяснений, в самом уголовно-процессуальном законе следовало бы закрепить такие правомочия суда, а также дополнить ч. 2 ст. 229 УПК новым основанием проведения предварительного слушания — для решения вопроса об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста или заключения под стражу, а также продлении срока содержания под стражей.

5. Представляется не совсем удачным решение законодателем вопроса об изменении территориальной подсудности в случаях, предусмотренных ч. 1 ст. 35 УПК. Совершенно верно, что принятие такого решения допускается лишь до начала судебного разбирательства, но не ясно, почему законодатель для решения этого вопроса предусмотрел процедуру, установленную ч. 3, 4 и 6 ст. 125 УПК, а не избрал более удобную форму — предварительное слушание, на котором стороны изложили бы свои позиции по данному вопросу. Поэтому необходимость решения вопроса об изменении территориальной подсудности также следует отнести к основаниям проведения предварительного слушания.

Такое же недоумение вызывает и законоположение о том, что стороны вправе заявлять ходатайство о проведении предварительного слушания в порядке, установленном гл. 15 УПК (ч. 1 ст. 222). В силу ст. 122 судья, принимая решение об удовлетворении ходатайства, должен в срок до трех суток со дня его заявления вынести постановление о назначении предварительного слушания. Вместе с тем в соответствии с ч. 1 и 3 ст. 227 и ч. 1 ст. 229 УПК судья по ходатайству стороны или по собственной инициативе при наличии оснований, предусмотренных ч. 2 ст. 229, в 30-суточный срок (или 14-суточный срок — если обвиняемый содержится под стражей) принимает решение о назначении предварительного слушания, не будучи связан процедурой, предусмотренной гл. 15 УПК. Такое двоякое толкование закона недопустимо, на что обратил внимание и Пленум Верховного Суда РФ, указав в своем постановлении от 22.12.2009 № 28, что ходатайства сторон о проведении предварительного слушания должны быть рассмотрены в соответствии с п. 4 ст. 228 УПК. Если в ходатайстве не содержится мотивов и оснований для проведения предварительного слушания, судья при отсутствии таких оснований принимает решение об отказе в удовлетворении ходатайства и назначает судебное заседание (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2009 № 28).

Следует заметить, что законодатель предоставил и суду, и сторонам прекрасную возможность использовать предварительное слушание для решения вопросов, возникающих с момента поступления уголовного дела в суд до принятия решения о назначении судебного заседания, поэтому вряд ли целесообразно нагромождать производство в суде параллельными процедурами.

6. Принимая решение о назначении судебного заседания, судья не должен предрешать вопрос о виновности подсудимого. Это имеет большое значение для формирования внутреннего убеждения судей на данном этапе судопроизводства, их отношения к материалам дела, а также к обвиняемому, вину которого предстоит еще выяснить в ходе последующего судебного разбирательства.

В юридической литературе высказывалось мнение о том, что у судей, предающих суду, создается сильная предубежденность против подсудимого, поэтому вместо гарантии для обвиняемого предание суду превращается в свою противоположность, влечет ухудшение положения обвиняемого. Такой подход нашел своих сторонников среди авторов Концепции судебной реформы, предложивших отстранить судью от принятия решения о предании обвиняемого суду и назначении судебного заседания, а передать эти полномочия прокурору и считать актом предания суду обвинительное заключение. Некоторые процессуалисты согласились с этим, правда, А. Гуськова вместо обвинительного заключения рекомендует составлять прокурором обвинительный акт. Однако законодатель не поддержал такую точку зрения.

Непредрешение вопроса о виновности обвиняемого на данном этапе следует понимать в том смысле, что в случае неподтверждения в судебном заседании материалов предварительного расследования обвиняемый может быть оправдан, несмотря на то, что в результате предварительного ознакомления с делом судьи положительно решили вопрос о предании обвиняемого суду. Такого мнения придерживаются и практические работники. Так, при опросе судей о том, какое убеждение складывается у них, когда принимается решение о назначении судебного заседания, большинство из них (92%) ответило, что судья предполагает возможность вынесения обвинительного приговора, если в судебном разбирательстве подтвердится достоверность доказательств, собранных на предварительном следствии.

Однако, как справедливо замечает Л. Д. Кокорев, в сознании судьи после принятия решения о назначении судебного заседания нередко господствует уверенность в том, что обвиняемый виновен в совершении преступления. Это отрицательно сказывается на объективности судебного разбирательства. Поэтому так важно, совершенствуя правосознание судей, воспитывать у них правильное понимание своего профессионального и нравственного долга не предрешать вопрос о виновности обвиняемого, когда они принимают решение о назначении судебного заседания.

Ранее, в прежней редакции до 1992 г., ст. 221 и 227 УПК РСФСР прямо запрещали предрешать вопрос о виновности обвиняемого при вынесении постановления или определения о предании суду. УПК РСФСР (с изм. от 29.05.1992) и действующим законом это требование не предусмотрено. Можно по-разному относиться к отсутствию такой нормы. С одной стороны, в силу действия в уголовном судопроизводстве принципа презумпции невиновности нет необходимости в специальном запрете предрешать вопрос о виновности обвиняемого на данной стадии процесса. Но, с другой стороны, наличие такой нормы в законе более четко выражало бы сущность принимаемых решений на этой стадии. Соответствующая норма, запрещающая предрешать вопрос о виновности, лучше ориентировала бы судей на характер выносимых ими решений. Поэтому такую норму следовало бы восстановить в УПК.

7. Уголовно-процессуальным законом предусмотрены единые требования ко всем решениям, принимаемым в ходе производства по уголовному делу, — они должны быть законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4 ст. 7 УПК). Отступление от этих требований в равной степени отрицательно отражается и на интересах участников процесса, и на интересах правосудия.

Требования законности, обоснованности и мотивированности процессуальных решений, в том числе принятых и в стадии назначения судебного заседания, тесно взаимосвязаны и взаимозависимы. Совершенно справедливо в юридической литературе отмечается, что данное требование означает, что эти решения должны содержать обоснование изложенных в них выводов ссылками на доказательства, собранные в порядке, предусмотренном законом, и фактические обстоятельства уголовного дела, установленные на основе лих доказательств. Мотивировка решения позволяет проверить его обоснованность, исключает вынесение решений, не основанных на доказательствах, и тем самым обеспечивает их законность.

Несмотря на важность указанных требований ко всем процессуальным решениям, уголовно-процессуальный закон не требует от судьи при принятии им решения в стадии назначения судебного заседания приведения в нем фактических оснований решения, т. е. установленных по делу обстоятельств и анализа доказательств, на которых основаны выводы, а также мотивов, почему принимается или нс принимается такое решение, хотя на другие решения эти требования распространяются в обязательном порядке. Относительно принятия решения в стадии назначения судебного заседания в законе содержится лишь положение о том, что в постановлении указываются основания принятого решения (ч. 2 ст. 227 и ч. 2 ст. 236 УПК). Означает ли это, что судья вправе ограничиться в постановлении только приведением установленных обстоятельств, приведших его к принятию того или иного решения, без его обоснования и мотивировки, нс ясно.

Поэтому процессуалисты неоднозначно подходят к пониманию обоснованности решения судьи о назначении судебного заседания, а вернее к вопросу о том, сводится ли обоснованность принятого решения о назначении судебного заседания к обоснованности обвинения, т. е. — обязан ли судья в данной стадии проверять обоснованность предъявленного обвинения или он может ограничиться проверкой достаточности доказательств для рассмотрения дела в судебном заседании и отсутствия препятствий для его рассмотрения. Различное отношение ученых и практиков к этому вопросу обусловлено следующими моментами.

