Формальные изменения в западном марксизме

Отказ от исследования экономических и политических структур сопровождался смещением центра тяжести европейского марксизма к философии. Наблюдается полное преобладание в западной традиции профессиональных философов и усиление академизма теории, создаваемой в новую эпоху. Произошло перемещение марксистской философии в университеты (профессорами были Лукач, Лефевр, Гольдманн, Корш, Маркузе, Делла Вольпе, Адорно, Колетти и Альтюссер).

Решающее событие — запоздалое открытие ранней работы Маркса «Парижские рукописи 1844 года». Расшифровывал их Лукач под руководством Рязанова. Рукописи показали ключевое значение философских основ исторического материализма на всех стадиях работы Маркса. В Италии отвечал за перевод Делла Вольпе, в Париже — Лефевр и Сартр, написавшие вледствие книги по этому материалу.

Формируются марксистские эпистемологические принципы систематизированного объяснения мира — принципы, которые сам Маркс четко так никогда и не изложил. Актуализируются дискуссии о методе, которому Маркс ни на одном из этапов эволюции своих взглядов не уделял внимания. Открыла эту дискуссию книга Лукача «Марксизм и Философия» (1923). Затем были опубликованы: «Разум и революция» Маркузе, «Разрушение разума» Лукача, «Логика как позитивная наука» Делла Вольпе, «Проблема Метода» и «Критика диалектического разума» Сартра, «Негативная диалектика» Адорно, «Читать „Капитал“» Альтюссера. Язык этих работ становится все более профессионально философским и непонятным для публики. Особенности их публикаций: у Лукача — перегруженная академичность, у Грамши — загадочная отрывочность, у Беньямина — афористическая краткость и уклончивость, у Вольпе — непостижимый синтаксис и самоцитирование, у Сартра — лабиринт неологизмов.

Характерная черта западного марксизма — последовательно возникавшие в работах классиков разновидности того или иного европейского идеализма, под чьим влиянием он находился. Ф. Лентричиа называет их «стереофоническими сиренами идеализма». Широкий диапазон — от принятия идей до отказа от них, от переписывания до критики. Лукач демонстрирует влияние Вебера и Зиммеля, Дильтея и Ласка; делает заимствования у Башляра, Кангийема, Лакана (симптоматическое чтение), Фрейда; использует идеи структурализма, Грамши, Кроче и Де Санктиса, представителей Франкфуртской школы — Фрейда, Гуссерля, Хайдеггера. Сартр — Гуссерля и Хайдеггера. Работа Альтюссера была задумана как принципиальная критика и полемика с Грамши, Лукачем. Башляр воодушевлял Лефевра, Сартра и Маркузе. Последний в ранний период пытался объединить экзистенциализм Хайдеггера, диалектику и исторический материализм под знаком экзистенциализма, что дало право Хабермасу назвать Маркузе «первым Хайдеггермарксистом». Однако философская генеалогия обязательно уходила в домарксистский период.

По сути, западный марксизм берет свое начало с двойного отрицания философии Энгельса — со стороны Корша и Лукача. После того как заслуги Энгельса были отвергнуты, стала более очевидной ограниченность наследия Маркса и возникла необходимость дополнить его. Недостаточно обсуждалась сентенция Маркса из «Тезисов о Фейербахе»:

«не объяснять, а изменять мир». Для западно-марксистской философии исключалась возможность революционного единства теории и практики, которого требует 11-й Тезис о Фейербахе. Маркс никогда не занимался анализом или стремился преодолеть всю прежнюю этику, метафизику, эстетику и даже не касался многочисленных коренных проблем классической философии. Вот почему и существуют постоянные попытки установить связь Маркса с домарксистскими философами.

Первую новую интерпретацию марксизма, сыгравшую существенную роль, представил Лукач. Он возвысил Гегеля и сделал доминантной фигурой в предыстории мысли Маркса. Главное же в том, что он заимствовал у Гегеля два теоретических тезиса. Речь идет о концепции пролетариата как «идентичного субъект-объекта истории», чье классовое сознание преодолевало проблему социальной относительности знания, и о тенденции рассматривать «отчуждение» в качестве внешней объективации человеческой объективности, обретение которой вновь было бы возвращением к первоначальной внутренней субъективности. Это позволило Лукачу относить достижение рабочим классом истинного сознания самого себя ко времени совершения социалистической революции. Сам он спустя 40 лет назвал эту работу попыткой «перегегельянить Гегеля». В дальнейшем он пытался неоднократно открыть категории Маркса в теории Гегеля, а не вводить категории Гегеля в марксизм.

Маркузе 3 года спустя публикует «Разум и революцию», с подзаголовком — «Гегель и подъем социальной теории» — это была первая попытка провести марксистский анализ всего развития мысли Гегеля во всех ее фазах с точки зрения подготовки и предпосылки работы Маркса. Сартр пересмотрел эту оценку и придал вес философии Кьеркегора как нейтрализующей влияние Гегеля на марксизм. По его мнению, Маркс преодолел антиномию Кьеркегора и Гегеля, но марксизм превратился в застывшее неогегельянство в XX в. Вольпе в Италии критиковал гегелевскую философию, заявляя, что мысль Маркса представляет собой полный разрыв с Гегелем. Место Маркса он усматривает в нисходящей линии от Аристотеля через Галилея к Юму; все они в свое время критиковали гипостазис, так же как Маркс по отношению к Гегелю. Ученик Вольпе Колетти писал, что Гегель был христианским интуитивным философом, а основная задача его — уничтожение объективной реальности и принижение разума в угоду религии, то есть он — антипод Маркса. Подлинным предшественником Маркса является Кант, который предвосхитил тезис материализма о несводимости бытия к мышлению Вольпе и Колетти утверждали, что Маркс не осознавал, что опирается в своей политической теории на Руссо. Альтюссер не затрагивал понятийный аппарат Маркса и включил всю домарксистскую философию в марксизм. Предшественником Маркса объявлялся Спиноза, как отец беспрецедентной теоретической революции в истории философии. Альтюссер заимствовал новые марксистские понятия Спинозы, даже скрытый монизм его, объединяющий два полюса этого дуализма. Альтюссерианская «всеобщая сущность производства» — общая для мышления и бытия была переводом максимы Спинозы (порядок и связь идей есть то же самое, что и порядок, и связь вещей). Радикальное устранение философской проблемы критериев знания и истины также следовало монизму Спинозы.

