Томас Манн: пространство эпоса

Поэта рождает не дар изобретательства, а иное — дар одухотворения. Именно это одухотворение, одушевление, наполнение материала тем, что составляет сущность поэта, делает этот материал собственностью художника, на которую, по глубочайшему его убеждению, никто не имеет права посягнуть.

I Манн

Томас Манн, ставший классиком при жизни, — одна из центральных фигур европейской литературы XX в. Он из тех, к кому приложимо понятие «немецкость». Его отличала органическая связь с национальной, литературной, философской и духовной традицией, будь то культура, музыка и язык. Манн творил в разных жанрах. Был замечателен как новеллист, драматург, эссеист, но прежде всего его талант — эпический и блистательно реализовался в крупной форме. Он стал мастером философского, интеллектуального романа. Т. Манн прожил долгую насыщенную жизнь, оставив многотомное наследие. Не только его поэтика, но и общественные воззрения претерпевали эволюцию под воздействием тех судьбоносных исторических событий, свидетелем и участником которых ему довелось быть.

На подступах к «Будденброкам». Младший брат Генриха Манна, Томас Манн (1875—1955) был моложе его на четыре года. Он также родился в Любеке и формировался в атмосфере духовности и культурно-художественных приоритетов, счастливо отличавших эту уважаемую, с прочными глубокими корнями бюргерско-патрицианскую семью.

Т. Манн учился в двух престижных гимназиях, где приобрел основательные гуманитарные знания, а в старших классах пристрастился к сочинительству. В 1894 г. поехал в Мюнхен, культурный центр Германии, где стал печататься в местных малотиражных журналах, а в 1896—1898 гг. вместе со старшим братом путешествовал по Италии, где приобщался к высшим образцам искусства, музыки, живописи, архитектуры. Там же начали складываться философско-эстетические взгляды Т. Манна.

«Будденброки»: одухотворение. В 1898 г. появилась первая серьезная публикация 23-летнего Томаса Манна — новеллистический сборник «Маленький господин Фридеман», оставшийся почти незамеченным. А затем, спустя три года, увидел свет роман «Будденброки», принесший 26-летнему автору европейскую славу. Это был случай едва ли не уникальный, когда, казалось бы, малоопытным литератором создавалось столь полнокровное и зрелое эпическое полотно. «Будденброки» стали своего рода энциклопедией бюргерской жизни.

В основе произведения — история семьи Будденброков. Роман словно аккумулировал огромное количество фактов, деталей, сведений, относящихся к судьбе каждого поколения и конкретных его представителей. Материал, в который погрузился романист, «вел» его за собой; тема укрупнялась, расширялась: «Под моим пером возник скрытый под маской семейной хроники, социально-критический роман». При этом реальные события, прототипы не «фотографируются», а видоизменяются, обогащаются, преображаются энергией творческой фантазии.

«Поэта рождает не дар изобразительства, а иное — дар одухотворения», — так определял Т. Манн свою методологию. Именно это одухотворение, одушевление, наполнение материала тем, что составляет сущность поэта, делает этот материал собственностью художника.

В жанровом отношении «Будденброки» — семейная хроника. Она встала в один ряд с бытованиями XIX—XX вв. — стоит вспомнить о цикле «РугопМаккаров» Э. Золя, «Саге о Форсайтах» Дж. Голсуорси, «Семье Тибо» Р. Мартен дю Тара, «Деле Артамоновых» Горького и др.

В «Будденброках» «спрессованная» под одной обложкой судьба четырех поколений состоятельной бюргерской семьи начиная с 1835 г. и до исхода века. Роман снабжен подзаголовком «История гибели одного семейства». Прослеживаются разные аспекты его «гибели»: экономический, морально-нравственный, духовный. Место действия — небольшой немецкий торговый городок Мариенкирхе (под которым подразумевается Любек). Будденброки с их клановой приверженностью к традициям, солидностью, основательностью, прежде всего у старшего поколения, с их специфическим немецким «колоритом» в чем-то напоминают Форсайтов. Но в этом, казалось бы, несокрушимом семейном древе обнаруживаются трещины, кризисные призраки.