УПК РСФСР (в ред. до 1992 г.) содержал положения о достаточных основаниях внесения дела в судебное заседание (ст. 221, 227, 228 УПК РСФСР), а УПК в ред. 1992 г. — о достаточности доказательств для рассмотрения дела в судебном заседании (ст. 222), и советские процессуалисты, как правило, были единодушны во мнении, что одним из оснований принятия решения о назначении судебного заседания и предании обвиняемого суду была обоснованность обвинения. К тому же Пленум Верховного Суда СССР неоднократно требовал от судей более тщательной проверки полноты предварительного расследования, обоснованности предъявленного обвинения. В соответствии с УПК РСФСР судья не только был вправе, но и обязан при назначении судебного заседания уяснить следующие обстоятельства: всесторонне, полно и объективно ли исследованы обстоятельства дела; предъявлено ли обвинение в соответствии с обстоятельствами, указанными в обвинительном заключении, привлечены ли к уголовной ответственности по данному делу лица, в отношении которых были основания для привлечения к ответственности; позволяют ли суду собранные органами предварительного расследования доказательства, с точки зрения их относимости и допустимости, правильно разрешить в судебном разбирательстве дело по существу. Если будет установлена недостаточность, недопустимость доказательств, а имеющиеся пробелы не могут быть восполнены в судебном заседании, то судья вправе был направить дело на дополнительное расследование, либо прекратить его.

Правда, некоторые авторы, например И. Д. Перлов, еще в 60-е годы прошлого столетия утверждали, что проверка обоснованности обвинения «…может иметь место только в судебном заседании, где имеются для этого вес необходимые условия. В стадии предания суду решается лишь вопрос о достаточности доказательств для рассмотрения дела в судебном заседании». Тем самым наличие достаточных доказательств для назначения судебного заседания, а не обоснованность обвинения, по мнению Перлова, относится к основаниям назначения судебного заседания.

Уголовно-процессуальный закон РФ не содержит норм о наличии достаточных оснований для назначения дела к судебному разбирательству или достаточности доказательств для рассмотрения дела в суде, что, казалось бы, должно прекратить дискуссии по поводу правомочия судьи проверять обоснованность обвинения. Но такое правомочие судьи напрямую связано с его обязанностью устанавливать достаточные основания для назначения дела к судебному заседанию, несмотря на отсутствие в законе положения об этом, поскольку их выяснение в стадии назначения судебного заседания является тем центральным вопросом, вокруг которого сосредоточивается вся деятельность судьи по проверке материалов предварительного расследования. Без установления таких оснований теряется само назначение данной стадии процесса. Но на вопрос о том, должен ли судья при этом проверять обоснованность обвинения, законодатель ответа не дает.

Вместе с тем отсутствие правового регулирования этого вопроса можно толковать двояко: либо законодатель отверг это право (или обязанность) судьи, либо допустил пробел в законе. Как выйти из такого положения? По-видимому, надо, в первую очередь, определиться, что означает проверить обоснованность обвинения в стадии назначения судебного заседания, поскольку в юридической литературе имеются прямо противоположные мнения по этому поводу, а сам закон не разъясняет это положение, а также логично проанализировать полномочия судьи в стадии назначения судебного заседания с точки зрения того, на самом ли деле судья при принятии решения в настоящей стадии никоим образом не входит в рассмотрение этого вопроса.

Как считают многие процессуалисты, обоснованным можно признать обвинение лишь в том случае, если есть основания считать или если у судьи сложилось убеждение, что имеющаяся в деле совокупность доказательств, при проверке и подтверждении их достоверности в судебном заседании, позволит суду придти к выводу о виновности обвиняемого по тому обвинению, по которому он предан суду.

По мнению Л. Д. Кокорева, обоснованность обвинения тождественна доказанности обвинения, он пишет: «Быть уверенным в обоснованности обвинения — это значит и быть убежденным в виновности обвиняемого, но такое убеждение не может возникнуть у судей в стадии предания суду, так как они на этой стадии не проверяют и не оценивают достоверность доказательств», отсюда, следуя логике подобного рассуждения, можно сделать вывод, что в стадии назначения судебного заседания нельзя проверить обоснованность обвинения.

Некоторые другие авторы, выступая против проверки судьей обоснованности обвинения, также исходят из того, что она невозможна, поскольку в этой стадии процесса недопустима оценка доказательств. Однако с таким подходом нельзя согласиться, поскольку трудно оспорить право судьи оценивать доказательства при установлении оснований для назначения судебного разбирательства. Совершенно очевидно, что оценка доказательств в этой стадии процесса имеет свои особенности, специфику, пределы, связанные с задачами данной стадии и средствами, с помощью которых они решаются. Это находит свое выражение в том, что пределы доказывания, а также возможности судьи по собиранию, проверке и оценке доказательств в настоящей стадии процесса ограничены.

Так, исходя из теории доказательств, предметом доказывания принято называть совокупность обстоятельств, которые необходимо установить при производстве по уголовному делу для принятия по нему законного, обоснованного и справедливого решения. При этом предмет доказывания остается одним и тем же для дознания, предварительного следствия и судебного разбирательства (исчерпывающий перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию по каждому уголовному делу, дан законодателем в ч. 1 ст. 73 УПК). Вместе с тем предмет доказывания в стадии назначения судебного заседания намного уже, чем в вышеуказанных стадиях, поскольку, как отмечает А. В. Шигуров, на данной стадии исследуются, во-первых, познавательная и иная процессуальная деятельность следователя, дознавателя и прокурора с точки зрения их соответствия требованиям закона, и, во-вторых, иные обстоятельства, необходимые для принятия решений, указанных в ч. 1 ст. 227 и ч. I ст. 236 УПК.

Но действительно ли судью при изучении им уголовного дела не интересуют обстоятельства, перечисленные в ст. 73 УПК? В настоящее время этот вопрос актуализируется в связи с тем, что Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 29.10.2009 № 22 прямо указал, что для решения вопроса о возможности применения меры пресечения в виде заключения под стражу подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления суду надлежит в каждом конкретном случае проверять обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению, т. е. устанавливать наличие достаточных данных о том, что соответствующее лицо могло совершить это преступление, а также убедиться в достаточности данных об имевшем место событии преступления и о причастности к нему подозреваемого, однако суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом преступлении. Если судья при решении вопроса об избрании меры пресечения вправе проверять причастность лица к совершенному преступлению, то при изучении поступившего в суд уголовного дела для принятия решения о назначении судебного заседания он тем более не сможет обойти стороной этот вопрос.

Касаясь пределов доказывания в стадии назначения судебного заседания, необходимо выяснить специфику прав судьи по собиранию, проверке и оценке доказательств. Одной из характерных особенностей деятельности судьи в этой стадии является изучение и проверка уже собранных и представленных в суд письменных материалов дела, ходатайств, заявлений и жалоб участников процесса. Чаще всего судья не занимается собиранием доказательств по делу, принимая решение, как правило, исходя из имеющихся в деле материалов, считая их либо достаточными для рассмотрения дела в судебном разбирательстве, и тогда принимается решение о назначении судебного заседания (при условии, что поступившее дело подсудно данному суду), либо недостаточными, что ведет к назначению предварительного слушания, на котором судья может принять и другое решение: о возвращении дела прокурору, о прекращении или приостановлении дела и т. п. Наряду с этим судья может по ходатайству сторон истребовать дополнительные доказательства в виде документов или предметов или вызвать дополнительных свидетелей. Поэтому нельзя согласиться с мнением, что доказывание в стадии назначения судебного заседания исключает элемент собирания доказательств.

Говоря о проверке доказательств в стадии назначения судебного заседания, следует вновь заметить, что речь, прежде всего, идет о проверке добытых входе расследования доказательств, при этом она производится по уже имеющимся письменным материалам дела, нося, как правило, опосредованный характер (непосредственное восприятие возможно лишь вещественных доказательств, а также на предварительном слушании у судьи имеется возможность выслушать стороны по некоторым спорным вопросам, а также свидетелей). То есть непосредственное исследование материалов дела, как отмечают некоторые авторы, проводится на предварительном слушании в свете тех поводов, которые способствовали возникновению этой процедуры. Кроме того, на данном этапе проверяются только те доказательства и обстоятельства, которые необходимы для разрешения вопросов, перечисленных в ст. 228 и ч. 2 ст. 231 УПК, с целью принятия соответствующего решения. Однако судья, разрешая эти вопросы, не может не вникать в суть доказательств, обосновывающих предъявленное обвинение, сопоставляя их друге другом, устанавливая их источники, принимая решение о получении иных доказательств, вызове дополнительных свидетелей, осуществляя тем самым проверку доказательств в настоящей стадии в соответствии с общими положениями, содержащимися в ст. 87 УПК.

