Направленность посягательства. 
Нормативные и институциональные основы уголовной ответственности за военные преступления: международно-правовое исследование

В специальной литературе отмечается принципиально важная особенность военного преступления, состоящая в том, что оно обычно является многообъектным, т. е. причиняет вред одновременно нескольким непосредственным объектам.

Представляет научный и прикладной интерес выстраиваемая Р. А. Адельханяном иерархия объектов военного преступления по международному уголовному праву: общий объект (мировой правопорядок); родовой объект (интересы мира и безопасности человечества); видовой объект (интересы соблюдения правил вооруженных конфликтов, определенных в принципах международного права и нормах МГП); непосредственный объект (правило вооруженного конфликта, на которое посягает конкретное преступление)¹.

Любое военное преступление посягает, во-первых, на установленный международным правом порядок ведения вооруженного конфликта (международного или немеждународного характера) и, во-вторых, на охраняемые международным правом интересы безопасности лиц (отдельного человека), вовлеченных в «орбиту» вооруженного конфликта (международного, или немеждународного характера)^[1][2]. По всей видимости (принимая во внимание значимость соответствующих интересов, устанавливаемых и охраняемых при помощи международного права), к основным объектам военных преступлений^[3] относятся; установленный международным правом порядок ведения военных действий (средства, методы, способы), безопасность военнопленных, гражданского населения, сохранность национального имущества оккупированного государства^[4], в ряде случаев, также охраняемые МГП (правом вооруженных конфликтов) интересы участников вооруженного конфликта, нарушаемые применением против них средств и методов ведения войны, запрещенных МГП и способных причинить излишние страдания.

В современной литературе уделяется внимание исследованию проблемных вопросов о правовых и фактических основаниях определения и разграничения военных и гражданских объектов в районах вооруженных конфликтов, при этом отмечается важное значение данного вопроса для квалификации военных преступлений^[5]. Высказываются и иные суждения по данному вопросу, в частности, предлагается считать основным объектом военных преступлений установленный международным правом порядок ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера, дополнительным — безопасность, права и интересы лиц, принимающих участие в боевых действиях, а также безопасность прав и интересов лиц, не принимающих непосредственного участия в вооруженном конфликте¹.

Заметим, что в отличие от МГП, применяемого в международных вооруженных конфликтах, довольно детально устанавливающего перечень покровительствуемых лиц и объектов, интересы, охраняемые МГП в вооруженных конфликтах немеждународного характера, определяются в более общих выражениях^[6][7]. Тем не менее, изучение соответствующих норм Дополнительного протокола II 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г., специально посвященного регламентации отношений внутренних вооруженных конфликтов, во взаимосвязи со ст. 3 (общей для четырех Женевских конвенций 1949 г.) позволяет отнести к покровительствуемым лицам при их ведении:

• — всех лиц, не принимающих непосредственного участия или прекративших принимать участие в военных действиях, независимо от того, ограничена их свобода или нет (ч. 1 ст. 4);
• — лиц, лишенных свободы по причинам, связанным с вооруженным конфликтом, независимо от того, интернированы они или задержаны (ч. 1 ст. 5);
• — всех раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, независимо от того, принимали ли они участие в вооруженном конфликте (п. 1 ст. 7);
• — медицинский и духовный персонал (ч. 1 ст. 9);
• — гражданское население и отдельных гражданских лиц (ч. 1 ст. 13).

Особая защита предусматривается в отношении детей, не достигших 15-летнего возраста: она продолжает применяться к ним и в том случае, если они (вопреки п. «с» ч. 3 ст. 4 Дополнительного протокола II) принимают участие в военных действиях и попадают в плен (п. «d» ч. 3 ст. 4)^[8].

• [1] См.: Аделъханян Р. А. Военные преступления в современном праве. С. 98—99.
• [2] См.: Берко А. В. Уголовная ответственность за применение запрещенных средстви методов ведения войны: дис. … канд. юрид. наук. Ставрополь, 2002. С. 34—36.
• [3] В данном случае имеются в виду военные преступления в целом, как вид преступлений против мира и безопасности человечества.
• [4] См.: Военно-уголовное право: учебник / X. М. Ахметшин [и др.]; под ред.X. М. Ахметшина, О. К. Зателепина. [Электронный ресурс]. М.: За права военнослужащих, 2008. Вып. 93 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
• [5] См.: Маликов Д. С. Использование понятийного аппарата и норм международногогуманитарного права при квалификации военных преступлений // Международное уголовное право и международная юстиция. 2013. № 5. С. 5—9.
• [6] См.: Берко А. В. Уголовная ответственность за применение запрещенных средстви методов ведения войны. С. 34—36. Обзор мнений по данному вопросу, а также авторская позиция по нему были приведены ранее. — См.: Лобанов С. А. Уголовная ответственность за военные преступления. С. 110—113.
• [7] Кроме того, в отличие от Дополнительного протокола I 1977 г., Дополнительныйпротокол II 1977 г. не оперирует термином «военные преступления».
• [8] Подробнее об этом см. Ястребова А. Ю. Защита детей в период вооруженного конфликта // Наука и право. Орел, 2008. С. 217—221.