Индивид как субъект международной уголовной ответственности за военные преступления

Не все ученые признают международную уголовную ответственность физических лиц. Так, Н. А. Ушаков писал о том, что «никакой особой международной (международно-правовой) ответственности индивидов не существует и существовать, очевидно, не может. Индивиды несли, несут и будут, очевидно, нести уголовную ответственность за совершенные ими уголовные преступления» [593, с. 23]. Подобного взгляда на проблему международной уголовной ответственности индивидов придерживался и В. А. Василенко, по мнению которого, индивид, в случае совершения международного преступления несет ответственность за свое противоправное поведение только на основе норм внутригосударственного права [99, с. 95−119].

Данная позиция расходится с действующими международными нормативно-правовыми предписаниями и существующей практикой. Многие ученые не разделяют ее и отмечают роль международного права в реализации уголовной ответственности за военные преступления. Так, Ю. М. Колосов пишет: «По-видимому, было бы правильно считать, что ответственность военных преступников представляет собой объект правоотношений государств» [259, с. 124−125]. Исследовавший проблему статуса подсудимых в международных судебных органах С. В. Черниченко, считает, что нормы международного права об уголовной ответственности физических лиц в случае совершения государством международного преступления применяются к физическим лицам, при этом уточняет, что данные нормы применяются к индивидам нс непосредственно, а в трансформированном виде^[1]. Более категоричен Ю. А. Рсшстов, который заметил: «Ответственность физических лиц возникает на основе международного права независимо от того, предусматривается ли это прямо тем или иным актом» [481, с. 104]. По его мнению, военные преступления «представляют собой ту категорию международных преступлений, в отношении которых со всей очевидностью установлена международная уголовная ответственность физических лиц» [481, с. 120].

Обоснованность данного высказывания подтверждается положениями международно-правовых источников, практикой работы международных уголовных трибуналов, деятельностью Международного уголовного суда. Отправной характер здесь имеет приговор Нюрнбергского МВТ, в котором было отвергнуто утверждение о том, что международное право не налагает определенных обязанностей на отдельных лиц, и отмечено, что «преступления против международного права совершаются людьми, а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих такие преступления, могут быть соблюдены установления международного права»^[2].

В настоящее время не вызывает сомнений возможность индивида нести именно международную уголовную ответственность, предусмотренную нормами международного права и реализуемую в международных органах уголовного правосудия. Проблема, однако, состоит в том, что индивид является субъектом международной уголовной ответственности за международные, в том числе военные преступления, но при этом не признается субъектом международного права. Как полагает В. М. Шумилов, физические лица не являются субъектами международного права, «они выступают носителями прав, выгодоприобретателями (бенефициарами), не более» [661, с. 137]. С. В. Черниченко замечает, что «индивиды ни при каких условиях не являются и не могут быть субъектами международного права»^[3], индивид объективно нс способен быть участником межгосударственных отношений, не обладает и не может обладать ни одним элементом международной правосубъектности^[4]. И. И. Лукашук, рассматривая субъектную сферу международного права, и касаясь вопроса о роли международного права в защите прав человека, отметил: «Формальное признание за индивидом статуса субъекта международного права мало что даст в этом отношении, поскольку у него нет соответствующих возможностей использования механизма международного права. С другой стороны, радикальное преобразование этого механизма нанесет ущерб универсальной функции международного права — регулированию межгосударственных отношений. В конечном счете это отрицательно скажется и на правах человека. Поэтому едва ли случайно государства и их организации пока не выражают готовности признать за индивидом статус субъекта международного права» [337, с. 209−210].

Между гем, как показывает практика, индивид реально участвует в отношениях с международными правозащитными органами и органами международной уголовной юстиции, что закономерно ставит вопрос о его правовом статусе в этих отношениях. По мнению В. М. Шуршалова, индивид, не являясь субъектом международного права, может тем не менее быть субъектом конкретных международных правоотношений, в том числе и возникающих по поводу ответственности за совершение международных преступлений [664, с. 56].