Но наибольшие споры в теории и судебной практике вызывают вопрос об особенностях оценки доказательств в стадии назначения судебного заседания и связанная с ним проблема предрешения вопроса о виновности обвиняемого при назначении судебного заседания.

Правомочия судьи по оценке доказательств в этой стадии более ограничены, чем в стадии судебного разбирательства, но это обстоятельство не умаляет значения и важности оценки доказательств в стадии назначения судебного заседания, а, наоборот, лишь повышает ее роль как существенной гарантии обеспечения интересов правосудия и личности в уголовном судопроизводстве, поскольку предотвращает от преждевременного разрешения вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении. Доказательства в данной стадии процесса могут оцениваться с точки зрения их достаточности, относимое™, допустимости, но не достоверности. Оценка доказательств с точки зрения их достоверности ведет к тому, что заранее делается вывод о преимуществах одних доказательств перед другими и может, в свою очередь, привести к предрешению вопроса о доказанности обвинения и виновности лица.

В силу специфических условий, в которых осуществляется решение вопроса о назначении судебного заседания, судья просто лишен возможности проверить их достоверность. Для этого необходимо, в первую очередь, непосредственное восприятие их судьей путем допросов свидетелей, обвиняемых, потерпевших, экспертов и т. п., что возможно лишь в условиях состязательного, гласного, устного судебного разбирательства уголовного дела.

Вполне закономерен вопрос: судья, проверив и оценив доказательства, имеющиеся в деле, и найдя в результате этого достаточные основания для рассмотрения дела в судебном заседании, не предрешает ли вопрос о виновности? Ответ должен быть однозначно отрицательным. Назначая судебное заседание, судья может полагать, что если факты, содержащиеся в материалах уголовного дела, подтвердятся при разбирательстве дела по существу, то подсудимый может быть признан виновным в том, в чем его обвиняют. Но достоверны ли в материалах уголовного дела сведения об этих фактах? Это предстоит еще проверить в стадии судебного разбирательства.

В продолжение этой мысли уместно обратиться к доводам М. С. Строговича, который указывал, что судья в стадии предания суду не ставит перед собой вопроса, доказано ли обвинение или нет. Вопрос этот будет решаться в судебном разбирательстве. Но в момент предания суду судья обязательно должен поставить перед собой и решить вопрос, имеются ли в деле данные, достаточные для того, чтобы обвиняемого судить, чтобы дело рассмотреть в судебном заседании. Ввиду этого положительное решение о предании суду ни в малейшей мере не связывает суд при вынесении приговора в судебном разбирательстве и не предрешает его вывода о виновности подсудимого.

Таким образом, предавая обвиняемого суду, судья убеждается не в виновности лица, а в возможности рассмотрения уголовного дела в судебном разбирательстве, при условии, если он установит, что имеющиеся в материалах уголовного дела доказательства достаточны, относимы и допустимы, для того чтобы непосредственно в стадии судебного разбирательства их исследовать и дать им окончательную оценку, включая уже и оценку их достоверности.

Когда судья в стадии назначения судебного заседания оценивает достаточность доказательств, это означает, что он связывает эту достаточность не с возможностью признания обвиняемого виновным, а только лишь с тем, что при судебном разбирательстве дела суду будет что проверять и оценивать. Ведь проверив поступившее в суд уголовное дело, судья может прийти к выводу, что доказательств, на которые ссылается сторона обвинения в обвинительном заключении, в материалах дела как таковых и нет, или они получены с нарушением закона, или противоречивы. Какое решение может судья принять в такой ситуации? Ранее он мог во избежание принятия необоснованного решения о предании обвиняемого суду возвратить дело прокурору по основанию неполноты произведенного предварительного расследования или прекратить его, в том числе и по реабилитирующим основаниям. В силу нового УПК судья не вправе самостоятельно принимать решения, связанные с восполнением неполноты предварительного расследования, что разъяснил и Конституционный Суд РФ, а также прекращать уголовные дела по реабилитирующим основаниям. Но у него есть возможность при наличии оснований назначения предварительного слушания (этому случаю соответствует основание — если обвинительное заключение или обвинительный акт составлены с нарушением требований УПК) принять решение о его проведении, на заседании которого и будет определена дальнейшая судьба уголовного дела.

Кроме того, как уже ранее отмечалось, судья вправе по ходатайствам сторон истребовать дополнительные доказательства, тем самым обеспечив достаточность доказательств для рассмотрения дела в судебном разбирательстве. В юридической литературе, можно сказать, этот вопрос фактически не дискутируется, поскольку многие авторы признают, что, несмотря на отсутствие в новом уголовно-процессуальном законе требования к суду проверять достаточность представленных доказательств, задачей суда в этой стадии все же остается, как и прежде, проверка наличия достаточности установленных органами предварительного расследования фактических данных для рассмотрения уголовного дела в судебном разбирательстве.

Аналогичным образом решается вопрос и об относимости доказательств. Хотя закон специально не выделяет вопрос об оценке относи-мости доказательств на данной стадии, судья, тем не менее, знакомясь с материалами дела, прежде чем принять по нему решение, оценивает и это свойство доказательств. Так, в соответствии с ч. 7 ст. 234 УПК ходатайство стороны защиты об истребовании дополнительных доказательств или предметов подлежит удовлетворению, если данные доказательства и предметы имеют значение для уголовного дела, т. е. относимы с устанавливаемыми обстоятельствами.

Что касается оценки допустимости доказательств в стадии назначения судебного заседания, то этот вопрос в соответствии с новым уголовно-процессуальным законом теперь стал одним из центральных в стадии назначения судебного заседания. Более того, законодатель впервые специально посвятил ряд норм процедуре признания доказательств недопустимыми в настоящей стадии.

В юридической литературе высказывается и другое мнение по поводу возможности судьи оценивать доказательства в стадии назначения судебного заседания. Так, В. Ю. Миронов считает, что на предварительном слушании может быть дана оценка относимости, допустимости и достоверности доказательств, но никак не достаточности доказательств. В обоснование своей позиции он утверждает, что достоверность и допустимость зачастую трудно дифференцировать, поскольку «любое доказательство может быть поставлено под сомнение при наличии объективных признаков его недостоверности, а потому недостоверность может служить основанием к заявлению сторонами ходатайств о его исключении», а «запрет на оценку достаточности доказательств при проведении предварительного слушания логически следует из анализа разрешенных случаев прекращения судом уголовного дела (ч. 1, 2 ст. 239 УПК), из которых законодатель исключил случаи, требующие установления обстоятельств предмета доказывания на основе совокупности достаточных доказательств (отсутствие в деянии состава преступления, отсутствие события преступления, непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления)» .

На наш взгляд, нельзя подменять понятия «достоверность» и «допустимость», поскольку при оценке допустимости доказательств судья должен выяснить, не получены ли они с нарушением уголовно-процессуального закона, и хотя судья не может не вникать в содержательную составляющую полученных доказательств, оценка их содержания правовых последствий на данном этапе судебного производства, в том числе их исключения, не влечет. Лишение же суда права прекращать уголовные дела по реабилитирующим основаниям в стадии назначения судебного заседания в больше степени продиктовано не тем, что суд не имеет никакой возможности в условиях данной стадии разрешить основной вопрос — о виновности или невиновности лица без оценки всей совокупности доказательств, а потому, что в отсутствие непосредственности, устности и гласности не может дать полную, окончательную оценку, в первую очередь, достоверности имеющихся доказательств.

Бесспорно, судья, изучив материалы поступившего уголовного дела, заметит и противоречия в показаниях свидетеля, и неоднократность изменения им показаний при расследовании уголовного дела, на что обращает внимание В. Ю. Миронов, но закон не рассматривает подобные доказательства как недопустимые. Трудно согласиться и с А. М. Барановым, считающим, что допустимость, доведенная до абсурда, действует в ущерб достоверности. Конечно, недопустимость доказательств полностью исключает оценку их достоверности, и в этом смысле их использование в доказывании обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК, бессмысленно и бесперспективно, а значит, и абсурдно.

