Теории целей уголовного наказания (уголовной ответственности)

Исторически первыми сформировались теории возмездия, иначе именуемые этическими, иначе — эмоциональными, абсолютными. Эти теории исходят из направленности ответственности / наказания в прошлое. Цели ответственности / наказания — в расплате за совершенное преступление — возмездие, кара, воздаяние злом за зло, искупление вины, восстановление справедливости, восстановление нарушенного права, нарушенных общественных отношений.

Первоначально справедливость восстанавливал сам потерпевший, осуществлявший ее в форме частной мести, затем выполнение данной функции перешло к семье потерпевшего, что воплотилось в кровную месть. Когда этим занялись общество и предводитель племени, ответственность приняла форму реализации общественной мести. Далее правом реализации овладела каста жрецов, окрестив наказание божеским возмездием. С тех пор наказание приобрело религиозную миссию, стало сопровождаться, как и всякий религиозный обряд, строгим формализмом и прониклось мистическим духом искупления и очищения¹.

В древних законах дух наказания пронизывал каждый проступок человека. В основе наказания, в первую очередь, лежала духовность — ответственность перед божеством (см.: Ману, Вишну)^[1][2][3]. Идея о том, что земные преступления суть проступки перед божеством и что божество примиряется только с наказанием преступника, была распространена у древних римлян^[4]. Не явились исключением в этом отношении и славяне. Так, убитому Лжедмитрию I как вурдалаку вбили в сердце кол, а затем сожгли, причем огонь должен был символизировать ад. Некоему наместнику, в пьяном виде стрелявшему в икону Богоматери, отрубили на плахе дерзновенные руки, затем самого сожгли на площади. Целование креста являло незыблемость данного слова, очистительной силе огня противостояла дьявольская роль воды (XVII в.)^[5]. Н. М. Карамзин, анализируя Правду Ярослава, писал: без нее мы не знали бы, что «древние Россияне, подобно другим народам, употребляли железо и воду для изобличения преступников: обыкновение безрассудное и жестокое, славное в Истории Средних веков под именем суда Небесного»^[6].

В числе этических (эмоциональных, абсолютных) теории, талиона физического (жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб и т. д.); божеского возмездия (кара преступника необходима для того, чтобы умилостивить божество и смягчить его гнев. Иными словами, кровь, мучения и истязания очищают, омывают, искупают вину. Они направлены на то, чтобы получить божескую милость); нравственного возмездия (по И. Канту, согласно данной теории, нравственный / категорический / императив требует отплаты равным за равное — злом за зло: страдания потерпевшего от преступления должны быть уравнены, искуплены страданием от наказания виновного в совершении преступления); диалектического возмездия (но Г. В. Ф. Гегелю, согласно этой теории, преступление как отрицание правомерного поведения должно быть снято наказанием как отрицанием этого преступления; снятие [отрицание] преступления есть возмездие, а возмездие есть по своему понятию нарушение нарушения).

С развитием цивилизации ответственность перестала довлеть занесенным над головами людей мечом бога и царя, перестала довлеть карой, возмездием. С одной стороны, указанные цели ответственности / наказания заняли прочное место в сознании людей, поскольку получили оправдание в Священных письменах (Ветхом Завете, Коране) и фундаментальных философских трудах.

Так, в Ветхом Завете сказано о недопущении убийств, прелюбодействий, краж, причинении иного материального ущерба, лжесвидетельства, мужеложства, скотоложства, побоев, телесных повреждений, злословий, колдовства, богохульства и т. д. (Исход 20:13—16; 21:12, 14—17; 22:18—20; Левит 20:6, 9—13, 15, 27; 24:16, 17, 19, 21). В противном случае Господь должен покарать виновника мечом смерти либо «…если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб…, перелом за перелом, око за око, зуб за зуб: как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать» (Исход 21:23—25; Левит 24:19—21)¹. В Коране речь идет о возмездии равном посягательству: «душа — за душу, око — за око, нос — за нос, ухо — за ухо, зуб — за зуб, а за раны — возмездие», о том, что возмездием за зло является равноценное зло, однако прощение и мир являются важнее возмездия (2:194; 5:45; 42:40)^[7][8].

И. Кант, обосновавший учение о нравственности и законе, утверждал: преступника необходимо признать подлежащим наказанию до того, как возникнет мысль о том, что из этого наказания можно извлечь пользу для него самого или для его сограждан. Достижение абстрактной справедливости он считал возможным только посредством применения права возмездия {vus talionis) — наказание должно быть равно причиненному ущербу: «то зло, которое ты причиняешь комунибудь другому в народе, не заслуживающему его, ты причиняешь и самому себе. Оскорбляешь ты другого — значит ты оскорбляешь себя; крадешь у него — значит обкрадываешь самого себя; бьешь его — значит сам себя бьешь; убиваешь его — значит убиваешь самого себя»^[9].