В науке международного права дискутируется вопрос о международной правосубъектности индивида. Так, диапазон воззрений среди зарубежных юристов-международников колеблется от непризнания физических лиц в качестве субъектов международного права до исключительной международной правосубъектности индивидов. При этом даже сторонники первого направления допускают в определенных случаях ограниченную международную правосубъектность физических лиц. Так, например известный австрийский юрист-международник А. Фердросс считал, что «отдельные лица в принципе не являются субъектами международного права, так как международное право защищает интересы индивидов, однако наделяет правами и обязанностями не непосредственно отдельных лиц, а государство, гражданами которого они являются» [599, с. 146]. В проводимой им же классификации субъектов международного права называются «управомоченные субъекты» (индивиды, которым на основе международных договоров предоставлено право предъявления иска в международном суде), а также «обязанные субъекты», несущие ответственность за международные преступления (например, военные преступники) [599, с. 114]. Несколько иную позицию занимал английский юрист X. Лаутерпахт, по мнению которого «международное право, как оно воплощено в Уставе ООН и в других международных договорах, признает основные права индивидов независимо от внутреннего права государства и таким образом конституирует индивида как субъекта международного права» [718, р. 4]. В пользу ограниченной международной правосубъектности физических лиц выступают многие авторитетные зарубежные теоретики и практики в области международного права, среди которых П. Гугенхейм, Э.Х. де Аречага, А. А. Канкадо Тринидаде, Е. Штейн, М. Коровин; в зарубежной доктрине данная концепция получила наибольшее распространение [571, с. 133−136].

Некоторые отечественные юристы-международники также высказываются в пользу признания за индивидом ограниченной международной правосубъектности. Так, Н. В. Захарова, исходя из того, что отдельные нормы международного права применяются к индивидам, признает за ними ограниченную международную правосубъектность [195, с. 112- 118]. Об ограниченной международной правосубъектности индивида писал Р. А. Мюллерсон в опубликованной им главе курса международного права (в семи томах)^[5]. В. А. Карташкин отмечает, что «индивид как носитель международных прав и обязанностей участвует в международных правоотношениях, выполняет нормы международного права и несет ответственность за их нарушения. Единственное свойство, которым он не обладает, — это участие в создании принципов и норм международного права» [235, с. 101]. Далее, он делает вывод: «Индивид является субъектом международного права с ограниченной правосубъектностью» [235, с. 103].

Г. В. Игнатенко и М. А. Лихачев отстаивают позицию, согласно которой личность является субъектом и внутригосударственного, и международного права, а соответственно, участвует или способна участвовать и в международных, и во внутригосударственных отношениях [210, с. 118; 212, с. 200−212]. Обосновывая свою позицию, указанные авторы приводят следующие доводы. Во-первых, многие международные договоры, заключаемые государствами, предназначены для установления прав и свобод человека, т. е. имеют личностную ориентацию. Во-вторых, сегодня особое место в регламентации статуса индивидов занимают положения межгосударственных договоров, закрепляющие и гарантирующие его право на обращение в межгосударственные органы по защите прав и свобод (при этом речь следует вести нс только о таком доступе, но и о тех материальных и процессуальных правах, которые предоставлены индивиду и которые он осуществляет самостоятельно, по собственному праву). В-третьих, международная уголовная ответственность как компонент международно-правового статуса личности также свидетельствует в пользу ее международной самостоятельности (индивид как активный участник международных отношений, действуя самостоятельно и proprio nominae, руководствуясь при этом собственной волей и личными интересами, может и должен нести ответственность за нарушение международных уголовно-правовых запретов). Как самостоятельный участник международного уголовного процесса физическое лицо наделяется определенными процессуальными правомочиями, обеспечивающими состязательность сторон и гарантирующими интересы подсудимого, в том числе в части защиты от обвинения [210, с. 120−122].