Таким образом, отстаивая традиционный взгляд на специфику доказательственной деятельности суда в стадии назначения судебного заседания, вновь подходим к вопросу: а вывод судьи о достаточности, относимости и допустимости доказательств означает ли уже вывод о наличии достаточных оснований для назначения судебного заседания? И что понимать под достаточными основаниями для принятия такого решения?

Думается, что сложившееся в теории уголовного процесса деление оснований для назначения судебного заседания на фактические и юридические не утратило своего значения и в настоящее время. К фактическим основаниям следует отнести: наличие достаточных, допустимых и относимых доказательств; к юридическим — соблюдение требований уголовно-процессуального закона в досудебном производстве; отсутствие обстоятельств, влекущих направление дела по подсудности, возвращение дела прокурору, приостановление производства по делу, прекращение уголовного дела, назначение предварительного слушания по инициативе суда; отсутствие ходатайств, заявлений и жалоб, подлежащих рассмотрению на предварительном слушании. Именно совокупность фактических и юридических оснований, а не обоснованность предъявленного обвинения, и составляет достаточность оснований для назначения судебного заседания.

Спорным остается вопрос о том, относится ли к основаниям назначения судебного заседания правильная правовая квалификация вмененного в вину обвиняемого деяния. Прежним уголовно-процессуальным законом было предусмотрено право судьи исключить из обвинительного заключения отдельные пункты обвинения или применить уголовный закон о менее тяжком преступлении, но при условии, чтобы новое обвинение по своим фактическим обстоятельствам не отличалось существенно от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении (ст. 223−1 УПК РСФСР), и даже, когда в 1992 г. законодатель исключил из перечня вопросов, подлежащих выяснению при назначении судебного заседания, вопрос о правильной правовой квалификации, судья был вправе его рассматривать и менять по собственному усмотрению квалификацию.

Уголовно-процессуальный закон РФ свел до минимума круг вопросов, которые вправе разрешить судья в настоящей стадии процесса, по причине, которую трудно оспорить — это лишение суда полномочий, свидетельствующих о выполнении им не свойственной ему функции обвинения. Действительно, вполне разумно, что судья при ознакомлении с поступившим уголовным делом не должен входить в обсуждение вопросов, представила ли сторона обвинения достаточно доказательств для того, чтобы лицо можно осудить в судебном разбирательстве; правильно ли квалифицировала деяние обвиняемого; все ли лица привлечены к уголовной ответственности и т. п. Задача суда — выяснить, достаточно ли материалов уголовного дела для того, чтобы начать рассмотрение дела по существу; не допущены ли нарушения закона в досудебном производстве, которые создадут препятствия для рассмотрения дела в судебном разбирательстве, и т. п.

Осложняет решение всех этих вопросов одно существенное обстоятельство — то, что уголовное дело передается в суд от стороны обвинения, и анализирует судья материалы дела с точки зрения того, собраны ли достаточные и необходимые материалы для рассмотрения дела по существу стороной обвинения, а не защиты. И все недостатки, нарушения, пробелы, как правило, допускаются именно стороной обвинения, и указывает судья на эти недостатки тоже стороне обвинения при возвращении дела прокурору. Позицию и доводы стороны защиты судья иногда узнает только в судебном разбирательстве, в силу слабой активности обвиняемого и его защитника в стадии назначения судебного заседания, поэтому изучить материалы, представленные стороной защиты, судья не может по причине их отсутствия, особенно если в процессе не участвует защитник (редкие исключения — это заявленные ходатайства по окончании предварительного расследования, с которыми судья может ознакомиться и даже порой принять их во внимание при назначении судебного заседания). Изменить такое положение в сторону усиления состязательных начал может введение в уголовно-процессуальный закон нормы о том, что сторона защиты вправе изложить свою позицию по поводу предъявленного обвинения в так называемом защитительном заключении, которое направляется в суд до решения вопроса о назначении судебного заседания. Указания в обвинительном заключении перечня доказательств, на которые ссылается сторона защиты, явно недостаточно для того, чтобы в полной мере уяснить не только позицию, но и доводы стороны защиты, особенно в отсутствие каких-либо ходатайств с ее стороны.

В условиях же современного правового регулирования полномочий суда в стадии назначения судебного заседания, как бы ни старался законодатель уйти от «неудобного», «несвоевременного» вопроса о праве суда войти в оценку фактической стороны обвинения, внесенного в суд, ему это в полной мере не удается, поскольку не может судья, знакомясь с материалами уголовного дела, не вникнуть в суть представленных стороной обвинения доказательств; не проанализировать квалификацию деяния. Даже решая вопрос о подсудности поступившего дела, судья должен проверить правильность предметной подсудности, т. е. по какой статье Особенной части уголовного закона обвиняется лицо. Кроме того, закон предусматривает, что судья в постановлении о назначении судебного заседания должен, наряду с другими моментами, указать фамилию, имя и отчество каждого обвиняемого и квалификацию вменяемого ему в вину преступления (ч. 3 ст. 231 УПК). И хотя теперь суд не вправе менять по собственной инициативе квалификацию преступления в стадии назначения судебного заседания (это может сделать в силу ч. 5 ст. 236 УПК только прокурор, но судья отражает это в постановлении), говорить о том, что этот вопрос судья обходит стороной, неверно, и сторонники такого подхода имеются среди процессуалистов.

Необходимость проверки фактической и юридической стороны обвинения в соответствии с УПК может возникнуть при обсуждении оснований для прекращения уголовного дела (в отношении отдельных категорий лиц; при принятии нового уголовного закона, устраняющего преступность и наказуемость деяния, и т. п.3); при решении вопроса о возвращении уголовного дела прокурору, если есть необходимость составления обвинительного заключения или обвинительного акта по уголовному делу, направленному в суд с постановлением о применении принудительных мер медицинского характера; или имеются основания для соединения уголовных дел.

Решая вопрос о вызове в судебное заседание лиц по спискам, представленным сторонами, судья, основываясь на изученных материалах дела, может и не вызывать всех лиц, которые занесены в списки сторон для вызова, равно как и дополнительно вызвать тех или иных лиц по своему усмотрению. Как отмечают некоторые процессуалисты, «рассматривая предложенные сторонами списки лиц для приглашения в судебное заседание, судья по материалам дела оценивает значимость показаний этих лиц, которые предположительно могут быть получены в ходе судебного разбирательства. Если показания тех или иных лиц, по мнению судьи, значимостью для разрешения дела не обладают, он вправе исключить этих лиц из списков сторон для приглашения в судебное заседание». Вполне очевидно, что судья оценивает содержание данных на предварительном расследовании показаний не только этих лиц, но и, в первую очередь, обвиняемых в целях установления позиции стороны защиты, чтобы подготовить необходимые условия для состязательного и справедливого судебного разбирательства дела по существу. Серьезным подтверждением наличия такого правомочия у судьи является разъяснение Пленума Верховного Суда РФ в постановлении от 22.12.2009 № 28 о том, что судья вправе после изучения материалов дела при наличии к тому оснований по собственной инициативе вызвать в судебное заседание других лиц, необходимых для рассмотрения уголовного дела, например для допроса эксперта, давшего заключение в ходе предварительного расследования.

Кстати, во времена проведения судебной реформы XIX в. закон допускал, что в стадии предания обвиняемого суду «…должно быть выяснено, соблюдены ли все существенные формы и обряды процесса, что деяние, в котором обвиняют, является уголовно-наказуемым; …с достаточной ли полнотой произведено расследование как относительно состава преступления, так и личности обвиняемого»; и далее: «Для того чтобы предать суду, …нужно основательное подозрение или сильная вероятность, что преступление совершено данным лицом» .

Тем не менее современное уголовно-процессуальное законодательство не сводит к основаниям назначения судебного заседания обоснованность предъявленного обвинения и правильную правовую квалификацию. Также не являются таковыми только достаточность, допустимость и относимость доказательств, поскольку это лишь одна сторона оснований — фактическая. Но, как уже подчеркивалось, для принятия решения о назначении судебного заседания необходимо установление и юридических оснований — отсутствие существенных нарушений уголовно-процессуального закона и препятствий к рассмотрению уголовного дела по существу.

