Понимание, интерпретация и объяснение

Познание, научное исследование реального мира, в том числе человека, его мышления, социоисторических организмов, продолжается и, наверное, никогда не может быть завершено. При этом новые исследователи, обращаясь к уже изученным объектам живой и неживой природы, будут осмысливать выводы и рекомендации своих предшественников, вникать в смысл текстов, сформулированных закономерностей и законов, уяснять возможности существующих теорий, методологии и методики исследований, стремиться к эффективному использованию всего инструментария исследования. В этом непрерывном, но самой природе развития исследований процессе атрибутивно присутствуют понимание, интерпретация и объяснение, которые обязательно себя проявляют в ходе изучения и осмысления всеми людьми, а не только учеными, реальных материальных и духовных творений предыдущих поколений, с которыми все сталкиваются в течение жизни. К ним можно отнести произведения материальной и духовной культуры, искусства, тексты мыслителей, писателей, поэтов, религиозных деятелей, созданные людьми правовые нормы и т. д. В этом процессе осмысления творений людей присутствует некоторая специфика познания данных объектов. Она состоит в том, что в последних заключено знание, умения, навыки и опыт людей, которых, может быть, уже нет. Например, при изучении исторического прошлого конкретным исследователем создается история общества, которая не является некой природной, независимой от субъекта реальностью. Это реальность, которая реконструирована или воссоздана познающим субъектом. При этом история как объект познания может трактоваться трояко: 1) как ушедшие в небытие реальные события; 2) как восстановленная людьми реконструкция реальных событий прошлого; 3) как совокупность ныне существующих исторических фактов, которые являются потенциальными знаками реального исторического дискурса.

Получается, что реконструирование истории осуществляется через конструирование знаков исторического дискурса как историком, так и читателем в соответствии с приобретенными знаниями и познавательными принципами и средствами. В связи с этим в истории воплощается не только объект, но и субъект познания.

Из этого следует, что алгоритм адекватного и точного приближения наших теоретических и эмпирических представлений к существующему независимо от нас объекту начинает давать сбои, когда мы стремимся познать «субъективное творение». Дело в том, что субъективное творение не может реально существовать как объект, ибо в нем заключена природа предыдущего субъекта познания.

Таким же, достаточно специфичным и вполне сложившимся примером, являющим особенности познания объектов, созданных человеком, являются процедуры правотолкования и правоприменения. Очевидно, что юридическая деятельность предполагает оценку свершившихся событий, а потом сопоставление, соотнесение выводов с нормативными актами и, наконец, вынесение соответствующего решения. При этом нормативные акты создаются не сами по себе, а законодателями и иными представителями государственной власти. Специально подготовленными юристами они осмысливаются и используются.

В XX в. текст как объект познания стал осмысливаться многими философскими школами и направлениями. При этом философский подход к данному вопросу ставил на повестку дня вопросы осмысления не только самого текста, но всего того, что обусловливало его создание, какие социальные и личностные связи он воплотил в себя и какие следствия он влечет. В связи с этим в классическом познании происходили изменения. В познание были включены процессы понимания, интерпретации, объяснения., посредством которых мы приобретаем знания, позволяющие нам принимать квалифицированные решения и успешно реализовывать свой психофизиологический и интеллектуальный потенциал.

Проблема понимания и его соотношения с познанием и объяснением обсуждается с начала XIX в. До этого времени данная проблема не обладала собственным онтологическим статусом и носила в большей степени прикладной, сугубо утилитарный характер. Правда, следует оговориться, что онтологический статус проблеме понимания придало феноменолого-герменевтическое направление в философии, а аналитическая школа связала эту проблему с языковыми исследованиями. Поскольку активных исследований понимания со стороны диалектикоматериалистических позиций было мало, создается впечатление, что материалистов эта проблема не интересовала и не интересует. Однако это не сосем правильно.

Во-первых, в немецкой классической философии (И. Кант, Г. Гегель и др.) проблема понимания напрямую была связана с методом научного исследования. Представители философской диалектики, хотя и идеалистической партии в философии, рассматривали понятия «понимание» и «объяснение» как элементы процесса познания. По их мнению, два этих понятия характеризуют разные познавательные процессы: познание неживой и живой природы, а также познание общества и текстов. «Диалектики» в определенной мере разделяли объяснение, присущее естественно-научному познанию, и понимание, характерное для гуманитарного цикла наук.

