Смешанная теория (доктрина sui generis)

Смешанная теория арбитража является попыткой своего рода объединения договорной (консенсуальной) доктрины и юрисдикционной (процессуальной) теории, поскольку в значительной степени основана на тех выводах, которые получены в рамках двух указанных учений.

Эта доктрина была сформулирована как некая попытка дать ответ на непримиримые столкновения сторонников классических подходов к пониманию арбитража, сформировавшихся на протяжении столетий.

Одним из первых идеологов теории sui generis (от лат. — единственный в своем роде) выступил швейцарский профессор Дж. Саиссэ-Холл. На 44-й сессии Института международного права, проходившей в апреле 1952 г., он представил доклад, в котором сформулировал свои взгляды на правовую природу арбитража^[1].

Основное содержание смешанной теории заключается в том, что часть элементов арбитража урегулирована материальным правом, а часть — процессуальным правом. Так, действительность арбитражного соглашения, правосбъектность его участников, будучи сферой договорного права, может быть разрешена с применением норм гражданского права; что касается вопросов третейского разбирательства, то таковые переходят в сферу процессуального права¹. Вместе с тем взаимосвязь материально-правовых и процессуально-правовых аспектов арбитража неразрывна, поскольку соответствующие части взаимодополняют друг друга, а автономное существование каждого из этих элементов попросту бессмысленно. Сторонники этой теории указывают, что сочетание отмечаемых всеми двух граней имеет взаимообусловленный, сущностно детерминированный характер, в котором прослеживаются определенные приоритеты: сперва гражданско-правовые, т. е. материально-правовые (договорные), а затем, на последующих его стадиях, — процессуально-правовые элементы^[2][3].

Те особенности арбитража, которые проявляются как взаимодействие материальных и процессуальных его элементов, позволяют говорить об этой теории как о доктрине sui generis.

В то же время критика смешанной теории основана на том, что эта теория не дает ответа на вопрос о критерии определения границы, разделяющей материально-правовое и процессуально-правовое регулирование арбитража^[4]. При этом попытка объявить правовое явление sui generis представляет собой уход от анализа сложного правового феномена, по сути являющегося межотраслевым институтом, который в то же время не может быть сведен к простой сумме элементов^[5].

• [1] См.: Лебедев С. Н. Избранные труды по международному коммерческому арбитражу, праву международной торговли, международному частному праву, частному морскомуправу / сост. А. И. Муранов. С. 65.
• [2] См.: Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в Российской Федерации» // Третейский суд. 2003. № 2. С. 6 (автор ком-мент. — В. В. Ярков).
• [3] См.: Ануфриева Л. Я. Международное частное право: в 3 т. Т. 3: Трансграничные банкротства. Международный коммерческий арбитраж. Международный гражданский процесс.М. :БЕК, 2001. С. 146.
• [4] См.: Попов М. А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов: автореф. дис… канд. юрид. наук. С. 11.
• [5] См. Ануфриева Л. II. Указ. соч. Т. 3. С. 145—146; Ануров В. Н. Третейское соглашение.С. 46−47.