Таким образом, основаниями назначения судебного заседания являются наличие обстоятельств, совокупность которых создает у судьи внутреннее убеждение в достаточности имеющихся материалов уголовного дела для рассмотрения их в судебном разбирательстве, отсутствии препятствий для его рассмотрения по существу и необходимости принятия решения о назначении судебного заседания. Но вопрос о необходимости проверки судьей в стадии назначения судебного заседания обоснованности обвинения, изложенного в материалах поступившего в суд уголовного дела, и правильности правовой квалификации остается открытым.

8. Действовавший с 1992 г. до введения в действие нового УПК упрощенный порядок назначения судебного заседания, без участия заинтересованных лиц, подвергался процессуалистами серьезной критике, и законодатель, разрабатывая новый порядок осуществления судебной деятельности на этом этапе уголовного судопроизводства, пошел по другому пути, предусмотрев две формы назначения судебного заседания — единолично судьей и путем проведения предварительного слушания с участием сторон.

Такой порядок назначения судебного заседания не нов для российского уголовного судопроизводства — он предусматривался судебной реформой 1864 г., в современном уголовно-процессуальном праве был возрожден в 1993 г. путем внесения изменений в УПК РСФСР в связи с возвращением суда присяжных. Аналогом предварительного слушания можно считать распорядительное заседание, предусмотренное УПК РСФСР (с 1960 по 1992 г.), которое назначалось исключительно по инициативе судьи по уголовным делам о преступлениях несовершеннолетних; о преступлениях, за которые в качестве меры наказания могла быть назначена смертная казнь; а также в случаях несогласия судьи с выводами обвинительного заключения или необходимости изменить меру пресечения, избранную в отношении обвиняемого.

В отличие от распорядительного заседания, коллегиальность которого заключалось в том, что решение о предании обвиняемого суду и назначении судебного заседания принималось судом в составе профессионального судьи и двух народных заседателей, т. е. традиционным для того времени составом суда, с приглашением отдельных участников уголовного процесса, предварительное слушание проводится судьей единолично, но также с участием заинтересованных лиц. Общим для этих двух процедур является то, что и распорядительное заседание, и предварительное слушание являются по форме судебным заседанием, на котором решаются вопросы, которые требуют обсуждения и высказывания своих позиций по ним сторонами.

Рассмотрение судом с участием сторон наиболее важных вопросов, связанных с назначением судебного заседания или принятием другого решения, например о возвращении уголовного дела прокурору или его прекращении, направлено на более тщательную проверку поступившего в суд уголовного дела, на своевременное устранение препятствий по делу до разрешения его по существу, в том числе исключение доказательств, полученных с нарушением закона, реальное обеспечение прав участников процесса. Такой порядок устраняет субъективный подход судьи к решению вопроса о назначении судебного заседания, исключает поспешное, поверхностное изучение материалов дела. Один тот факт, что принятие решения по поступившему в суд делу осуществляется в определенной процедуре, строго регламентированной законом, уже способствует тому, что по делу будет принято обоснованное и справедливое решение.

В целях упорядочения процедуры в стадии назначения судебного заседания и исключения субъективного подхода судьи при разрешении вопроса о необходимости назначения предварительного слушания законодатель предусмотрел основания, при наличии которых судья по ходатайству стороны или по собственной инициативе назначает предварительное слушание (ч. 2 ст. 229 УПК).

В правоприменительной деятельности наибольшие споры и сложность вызывает принятие судьей решения, при наличии к тому оснований, о возвращения уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом (ст. 237 УПК). Такие препятствия фактически означают выявленные в настоящей стадии процесса недостатки или нарушения закона, допущенные в ходе досудебного производства по уголовному делу. УПК, в отличие от УПК РСФСР, не содержит подобного основания в качестве самостоятельного, а устанавливает для таких случаев следующее основание — обвинительное заключение или обвинительный акт составлены с нарушением требований УПК, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения или акта (п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК).

Авторы одного из комментариев к УПК выделяют три условия, при которых возможно принятие такого решения. Во-первых, допущенные нарушения должны исключать возможность постановления приговора или иного судебного решения. Во-вторых, эти недостатки не могут быть устранены в ходе судебного производства. В-третьих, их устранение нс связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия.

Таким образом, данное основание возвращения дела прокурору носит особенный характер в том плане, что суд, обнаружив при изучении поступившего уголовного дела нарушения требований уголовно-процессуального закона, должен оценить их с точки зрения того, не помешают ли они разрешению дела по существу при его непосредственном рассмотрении в судебном разбирательстве, может ли суп сам их устранить, не восполняя при этом неполноту предварительного расследования, т. е. принятие решения о возвращении дела прокурору по этому основанию целиком зависит от судейского усмотрения. Сложность оценки подобных нарушений обусловлено отсутствием единообразия правоприменительной практики. Кроме того, исподволь возникает вопрос: какого характера должны быть нарушения закона, чтобы суд вправе был возвратить дело прокурору, т. е. либо это нарушения технического плана, допущенные при составлении обвинительного заключения или обвинительного акта, что буквально следует из текста п. I ч. 1 ст. 237 УПК, либо это нарушения уголовно-процессуального закона, допущенные при производстве предварительного расследования, т. е. до составления обвинительного заключения или обвинительного акта. Такое разночтение было вызвано тем, что законодатель, как было уже сказано, исключил такое основание возвращения дела прокурору, как существенное нарушение уголовно-процессуального закона.

В этой связи очень своевременным и необходимым для правоприменителей стало Постановление Конституционного Суда РФ от 08.12.2003 № 18-П, которым пробел, допущенный законодателем, был устранен, а названное выше основание возвращения дела прокурору фактически восстановлено. Толкование уголовно-процессуальных норм, регулирующих вопросы возвращения дела прокурору, данное Конституционным Судом, столь существенно как в теоретическом, так и практическом аспектах, т. е. необходимость привести его полностью: «Существенное процессуальное нарушение является препятствием для рассмотрения дела, которое суд не может устранить самостоятельно и которое, как повлекшее лишение или стеснение гарантируемых законов прав участников уголовного судопроизводства, исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора и фактически не позволяет суд реализовать возложенную на него Конституцией функцию осуществления правосудия; такие процессуальные нарушения не касаются ни фактических обстоятельств, ни вопросов квалификации действий и доказанности вины обвиняемых, а их устранение не предполагает дополнение ранее предъявленного обвинения; направляя в этих случаях уголовное дело прокурору, суд не подменяет сторону обвинения, — он лишь указывает на выявленные нарушения, ущемляющие права участников уголовного судопроизводства, требуя их восстановления. Возвращение уголовного дела прокурору имеет целью приведение процедуры предварительного расследования в соответствие с требованиями, установленными в уголовно-процессуальном законе, что дает возможность — после устранения выявленных существенных процессуальных нарушений и предоставления участникам уголовного судопроизводства возможности реализовать соответствующие права — вновь направить дело в суд для рассмотрения по существу и принятия решения; тем самым обеспечиваются гарантированные Конституцией право каждого, в том числе обвиняемого, на судебную защиту и право потерпевшего на доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба» .

Таким образом, «…суд общей юрисдикции при осуществлении производства по уголовному делу может по ходатайству стороны или по собственной инициативе возвратить дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом в случаях, когда в досудебном производстве допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, не устранимые в судебном производстве, если возвращение дела прокурору не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия». И далее Конституционный Суд РФ подытоживает свои разъяснения положением о том, что «…если на досудебных стадиях производства по уголовному делу имели место нарушения норм уголовно-процессуального закона, то ни обвинительное заключение, ни обвинительный акт не могут считаться составленными в соответствии с требованиями данного Кодекса», поэтому в этих случаях дело подлежит возвращению прокурору по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК (Постановление Конституционного Суда РФ от 08.12.2003 № 18-П).