С другой стороны, общество нуждалось в превентивно-воспитательном эффекте наказания хотя бы для того, чтобы наряду с удовлетворением потерпевшей от преступления стороны устрашать, предостерегать от преступного поведения иных сограждан. Оправдание этому общество получило.

В ответ теориям возмездия возникли теории полезности, иначе называемые утилитарными, иначе — прагматическими, относительными. Эти теории, по убеждению их приверженцев, исходят из направленности наказания в будущее. Цели относительной полезности — предупреждение преступлений и исправление правонарушителей, их социальная реабилитация.

Идеи, положенные в основу данных теорий, восходят к дохристианской эпохе. Так, Сенека выражал суждения Платона и теорию наказания следующим образом: «Nemo prudens puint, guina peccatum est; sed ne peccetur» (лат.) — «Ни один благоразумный человек не наказывает за то, что проступок совершен, а ради того, чтобы его не совершали впредь»¹. Вместе с тем многим из теорий близка позиция Ч. Беккариа, книга которого пользовалась большой популярностью не только среди ученых правоведов и философов, но и среди власть имущих людей. Он видел предназначение наказания и в индивидуальном предупреждении новых деяний преступника, наносящих вред его согражданам, и в удержании других от подобных действий^[10][11].

Эта мысль получила развитие в работах представителей не только классической школы уголовного права, но и иных школ и направлений. В частности, Ф. фон Лист полагал, что помимо основной задачи наказания — предотвращения совершения виновным новых преступлений в будущем {Specialpra vention) — принудительное осуществление наказания влияет и на общее предупреждение (Generalpra'vention)^[12].

В. Г. Белинский считал, что дело общества не мстить наказанием за проступок, а исправить наказанием преступника^[13]. К. Д. А. Редер, в свою очередь, выделял два вида подобного исправления: нравственное и юридическое^[14]. Председательствующий до 1812 г. в Московской уголовной палате И. В. Лопухин высказывал мысль о троякой цели наказания — исправлении преступника, примере для устрашения других и устранении из общества преступника, нарушающего его спокойствие и отрицательно влияющего на других^[15].

Идеи просветителей-гуманистов и последователей классической школы уголовного права оказались несколько стесненными результатами исследований позитивистов [которых принято относить к представителям антропологической и социологической школ]. Так, Э. Ферри утверждал: «При всякой пенитенциарной системе существуют такие типы преступников, исправление которых невозможно или чрезвычайно трудно и ненадежно ввиду их органических или психических ненормальностей… а закон насыщения преступности научно доказывает, что наказания, в которых, вопреки чисто-платоническим заявлениям, продолжают до сих пор видеть лучшее средство для борьбы с преступностью, не имеет приписываемого им значения, — преступность увеличивается и уменьшается под влиянием причин совершенно иных… необходимость юридической (социальной) обороны дает единственное положительное оправдание праву наказания…»¹. Ранее эта мысль проявилась в рассуждениях Ч. Ломброзо, по словам которого, современная система наказаний ни в коем случае не может влиять на исправление закоренелого преступника^[16][17].

В числе утилитарных (прагматических, относительных) теорий, устрашения (применительно к лицам, готовым совершить преступления); предупреждения общего или частного (в развитие теории устрашения); исправления (применительно к преступнику с тем, чтобы он перестал быть опасным для общества, чтобы изменил свое понимание о добре как личной выгоде за счет несчастья других людей); общественной охраны (в физическом удержании, лишении преступника физической возможности вредить, его исправлении, устрашении, в воздействии наказанием на других лиц, в удовлетворении потерпевшего и т. д.). В отечественном уголовном праве утилитарные взгляды на цели наказания высказывали С. В. Познышев^[18], М. Д. Шаргородский^[19], В. Н. Кудрявцев^[20], М. И. Ковалёв, Н. А. Стручков^[21], Е. А. Фролов, А. Е. Ефимов и некоторые другие авторы^[22].

Идея о том, что предупреждение преступлений — лучшая стратегия избежания подпитки системы уголовного правосудия, легла в основу новых социальных стратегий и правосудия, но уголовным делам, явилась предметом обсуждения на международных конференциях криминологических исследований^[23].

Наконец, более современные — смешанные теории, иначе именуемые этикоутилитарными, иначе — эмоционально-прагматическими, соединительными. Эти теории интегрируют (правда, иногда эклектично) предыдущие концепции.

