Очерк 11. Смешение вещей

Существо проблемы

Вопрос о правовых последствиях смешения однородных вещей, принадлежащих различным лицам, — это один из «вечных» вопросов гражданского права^[1]. В последнее время его обсуждают в связи с проблемами института бездокументарных ценных бумаг^[2].

Согласно взгляду, считающемуся «классическим», смешение однородных вещей ведет к образованию общей долевой собственности на результат смешения; соучастниками в этом праве становятся бывшие единоличные собственники смешавшихся масс. Смешалось ли однородное зерно в элеваторе, однородный уголь в бункере, однородные овцы в нескольких стадах и т. д. — все эти и другие подобные ситуации принято трактовать как приводящие к образованию общей долевой собственности на массу вещей, образованную в результате смешения. А каким еще образом можно было бы справедливо объяснить уменьшение (увеличение) имущества лица, подвергшегося смешению, если не признанием за ним доли в праве собственности на вновь образовавшуюся единую имущественную массу? Законодательное молчание по этому поводу (см. п. 4 ст. 244 ГК) объясняют обыкновенным недосмотром, логично восполняемым внесением в ГК соответствующей поправки.

Увы, при ближайшем рассмотрении дело оказывается не столь простым и совершенно не очевидным.

К числу случаев образования правоотношений общей собственности относятся:

• 1) случаи, когда несколько лиц своим прямым и недвусмысленно выраженным соглашением выразили намерение установить субъективное право общей принадлежности. Это намерение должно выражаться прямо и однозначно, например, «стороны такие-то договорились о том, что на такое-то имущество они устанавливают право общей долевой собственности» ;
• 2) случаи, когда несколько лиц установили меж собой такие правоотношения, которые, по общему правилу, немыслимы без образования общего имущества и общих прав, т. е. правоотношения, предполагающие общность имущества. К их числу относятся супружеские и крестьянские (фермерские) правоотношения, которые предполагают образование правоотношений общей совместной собственности, а также правоотношения участников простого товарищества (совместной деятельности), которые предполагают установление отношений общей долевой собственности;
• 3) случаи, когда одно субъективное право собственности оказывается принадлежащим нескольким лицам, причем, его объектом является неделимая вещь. Таково, например, право общей собственности на дом, квартиру, комнату, автомобиль, телевизор, картину, коллекцию и т. д., перешедшее в порядке универсального наследственного или реорганизационного правопреемства к нескольким правопреемникам.

Что объединяет между собой все три группы случаев? Первая группа случаев касается ситуаций, в которых будущие обладатели общего субъективного права прямо выразили намерение приобрести таковое; назовем их случаями прямо выраженного частного намерения. Вторая группа случаев может быть названа случаями подразумеваемого частного намерения, а третья — случаями объективного (неизбежного) образования общей собственности, не зависящими от намерения.

Таким образом, общая собственность образуется там, где:

• 1) ее не может не образоваться по объективным причинам;
• 2) ее не может не образоваться по субъективным причинам — прямо выраженному, либо в силу закона — предполагаемому мнению частных лиц (без нее данным частным лицам невозможно обойтись: кто-то другой, может быть, и обошелся бы без нее, да и они, возможно, рады бы не образовывать общей собственности, по… у них никак иначе не получается!).

Общее во всех трех случаях только одно: законодатель допускает образование общей собственности вынужденно, т. е. только в самых крайних случаях, т. е. либо.

• 1) потому, что он не может не считаться с объективной реальностью («гони природу [сиречь — общую собственность] в дверь — она влезет в окно»), либо
• 2) из уважения к воле и интересам частных лиц, т. е. из принципа, на котором зиждется правовое регулирование всех частных отношений.

Прежде, чем констатировать проблему, подлежащую исследованию, скажем два слова о второй группе случаев.

Согласно п. 3 ст. 250 ГК «общая собственность на имущество является долевой, за исключением случаев, когда законом предусмотрено образование совместной собственности на это имущество». Иными словами, общая совместная собственность на имущество может образовываться только в случаях, прямо предусмотренных законом. Образование общей совместной собственности по соглашению сторон невозможно; впрочем, соглашением сторон (брачным договором, договором простого товарищества между членами крестьянского (фермерского) хозяйства) применение режима общей совместной собственности может быть исключено. Как видим, сама возможность заключения частных соглашений насчет общей совместной собственности поставлена законом в довольно жесткие рамки.

Интересно, что и в случаях образования общей долевой собственности «уважение» к воле частных лиц также не является беспредельным. Здесь на смену пределу законодательному приходит предел логический: ими являются содержательные рамки понятий о соглашении сторон и решении суда, постановленном в том случае, если соглашение не было достигнуто (п. 4 и 5 ст. 244 ГК). Рамки эти таковы, что требуют непосредственного участия всех будущих сособственников в установлении соответствующих правоотношений, как минимум — их знакомства друг с другом. Установление правоотношений общей долевой собственности с участием лица или лиц, не выражавших на это согласия и не знакомых друг с другом, наверное тоже может иметь место, но, опять-таки, лишь в случаях, прямо указанных в законе. Впрочем, и эти случаи таковы, что не должны исключать возможности каждого из будущих сособственников получить информацию о каждом себе подобном. Почему? Потому что участники любой общей собственности должны иметь возможность во всякое время инициировать если и не договоренность о ее режиме, то, по крайней мере, процесс прекращения этих отношений.