В свою очередь, Пленум Верховного Суда РФ дает свое толкование основания возвращения дела прокурору, предусмотренного п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК, — это «…такие нарушения изложенных в ст. 220, 225 УПК положений, которые служат препятствием для принятия судом решения по существу дела на основании данного заключения или акта» (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2009 № 28). Тем самым, и Конституционный Суд РФ, и Пленум Верховного Суда РФ такими утверждениями как бы пресекают целесообразность обсуждения идеи о закреплении в уголовно-процессуальном законе такого основания возвращения уголовного дела прокурору, как существенное нарушение уголовно-процессуального закона, хотя, на наш взгляд, столь скрупулезное разъяснение данного понятия, напротив, укрепляет уверенность в необходимости возвращения такого основания.

Уголовно-процессуальный закон не содержит перечня нарушений, выявляемых в стадии назначения судебного заседания, подпадающих под указанное основание возвращения уголовного дела прокурору, но судебная практика предоставляет множество таких примеров. Кроме того, сразу в двух постановлениях Пленума Верховного Суда РФ обращено внимание на некоторые из них. В частности, исключается возможность вынесения судебного решения в случаях, когда обвинение, изложенное в обвинительном заключении или обвинительном акте, не соответствует обвинению, изложенному в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого; когда обвинительное заключение или обвинительный акт не подписан следователем, дознавателем либо не утвержден прокурором; когда в обвинительном заключении или обвинительном акте отсутствуют указание на прошлые судимости обвиняемого, данные о месте нахождения обвиняемого, данные о потерпевшем, если он был установлен по делу, и др. Исходя из того, что разъяснения Пленума Верховного Суда РФ для судов обязательны, перечисленные нарушения закона, безусловно, должны повлечь возвращение уголовного дела прокурору.

Вместе с тем вышеупомянутые положения Пленума Верховного Суда РФ небезупречны, поскольку допускают расширительное толкование настоящего основания возвращения дела прокурору — при желании суд, ссылаясь на нарушение требований ст. 220, 225 УПК и невозможность в связи с этим рассмотреть по существу дело, может вернуть практически любое уголовное дело. Судебная практика, связанная с возвращением уголовного дела прокурору, свидетельствует о том, что суды, действительно, очень часто любое нарушение закона трактуют как непреодолимое препятствие для рассмотрения дела по существу.

Однако сколько бы серьезными ни были нарушения уголовно-процессуального закона при производстве предварительного расследования, и независимо от их числа, не это является главным фактором, определяющим необходимость возвращения дела прокурору. Стадия назначения судебного заседания является неким фильтром для некачественно расследованных уголовных дел, поэтому суд в случаях установления недостатков, ошибок и нарушений уголовно-процессуального закона, допущенных в досудебном производстве, должен, в первую очередь, принять меры к их устранению, и только при невозможности сделать это самостоятельно вправе возвратить дело прокурору.

Именно такую позицию занимает и Конституционный Суд РФ, который в своем Постановлении от 08.12.2003 № 18-П указал: «…суд как орган правосудия призван обеспечивать в судебном разбирательстве соблюдение требований, необходимых для вынесения правосудного, т. е. законного, обоснованного и справедливого, решения по делу, и принимать меры к устранению препятствующих этому обстоятельств, а значит, он должен быть наделен уголовно-процессуальным законом соответствующими правомочиями. В противном случае обеспечение в должном объеме права на судебную защиту было бы невозможным». Конституционный Суд при этом рекомендовал, что в случае выявления допущенных органами дознания или предварительного следствия нарушений суд обязан принять меры к их устранению либо тем органом или должностным лицом, которые их допустили, либо самим судом, чем и обеспечивается гарантированное Конституцией право на судебную защиту. Среди таких мер Конституционный Суд РФ назвал и возвращение дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом.

Еще одно основание возвращения уголовного дела прокурору — невручение обвиняемому копии обвинительного заключения или обвинительного акта ввиду отказа или уклонения от ее получения (п. 2 ч. 1 ст. 237 УПК) — требует более четкого правового регулирования.

Обязанность по своевременному и надлежащему вручению указанных выше документов, а также по представлению данных об их вручении полностью лежит на стороне обвинения, а если быть точнее, то на прокуроре. Вместе с тем на практике встречаются случаи, когда копия обвинительного заключения (акта) вручается следователем или дознавателем. Исходя из позиции Конституционного Суда РФ, такие действия существенным нарушением уголовно-процессуального закона признать нельзя, однако в этом можно усмотреть пренебрежительное отношение со стороны следователя и прокурора к соблюдению установленной законом процедуры.

Законодатель не урегулировал вопрос о решении судьи при обнаружении им факта невручения копии обвинительного заключения или обвинительного акта защитнику или потерпевшему, если они об этом ходатайствовали по окончании предварительного расследования. С одной стороны, закон обязывает суд обеспечить права и законные интересы этих лиц, в том числе и в стадии назначения судебного заседания. С другой стороны, закон не устанавливает, что в таком случае суд должен вручать копии обвинительного заключения или обвинительного акта защитнику или потерпевшему, тем более, если они об этом суд не просят.

Особые затруднения на практике вызывает вопрос о данных, которые должны бесспорно свидетельствовать о надлежащем вручении обвинительного заключения или обвинительного акта обвиняемому, поскольку закон не отрегулировал его на должном уровне. Так, ч. 3 ст. 222 УПК предусматривает вручение этих актов обвиняемому под расписку, но только в том случае, если он содержится под стражей. Из ч. 2 ст. 222 усматривается, что в остальных случаях обвиняемый вызывается для вручения прокурором копии обвинительного заключения или обвинительного акта, но каким документом оформляется этот факт, законодатель не предусмотрел, хотя, на наш взгляд, в любом случае должна отбираться расписка.

В целях обеспечения явки обвиняемого для вручения ему копии обвинительного заключения или обвинительного акта целесообразно было бы использовать такие принудительные меры, как получение у обвиняемого обязательства своевременно явиться по вызову прокурора для вручения ему копии обвинительного заключения или обвинительного акта (ст. 112 УПК) и (или) привода (ст. 113 УПК). По-видимому, эти меры не используются следователем, дознавателем и прокурором только потому, что законодатель «разрешает» им не принимать никаких мер по обеспечению явки обвиняемого, и более того, устанавливает, что если обвиняемый отказался от получения копии обвинительного заключения или обвинительного акта либо не явился по вызову или иным образом уклонился от получения копии этого документа, то прокурор направляет дело в суд с указанием причин невручения копии обвинительного заключения или обвинительного акта обвиняемому (ч. 4 ст. 222 УПК), тем самым переложив эту обязанность на суд.

Вместе с тем законодатель должен был предусмотреть, кто все же в таких случаях обязан вручать копии этих документов обвиняемому. Из смысла нормы, предусмотренной п. 2 ч. 1 ст. 237 УПК, следует, что, поскольку такая ситуация исключает возвращение дела прокурору для вручения копии этих документов обвиняемому, а закон нс обязывает судью вручать их, то судья без проведения предварительного слушания вправе назначить судебное заседание (если нет оснований для принятия иных решений), заранее зная, что обвиняемому, в нарушение его права на защиту, не вручена копия обвинительного заключения или обвинительного акта.

Таким образом, этот вопрос в соответствии с ч. 2 ст. 265 УПК вновь встанет в подготовительной части судебного разбирательства. Однако законодатель не разъясняет, как должен поступить суд уже на этом этапе процесса — сам вручить копии этих документов или обязать прокурора сделать это. По мнению отдельных авторов, поскольку получение копии обвинительного заключения (акта) является правом обвиняемого, которое должно быть ему обеспечено органами расследования, то в случае, если обвиняемый отказывается получить их копии, а также всячески уклоняется от этого, то установленный и процессуально закрепленный факт невручения копии этого документа нельзя рассматривать как основание к возвращению уголовного дела прокурору, а значит, в подготовительной части судебного разбирательства этот вопрос в порядке ч. 2 ст. 265 УПК суд вправе уже не выяснять, т. е. начать рассмотрение уголовного дела при условии невручения обвиняемому копии обвинительного заключения (акта).