К. Маркс рассматривал понимание как постижение специфической логики специфического предмета и критиковал Г. Гегеля за его трактовку понимания как нахождения определения логическому понятию.

Во-вторых, есть основания полагать, что современной герменевтике присущи чрезмерные субъективистские тенденции. Как точно отметили авторы курса лекций по философии, «поскольку речь идет о существующей ныне на Западе философской герменевтике, она с марксизмом не совместима ни по методу, ни по теории. Существует предположение, что одна из главных причин распространения философской герменевтики состоит в поисках средства защиты гуманитарного образования перед натиском сциентизма как стиля мышления современной научно-технической революции. Одна из важных причин увлечения герменевтикой на Западе в том, что современное мышление перестает видеть мир в его движении и понимать смысл исторического движения. Анализ текстов не приведет и не приблизит к истине, он лишь раскрывает их смысл. На смену одним интерпретациям приходят другие, только и всего. Релятивизм и мировоззренческий плюрализм — характерные черты герменевтики»^[1].

В современной эпистемологии понимание трактуется по-разному. Например, у В. Дильтея понимание есть разумение, т. е. процесс распознавания внешнего, но знакам, даваемым нам чувствами извне. Это своеобразное проникновение в духовный мир автора текста, неразрывно связанное с реконструкцией культурного контекста его создания. У М. Хайдеггера понимание — это специфически человеческое отношение к действительности, способ бытия человека в мире. Согласно X. Г. Гадамеру понимание прошлой культуры неотделимо от самопонимания интерпретатора. Понимание раскрывает не смысл, заложенный автором в текст, а то, какой предмет и его суть скрыты за этим смыслом. Из этого следует, что всякое понимание — это языковая проблема. Оно достигается или не достигается в «языковой плоскости» и в доказательствах не нуждается. Получается, если следовать логике X. Г. Гадамера, понимание — это всегда подключение к смыслам человеческой деятельности, и выступает оно в качестве формы взаимодействия между предметной заданностью понимаемого текста и интерпретатором. Результатом такого взаимодействия является формирование новых смыслов.

Однако такая трактовка понимания, иллюзия легкой, почти автоматической его достижимости долгое время затемняла его сложность и комплексный характер. Уход от определения этого понятия или указание на то, что оно является основным для герменевтики, не прибавляло ничего для уяснения и раскрытия не только социально-гуманитарного познания, но и самой герменевтики.

Прежде всего следует иметь в виду, что процесс понимания органически связан с процессом познания человеком окружающего мира, однако не сводится целиком и полностью только к познавательной деятельности. Проблематика понимания не может вытеснить вопросы теории познания. Процесс понимания обладает своей спецификой, отличающей его от других интеллектуальных процессов и гносеологических операций.

Обобщение разных подходов и трактовок понимания позволяет утверждать, что понимание как реальное движение в смыслах, практическое владение этими смыслами сопровождает всякую конструктивную познавательную деятельность и есть ее необходимый момент. Причем понимание может выступать в двух ракурсах: 1) как приобщение к смыслам человеческой деятельности; 2) как смыслообразование.

Понимание связано с погружением в «мир смыслов» другого человека, постижением и истолкованием его мыслей и переживаний. Понимание — это поиск смысла. Понять можно только то, что имеет смысл. Этот процесс происходит в условиях общения, коммуникации и диалога. Понимание неотделимо от самопонимания и происходит в стихии языка.

Представитель французской герменевтики Поль Рикер (1913—2005) утверждал, что понимание никогда не отрывается от познания, а просто представляет собой «этап в работе по присвоению смысла». По его мнению, понимание — это выявление мышлением смысла, скрытого в символе. Философ основывает свои выводы на следующих положениях: а) герменевтика — это последовательное осуществление интерпретаций; б) суть герменевтики — многообразие интерпретаций; в) понимание — искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другим сознанием через их внешние выражения; г) один и тот же текст имеет несколько смыслов, которые наслаиваются друг на друга^[2].