Мы подошли к существу нашей проблемы: отвечает ли ситуация смешения вещей перечисленным здесь признакам тех случаев, в которых могут образоваться правоотношения общей собственности? Очевидно, ответ на этот вопрос может быть только отрицательным — конечно не отвечает.

Для примера возьмем «самые родовые» из возможных родовых вещей — денежные знаки. Представим, что некие лица — А, В и С — внесли во вклады денежные знаки, допустим, на сумму 4 тыс. рублей, т. е. передали кассиру банка N в общей сложности 12 тыс. рублей. Допустим, что по какой-то причине кассир отложил эти денежные знаки в сторонку от всех иных, т. е. пока не смешал их с деньгами, находящимися в кассе самого банка. Следует ли, и если да — то по какой причине, признать вкладчиков А, В и С участниками права общей долевой собственности на 12 тыс. рублей? Попробуем ответить на этот вопрос, используя выявленные здесь признаки ситуаций, допускающих образование общей собственности.

Существует ли здесь прямо выраженное намерение вкладчиков создать новый объект права общей собственности, равно как и установить это самое право? Конечно же такого намерения здесь нет. Вкладчики не только ни о чем между собою не договариваются, но и скорее всего даже незнакомы друг с другом. Получить информацию о вкладах друг друга от самого банка у них законной возможности нет, ибо она охраняется в режиме банковской тайны (ст. 857 ГК). Итак, прямо выраженного соглашения при смешении вещей нет.

Можно ли признать поведение вкладчиков таким, из которого следует соглашение подразумеваемое? Тоже нет: даже подразумеваемое соглашение может иметь место среди определенного круга лиц, друг другу известных, а для общей собственности — еще и хотя бы минимально друг другу знакомых и доверяющих. Ни о чем подобном в отношении вкладчиков говорить не приходится.

Но не может ли быть такого, что в смешении денег данных троих вкладчиков присутствует необходимость объективная? В принципе, смешение денег вкладчиков в кассе байка является неизбежным, но, во-первых, речь здесь идет о смешении денег всех вообще (а не трех, произвольно отобранных) вкладчиков, а во-вторых, поступив в кассу эти деньги смешиваются еще и с деньгами иных лиц-клиентов банка, а также — с деньгами самого банка. Очевидно, что все это не имеет никакого отношения к вопросу об объективной необходимости смешения денег именно трех интересующих нас вкладчиков, каковой здесь, следовательно, и близко нет.

Выходит, что если смешение вещей все-таки ведет к возникновению общей собственности, то происходит это по какой-то особенной причине, которую мы пока «не отловили». Возможно конечно, что для тех ученых, которые являются сторонниками воззрения на смешение вещей как на основание возникновения права общей собственности, такой причиной является то, что все альтернативные объяснения данного феномена кажутся им неправильными (невозможными) или несправедливыми. Основательно ли? Для выяснения этого вопроса надо понять, а какие вообще здесь возможны альтернативные объяснения? Очевидны два следующих.

Первое: смешение вещей вообще не производит перемены в отношениях собственности. Собственник каждой смешавшейся массы как был, так и остается собственником соответствующего количества вещей; вопрос же о том, каких именно вещей — он для данной ситуации не принципиален. Это объяснение и нам кажется неправильным, ибо оно не соответствует ключевым признакам понятия права собственности и вещных прав как прав на индивидуально-определенные (конкретные) вещи.

Но ведь возможно и второе объяснение: смешение вещей приводит к образованию не общей, а индивидуальной собственности на всю массу вещей, образовавшуюся в результате смешения. Конечно, здесь надо ответить еще на два вопроса — чьей индивидуальной собственности и почему? — но просто отмахнуться от него как от заведомо неправильного уже невозможно. Попробуем порассуждать в этом направлении — посмотрим, к чему это пас приведет.

• [1] Несмотря на это в Учебнике он даже не упоминается. Ни в параграфе об основаниях динамики правоотношений собственности вообще, ни в параграфе, касающемся общей собственности. Вот ведь как любопытно получается: исповедуя лозунг о том, что знание гражданского права не сводится к закону, что университетские факультеты должны преподавать науку права, а не закон (не Гражданский кодекс) и т. д. Учебник написан с позиции «чего нет в законе (Кодексе) — того не существует» .
• [2] См. об этом 4-е изд. пашей монографии «Бездокументарные ценные бумаги» (М. 2012. С. 135−148).