Но как бы ни решил законодатель, или как бы ни сложилась судебная практика в отношении этого пробела в законе, на наш взгляд, назначать судебное заседание даже при точном установлении того факта, что невручение копии обвинительного заключения или обвинительного акта произошло по уважительной причине, нельзя. Поэтому, независимо от причин невручения этих документов обвиняемому (а также защитнику и потерпевшему, при наличии такого ходатайства), эти обстоятельства должны стать основанием проведения предварительного слушания, на котором прокурор и должен вручить им эти документы. Если же обвиняемый не явится и в суд, то это должно стать поводом для выяснения вопроса, нет ли оснований для приостановления производства по делу в силу, например, того, что обвиняемый скрылся от суда или заболел. Обсуждать этот вопрос в подготовительной части судебного разбирательства, когда вызваны нес его участники, неэффективно, так как в этом случае последует отложение или приостановление производства по делу, и самое главное, такой порядок будет свидетельствовать о том, что стадия назначения судебного заседания себя не оправдывает, задачи, стоящие перед ней, остаются не достигнутыми, поскольку не обеспечивается нормальный ход производства по уголовному делу.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 22.12.2009 № 28 рекомендует судам в каждом конкретном случае выяснять, по каким причинам обвиняемому не вручена копия обвинительного заключения (обвинительного акта), оформлен ли отказ в его получении в письменном виде, подтвержден ли документально факт неявки по вызову и т. п. Выяснение этих фактов целесообразно осуществлять именно на предварительном слушании, в рабочем порядке, во избежание волокиты уже после назначения судебного заседания.

Уголовно-процессуальным законом не предусмотрены также некоторые ситуации, возникающие в ходе осуществления производства о применении принудительных мер медицинского характера, которые также могут воспрепятствовать рассмотрению уголовного дела по существу.

На наш взгляд, возвращение уголовного дела прокурору по основанию необходимости составления обвинительного заключения или обвинительного акта по уголовному делу, направленному в суд с постановлением о применении принудительной меры медицинского характера, в большей степени обусловило появление в юридической литературе высказываний о том, что новый институт возвращения деда прокурору для устранения препятствий фактически является аналогом института дополнительного расследования. Действительно, в п. 3 ч. 1 ст. 237 УПК речь идет только о необходимости составления обвинительного заключения (акта), но ведь совершенно очевидно, что прежде чем составить указанные процессуальные акты, имеющие значение как итоговые, необходимо провести определенные следственные действия, которые не осуществлялись при производстве по делу в порядке гл. 51 УПК, в том числе провести дополнительную или повторную судебно-психиатрическую экспертизу, предъявить обвинение лицу, допросить его и т. п.

Кроме того, создается интересная ситуация, проявляющаяся в следующем. В соответствии с п. 2 ч. 5 ст. 439 УПК прокурор в случае несогласия с доводами следователя о направлении уголовного дела в суд для применения принудительных мер медицинского характера вправе принять решение о возвращении уголовного дела для производства дополнительного расследования. Суд же в точно такой же ситуации, только на другой стадии процесса, возвращая дело прокурору, в решении указывает о необходимости составления только лишь обвинительного заключения (акта).

Как видится выход из такого положения? Проще всего было бы предложить внести в закон положение о том, что в данном случае суд должен возвратить уголовное дело прокурору для производства дополнительного расследования. Вместе с тем, учитывая дух времени и волю законодателя о невозможности возврата к прошлому, но понимая в то же время, что в случае установления основания, предусмотренного п. 3 ч. 1 ст. 237 УПК, производство расследования неизбежно, можно предложить такой вариант разрешения этой проблемы — изложить ст. 440 УПК следующим образом:

• 1. Получив уголовное дело о применении принудительной меры медицинского характера, судья проводит подготовительные действия и принимает решения в порядке, установленном главой 33 настоящего Кодекса.
• 2. В случае если есть необходимость производства предварительного расследования по данному уголовному делу с составлением обвинительного заключения или обвинительного акта, судья по ходатайству стороны или по собственной инициативе назначает предварительное слушание.
• 3. По результатам предварительного слушания судья принимает одно из следующих решений:
• 1) о назначении судебного заседания по уголовному делу о применении принудительных мер медицинского характера;
• 2) о возвращении уголовного дела прокурору для производства предварительного расследования в порядке, установленном разделом VIII настоящего Кодекса" .

В данном случае предпочтительнее будет производство предварительного, а не дополнительного расследования ввиду того, что первоначально предварительное расследование по уголовному делу хотя и проводилось, но с определенными изъятиями и особенностями, предусмотренными гл. 51 УПК. Поэтому при возвращении уголовного дела прокурору по вышеуказанному основанию расследование фактически будет сводиться не к дополнению или восполнению отдельных материалов уголовного дела, а к полноценному установлению обстоятельств совершения преступления лицом, о котором ранее ставился вопрос о применении к нему принудительных мер медицинского характера, с соблюдением всех процедур и гарантий, предусмотренных уголовно-процессуальным законом. В данном случае речь идет о новом, а не дополнительном, производстве по уголовному делу с появлением нового лица — обвиняемого.

Соответствующие изменения и дополнения должны быть также внесены в ст. 229, 236, 237, 443 УПК.

В новом УПК. в отличие от УПК РСФСР, законодатель, следуя веяниям времени, отказался от института возвращения уголовного дела для производства дополнительного расследования как рудимента обвинительной формы уголовного судопроизводства, не согласующегося с принципом состязательности и равноправия сторон при производстве по уголовному делу. Кроме того, как отмечается в юридической литературе, «отказ отданного института обусловлен целями стимулирования качества расследования и обеспечения права обвиняемого быть судимым без неоправданной задержки» (ч. 3 ст. 5 Конвенции о защите прав человека). Взамен в уголовно-процессуальный закон введен новый институт — возвращения уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом.

Между этими институтами имеется много общего как механизма реагирования судом на обнаруженные нарушения закона. Но имеются и существенные отличия, в первую очередь сводящиеся к тому, что прежде судьи, возвращая дело на доследование, чаще всего преследовали цель восполнить неполноту предварительного расследования, осознавая порой, что возможности не только суда, но и предварительного расследования уже исчерпаны. Поэтому вместо вынесения оправдательного приговора уголовные дела возвращались прокурору часто по надуманным или формальным основаниям, производство по делу на дополнительном расследовании в таких случаях, как правило, прекращалось. Подобная порочная практика серьезно подорвала авторитет суда как органа правосудия, противоречила нравственным принципам, справедливости, прежде всего.

Введение

нового института ставит своей целью реализацию одного из основных направлений судебной реформы — утверждение самостоятельной и независимой судебной власти, повышение авторитета суда, его статуса, лишение его полномочий, позволявших хоть сколько-нибудь сомневаться в его беспристрастности и справедливости. Поэтому возвращение дела прокурору из стадии назначения судебного заседания в рамках общих задач этой стадии преследует цель создать нормальные условия для дальнейшего рассмотрения уголовного дела по существу в стадии судебного разбирательства. В связи с этим законодатель в новом УПК существенно сужает основания возвращения дела прокурору, исключив такие, как неполнота дознания или предварительного следствия; существенное нарушение уголовно-процессуального закона при производстве предварительного расследования; наличие оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения, связанного с ранее предъявленным, либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении; наличие оснований для привлечения к уголовной ответственности по данному делу других лиц при невозможности выделить о них материалы дела. УПК устанавливает новые или существенно видоизменяет прежние основания возвращения дела прокурору.

Вместе с тем новый уголовно-процессуальный институт российскими процессуалистами был встречен неоднозначно. Так, многие авторы в своих публикациях утверждают, что этот институт не что иное, как восстановленный, или видоизмененный институт возвращения дела для производства дополнительного расследования. Аргументируют они свою позицию тем, что устранение многих недостатков предварительного расследования при возвращении уголовного дела не может быть не связано с производством следственных действий, на что указал и Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 08.12.2003 № 18-П. Более того, некоторые из этих авторов предлагают расширить полномочия суда по указанию в постановлении, какие следственные действия необходимо выполнить при возвращении дела прокурору; восстановить такие основания возвращения дела прокурору, как неполнота предварительного расследования; наличие оснований для изменения обвинения на более тяжкое в связи с его несоответствием фактическим обстоятельствам совершения преступления, указанным в фабуле обвинительного заключения либо следующим из материалов дела; наличие оснований для выделения уголовного дела, т. е. фактически речь идет о полном реанимировании института возвращения уголовного дела для производства дополнительного расследования.

