Лекция третья МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ АКСИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Активизация аксиологических исследований во второй половине XX столетия потребовала специального обсуждения методологических установок, способных обеспечить успешное решение этой задачи. Один из характерных примеров — вышедший в 1989 г. в США сборник «Познание ценностей: методологическое введение». Во вступительной статье составитель — профессор Мадридского университета А. Лопес Квинтас — отметил, что «Прояснение знамения ценностей в жизни общества — важная потребность нашего времени» и что «ответом на нее была серия международных совещаний и конференций», которые выявили «неопределенность и противоречивость» существующих в современной философии представлений о ценностях. Однако вместо того, чтобы обратиться к тем принципам познания, которые выработаны теорией систем и методологией системного исследования и имеют парадигмальное знамение на современном уровне развития науки и философии, автор этой статьи перечисляет 17 категориальных оппозиций, которые он расценивает как некую «объективистскую схему» анализа ценностей; оппозиции эти таковы: «Субъект — объект, внутреннее — внешнее; имманентное — трансцендентное; автономное — гетерономное; свободное — связанное; свободное — нормативное; свободное — подчиненное» и т. д., в том же духе, бессистемнохаотично и произвольно выделяя какие-то плоскости исследования, и действительно существенные, и частные, а подчас просто надуманные; общий же вывод состоит в том, что «Онтологический статус ценностей не может быть определен в понятиях объективистской ментальности, служащей познанию реальности объективного бытия. Здесь нужна онтология «между», то есть «релятивистская» и «связывающая реальность с творческой активностью личности». Такой взгляд, верный сам по себе и безусловно предпочтительный по сравнению с онтологизацией ценностей и религиозно-идеалистического, и натуралистически-позитивистского толка, не заключает, однако, ответа на вопрос о конкретных способах его осуществления в теоретическом анализе ценностей; понятно, что механический набор из 17 оппозиций такой задачи решить не может.

Что касается нашей отечественной аксиологической мысли, то, как уже было отмечено в предыдущей лекции, она развивалась всего три с половиной десятилетия, из них двадцать пять лет в условиях конфронтации с господствовавшим официальным псевдомарксизмом, который объявлял аксиологию «буржуазной философией», а ценность — понятием «ложной идеологии», ибо советская идеология считала себя «подлинно научной» и «единственно научной» теорией, тем самым презрительно третируя все субъективное, отождествляемое с субъективистским, и, соответственно, воспринимая «ценность» как «оправдание субъективизма».. Невольно вспоминается ехидное и горькое замечание К. Маркса по поводу воззрений некоторых своих последователей: «Если они марксисты, то я не марксист!».

И в самом деле, ведь в первом же тезисе программных для философской концепции К. Маркса «Тезисов о Л. Фейербахе» говорилось, что «главный недостаток всего предшествующего материализма» заключается в том, что он рассматривал действительность «только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческую чувственную деятельность, практику, не субъективно». Между тем советская философия ориентировалась не на эту основополагающую идею основоположника марксизма, а на гносеологическую концепцию В. Ленина, изложенную в книге «Материализм и эмпириокритицизм», по сути дела отождествляя философию с теорией познания, а некоторые очень уж рьяные ортодоксы сталинской версии «диамата-истмата» пытались обосновать гносеологическую редукцию философии марксизма, отрицая правомерность в «подлинно научной философии» и онтологии, и праксиологии (разработка этой философской дисциплины в югославском журнале «Практика» была заклеймена как «ревизионистская»), и антропологии, и культурологии, и, конечно же, аксиологии, то есть всех разделов философского знания, которые рассматривают формы активности субъекта, в коих он не устраняет себя, самоотверженно и безропотно, из плода своей деятельности, но утверждает свою субъектность — в практических деяниях, в культуре, в идеологии, в искусстве, и прежде всего в ценностном осмыслении действительности.

Два тбилисских симпозиума, о которых говорилось на предыдущей лекции и которые были вехами в истории советской философско-аксиологической мысли, не только выявили огромные трудности ее становления и теоретический разброд, не меньший, чем в аксиологии западного мира, но и показали, сколь аморфными, методологически неотрефлектированными были сами подходы к разработке теории ценности. Сейчас нет необходимости детально разбираться в этой ситуации — она принадлежит безвозвратно ушедшему прошлому, и учесть ее нужно лишь для того, чтобы осознать с предельной отчетливостью, сколь важно для построения теории ценности исходить из современного уровня познавательной деятельности, из характерной для него парадигмы, а не возвращаться к позициям религиозной или позитивистской, неокантианской или прагматистской аксиологии.