Я и его защитные тенденции и механизмы

Адлер очень рано обращается к анализу защитных тенденций. К 1912 г. он уже очень широко пользуется их анализом при изучении неврозов. Рассмотрим это подробнее, потому что это важно с исторической точки зрения. В то время в самом психоанализе эта тематика мало разрабатывалась, она начала непосредственно разрабатываться только с 30-х гг. Пионерская в этом отношении работа Анны Фрейд в психоанализе по психологии Я и защитных механизмов выходит только в 1936 г. Таким образом, Адлер стоял у истоков широкого изучения психологических защит, которые в его концепции всегда являются защитами Я.

Адлер пишет о механизме компенсации как о всеобщем механизме выравнивания неполноценностей в природе. Он говорит как об органической компенсации неполноценных органов, так и о механизмах психической компенсации. Более того, Адлер в сущности утверждает, что наша психика имеет в целом защитный характер. Она вынуждена развиваться именно из-за необходимости ребенка защищаться от чувства слабости и неполноценности. Психика, согласно Адлеру, и по своей структуре имеет защитный характер. Наша «психика — это в первую очередь оборонительный и наступательный орган, рожденный необходимостью жить в слишком узких границах, изначально затрудняющих удовлетворение инстинктов» (Адлер А., 1997, с. 81). Другими словами, наша психика формируется фрустрацией удовлетворения потребностей организма и удовлетворительного его функционирования. Близкие взгляды мы находим и у Фрейда и его последователей, но также и у нашего отечественного психолога П. Я. Гальперина. По крайней мере имплицитно, они содержатся в его книге «Введение в психологию» (см.: Олешкевич В. И., 2005).

Следующий пласт защит формируется на основе ощущения собственной неполноценности и стремления поддержать чувство собственного достоинства. Так, например, галлюцинация, согласно Адлеру, является результатом работы защитной тенденции. Она заимствует свой материал у невротической или психотической памяти, регрессируя к определенному раннему болезненному опыту, и защищается от него посредством галлюцинаторной деятельности. «Галлюцинация нервнобольных — особый случай защитного механизма. Так же как мышление и язык, он пользуется примитивными воспоминаниями, к которым он подведен абстрагирующей энергией защитной тенденции» (Адлер А., 1997, с. 112). Напомним, что Фрейд (особенно позднее) также считал нашу психику компенсаторным образованием, т. е. следствием работы защитных механизмов. Адлер во многих психических образованиях находит характер защиты. Он утверждал, например, что педантизм, чувство вины, даже активность невротика являются психологическими защитами от чувства неполноценности. Даже самоубийство он понимал как месть миру, следовательно, крайний случай защиты личного достоинства. Более слабый вариант аналогичной защиты, согласно Адлеру, наблюдается в меланхолии. К средствам защиты может быть отнесено не только чувство вины невротика, но и его совесть: «Чувство вины и совесть есть фиктивные ориентации осторожности, подобно религиозности, и служат защитной тенденции» (там же, с. 74). Но у Адлера защита идет нс от инстинктов (как у Фрейда), а от снижения чувства самоуважения.

Адлер считает, что у Фрейда этот протест против чувства неполноценности и осознание невозможности достигнуть состояния богоподобия выражаются в стремлении к смерти. И это только одна из возможностей, но возможностей не инстинктивной деятельности, а защиты, защиты от невыносимого чувства неполноценности. Адлер считает, что суицид — это «месть, девальвирующая тенденция против жизни» (там же, с. 75). То есть суицидент мыслит так: «Вы меня не любите, и вот теперь я умру, и вы увидите, как вам будет плохо, я вас, наконец, накажу, вы будете помнить меня и свои неправильные поступки по отношению ко мне».

У невротика все имеет характер защиты. В том числе и «любовь к истине обусловлена защитной тенденцией, но по сути своей она не выходит за пределы нашего личностного идеала…» (там же, с. 74). Функцию защиты у невротика выполняют также «внимание, осторожность, сомнения…» (там же). Сомнение представляет собой определенную невротическую осторожность. А самонаблюдение представляется Адлеру сомнением, рожденным из чувства неполноценности, и служит для «углубления защитных тенденций бережливости, точности, прилежания, чистоплотности» (там же, с. 117). Результаты такого самонаблюдения почти всегда тенденциозно фальсифицированы.