Действительно, новый институт вызывает много вопросов и споров, но, на наш взгляд, возвращение к прошлому в данном случае неверно. И дело здесь не в правовой или политической конъюнктуре, а в необходимости создания на самом деле эффективного механизма устранения нарушений закона, допускаемых в досудебном производстве, которые выявляются в стадии назначения судебного заседания и препятствуют направлению дела в следующую стадию для разрешения дела по существу.

Поэтому нам ближе позиция процессуалистов, считающих, что «…при состязательной форме (строе) процесса юридическое и социальное назначение этого процессуального института заключается лишь в устранении объективных препятствий к судебному рассмотрению и разрешению дела по существу. В данной связи он объективно не может служить „законным“ средством продолжения или дополнения обвинительной деятельности, дополнительным инструментом исправления ошибок обвинительной власти, явно пли завуалированно используемым в ее интересах». Разделяет эту точку зрения и Н. Н. Ковтун, отмечающий, что «…в настоящее время институт возвращения уголовного дела прокурору во многом представляет собой эклектический набор элементов из (отмененного) института возвращения дел на дополнительное расследование и еще не до конца осмысленного законодателем института возвращения дел прокурору, имеющего своей целью лишь устранение явных препятствий для разрешения дела по существу» .

Поиск оптимального разрешения этой проблемы еще не окончен. Об этом свидетельствуют и неоднократные разъяснения Постановлений Пленума Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ, и осторожность, недосказанность, непоследовательность, противоречивость законодателя в правовом регулировании настоящего института. Прежде всего, это касается полномочий прокурора по устранению препятствий рассмотрения уголовного дела судом и процессуальных средств, обеспечивающих эту деятельность, в том числе объема и пределов процессуальных действий, которые вправе осуществлять следователь и дознаватель после поступления уголовного дела из суда.

Исключив из ст. 237 УПК ч. 2, 4 и 5, содержавшие основные положения, ограничивавшие возможности прокурора и органов предварительного расследования при получении уголовного дела от суда, законодатель взамен ничего не предложил, фактически «развязав им руки» в этой деятельности. Так что же — институт дополнительного расследования возвращен? Но в законе нет ни намека на возможность его проведения, тем более нс прописана процедура его осуществления. Значит, появился некий новый (или старый?) институт-невидимка, который нуждается в быстрейшем правовом регламентировании.

В качестве варианта механизма устранения препятствий и недостатков, выявленных судом в стадии назначения судебного заседания, предлагается следующий: необходимо дополнить УПК, по аналогии со ст. 221 и 226 УПК, ст. 222.1 «Решение прокурора по уголовному делу, возвратившемуся из суда в соответствии со статьей 237 настоящего Кодекса» следующего содержания:

" I. Прокурор рассматривает поступившее из суда уголовное дело и в течение 10 суток с момента его поступления принимает по нему одно из следующих решений:

• 1) о прекращении уголовного дела либо уголовного преследования по основаниям, предусмотренным статьями 24−28 настоящего Кодекса (по уголовным делам, предварительное расследование по которым производилось в форме дознания);
• 2) о направлении уголовного дела следователю (дознавателю) для производства отдельных процессуальных действий в целях устранения существенных нарушений уголовно-процессуального закона и недостатков, выявленных судом; либо для пересоставления обвинительного заключения или обвинительного акта со своими письменными указания ми;
• 3) о направлении уголовного дела следователю (дознавателю) для производства предварительного расследования в порядке, установленном разделом VIII УПК, в случае, предусмотренном п. З ч. 1 ст. 237 УПК;
• 4) о направлении уголовного дела следователю (дознавателю) для производства дополнительного расследования со своими письменными указаниями;
• 5) о принесении апелляционного или кассационного представления на постановление судьи о возвращении уголовного дела.
• 2. В случаях, предусмотренных частью первой настоящей статьи, производство процессуальных действий осуществляется в порядке, установленном разделом VIII настоящего Кодекса.
• 3. Производство отдельных процессуальных действий следователем (дознавателем) осуществляется в 10-дневный срок, а производство дополнительного расследования — в 30-дневный срок в соответствии с ч. 6 ст. 162 УПК, если дело направляется следователю, и в 20-дневный срок, если дело направляется дознавателю.
• 4. В случае необходимости продления установленного срока он может быть продлен в порядке, установленном ч. 7 и 8 ст. 162 настоящего Кодекса, но не более чем на один месяц, если производится предварительное следствие, и не более чем на 10 суток, если производится дознание" .

Следует возвратить в ст. 237 УПК ч. 2 со следующей формулировкой: «По поступившему уголовному делу прокурор принимает одно из решений, предусмотренных частью первой статьи 222.1 настоящего Кодекса» .

При таком регулировании у прокурора и следователя (дознавателя) отпадет необходимость искать обходные пути для устранения выявленных судом нарушений.

На предварительном слушании судья вправе прекратить уголовное дело или уголовное преследование полностью либо частично в отношении всех обвиняемых, одного либо нескольких при наличии оснований, указанных в ч. 1 и 2 ст. 239 УПК, не доводя его до судебного разбирательства, что является важной гарантией против необоснованного предания суду. Как совершенно верно замечает Н. Юркевич,.

" действительно, нет смысла назначать судебное разбирательство, вызывать стороны и иных участников в судебное заседание, если при ознакомлении с материалами дела судья обнаружил, что истекли сроки давности уголовного преследования или наступила смерть обвиняемого. Судья при этом удостоверяется лишь в наличии того или иного юридического факта, который является препятствием для дальнейшего производства, не вдаваясь при этом в исследование существа дела — вопроса о виновности" .

Следует заметить, что законодатель в новом УПК, в отличие от прежнего уголовно-процессуального закона, сузил основания прекращения уголовного дела в стадии назначения судебного заседания, исключив возможность прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям: ввиду отсутствия события преступления; отсутствия в деянии состава преступления; непричастности обвиняемого к совершению преступления.

Вместе с тем в соответствии с ч. 1 ст. 239 УПК уголовное дело может быть прекращено на предварительном слушании в случае отказа прокурора от обвинения в порядке, установленном ч. 7 ст. 246 УПК, по тем же основаниям. Таким образом, суд без исследования фактических обстоятельств уголовного дела ни по собственной инициативе, ни по ходатайству, например, стороны защиты не вправе прекратить уголовное дело по реабилитирующим основаниям. Отказ же прокурора от обвинения влечет за собой прекращение уголовного дела судом по вышеназванным основаниям в обязательном порядке. На наш взгляд, такое положение недопустимо, поскольку противоречит положениям Постановления Конституционного Суда РФ от 08.12.2003 № 18-П, указывающим, что отказ прокурора от обвинения должен быть мотивирован на ссылкой на предусмотренные законом основания, а вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты. И хотя такое разъяснение касается стадии судебного разбирательства, оно подчеркивает, что на предварительном слушании принятие судом решения о прекращении уголовного дела ввиду отказа прокурора от обвинения тем более невозможно в силу отсутствия надлежащих условий для проверки доводов прокурора, поэтому указанное основание прекращения уголовного дела на предварительном слушании необходимо из УПК исключить, внеся соответствующее изменение в ч. 1 ст. 239.

В заключение необходимо отметить, что, высоко оценивая действительную новизну в регламентировании стадии назначения судебного заседания, принципиально ее изменившую, законодателю, тем не менее, необходимо откорректировать некоторые положения, что повысит эффективность этой стадии.

Помимо усовершенствования правового регулирования настоящей стадии, необходимо также переориентировать и психологию тех судей, которые проводят ее формально, явно недооценивая ее роль в обеспечении необходимых условий для качественного судебного разбирательства по уголовному делу.