Мы полагаем, что фактическое участие индивида, в отдельных отношениях, урегулированных нормами международного права (включая отношения в рассматриваемой сфере), закономерно предполагает решение вопроса о его правовом статусе в этих отношениях. Возможность индивида нести уголовную ответственность по международному праву в рамках международной уголовной юрисдикции и практика реализации международной уголовной ответственности физических лиц свидетельствуют в пользу концепции 01раниченной международной правосубъектности индивида. В свою очередь, ограниченный характер международной правосубъектности индивида проявляет себя в следующем. Вопервых, ограничены сферы международно-правового регулирования, где они (индивиды) могут быть представлены лично, действовать от своего имени и в своих интересах. К данным сферам в настоящее время можно отнести: защиту прав в международных ортнах, в том числе судебных; международную уголовную ответственность в связи с совершением преступлений против мира и безопасности человечества, некоторые другие"⁴⁴. Во-вторых, допуск в эти сферы также ограничен, во многом опосредован волей государства, иод юрисдикцией которого находится физическое лицо^[6][7]. Применительно к рассматриваемой сфере, обратим внимание на такие моменты: юрисдикция Международного уголовного суда, как правило, требует признания в установленной форме со стороны государства^[8] (деятельность международных уголовных трибуналов ad hoc носит экстраординарный характер); для того, чтобы индивид предстал перед международным органом уголовного правосудия нередко требуется решить вопрос о его передаче государством, причем просьбы о передаче лица Международному уголовному суду обязательны для государств-участников Римского статута (к государствам, не являющимся участниками Римского статута, Суд может обращаться с предложениями оказать помощь на основе специальной договоренности, соглашения или любой другой соответствующей основе). Втретьих, набор прав и обязанностей индивида, предусмотренных нормами международного права и реализуемых им лично (от своего имени и в своих интересах), отражает характер участия индивида в соответствующих отношениях. Указанные права и обязанности не включают и, очевидно, не могут включать тех прав и обязанностей, которыми обладают первичные и производные субъекты международного права (соответственно, государства и международные межправительственные организации), и которые связаны, в первую очередь, с созданием норм международного права и обеспечением его действия.

²⁴⁴ Так, по мнению Т. Н. Нешатаевой в системе (ЮН индивид может обладать международными правами и обязанностями в трех аспектах: как должностное лицо; как лицо, сотрудничающее с организацией; как лицо, получающее защиту от организации. При этом, как считает Т. Н. Нешатаева, правовой статус должностных лиц международных организаций свидетельствует о наличии у них прав и обязанностей по осуществлению международно-публичных функций и имеет тенденцию к расширению полномочий См.: Ст. 86, 87 Римского статута Международного уголовного суда.

Здесь уместно сделать ссылку на консультативное заключение Международного Суда ООН, содержащее вывод о том, что «субъекты права, в той или иной юридической системе, не являются обязательно идентичными, поскольку речь идет об их природе или объеме их прав». — См.: ICJ Reports. — 1949. — Р. 179.

Следует обратить внимание на то, что сам факт участия физического лица в отношениях, регулируемых международным правом, не лишает данное лицо внутригосударственной правосубъектности, не ведет к утрате его правовой связи с тем государством, гражданство которого это лицо имеет (под юрисдикцией которого находится). В рассматриваемой сфере это проявляется в том, что, с одной стороны, государство может нести политическую ответственность в связи с действиями своих граждан (лиц, находящихся под его юрисдикцией), с другой стороны, — оказывает покровительство и защиту своим гражданам за рубежом^[9]. Приведем следующий пример. Двое граждан России, 19 граждан Украины и три белоруса были задержаны осенью 2011 г. силами Переходного национального совета (ПНС) Ливии. Их обвинили в том, что они якобы участвовали в военных действиях на стороне бывшего ливийского лидера Каддафи. Четвертого февраля 2013 г. власти Ливии объявили приговор задержанным: 1ражданин РФ Александр Шадров, которого обвиняют в координировании группы, приговорен к пожизненному заключению. Другие подсудимые, в том числе второй россиянин Владимир Долгов, — к десяти годам тюрьмы с исправительными работами. 3 июля 2013 г. в Триполи прошло заседание высшего военного суда по рассмотрению апелляции на вынесенный ранее вердикт суда первой инстанции в отношении наших двух граждан, а также граждан Украины и Белоруссии. На нем присутствовали представители посольства Российской Федерации в Ливии и нанятые для защиты адвокаты; после заслушивания сторон было принято решение перенести очередное заседание по данному делу на 14 августа. Как сообщил официальный представитель МИД Российской Федерации А. Лукашевич, в связи с обострением ситуации в Триполи, где произошли вооруженные столкновения, ливий;

ские власти перевели двух граждан РФ, а также граждан Украины и Белоруссии в тюрьму города Зентам, с администрацией тюрьмы была достигнута договоренность о регулярных встречах наших граждан с российскими консульскими работниками^[10][11]. Несмотря на то, что данный пример касается деятельности внутригосударственного органа уголовной юстиции, следует учитывать специфику предмета его деятельности, а также особенности субъектного состава отношений уголовного судопроизводства. Представляется, что и в тех случаях, когда индивид предстает перед органом международного уголовного правосудия, его правовая связь с государством гражданства нс прерывается, и, следовательно, у государства имеются возможности в установленных международным правом формах содействовать защите своим гражданам.