Среди этико-утилитарных (эмоционально-прагматических, соединительных) можно выделить теории, выражающие цели ответственности / наказания: а) в уничтожении чувственных потребностей, влекущих к правонарушениям, в реальном устрашении всех потенциальных правонарушителей (П. И. А. Фейербах), а также в их остережении и предостережении (А. Бауер); б) в отмщении, достижении общественного блага, восстановлении справедливости (Ю. Ф. Г. Абегг); в) в восстановлении права, искуплении вины, исправлении преступника (X. Р. Кестлин); г) в удовлетворяющем, исправляющем и устрашающем возмездии (А. Ф. Бернер) и т. д. Этико-утилитарные взгляды на цели наказания выражали и отечественные ученые Н. С. Таганцев, И. Я. Фойницкий, Н. Д. Сергеевский, А. А. Пионтковский, Н. А. Беляев^[24] и многие другие.

В настоящее время теории уголовного наказания сгруппированы также в зависимости от целенаправленности. Зарубежные ученые, следуя исторически сложившимся теориям целей наказания¹, развивая их, выделили две большие группы теорий наказания^[25][26]: абсолютные теории [наказание рассматривается для общества еще не как достаточная легитимизация, а как обоснование требования наказания для преступника] и относительные теории [удовлетворяется для легитимизации наказание его пользой для общества: цель наказания в специальном или общем предупреждении совершения преступлений]^[27]. В остальном существует множество объединяющих теорий^[28], которые, по словам К. Seelmann’a, комбинируют элементы различных теорий наказания между собой, например, легитимизирующее уголовное законодательство должно быть предупреждающим уголовное наказание «абсолютным», исполнение наказания — социально предупреждающим; или генеральная легитимизация должна быть полной предупреждающей, в отдельных случаях действительно специальное предупреждение, предельной границей наказания могло бы быть «абсолютное» понятие «возмещение ущерба»^[29].

