Франсуа Рене де Шатобриан

Первые веяния раннего французского романтизма относятся к рубежу XVIII—XIX вв. Наиболее ярко они выражены в творчестве Ж. де Сталь и Ф. Р. Шагобриана. При всем своеобразии этих двух писателей в их произведениях отразились характерные для того времени тенденции к обновлению литературы, к формированию нового направления — романтизма — и в то же время — тесная неразрывная связь с веком Просвещения.

Франсуа Рене де Шатобриан (1768—1848) принадлежал к древнему и знатному дворянскому роду, хранившему традиции бретонской аристократии. Формирование личности будущего писателя, его взглядов и литературных пристрастий относится к 1780-м гг. Шатобриан увлекается идеями просветителей, сочувствует философскому и политическому свободомыслию, вольтерьянству и руссоизму. Тогда же у него возникают первые литературные замыслы, которые идут в русле современных ему идей о «естественном человеке». Писатель убежден в превосходстве «добродетельного дикаря» над цивилизованным человеком, а «естественной» морали — над религиозной. В поисках конкретного материала, который подтвердил бы его убеждения, он намеревается совершить путешествие в Америку, чтобы непосредственно наблюдать жизнь аборигенов-индейцев.

Скорому осуществлению этих планов помешала революция, и писатель едет в Новый Свет только в 1791 г.

По возвращении из Америки Шатобриан оказывается вовлеченным в антиреспубликанское движение, которое разрастается в связи с упразднением королевской власти в сентябре 1792 г. Начало революционного террора ужаснуло писателя, и он вступает в ряды роялистской армии принца Конде, а затем эмигрирует в Англию, где живет до 1800 г. Здесь он переживает глубокий духовный кризис. Вынужденная отторженность от родины, материальные лишения, чувство одиночества в чужой стране, растерянность перед трагическим поворотом событий во Франции склоняют его к оценке революции как бесполезной катастрофы. Плодом его размышлений на эту тему становится «Опыт исторический, политический и моральный о прошлых и нынешних революциях, рассмотренных в связи с Французской революцией» (1797).

Духовный кризис, переживаемый Шатобрианом, достигает своей кульминации в 1798 г., когда писатель отказывается от прежнего вольнодумства и руссоизма и обращается к религии, в которой видит теперь единственную возможность спасения и совершенствования человека. К этом}' выводу он приходит во время работы над книгой о христианстве, изданной в 1802 г. под названием «Гений христианства, или Красоты христианской религии». Осуждая «нечестивые» настроения XVIII в., автор выступает с апологией христианства. В книге дается изложение христианских догм и нравственных постулатов, а также описание религиозных обрядов, ритуалов, традиций и обычаев. Но более всего Шатобриан увлечен огромной, как ему представляется, ролью христианства в развитии искусства.

Субъективно для Шатобриана «Гений христианства» — это прежде всего поиски спасительной опоры после глубокого разочарования в просветительском вольнодумстве, плодами которого стали революционная катастрофа, террор и крушение привычных устоев жизни. Объективно же эта книга более значима, ибо она утверждает принцип исторической обусловленности перемен в обществе, в сознании людей и в искусстве, она пронизана пафосом и тем самым подготавливает почву для нового направления в литературе.

Одновременно с написанием «Гения христианства» Шатобриан работает над созданием двух повестей, которые по сюжету восходят к раннему замыслу эпопеи о «естественном человеке». Первая из них — «Атала, или Любовь двух дикарей» (1801) публикуется за год до выхода в свет «Гения христианства».

В соответствии с давним намерением написать о жизни «естественного человека» Шатобриан относит действие в Новый Свет, в среду американских индейцев. Однако его героиня Атала — индеанка лишь наполовину (ее отец — испанец), и это обстоятельство роковым образом предопределяет ее судьбу. Атала оказывается как бы на грани двух состояний: обычного для индейцев «естественного», или «дикого», и цивилизованного. Впрочем, ее «цивилизованность» проявляется лишь в том, что она христианка, хотя приобщена к религии не по своему внутреннему побуждению, а по желанию матери (матерью же был дан обет девственности за свою дочь). Для обеих христианство остается малопонятным и сводится лишь к запрету следовать своим естественным чувствам, желаниям и страстям, так как они «греховны». Поэтому любовь к Шактасу порождает в сознании героини неразрешимый трагический конфликт. Страшась нарушить обет и в то же время не в силах смирить свои чувства, Атала кончает самоубийством. Но прежде чем испустить последний вздох, она берет с Шактаса обещание принять христианство.

Шатобриан теперь иначе относится к проблеме «естественного» человека и религии, считая, что естественное состояние человека — это не дикость, а цивилизация. Жизнь индейцев в повести «Атала» представлена именно как дикое, а не идеализированное «естественное» существование: вражда племен, войны, жестокость. Понятие совершенства, счастья, безмятежности, в поисках которых писатели XVIII в. обращались к идеалу «естественного» человека, Шатобриан теперь не связывает с жизнью реальных «дикарей» — индейцев.