Получается, во-первых, что любой текст — источник множества его пониманий и толкований, и понимание его автором — только одно из них. Произведение содержит в себе одновременно несколько смыслов. Именно в этом состоит его символичность. Символ — это не образ, а сама множественность смыслов, поэтому понимание текста не может ограничиться лишь тем смыслом, который вложил в него не только автор текста или произведения, но и его интерпретатор. Это значит, что понимание восполняет текст, носит активный творческий характер. Вместе с тем зависимость понимания текста от конкретных исторических условий его интерпретации отнюдь не превращает его в чисто психологический и субъективный процесс, хотя личные пристрастия и опыт интерпретатора играют здесь далеко не последнюю роль.

Во-вторых, эта множественность смыслов раскрывается не вдруг и не сразу, ибо смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально и раскрываться только в благоприятных для этого развития смысловых культурных контекстах последующих эпох.

В-третьих, смысл текста в процессе исторического развития изменяется. Каждая эпоха открывает, особенно в гениальных произведениях, что-то новое, свое. Новое понимание снимает старый смысл, переоценивает его.

В-четвертых, понимание текста — это диалектический процесс, диалог разных культурных миров, результат столкновения смыслов, диалог текстов, личностей, культур.

В-пятых, понять текст чужой культуры — значит уметь находить ответы на вопросы, которые возникают в нашей современной культуре.

Так, Г. И. Рузавин выделяет три основных типа понимания.

• 1. Понимание, возникающее в процессе языковой коммуникации, происходящей в диалоге. Результат понимания или непонимания здесь зависит от того, какие значения вкладывают собеседники в свои слова.
• 2. Понимание, связанное с переводом с одного языка на другой. Тут имеют дело с передачей и сохранением смысла, выраженного на чужом языке, с помощью слов и предложений родного языка.
• 3. Понимание, связанное с интерпретацией текстов, произведений художественной литературы и искусства, а также поступков и действий людей в различных ситуациях. Здесь недостаточно ограничиться интуитивным постижением смысла (интуиция, воображение, сопереживание и другие психологические факторы). Это первый уровень понимания. Второй уровень требует привлечения других средств и методов исследования: логико-методологических, аксиологических (ценностных), культурологических и т. п.^[3]

Однако, как следует из выделенных трактовок понимания, в каждой из них выделяется лишь одна из сущностных характеристик раскрываемого феномена — раскрытие смысла текста или произведения.

Вместе с тем понимание — это: а) важнейшая форма реализации сознания, лежащая в основе всех интеллектуальных процессов; б) акт синтеза нового знания с уже имеющимся у субъекта содержанием сознания; в) определенное ментальное состояние собранности и ясности ума; г) определенный экзистенциально-психологический аспект, сопровождающийся эмоциональными переживаниями; д) извлечение смысла, результат осмысления и интерпретации различных знаков; е) постижение сущности, ценности предмета познания.

Понимание — это идеальный интегральный акт сознания, сопровождающийся определенным ментальным состоянием и переживанием, в котором происходит единовременное постижение сущности, извлечение смысла, определение ценности какого-либо явления, на основе которого производится сознательное принятие решения.

Иными словами, понимание есть не только постижение смысла того или иного феномена, его места в мире, его функции в системе целого, но и выявление сущности исследуемого предмета, отраженного в знаке, образовании, явлении, внутреннее состояние мышления.

Понимание связано с интерпретацией (лат. interpretatio — толкование, разъяснение), являющейся одной из фундаментальных проблем гносеологии, логики, методологии науки, философии языка, семиотики, теории коммуникаций и др.

Для уяснения сути и содержания интерпретации выделим ее характерные признаки, используя результаты исследований представителей герменевтической, феноменологической и аналитической традиции в философии, а также материалистической философии и естественных наук. Все направления и школы, исключая материалистов, характеризуют интерпретацию как метод освоения текста, свойство понимающего сознания. Материалистическая философия определяет интерпретацию как совокупность знамений, смыслов, придаваемых каким-либо образом элементам некоторой теории (выражениям, формулам и отдельным символам)^[4]

В естествознании интерпретация фактически означает попытку соотнесения теории с онтологической реальностью, являясь, таким образом, существенным компонентом ее предметной верификации и основанием конституирования логических исчислений в качестве формализованных языков. При этом считается, что соотношение теории и соответствующего фрагмента реальности не всегда может быть описано в языке изоморфизма^[5].

Если в содержательных научных теориях интерпретация, как правило, является изначально подразумеваемой, и теория использует лишь изначально осмысленные выражения, то для логико-математических формализованных теорий интерпретация является неимманентной, внутренне им присущей.

