Какова роль пафоса в познании?

Пафос в переводе с древнегреческого означает страдания, страсть, возбуждение. В эстетике этот термин символизирует восторженное состояние человеческого духа, когда он соприкасается с атрибутами высшей реальности, в которых обнаруживает себя красота.

В античной эстетике за пафосом закрепился устойчивый образ болезненного состояния души, переживающей какое-либо страдание. Уже Аристотель в «Поэтике» относит пафос к числу необходимых элементов трагедии, оценивая его как «…действие, причиняющее гибель или боль» (11, 1452). В другом своем произведении — «Метафизика» Аристотель понимает пафос как возможность перехода от одного состояния к другому (IV, 21). А в «Риторике» он определяет его как «все то, под влиянием чего люди изменяют свои решения, с чем сопряжено чувство удовольствия или неудовольствия, как, например, гнев, страдание, страх и все эти подобные и противоположные им чувства» (II, 1). В этом смысле пафос как душевное переживание противопоставляется в античной эстетике понятию «этос», обозначающему устойчивый нравственный характер человека, проявляющийся в действии. Поэтому Аристотель, говоря о разных свойствах стиля, разграничивает пафос как чувство и этос как характер: «Стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства (пафоса), если он отражает характер (этос) и если он соответствует истинному положению вещей» (Аристотель. Риторика. — III, 7).

В эстетике нового времени категория пафоса была развита прежде всего в работе Ф. Шиллера «О патетическом». Для патетического в искусстве, согласно автору, необходимо изображение не только глубокого и сильного страдания, но и сопротивления ему так, чтобы в борьбе с этим чувством человек вдруг обнаруживал бы в себе свою внутреннюю свободу. «При всяком пафосе чувства должны быть привлечены страданием, дух же — свободой. Если же в патетическом изображении отсутствует картина страдающей природы, то оно лишено эстетической силы, и наше сердце остается холодным. Если ему не хватает эстетической основы, то при всей чувственной силе оно никогда не может быть патетическим и неизбежно возмущает нас. Сквозь всякую свободу души должен всегда сквозить страдающий человек, сквозь всякое человеческое страдание должен просвечивать самостоятельный или способный к самостоятельности дух» (Шиллер. Собр. соч. Т. б. — М., 1957. — С. 211−212). Таким образом, пафос становится неотъемлемым условием становления свободы духа, который только тогда обретает свое совершенство, когда берет верх над чувственным страданием.