Сопоставление эмотивной лексики в авторской и персонажной речи

Деление на авторскую и персонажную речь при изучении и анализе языковых средств репрезентации эмоций в тексте сказки позволяет сделать выводы о различных функциях и особенностях двух данных пластов литературного повествования, реализующих категорию эмотивности. Во время изучения практического материала сказки Р. Киплинга «Pook of the Pook’s Hills» мы выявили, что авторская речь выполняет роль маркирования эмоционального состояния и номинации эмоций. Благодаря широкому употреблению описательной лексики, называющей эмоции или сообщающих о непосредственном эмоциональном переживании, читатель с легкостью может декодировать тип эмоции. По большей части, авторская речь выполняет разъясняющую, комментирующую функцию, поясняя причины возникновения эмоций, их физиологическое или психологическое протекание и описание сопутствующих процессов. Однако, это не исключает того, что в авторской речи также могут присутствовать и собственно эмотивы-коннотативы, выражающиеся категорией диминутивности, метафорами или сравнениями.

В противовес авторской речи, персонажная речь не просто маркирует наличие эмоции, но является непосредственным ее передатчиком, обозначая степень, интенсивность переживаемого чувства. Поэтому соотношение лексических средств, репрезентирующих категорию эмотивности, варьируется в авторской и персонажной речи. В персонажной речи эмотивность проявляется в основном через собственно эмотивы (аффективы и коннотативы).

Стоит обратить внимание на глаголы авторского сопровождения в английской и русской речи. Наблюдается тенденция при переводе эксплицировать и развертывать нейтральный глагол авторского сопровождения в глагол, описывающий или номинирующий эмоцию. Это может быть связано как с особенностями самих языков — английский язык более лаконичный и имплицитный, русский стремится к избеганию недосказанности, — так и с желанием переводчика сделать процесс декодирования эмоции читателем более простым и не требующим дополнительной эмоциональной компетенции.

Кроме того, не эмотивная глагольная лексема «say» (более 700 единиц в тексте сказки) не передает конкретной эмотивно-прагматической установки автора, как бы разрешая читателем домысливать и самостоятельно определять специфику того или иного высказывания. Переводчики вместо русского не эмотивного глагола «сказать», используют различные более детальные глаголы, которые вбирают в себя при передаче с английского на русский интенцию переводчика. Она приобретает особый смысл в тех репликах, где эмоция может восприниматься двойственно, поскольку в русском варианте глаголы имеют доминантные маркеры эмоции. Например, различные паралингвистические средства, представленные вербализованными кинемами (жесты, мимика, телодвижения).

'We don’t mean that sort,' said Dan.

Мы, конечно, не таких имели в виду, — смутился Дан (Г. Кружков).

I’m sorry,' said Una, for the knight seemed very sorrowful.

Простите, — смутилась Уна, видя, как опечалился сэр Ричард (Г. Кружков).

'And the man wasn’t really dead?' said Una.

А тому человеку и впрямь не сделали ничего плохого? — встревожилась Уна (Г. Кружков).

'Had you?' said Una.

Спас от волка? — ахнула Уна (Г. Кружков).

'Splendid,' said Dan, but Una shuddered.

— Здорово! — воскликнул Дан, а Уна сказала, содрогнувшись. (Г. Кружков).

'Roma Dea!" said Pertinax, sitting up.

«Богиня Рома!» — воскликнул пораженный Пертинакс (Г. Кружков).

Из вышеприведенных примеров мы видим, что многочисленные реплики оригинала не отличаются высокой степенью эмотивности, в некоторых из них сохраняется практически полная нейтральность высказывания. Английские фразы передают смысл, определённую информацию, в то время как при переводе высказывание становится эмотивно насыщенным. Такое сообщение, обладая большей образностью, наглядностью имеет возможность донести заложенный в него смысл через целенаправленное воздействие на чувства реципиента.