Все проявления психической активности невротика Адлер пытается рассмотреть не просто с точки зрения их компенсаторной функции, но также и с точки зрения функции их защиты от чувства неполноценности индивида, а именно с точки зрения приобретения чувства собственного достоинства и личной власти: «Даже мазохист ощущает себя диктатором, когда навязывает свои желания другим» (там же, с. 113). Даже низкая самооценка «сама по себе только трюк невротика, нужный для того, чтобы усиленной энергией выстроить ориентацию, которая приведет к возвышению личного чувства» (там же, с. 89). Изучение этих трюков, проникновение в их структуру и являются задачей Адлера как психолога и психотерапевта. Иными словами, задачей психотерапии является раскрытие защит, их структуры, функций, а также выявление за многообразием защит ведущей защитной тенденции. В результате такого раскрытия обнаруживаются эгоизм невротика, его «обман». В конце концов открывается, что невротик «защищает себя от окончательного чувства неполноценности и приобретает лучшую возможность пользоваться услугами других людей» (там же).

Адлер считает, что защита имеет постоянный характер. Это связано, прежде всего, с тем, что она направлена против страха снижения чувства личного достоинства. Она направлена на сохранение себя как личности, или личностного чувства. Задача защитных механизмов и защитных тенденций состоит в том, чтобы «предотвратить понижение личностного чувства, когда раздраженная агрессия неистово толкает на корыстные поступки…» (там же, с. 74). И в этом смысле защита направлена против эгоизма, она комуфлирует эгоизм и делает его похожим на альтруизм.

Интенсивность защит связана с абстрактностью идеалов невротика и соответственно их невыполнимостью, а также страхом перед этим, страхом ощущения собственного поражения. Отсюда идут невротические директивы, идеалы, кумиры, а в целом — закоснелость психики и страх выйти за ее рамки. И основным абстрактным максималистским идеалом невротика является идеализация человеческой личности, вплоть до богоподобия, идеал, к которому он яростно стремится. Но если он начинает напрямую стремиться к этому идеалу, то может прямо впадать в психоз, потому что меньше, чем подобие бога, такой человек принять не может.

Все эти защитные манеры являются в сущности ответом на чувство неполноценности ребенка, причем таким ответом, который должен формулировать какую-то регулирующую идею, защитную тенденцию или идеал. Поэтому, следуя Адлеру, можно сказать, что жизнь человека представляет собой ответ на совокупность переживаний чувства неполноценности в его детстве. Вся жизнь человека есть именно реакция на пережитый в детстве комплекс чувств неполноценности. «Этот ответ — то есть своеобразная манера воспринимать жизнь, — судя по всему нашему опыту, идентичен попытке покончить с неуверенностью в жизни, с хаосом впечатлений и ощущений, выработать приемы, чтобы преодолевать трудности. Уже сами по себе размышление, наблюдение, мышление и предвидение, предвосхищения, память, внимание, оценка обусловлены защитной тенденцией» (там же, с. 78). Иными словами, наша психика имеет отчетливо компенсаторный характер, наша психическая ориентация всегда является ответом на определенную неуверенность, ощущение недостаточной значимости и неполноценности. Поэтому Адлер говорит, что уверенность и неуверенность — это результаты одного суждения. По специфическим проявлениям уверенности мы можем судить о скрытой неуверенности, а по идеалам человека — о его скрытом чувстве неполноценности. Такова методология анализа защит: уверенность, особенно преувеличенная уверенность, говорит о скрытой неуверенности.

Как уже отмечалось, Адлер считает, что психическая компенсация, как и соматическая, связана с возрастанием интенсивности (в данном случае психической) работы. Это создает определенные сложности в процессе психической компенсации. Как и при соматической компенсации, здесь тоже, чем больше чувство неполноценности, тем настоятельнее и сильнее потребность в формировании «защитной исправляющей линии». Но если чувство неполноценности глубоко и защитные тенденции вынуждены усиливаться и углубляться и индивид все более интенсивно стремится убежать от себя, то скоро создается разрыв в личности, раскол в личном самочувствии. Крайними формами компенсации чувства неполноценности, формами, создаваемыми для защиты личностного чувства, являются, согласно Адлеру, «невроз и психоз» (там же, с. 85). И в целом уровень патологичности личности зависит от длительности и интенсивности переживания чувства собственной неполноценности, испытываемого индивидом. «Чем интенсивнее и дольше ощущается недостаток, тем сильнее и выше становится фиктивный абстрактный идеал» (там же, с. 103). Чем выше и абстрактнее идеал, тем больше будет разрыв между тем, что индивид чувствует в действительности, и его защитными построениями, его маской актера на сцене самосознания и самопрезентации. Мучительно ощущаемая неполноценность и неуверенность вытесняется и превращается в свою противоположность — фиктивную цель движения личности. Тогда индивид формирует черты характера, диктуемые этой фиктивной целью, которые впоследствии и представляют его, как маска представляет актера. Но в отличие от Фрейда Адлер не считает эти защитные механизмы аналогичными естественным, природным механизмам. Адлер считает, что невротик сам производит свой невроз, сам подбирает образы, на которых он фиксируется. «Невротик не страдает реминисценцией, а делает ее» (там же, с. 127). Это уже значительный шаг к будущей психологии Я и соответствующего понимания защитных механизмов.