Романист исчерпывающим образом обрисовывает каждого из представителей четырех поколений бюргерской семьи.

Иоганн Будденброк-старший — достойный сын «просвещенного» XVIII в. Он известен умеренным свободомыслием, а превыше всего ставит благополучие близких; его же предпринимательские дарования — один из семейных мифов. После смерти жены передает бразды правления сыну — Иоганну-младшему, который пытается в деловой сфере походить на отца, хотя уступает ему в решительности. Его брак по расчету, внешне благополучный, лишен любви.

Фокус художественного внимания сосредоточивается на третьем поколении Будденброков, судьбах четырех детей Иоганна-младшего: сыновей Томаса и Христиана, и дочерей Антонии и Клары. При этом романист не устает напоминать об экономическом статусе Будденброков: а он, этот фактор, в сочетании с семейным укладом и традициями влияет на характер обнажившихся внутрисемейных коллизий и проблем. Конечно, здесь существенны не только материальные, но и психологические обстоятельства.

Не самым удачным образом складывается жизнь Тони, красивой и добросердечной. Неудачами заканчиваются оба ее брака. Несчастна в замужестве и ее дочь Эрика. Вторая дочь Иоганна Клара замкнута и религиозна. Родители соглашаются на ее брак с пастором Тибуртиусом. После смерти Клары мать отписывает овдовевшему Тибуртиусу долю капитала фирмы.

Показательна и по-своему драматична история сыновей Иоганна. В Христиане налицо черты упадка: он — «белая ворона» среди Будденброков: ленив, неорганизован, любитель ресторанов и клубов. После женитьба на женщине, ловкой и порочной, попадает в психиатрическую больницу.

С наибольшей основательностью прослежена сюжетная линия второго сына Иоганна — Томаса. Казалось бы, ему, обрисованному с заметной авторской симпатией, уготовано продолжить семейные традиции. Он умен, высокообразован, деловит, чужд духовной узости многих бюргеров, трезв, порядочен и даже склонен к самоанализу. Томас хочет быть «Цезарем в родном городе». Не только дела фирмы заботят Томаса. Но одновременно чувствует себя и безмерно усталым, внутренне надломленным. И его неожиданная смерть по-своему символична: всегда подтянутый, аккуратный, он умирает на улице, упав во время сердечного приступа лицом в грязь. И в своих коммерческих операциях Томас олицетворяет бюргерство старого закала, приверженное к культурным, гуманистическим традициям. Ему противостоят дельцы новой информации Хагенштремы — напористые, беспринципные спекулянты.

Кризисные тенденции в семье рельефно иллюстрирует судьба сына Томаса Гант. Он — четвертое поколение Будденброков. Ганно — натура художественная, а потому болезненная, его влекут искусство, музыка. Мальчику нелегко в школе с ее жестким, казарменным духом. С первых шагов словно предопределено, что он «нс жилец». В 15 лет Ганно умирает от тифа. Его болезнь и смерть, обстоятельно описанные, многозначительны.

Молодой автор являет в романс редкую зрелость художественной манеры. «Будденброки» поразили и гармоничностью формы, и емкостью жизненных картин, и языковым богатством. Повествование, объективное, эпически неторопливое, пропитано символами и лейтмотивами. Смена поколений Будденброков разворачивается синхронно со сменой исторических эпох.

Роман строится на контрастах: Будденброки — Хаденштремы, Томас — Христиан, Ганно — Вулике и т. д. Фраза Томаса Манна совершенна, насыщена в смысловом отношении, нередко музыкальна — это стихия Манна. Роман — это реализация эстетического кредо писателя относительно «спасительной власти языка». Книга, сугубо немецкая по стилистике и материалу, приобрела общеевропейский резонанс. Она стала вершиной довоенного творчества Манна, его «брендом»; долгие годы, до появления «Доктора Фаустуса», он воспринимался как автор «Будденброков». «Непостижимо победное шествие» его романа, само бремя славы оказались нелегким грузом для автора.