Путь к цивилизованному обществу, согласно убеждениям Шатобриана, лежит через приобщение человека к религии. По этому пути он и ведет Шактаса, который принимает христианство и попадает в Европу (вначале как раб на галерах, потом получает свободу), оказывается даже при дворе Людовика XIV, живет в Париже и носит подобающую европейцу одежду, осваивает несколько европейских языков, привыкает к обычаям европейской жизни. И все-таки Шактас возвращается на родину предков, в среду своих «диких» собратьев. Именно в отличие от них — «дикарей» — он становится воплощением идеального «естественного» человека, так как усвоил элементы цивилизованности в ее положительных проявлениях, сохранив при этом свои природные корни, свою естественную основу. Образ Шактаса — это отзвук просветительских иллюзий Шатобриана и вместе с тем выражение его новых взглядов на религию как непременный атрибут цивилизации.

Одной из граней проблемы «естественного» человека является вопрос о взаимоотношении человека и природы. В повести тема природы выразительно звучит в двух аспектах — изобразительном и философском, связанном с осмыслением сил природы в соотнесении с жизнью человека.

В изображении природы Шатобриан предстает подлинным новатором. В его повести впервые во французской литературе природа выступает в качестве самостоятельного объекта изображения, а не как условный фон для развития сюжета. К тому же искусно нарисованные словесные картины природы привлекают своей необычностью. Это пейзажи Нового Света, американские джунгли, огромные, поражающие воображение пространства девственного леса и саванны, экзотические растения, птицы и животные, яркие краски и необыкновенные проявления жизни в неведомом для европейцев мире. Именно от этих страниц Шатобриана берет свое начало традиция словесной изобразительности, или «живописания», во французской литературе XIX в.

Но Шатобриан не ограничивается живописанием природы. Он задается вопросом о том, в какой мере может быть счастлив человек во власти природной стихии. Могучие силы природы нередко выступают как враждебные человеку. Спасаясь бегством через джунгли, Шактас и Атала на каждом шагу сталкиваются со множеством опасностей. Гроза, разразившаяся над лесом, порывы ветра затрудняют им путь, ноги вязнут в болоте, лианы опутывают тело, вспышки молний и гром пугают беглецов, дикие звери, рев которых слышен в чаще леса, угрожают их жизни. Люди слабы и беспомощны, они нуждаются в покровительстве и защите, иначе им не справиться с силами природы. Осознание этого должно побудить их обратиться к Богу, которому подвластен созданный им мир. Таков логический вывод, подсказываемый живописными сценами бегства героев через девственный лес.

В повести «Атала» уже проявилось зрелое мастерство Шатобриана, но его шедевром стала вторая повесть, примыкающая по замыслу и концепции к «Гению христианства»: «Рене, или Следствие страстей» (1802).

«Рене» восходит к тому же раннему замыслу Шатобриана, что и «Атала». Но теперь в центре внимания автора не «дикарь», а цивилизованный человек, молодой француз, выразитель умонастроений автора. Обстоятельства жизни Рене хотя и смутно, но напоминают то, что пережил сам писатель. Рене, имя которого не случайно совпадает с именем автора, также едет в Америку, чтобы приобщиться к «естественной» жизни индейцев, хотя итоги этого путешествия в реальности и в повести не совпадают: Рене погибает во время избиения индейцами колонистов во французской Луизиане.

Сознание Рене отмечено комплексом настроений, который позднее будет назван «болезнью века». Юноша страдает от непреодолимой тоски и меланхолии, которые стали следствием разочарования во всем, что его окружает. Отсюда же чувство одиночества, ощущение себя живущим в «человеческой пустыне». Одиночество Рене считает своей судьбой. Едва появившись на свет, он теряет мать (она умирает при родах), его отца вскоре уносит в могилу болезнь, любимая сестра Амели вдруг непонятно почему начинает избегать брата, а затем удаляется в монастырь. В фамильном поместье, куда он приезжает после долгого отсутствия, царит унылое запустение. Мотив потери всего, что было дорого, утраты счастья проходит через всю повесть. Щемящая тоска не оставляет героя и во время его путешествия в Италию. Она лишь усиливается при посещении древних памятников — всех этих руин, могил, обломков прошлого, и еще более обостряется при созерцании величественных закатов и восходов солнца, которые одни только не изменились по прошествии веков.