Особая роль принадлежит интерпретации в социальном и гуманитарном познании. Здесь она используется как средство установления значения понятийных вербальных структур (например, при правотолковании и правоприменении формулировок нормативных актов в индивидуально-конкретной ситуации в юридической практике) или как наделение выражений тем или иным смыслом. Так, в античной культуре, в рамках истолкования неоплатониками аллегоризма литературных памятников классического наследия, интерпретация использовалась как объективно практикуемая когнитивная процедура. В христианской культуре Средневековья интерпретация являлась сознательно культивируемым приемом, используемым для того, чтобы донести для верующих смысл Божественных намерений, «получаемых» иерархами Церкви посредством им присущим Божественным откровениям. Согласно постмодернистской позиции интерпретация обусловливает осмысление процедур понимания, и это происходит в силу семантического самодвижения текста, т. е. самотолкования мысли. Другими словами, каждое предложение, которое уже само по себе имеет толковательную природу, поддается толкованию в другом предложении. В этом контексте постмодернизм постулирует презумпцию абсолютной независимости интерпретации от текста и текста от интерпретации, на базе которой конституируется альтернативная идея интерпретации, идея экспериментации.

Интерпретация — это личностный процесс преобразования осмысленной субъектом исследования предметной области познания в эффективный, с его точки зрения, язык общения, придающий пониманию им конкретного предмета своего смыслового наполнения.

Таким образом, интерпретация как универсальное действие по приданию смысла и истолкованию происходит всегда, когда человек свое понимание предмета исследования намерен кому-то, в том числе и себе, объяснить.

Интерпретация как феномен может проявлять себя в рамках: а) физической интерпретации (психофизиологические проявления субъекта исследования); б) речевой интерпретации (использование субъектом исследования различных языков); в) знаковой интерпретации (использование субъектом исследования различных символов, образов, индексов); г) социальной интерпретации (использование субъектом исследования примеров из реальной жизни людей, конкретных этносов, народностей, наций, их культур); д) технической интерпретации (использование субъектом исследования различных технических конструкций, человекотехнических систем, технологий); е) музыкальной интерпретации (использование субъектом исследования единого для всех народов языка музыкальных звуков, музыкальной гармонии) и т. д.

Взаимодействие этих частей происходит по законам диалектического развития. Каждая часть общей системы интерпретаций относится к определенным подсистемам действительности, которые, в свою очередь, в онтологическом смысле также образуют общую мегасистему, состоящую из тех же частей.

Наряду с пониманием и интерпретацией существует и такая важнейшая познавательная процедура, как объяснение. Главная цель данной процедуры состоит в том, чтобы доступно и непротиворечиво преподнести слушателям, читателям понятную, осмысленную, интерпретированную субъектом исследования природу и сущность изучаемого им объекта.

Объяснение иногда соотносят и сопоставляют с описанием, но последнее не ориентировано на вскрытие внутренней сущности предмета исследования в конкретном объекте, а ориентировано только на то, чтобы предоставить читателю или слушателю внешние черты и свойства объекта и, может быть, предметной области, которую познает субъект исследования.

Объяснение — это логико-речевая и логико-языковая процедура предоставления слушателям и читателям в доступной для их понимания форме знаний о природе и сущности изученного субъектом исследования объекта посредством подведения их под общий закон или путем раскрытия основных черт и свойств конкретной предметной области данного объекта.

Конечно, раскрывая сущность предмета исследования конкретного объекта, объяснение также способствует уточнению и развитию знаний, которые используются в качестве основания объяснения. Таким образом, решение объяснительных задач — это важнейший стимул развития научного знания и его концептуального аппарата.

В современной методологии научного познания наиболее широкой известностью и признанием пользуется дедуктивно-помологическая моделі) научного объяснения. Особенность этой модели или схемы состоит в том, что в этой процедуре подводят объясняемое явление под определенный закон. В данной модели объяснение сводится к дедуктивному выводу явлений из законов, которые могут быть не только причинными, но и функциональными, структурными и др.

Следует обратить внимание на то, что дедуктивно-помологическая модель объяснения описывает лишь конечный результат, а не реальный процесс объяснения в науке, который отнюдь не сводится к дедукции факта из закона или эмпирического закона из теории. Практически всегда этот процесс предполагает весьма трудоемкие исследования и дополняется творческими догадками, интуитивным поиском.