Но иногда Адлер нс противопоставляет органическую деятельность и деятельность психическую. Последняя действует по тому же принципу, что и первая. С этой точки зрения психические компенсации и защиты происходят благодаря «тому же самому фактору, который создает и органические компенсации, — благодаря принуждению к выравниванию, то есть неуклонным попыткам заменить неполноценную, причиняющую вред деятельность, повышенной работой» (там же, с. 75). Подчеркнем здесь, что, согласно Адлеру, защита представляет собой активность, работу. Другое дело, что эта работа может быть не эффективна дзя развития индивида. В этих концепциях Адлера (принуждение к выравниванию, защита как работа) явно просматриваются также протестантские и близкие им в этом отношении иудаистские жизненные ценности.

Но хотя закон выравнивания, по Адлеру, является общим законом, ситуация, внутри которой протекает такое выравнивание у индивида, имеет ряд своих особенностей. Например, в плане психологической компенсации и защиты у человека задействуются иные цели. «В психическом плане это выражается в защитной тенденции, которая делает ориентацией стремление к власти, к мужественности, с тем чтобы избавиться от чувства неуверенности» (там же). В этом смысле человеческое «выравнивание» может существенно отличаться от всеобщего выравнивания в природе. Например, Адлер говорит о защите собственного достоинства невротика посредством девальвации и унижения других людей. Благодаря этому невротик может на некоторое время ощутить свою собственную полноценность. Такого рада защитные механизмы имеют преимущественно социальную природу; более того, люди сами могут создавать подобные механизмы, скажем, в процессе воспитания детей, когда родители приписывают ребенку мнимые достоинства в воспитательных целях. Но если для ребенка, находящегося в процессе развития, подобные механизмы могут выступать как механизмы развития, то наличие подобных компенсаторных механизмов у взрослого человека может свидетельствовать о патологическом развитии его личности.

В работу самосознания, процессов компенсации и защитных механизмов человека с необходимостью вмешиваются механизмы культуры. Так, Адлер говорит, что защита личного достоинства формируется на основе ощущения неполноценности и стремления к власти, но в западной культуре это трансформируется в стремление к мужественности. Поэтому, с одной стороны, «оценка всего пережитого» происходит «на основе критерия мужской цели» (там же, с. 74). С другой стороны, защита — это защита от чувства неполноценности, от ощущения малости, а это, согласно Адлеру, ассоциируется у европейского человека с образом женственности. А поэтому «все эти явления (защиты. — В. О.) развиваются снизу вверх, от женского к мужскому началу» (там же). И поскольку каждый человек в детстве так или иначе испытывает чувство неполноценности, то все люди вынуждены строить защиты. Вопрос состоит только в их эффективности и социальной адекватности. Таким образом, Адлер видит исходным и базовым «женское начало», чувство неполноценности женского рода (в отличие от Фрейда, у которого у истоков человеческой психики стоит «мужское начало», либидо — всегда мужское, а женское образуется как лишение этого начала, так что здесь мы снова видим яркую оппозицию Адлера и Фрейда), а защита, скорее, мужского рода.

Итак, у Адлера защита осуществляется от переживания чувства неполноценности (себя), от возможности снижения самоуважения и ущемления личностного достоинства, т. е. от Я и его фикций. Осуществляет защиту тоже Я посредством других фикций, бегства от общества, создания видимостей, регрессий, дсвальвации и т. п., но в рамках жизненной цели индивида. Адлер, похоже, не видит возможности классификации механизмов защиты в связи с их многообразием. Но нс только поэтому. Защита работает в рамках фиктивной цели индивида, ее обслуживает и обеспечивает видимость ее достижения или недостижения, т. е. обосновывает «объективные» причины ее недостижения. Только в этом конкретном телеологическом контексте и может быть понята защита. Подобно тому как чувство неполноценности всегда конкретно, как чувство неполноценности ребенка формируется всегда перед другими, перед определенным социальным окружением, так и защита, всегда интерактивна, диалогична и конкретна. Поэтому Адлер, вероятно, нс видел смысла в классификации защит. Более того, такая классификация могла бы даже повредить конкретному пониманию индивида, формализовать и догматизировать процесс такого понимания. А Адлер всегда выступал против слишком жестких концептуализаций, за что, в частности, он критиковал Фрейда.