Чем же вызваны меланхолические настроения Рене? Шатобриан считает их атрибутом христианского сознания вообще и посвящает их объяснению специальную главу в «Гении христианства» — «О смутности страстей». В античном мире люди не знали подобного состояния души, утверждает Шатобриан. Они наслаждались земной жизнью, не помышляя об ином, посмертном существовании. Христианство изменило человеческое сознание: «…христианская религия беспрестанно являет нам двойную картину земных страданий и небесных радостей; она обрекает наше сердце на муку в дольнем мире, обещая ему воздаяния в горнем, что порождает неистощимые мечтания. Христианин всегда чувствует себя в земной юдоли слез странником…» Из этого мироощущения и рождаются чувство отторженности от окружающего мира, одиночество и меланхолия, заключает писатель. В его личной судьбе вся эта гамма настроений имела и более конкретные, реальные причины: страх и растерянность перед трагическими событиями во Франции, разочарование в Америке, которая оказалась иной, чем идеализированное представление о ней, тяготы эмигрантского существования в Англии, вынужденная замкнутость жизни в чужой стране и связанное с этим чувство одиночества. В повести конкретные обстоятельства жизни героя не обозначены четко, они вырисовываются лишь смутно. Самое удручающее среди них — противоестественное чувство к Рене его сестры Амели. Это осквернение святости семейных уз — последнего, что привязывает его к этому миру, и поэтому он покидает Францию в надежде найти иные принципы жизни среди аборигенов Нового Света.

Однако Рене не удается обрести душевный покой и в Америке. Напротив, он становится жертвой индейцев. Значит, он выбрал ошибочный путь, считает Шатобриан. Христианский миссионер отец Суэль, которому Рене рассказывает о себе, видит причину его душевного недуга в том, что герой забыл о Боге и отказывается «выполнять обязанности, налагаемые обществом». Одиночество, в котором человек отказывается не только от людей, но и от Бога, губительно, учит он Рене. Священнику вторит Шактас, который на страницах этой повести появляется уже старцем, убеленным сединами, слепым, умудренным жизнью: «Счастье можно найти только на путях, общих для всех людей». Назидательным примером для Рене должен служить и уход Амели в монастырь, где она надеется обрести душевный покой.

Рене — первый во французской литературе герой, в котором воплотились характерные симптомы романтической «болезни века». По стопам Шатобриана вскоре пойдут другие писатели раннего романтизма: Э. П. де Сенанкур («Оберман», 1804), Ж. де Сталь («Коринна», 1807), Б. Констан («Адольф», 1815). Затем тип романтического героя дополнится некоторыми существенно новыми чертами в романе Ш. Нодье «Жан Сбогар» (1812, опубл. в 1918 г.) и будет варьироваться в творчестве других иисателей-романтиков, но «прародителем» всех романтических героев останется Рене. Не случайно именно повестью «Рене» открывалась серия «История молодого человека XIX века», издававшаяся М. Горьким.

В 1800-е гг. Шатобриан продолжает творить в русле, намеченном «Гением христианства». Он создает эпопею «Мученики, или Торжество христианской религии» (1809). Это эпическая поэма в прозе о зарождении христианства, его столкновении с язычеством, о преследовании христиан римлянами и о превосходстве христианства как религии, возникающей на более высокой ступени человеческой цивилизации. В этот период им также написаны повесть «Последний из Абенсераджей» (1810) и книга «Путешествие из Парижа в Иерусалим» (1811).

В годы Империи (1804—1815) Шатобриан проявил себя не только как художник, но и как активный участник политических дебатов, как сторонник возвращения власти «законной» королевской династии — Бурбонам. В этом духе написаны его памфлеты «О Бонапарте. О Бурбонах» (1814) и «О конституционной монархии» (1816). В годы Реставрации (1815— 1830) политическая деятельность Шатобриана еще более активизируется, причем свои пристрастия легитимиста (сторонника «законного» короля) он сохранит до конца своей жизни.

Литературное творчество Шатобриана становится менее интенсивным. При жизни он публикует еще один роман — «Начезы» (1826), который многими нитями (замыслом, героями, сюжетом) связан с повестями «Атала» и «Рене».

В 1836 г. Шатобриан издает свой перевод (в прозе) поэмы Мильтона «Потерянный рай» и в качестве предисловия к нему — «Опыт об английской литературе», в котором рассматривает историю английской литературы от Средних веков до начала XIX в. Последней его книгой стали «Замогильные записки» (1848). Это название не случайно дано мемуарам, создававшимся с 1810-х гг. и предназначавшимся для посмертной публикации. «Замогильные записки» — это и духовная автобиография писателя, и своеобразная хроника жизни современников, обращенная к потомкам. «Хроникером» Шатобриан был достаточно пристрастным, что не умаляет значимости его «Записок» как интереснейшего образца мемуарной прозы XIX в. «Замогильные записки» относятся к числу его лучших произведений, как и появившиеся на рубеже столетий «Гений христианства», «Атала», «Рене».