В области гуманитарных, социальных наук также используется рациональное объяснение. Его суть заключается в том, что при объяснении поступка некоторого субъекта, в качестве которого может быть личность или группа, юрист ориентирован на выявление мотивов, установок, которыми руководствовались действующие субъекты. Далее ему предстоит обосновать мысль, что в контексте выделенных мотивов и установок поступки конкретных субъектов были рациональными или, другими словами, разумными.

Значимый интерес для социально-гуманитарного познания представляет телеологическое или интеициональное объяснение. Оно раскрывает в поступках и поведении субъектов компоненты иррациональности, интенции (стремления) к цели, которую преследует конкретный субъект. Именно поэтому телеологическое объяснение является подлинной альтернативой модели объяснения через закон.

В интенциональном объяснении присутствует значимый познавательный компонент, так как применительно к социальной сфере жизнедеятельности человека не все зависит от рациональных мотивов и установок. Общественная практика предоставляет множество примеров, где в поступках субъектов взаимопереплетаются как рациональные, так и интенциональные схемы проявления их активности.

Взаимосвязь рациональных и интенциональных схем проявления активности субъектов является в социальном и гуманитарном познании более продуктивной по отношению к дедуктивно-помологическому объяснению, роль которого наиболее значима в естествознании.

Что касается научного познания в целом, то в нем необходимо сочетать, а не противопоставлять друг другу различные виды объяснения для более глубокого постижения природы и сущности социальной жизни.

Понимание, интерпретация и объяснение тесно связаны, даже имеют некоторые схожие признаки. Все они вместе дополняют и раскрывают процесс изучения природы, общества, человека и его мышления. При этом понимание не сводится к объяснению, так как в социальном познании невозможно отвлечься от конкретных личностей, их деятельности, от их мыслей и чувств, целей и желаний. Более того, при объяснении активно проявляет себя один субъект, одно его мышление, а при понимании взаимодействуют как минимум два мышления, как минимум два сознания стремятся проникнуть друг в друга. Иными словами, объяснение менее всего диалогично, а интерпретация и понимание всегда в какой-то степени представляет собой диалог.

Результатом понимания и интерпретации являются ответы на вопросы с вопросительными словами «кто?», «что?», а результатом объяснения — суждения, высказывания, которые дают ответ на вопрос с вопросительным словом «почему?» .

Кроме того, эти мыслительные процедуры особым образом взаимопроникают друг в друга. Объяснение фактически подготавливает почву для интерпретации фактов и понимания более глубокой сущности изучаемого объекта. В этом познавательном процессе достаточно значимым является каузальное объяснение^[6], которое может проявлять себя как предсказание и ретросказание.

Объяснения, обладающие силой предсказания, играют исключительно важную роль в экспериментальных науках. Именно опираясь на них, мы формулируем версии, гипотезы, которые определяют в дальнейшем направления исследований и позволяют раскрывать сущность изучаемого объекта.

В то же время ретросказательные объяснения занимают важное место в таких науках, как космогония, геология, теория эволюции и др., которые изучают развитие природных явлений и процессов. Используя данное объяснение, мы можем формулировать предположения о том, что наличие каких-то признаков у реально существующих объектов было присуще изучаемым объектам в прошлом.

Рестросказательные объяснения, т. е. пересмотр отдаленного прошлого в свете более поздних событий, в высшей степени характерны для исторической науки. При этом, конечно, следует избегать как абсолютизации прошлого, так и его переоценки, ведь ретросказательные объяснения могут ввести в заблуждение, так как делают суждения историка показателем его вкусов и предпочтений, в соответствии с которыми он отбирает важное или «ценное». Разумеется, этот элемент присутствует в историографии. В конечном итоге может произойти так, что исследователь «припишет» прошлым событиям такую роль и значение, которыми они не обладали.

• [1] Философия: курс лекций / под ред. В. Л. Калашникова. М., 2001. С. 316.
• [2] Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 583—58−1.
• [3] Рузавин Г. И. Методология научного исследования. М., 1999. С. 108—111
• [4] Философский энциклопедический словарь. С. 215.
• [5] Всемирная энциклопедия. Философия. XX век / гл. науч. ред. и сост. А. А. Грицанов. М, 2002. С. 317−318.
• [6] Каузальное (от лат. causalis — причинный) — то же. что и причинное, т. е. чем-то обусловленное, чем-то или кем-то вызванное.