Новеллистика. В нескольких пьесах и романах, вышедших в канун Первой мировой войны, Манну не удается повторить ожидаемый читателями триумф «Будденброков». Зато его талант решительно проявился и в малом жанре, в частности в своеобразном новеллистическом триптихе. Составляющие его хрестоматийные новеллы «Тристан», «Токио Крегер», «Смерть в Венеции» внутренне связаны общей проблемой, неизменно заботившей Манна. Она актуальна для немецкой литературы (вспомним Гёте, Шиллера, Новалиса, Гофмана и др.). Это художник, его искания, его внутренний мир и взаимоотношения с обществом. Обращались к ней и современники Томаса Манна — Гауптман, Рильке, его старший брат Генрих Манн.

Герой новеллы «Тристан» писатель Детлев Шпинель пребывает в туберкулезном санатории «Эйнфрид» не из-за болезни, а ради комфортабельных бытовых условий. (Позднее санаторий такого типа, что крайне существенно, станет местом действия другого его всемирно прославленного романа «Волшебная гора», 1924.) Шпинель — литератор декадентского толка, сочинивший безвкусный, цветистый роман и самокритично относящий себя к «бесполезным существам». В своей любви к Габриэле Клетериан, музыкально одаренной, красивой, он терпит поражение в соперничестве с ее мужем, вульгарным, самоуверенным бюргером, чуждым всяческой утонченности, «пищеварение и кошелек которого находятся в полном порядке». Антитеза утонченного, но телесно слабого «художника» и толстокожего, но физически здорового обывателя принципиально важна для Манна. Отнюдь не идеализируя Шпинеля, Манн дает понять: «люди дела», коммерсанты, торговцы враждебны Красоте и художественному, творческому началу.

Тонио Крегер — герой одноименной новеллы, сын консула, натура мечтательная, художественная, поэтическая. Интеллектуал, «заблудший бюргер», он страдает от одиночества, непонимания со стороны окружения. Тонио начинает писать, но не получает признания и испытывает душевный дискомфорт. Русская художница Лизавета Ивановна называет его «заблудшим бюргером», т.с. человеком, изменившим устойчивым понятиям среды, из которой он вышел. Он влюблен в Ингеборг, светловолосую, голубоглазую девушку, которая предпочитает ему другого — простого, уверенного в себе, «без комплексов». В новелле возникает психологическая дилемма: художник, нервический, внутренне мятущийся, неудовлетворенный, противопоставлен «белокурым и голубоглазым» «здоровякам», самодовольноблагополучным, чуждым каким-либо внутренним изысканиям.

Тема искусства и художника продолжена в таком новеллистическом шедевре Манна, как «Смерть в Венеции» (1912). В ней, несущей автобиографические черты, он с исключительной психологической глубиной проникает в сложный внутренний мир героев, знаменитого писателя Густава фон Ашенбаха. Спасаясь от охватившей его хандры, он покидает Мюнхен, центр немецкого искусства, и приезжает в Венецию, «всемирно известный уголок на ласковом юге». Он останавливается в роскошной гостинице, но смятение и тоска лишь усиливают его болезненную страсть к красивому мальчику Тадзио. Он стыдится своей страсти и пробует скрыть се за косметическими ухищрениями, а его чувство собственного достоинства вступает в конфликт с темным влечением. Забыв о предосторожности во время вспышки эпидемии холеры, он умирает на берегу моря, нс в силах оторвать взгляда от Тадзио.

В финале разлито ощущение тревоги, приближение чего-то неотвратимого и страшного. Считается, что Манн интуитивно предугадал опасность приближающейся мировой войны. Новелла, ее проблематика вызвали разноречивые толкования критиков, единодушно признавших, однако, высочайшее мастерство Манна. Ощущалась озабоченность писателя судьбой искусства в условиях нарастающего кризиса культуры.