• [1] О Ч. I: Основы нын’Ьшняго уголовнаго права. С. 28—63; Калмыковъ П. Д. Учебникъ уголов-наго права. Часть Общая. СПб.: Тип. Товарищества «Общественная польза», 1866. С. 158—176 ;Кистяковскш А. О. Элементарный учебникъ общаго уголовнаго права. Часть Общая. Третье изд. Юев: Изд. Ф. Л. 1огансона, 1891. С. 132 и след.; Познышев С. В. Основные вопросы учения о наказании. Ученые записки имперского университета. Юридического факультета. С. 27 и след.; Принсъ А. Защита общества и прообразовало Уголовнаго права / подъ ред. и съ предислов1емъ Г. С. Фельдштейна; пер. съ франп. К. Маркеловой. М.: ТД «В. И. Знаменскш и Ко», 1912. С. 57 и след.; Спасо-вичь В. Д. Учебникъ уголовнаго права. СПб.: Тип. 1осафата Огризко, 1863. Т. I. Вып. 1: Общая частьуголовнаго права матер1альнаго. С. 15—49; Таганцев Н. С. Русское уголовное право: лекции в 2 т. Тула: Автограф, 2001. Т. 2. С. 60—97; Устинов В. С. Цели наказания и их соотношение с целямиуголовного законодательства. С. 49—58; Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведе-нием. М.: Добросвет-2000; Городец, 2000. С. 56—68.
• [2] См.: Ферри Э. Уголовная социология / пер. под ред. С. В. Познышева, с предисл. М.: Изд. В. М. Саблина, 1908. С. 321.
• [3] См.: Мэиъ Г. С. Древнш законъ и обычай. Изследовашя по исторш древняго права. М.: Тип. А. И. Мамонтова и К°, 1884. С. 24—25, 31.
• [4] См.: Моммзен Т. История Рима. СПб.: Лениздат, 1993. С. 26.
• [5] См.: Рогов В. А. Уголовные наказания и репрессии в России середины XV — середины XVII вв.М.: ВЗПИ; АО Росвузнаука, 1992. С. 53—54, 56.
• [6] Карамзин Н. М. История государства Российского: в 12 Т. М.: Наука, 1991. Т. 2—3. С. 40.
• [7] См.: Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета (канонические) в русскомпереводе с параллельными местами и приложениями. М.: Российское библейское общество, 1999. Ветхий Завет. С. 89—91, 139—140, 145.
• [8] См.: Коран / перевод смыслов и комментарии Э. Р. Кулиева. 3-е изд. М.: Умма, 2004. С. 54,139,511.
• [9] См.: Кант И. Сочинения: в 6 Т. Т. 4. Ч. 2. М.: Мысль, 1965. Метафизика нравов: в 2 ч. 1797. Ч. 1. Метафизические начала учения о праве. С. 256—257; см. также: Вейсе Ф. Р. Нравственныеосновы жизни. С. 408; Жижиленко А. А. Наказание. Его понятие и отличие от других правоохранительных средств. С. 143; Нерсесян А. А. Вопросы наказуемости в уголовном праве ФРГ и США. С. 6—14; Курс советского уголовного права: в 6 т. / под рсд. А. А. Пионгковского, П. С. Ромашкина, В. М. Чхиквадзе. Т. 3. С. 32—33 (А. А. Пионтковский).
• [10] См.: Шопенгауэр Л. О четверояком корне. Мир как воля и представление. Т. 1. Критика кантовской философии: нер. с нем. / Ин-т философии. М.: Наука, 1993. С. 447, 625.
• [11] См.: Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. С. 106, 130.
• [12] 5 См.: Лист Ф.: 1) Учебник уголовного права. Общая часть. С. 70—71; 2) Задачи уголовнойполитики. Преступление как социально-патологическое явление. С. 79—80.
• [13] См.: Здравомыслов Б. В. Уголовно-правовые взгляды русских революционеров-демократовА. И. Герцена, В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова. С. 105.
• [14] См.: Ферри Э. Уголовная социология [1908]. С. 3.
• [15] См.: Солодкин И. И. Очерки, но истории русского уголовного права (Первая четверть XIX в.).Л.: ЛГУ, 1961. С. 45.
• [16] См.: Ферри Э. Уголовная социология [1908]. С. 3, 213, 330, 401, 411—412.
• [17] См.: Ломброзо Ч. Преступление. М.: Спарк, 1994. С. 56.
• [18] См.: Познышев С. В. Основные вопросы учения о наказании. Ученые записки имперского университета. Юридического факультета. С. 373 и след.
• [19] См.: Шаргородский М. Д.: 1) Вопросы общего учения о наказании в теории советского правана современном этапе. С. 140—141; 2) Наказание, его цели и эффективность. Л.: ЛГУ, 1973. С. 22,31,47.
• [20] См.: Кудрявцев В. Н. Предупреждение преступлений — важная форма борьбы с пережиткамикапитализма в сознании людей // Советская юстиция. 1958. X" 2. С. 18.
• [21] См.: Стручков Н. А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. С. 55.
• [22] Подробнее см.: Беляев Н. А. Избранные труды. С. 299 и след.
• [23] См.: New social strategies and the criminal justice system: 19th Criminological Research Conference (Strasbourg, 26—29.11.1990) // Criminologial Research, Vol. XXIX. Council of Europe Press, 1994. P. 91;Psychosocial interventions in the criminal justice system: Reports presented to the 20th CriminologicalResearch Conference (Strasbourg, 22—25.11.1993) // Criminologial Research, Vol. XXXI. Council ofEurope Press, 1995. P. 51 etc., 203—205.
• [24] См.: Беляев H. А. Избранные труды. С. 318.
• [25] Например, В. Д. Спасович и А. Ф. Кистяковский рассмотрели исторически сложившиесягруппы абсолютных, относительных, смешанных теорий, а также учения, отвергающие государственное право наказывания (см.: Спасовичь В. Д. Учебникъ уголовнаго права. Т. 1. Вып. 1. С. 15—49 ;Кистяковскш А. 6. Элементарный учебникъ общаго уголовнаго права. Часть Общая. С. 132—173).А. Ф. Вернер различал относительные, абсолютные и соединительные (посредствующие между ними) теории права наказывать (см.: Бернер А. Ф. Учебникъ уголовнаго права: части Общая и Особенная.Т. I. С. 7—42). П. Д. Калмыков философские теории о сущности наказания разделил на относительные, безусловные и соединительные (посредствующие) (см.: Калмыковь П. Д. Учебникъ уголовнаго права. Часть Общая. С. 159—176). Л. Е. Владимиров выделил абсолютные, относительные, смешанные теории, а также теории, отвергающие уголовное наказание, и теории опеки (см.: Владимиров Л. Е. Курсъуголовнаго права. Ч. I. С. 28—63).
• [26] Еще в середине XIX века А. Ф. Бернер отмечал, что разделение теорий на относительныеи абсолютные принадлежит Германии, однако оно так справедливо, что принято и за границей (см. Бернер А. Ф. Учебникъ уголовнаго права: части Общая и Особенная. Т. I. С. 7).
• [27] См.: RehbergJ. Strafrecht II. Strafen und Massnahmen Jugendstrafrecht. S. 2—4; Seelmann K. Strafrecht AT: Kurzlehrbuch zum Allgcmeinen Teil des Schweizerischen Strafrcchts. S. 19—21.
• [28] Cm.: RehbeigJ. Strafrecht II. Strafen und Massnahmen Jugendstrafrecht. S. 4; Seelmann K. StrafrechtAT: Kurzlehrbuch zum Allgcmeinen Teil des Schweizerischen Strafrcchts. S. 21.
• [29] ;> Cm.: Seelmann K. Strafrecht AT: Kurzlehrbuch zum Allgemeinen Teil des Schweizerischen Strafrechts. S. 21.