Точно так же центральная концепция «структурной причинности» способа производства в работе «Читать Капитал» была секуляризированной версией представления Спинозы о Боге как о кауза имманентс. Альтюссер систематически вводит идеи Спинозы в исторический материализм. Относительное безразличие Спинозы к истории заставило Альтюссера дополнить свою идею о философской родословной Маркса второй линией наследования от Монтескье (который открыл концепцию социальной тотальности), чтобы установить между ними связь, подобную той, что обнаружилась между Кантом и Руссо в генеалогии Колетти. Гольдманн избрал Паскаля в качестве ключевого предшественника диалектического материализма в книге «Скрытый Бог», Лефевр — Шеллинга в качестве философской предтечи. Адорно и Хоркхаймер ввели в марксизм концепцию «падшей природы» Шеллинга Маркузе обратился к эстетизму Шеллинга. У Грамши — заимствования Макиавелли: сама революционная партия превращается в современный вариант «государя» с единоличной властью. Проблема исторического блока пролетариата и крестьянства рассматривается у него через призму прообраза его планов в отношении флорентийской народной «милиции». Типология государственных систем основывается на его триаде: территория, власть, согласие.

Подобные расхождения в значительной степени способствовали поддержанию внутренней жизнеспособности и разнообразию этой традиции. Для западного марксизма характерно то, что он сам никогда точно или в какой-либо степени не определял свой собственный интеллектуальный ландшафт. Но самая поразительная черта — отсутствие с 1920 г. в ней интернационализма, как и радикальный отход от канонов марксизма. Западные марксистские теоретики не участвовали в международных спорах. А если у них и есть упоминания о своих единомышленниках, то лишь в виде небрежных замечаний Сартра в адрес Лукача, разрозненных ссылкой Адорно на Сартра, ожесточенных обвинений Колетти против Маркузе, полного отрицания Альтюссера со стороны Вольпе или «ответов» Альтюссера Джону Льюису. Нет ни одного обстоятельного обсуждения между мыслителями-марксистами разных стран и континентов или конфликта между школами. Хотя обсуждения среди итальянских («Ринашита» 1960;е гг. по поводу концепции Делла Вольпе) или французских (по поводу теорий Лефевра, Гароди, Альтюссера) марксистов проводились.

Колетти, раннего Лукача, Адорно, Маркузе, Хоркхаймера и Сартра объединяли общие нападки на науку и отрицание материализма, что коренилось в утверждении о том, что противоречие есть принцип реальности, а не разума — притом, что диалектический материализм, которого придерживались Лукач и Альтюссер, был лишь натуралистической разновидностью того же скрытого идеализма. Оба были производными метафизической критики мышления Гегеля, целью которой было философское уничтожение материи.

Школы Делла Вольпе и Альтюссера имели общие черты — враждебность к системе Гегеля Подчеркивается решительно научный характер «Капитала» Маркса. Тема отчуждения была заклеймена Альтюссером как архигегельянская, а ее отрицание — как предпосылка научного материализма Колетти, критикуя Гегеля радикально и глубоко, считал концепцию отчуждения центральной в работе зрелого Маркса. Пересечение линий иногда далеко отстоит от марксизма по сути. Критика Альтюссера была направлена против Сартра, доминировавшего во Франции в 1960;х годах. Колетти в основном критиковал Франкфуртскую школу и рассматривал двойственность марксизма как науки и революции. Дополнительные связи каждого теоретика с различными течениями в современной буржуазной культуре углубляет проблему сходства и расхождения между западными марксистами. Можно говорить и о двусмысленности в отношении западных марксистов к коммунизму, что нашло свое яркое интеллектуальное отражение в трудах Сартра.

Проблема отношения между марксизмом и Гегелем, по мнению итальянских марксистов, стала ключевым вопросом в том постоянном пересмотре собственной феноменальной формы, который должен проделывать теоретический марксизм при подходе к конкретным проблемам определенной исторической фазы классовой борьбы. «Соотносить Маркса с Марксом» — это не филологическая операция, а классификация теоретических методов и самих теорий в данный конкретный период. Возврат к Марксу означает постановку вопроса о значении тех орудий и методов, которые дали классики, а также о значении различных идеологических форм марксизма, выработанных на Западе начиная с 1930—1940;х гг. Характерно одно — грамшианцы, тольяттинцы, гегелевско-экзистенциалистские марксисты, марксисты неопозитивистские, фрейдистские, структуралистские, аналитические, несмотря на все их глубокие разногласия, сходятся в одном: они боятся малейших подозрений в том, что они причастны к вульгарному или механистическому материализму. Из-за боязни этого «греха» они вместе с вульгарностью и механицизмом (посредством диалектики историцизма, марксистского гуманизма или соединения марксизма с эмпириокритицистской и прагматистской эпистемологией) отбрасывают прочь и материализм как таковой.