Когда началась война, Манн поддержал официальную линию, полагая, что речь идет о защите немецкой культуры (книга «Размышления аполитичного», 1918). Это сближало позиции Манна и Гауптмана и отличало Томаса и от его брата Генриха, и от позиций таких его современников, как Ромен Роллан и Бернард Шоу.

Эстетика и художественная философия. Писательская индивидуальность Томаса Манна, его «немецкость» — в том, что в нем органически соединялись художник слова и мыслитель, философ. Всю жизнь он жадно накапливал знания, вел оживленную переписку, в частности, с братом Генрихом, размышлял. К началу 1900;х гг. сложились основные положения его художественной философии.

Его главный ориентир — Гёте, которого любил всю жизнь. Он был для Манна не только гениальным художником, но самым ярким воплощением классической немецкой бюргерской культуры с ее высокой духовностью. С горечью наблюдал он, как ее традиции переживают кризис; позднее, в 1930;е гг. он стал свидетелем наступления нацистского варварства. Бюргерство было для Манна не столько категорией социальной, сколько духовной, культурной. Об этом он писал в основополагающих статьях «Гёте как представитель бюргерской эпохи» (1932) и «Любек как форма старой жизни» (1926). Добрая патриархальная Германия была ему дорога. Он так говорил о себе: «Я горожанин, бюргер, отпрыск и дальний потомок немецко-бюргерской культуры». Томасу Манну суждено было в известной мере стать в XX в. тем, кем был Гёте в XVIII в.

Два философа, Ницше и Шопенгауэр, оказали влияние на мировидение Манна, а их взгляды преломились в его творчестве. В статье «Философия Ницше в свете нашего времени» (1947) он писал, что философ оказал огромное влияние на «психологизм» и «европеизацию» немецкой литературы. Манна привлекали не идеи «сверхчеловека», а эстетика Ницше, его мысли о декадансе, кризисе культуры, о «болезни» как компоненте в личностной структуре художественного гения. Шопенгауэр с его пессимизмом, сумеречными настроениями гармонировал с духовной атмосферой «конца века».

Но, отзываясь на разного рода философские и художественные веяния, Томас Манн оставался приверженным к реализму в самом широком смысле этого понятия. Не плоскому, фотографическому, а рожденному внутренней многогранностью художника — «не дар изобретательства, а дар одухотворения».

Русская классика: «бессмертный реализм». В торжестве манновского реализма замечательна роль русской классики. Он был не только горячим приверженцем, но и пропагандистом корифеев русской реалистической прозы: особенно значимыми для него были три имени — Толстой, Достоевский, Чехов. Толстой постоянно упоминается в его переписке и эссеистике. В статье «Гёте и Толстой. Фрагменты к проблеме гуманизма» (1922) сопоставление этих двух гигантов позволяет Манну высказать заветные мысли о судьбах немецкой культуры и гуманистической традиции в целом.

Манн солидарен с некоторыми другими «мастерами культуры»: с Роллапом, Хемингуэем, Фолкнером, Франсом, Роже Мартен дю Гаром, — в том, что Толстой — не только великий художник слова, обладавший «несравнимой мощью повествовательного искусства». Он — пример, побуждающий других на творческие дерзания. Он сравнивал Толстого с Антеем, обретающим силы от соприкосновения с землей, а в предисловии к «Анне Карениной» (1939) употребил по отношению к нему формулу «бессмертное здоровье», «бессмертный реализм».

Исключительно значим был для Манна и Достоевский с его стремлением к «истине о человеке», «беспредельной откровенностью» и «беспощадной совестливостью», с его неподражаемым искусством изображать болезнь души. В сознании Манна возникали две писательские пары: Гёте и Толстой; Шиллер и Достоевский. Они олицетворяли соответственно первые — «природу», вторые — «дух». А в 1954 г. Манн написал свой блестящий очерк «Слово о Чехове» к 50-летию со дня смерти автора «Чайки». В эстетических и философских воззрениях Манна отразился тот новый опыт, который писатель обрел уже после Второй мировой войны.