Я была в зоопарке пять раз

В павильоне телестудии предприняли несложный эксперимент. Ведущая пригласила на передачу группу детей от четырех до двенадцати лет (я описываю эстонскую передачу «Человек в рамках). Студию оформили экзотически. Возле высоких зеркал были разложены всевозможные парики, на вешалке висели театральные костюмы разных веков. С потолка на длинной веревке свисала соломенная корзина с пушистым живым щенком, накрытым косынкой. Стоял мотоцикл, возле него лежал разноцветный мячик. На полу валялась двадцатипятирублевая ассигнация. «Сейчас я оставлю вас на десять минут одних, — объяснила ведущая, — а потом мы немного порепетируем и начнем передачу». Она не стала предупреждать, что в студии уже сейчас работают микрофоны и аппаратура для видеозаписи.

Через три минуты после того, как дети остались одни, помещение напоминало Америку эпохи великих завоеваний. Перед зеркалами лихорадочно примерялись костюмы и парики. Неутомимые исследователи с лицами, перемазанными гримом, обшаривали потаенные уголки павильона. За ними с лаем носился извлеченный из корзины щенок. Одна из девочек увидела ассигнацию, подняла, задумчиво осмотрела и положила на то же место. Словом, когда журналистка вернулась, несколько минут ушло лишь на то, чтоб угомонить разошедшихся «конкистадоров».

«Теперь, — сказала ведущая, собрав кое-как детей, уже с некоторой опаской поглядывавших на камеры, — давайте порепетируем. Лена, спой нам твою любимую песенку». Девочка с удовольствием вышла в центр и с подкупающим детским очарованием спела песенку. «Оля, — обратилась журналистка к ее соседке, — ты бывала в зоопарке?». «Пять раз!» — с нескрываемой гордостью сообщила та. «И кого ты там видела?». Оля охотно пустилась в перечисления. «Скажи, пожалуйста, — поинтересовалась ведущая, — а видела ли ты в зоопарке лебедя?». «Нет, — сокрушенно замотала головой Оля, — лебедя не видела, но зато я видела аиста».

Тем временем истекло отведенное для репетиции время, операторы заняли положенные места, осветители включили дополнительные приборы. Ведущая нарочито стандартным голосом объявила название передачи и начала представлять участников. «Лена, не споешь ли ты нам твою любимую песенку?». Лена недоумевающе посмотрела на ведущую. «Я же тебе только что пела песенку?!» — произнесла она драматически-громким шепотом. «Это ничего, что пела, — телезрители еще не слышали». — «А можно я спою другую?».

Она вышла к камере и довольно непринужденно (хотя и с меньшим очарованием) исполнила свой номер. «Оля, — обернулась ведущая к второй участнице передачи, — скажи нам, бывала ли ты в зоопарке?» «Да, я бывала в зоопарке», — как-то деревянно отозвалась Оля и замолчала. «А сколько раз ты была в зоопарке?». — «Я была в зоопарке пять раз». Она словно отвечала выученный урок. «Скажи, Оля, а видела ли ты в зоопарке лебедя?». Наступила пауза. Все собравшиеся посмотрели на Олю. «Да, — очень тихо и каким-то вынужденным голосом сообщила Оля, — я видела в зоопарке лебедя…».

Этот забавный и изящный эксперимент позволил его авторам высказать две догадки. Первая: более непосредственно, как правило, ведут себя перед камерой малыши, более скованно — дети старшего возраста. Но свобода поведения в телестудии — это и есть второе предположение — зависит от условий домашнего воспитания. Лена росла в семье, где родители обращались с девочкой как с равной, внимательно выслушивали ее и стремились развить в ней самостоятельность. Оля — жертва авторитарного воспитания. Она знала, что к обеденному столу надо являться без секундного опоздания, тотчас прерывая любую игру, даже самую увлекательную, а когда приходят гости, — немедленно отправляться в детскую. На телестудии, оказавшись в ситуации, правила которой были ей незнакомы, Оля растерялась, оцепенела и стала выглядеть маленьким оловянным солдатиком.

Но возможно и еще одно объяснение. Оля просто вспомнила, как порой ведут себя на экране взрослые, когда выступают в роли интервьюируемых.