В целом, следует согласиться с мнением Г. В. Игнатенко, который обосновывает комплексный правовой статус индивида, при участии по;

следнего в международных и внутригосударственных отношениях .

Таким образом, современное международное право, в отличие от национального уголовного права отдельных государств, предусматривающих уголовную правосубъектность юридических лиц, ограничивает круг субъектов уголовной ответственности в рамках международной уголовной юрисдикции физическими лицами (индивидами). Возможность индивида нести уголовную ответственность по международному праву в рамках международной уголовной юрисдикции и практика реализации международной уголовной ответственности физических лиц свидетельствуют в пользу концепции ограниченной международной правосубъектности индивида. Ограниченный характер международной правосубъектности индивида проявляет себя, во-первых, в довольно узком перечне сфер международно-правового регулирования, где они (индивиды) могут быть представлены лично, действовать от своего имени и в своих интересах, во-вторых, в условиях допуска индивидов в эти сферы, в существенной степени опосредованного волей государства, под юрисдикцией которого находится физическое лицо, в-третьих, в невозможности индивида обладать правами и обязанностями первичных (государства) и производных (международные организации) субъектов международного права, связанными с созданием норм международного права и обеспечением его действия.

• [1] Данную мысль С. В. Черниченко иллюстрирует примером ответственности главныхнемецких военных преступников перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге [630, с. 61].
• [2] См.: Ответственность за военные преступления против человечества: сб. документов / Под общей ред. О. Н. Хлестова. М., 1969. — С. 42.
• [3] См.: Черниченко С. В. Личность и международное право. — М. 1974.
• [4] См.: Черниченко С. В. Теория международного права. Т. 1. — М., 1999. — С. 116. См. также [631, с. 26].
• [5] См.: Курс международного права: в 7 Т. — М., 1989. — Т. 1. — С. 181.
• [6] [419, с. 88−89].
• [7] В этой связи, излишне категоричным выглядит утверждение В. А. Карташкииа: «Индивид как субъект международного права получает определенные субъективные праваот международного сообщества непосредственно, не прибегая к помощи государства, гражданином которого он является» [235, с. 103].
• [8] «6 См.: Ст. 12, п. а) и с) ст. 13 Римского статута Международного уголовного суда. Исключение составляет ситуация, предусмотренная п. Ь) ст. 13, когда инициатором возбуждения расследования выступает Совет Безопасности ООН, действующий на основании главы VII Устава ООН.
• [9] Современное государство декларирует защиту' своих граждан за рубежом в качествеодного из приоритетных направлений внешней политики. Так, согласно ст. 61 Конституции Российской Федерации, Российская Федерация гарантирует своим гражданамзащиту и покровительство за ее пределами. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года (утверждена Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537) к одному из главных направлений государственной политики в сфере обеспечения государственной и общественной безопасности относит повышение эффективности защиты прав и законных интересов российских граждан зарубежом. На практике данная защита возлагается, в первую очередь, на дипломатические представительства и консульские учреждения, что связано с выполняемыми имифункциями в государстве пребывания и отражено в специальных нормативно-правовыхактах (положениях о МИД, посольстве, консульских уставах, и др.), а также в международных источниках права внешних сношений (прежде всего, Венской конвенции о дипломатических отношениях 1961 г. и Венской конвенции о консульских отношениях1963 г.). Следует согласиться с высказанным в литературе мнением: «Неслучайным иобщепризнанным является и то обстоятельство, что для защиты своих прав индивидможет использовать законы и нормы государства, гражданином которого он является, или обращаться за помощью в соответствующие органы» [671].
• [10] См.: Суд в Ливии рассмотрит апелляцию россиян 14августа// РИА Новости. -2013.-5 июля.
• [11] См.: Игнатенко Г. В. Международно признанные права и свободы человека как компоненты правового статуса личности // Правоведение. 2001. — № 1. — С. 89−100. Даннаяточка зрения поддерживается и другими авторами. — См., например: Лихачев М. А. Правовой статус личности как воплощение взаимодействия внутригосударственного и международно-правового регулирования// Российский юридический журнал. — 2010. —№ 2.-С. 169−176.