Соперничество церкви и государства

В обстановке удельного раздробления Руси церковь начинает постепенно возвышаться над государством. Убедительное подтверждение этого — печати киевских митрополитов. Ранние их варианты еще отражали зависимость главы древнерусской иерархии от византийского патриарха. Крепнущая самостоятельность митрополитов ознаменовывается появлением на печатях их личных патрональных изображений. Позднее эти изображения заменяются общецерковным символом — изображением Богородицы. А со второй половины XI в. на печатях и в титуле митрополита закрепляется важное новшество, ставшее с тех пор обычным, — понятие «всея Руси», обозначавшее границы митрополичьей власти. Иначе обстояло дело с печатями киевских князей: в них не фиксировалось иерархическое превосходство их владельцев над остальными русскими князьями, и эпитет «великий» равно усваивался князьями разных территорий, если эти князья были склонны к «пышному самотитулованию»^[1].

Монголо-татарское иго на время сдерживает противостояние церкви и государства. Но с началом московской централизации вновь пробуждается соперничество светской и духовной власти. Набирает силу боярско-церковная оппозиция, добивающаяся сохранения удельной системы.

Чтобы укрепить расшатанную власть, Иван IV в 1547 г. «венчается на царство», т. е. объявляет себя не только законным наследником своих предков, но и «поставлением от Бога» самодержцем. Однако это не привело к стабилизации отношений между боярами, церковниками и царем. Тогда он учреждает опричнину и начинает планомерно уничтожать своих противников. В их числе был и митрополит Филипп Колычев^[2].

В послании к беглому боярину А. М. Курбскому московский самодержец так разъяснял свою позицию: «И сие ли супротивно разуму и совесть прокаженна, еже невежу взустити и злодейственных человек возразити и от Бога данному царю воцаритися? Нигде же бо обрящеши, еже не разоритися царству, еже от попов владому». Иван IV самым решительным образом разграничивал функции «святительской власти» и «царского правления». Святительская власть, «подобно агньцу, не противну никому же», наказывает провинившихся только «языком», не прибегая к «ярости» и «гневу». Царское же правление ради сохранения «общего жития» обязано действовать и страхом, и запрещением, и обузданием, чтобы оградить людей от «безумия злейших человек лукавых». «Се убо разумей, — писал царь, — разньство постничеству (т. е. монашеству. — А.3.)_у и общежительству, и святительству, и царству. И аще убо царю се прилично: иже биющему в ланиту обратити другую? Се убо совершенная заповедь? Како же царство управити, аще сам без чести будет? Святителем же сие прилично. По сему разумей разньства святительству с царством»¹.

В конечном счете Иван IV предпринял ряд мер по ограничению экономического роста церкви. Прежде всего он категорически запретил «без государева ведома» дарить или продавать монастырям недвижимую собственность. Под контроль ставился и сбор церковной десятины. Если раньше этим занимались представители духовной власти — десятники и заемщики, то теперь «святительский дар» переходил в попечение земских старост и целовальников, назначавшихся «по государеву великого князя указу».

Новым моментом было и приобщение церкви к обучению детей грамоте. Созванный Иваном IV церковный собор 1551 г. констатировал удручающее положение с образованностью не только мирян, но и священников. Причину своего невежества последние объясняли просто: на Руси совсем нет училищ, и им приходится учиться «у своих отцов и у своих матерев», которые и «сами мало умеют, и силы в божественном писании не знают». «По царскому совету» духовная власть обязывалась в Москве и во всех других русских городах «учинити… училища, чтобы священники и дияконы и все православные христиане в коюмуждо граде предавали им своих детей в научение грамоте, и на научение книжнаго писания, и церковнаго пения…»^[3][4].

• [1] Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. X—XV вв. В 3 тт. Т. I.М. 1970. С. 22.
• [2] Друг детства царя, митрополит Филипп Колычев пытался воспротивиться политике Ивана Грозного. Однажды он не дал ему поцеловать крест в конце службы в Кремлевском Успенском соборе, куда царь прибыл в опричном монашеском одеянии. «Государь, — сказал Филипп во всеуслышание,-убойся суда Божия… У татар и язычников есть правда — на одной Руси нет ее… Мы здесь приносим бескровную жертву за спасение мира, а за алтарем без вины проливается кровь христианская». — Цит. по кн.: Поспелове кии Дмитрии. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 81.
• [3] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981.С. 20, 24.
• [4] Стоглав. СПб., 1997. С. 259, 184, 74, 75.