Типографская и издательская деятельность в Москве 1779-1791 гг

Новый период издательской деятельности Новикова начался в 1779 г., когда он арендовал на десять лет типографию Московского университета, считавшуюся убыточным предприятием. Вместе с типографией Новикову перешла университетская книжная лавка и газета «Московские ведомости» Весной того же года он и поселился в здании типографии над Воскресенскими воротами (в 1782 г. типография и магазин были переведены в купленный Новиковым дом на Лубянской площади). Типографию Новиков принял в крайне запущенном состоянии: оборудование было изношено, шрифты однообразны и неполны, рабочие невежественны. Но выдающиеся предпринимательские и организаторские способности помогли ему в короткий срок преодолеть все затруднения. Он быстро нашел необходимые средства и всего за год полностью реконструировал типографию, так что она, по свидетельству современников, стала лучшей в России и ни в чем не уступала хорошо поставленным типографским предприятиям Европы. Вслед за тем Новиков значительно усовершенствовал систему распространения книг. Он завел комиссионеров, вступил в сношения с книгопродавцами и чрезвычайно оживил книжную торговлю в России. Его усилиями впервые были организованы книжные лавки в Архангельске, Вологде, Казани, Киеве, Полтаве, Пскове, Рязани, Риге, Симбирске, Смоленске, Тамбове, Твери, Ярославле. Он организовал лавки даже в некоторых селах. Благодаря хорошей постановке сбыта книга стала проникать в самые отдаленные захолустья, и скоро не только Европейская Россия, но и Сибирь стала читать. Но, прежде всего, пример Новикова вызвал сильное оживление книжной торговли в Москве и Петербурге. По свидетельству Карамзина, в 1775 г. в Москве были только две книжные лавки, ежегодный оборот которых едва достигал 10 000 рублей. А уже в начале 1780-х гг. в столице насчитывалось около двадцати лавок, а ежегодный оборот одного только Новикова составлял несколько десятков тысяч рублей. Современники писали, что его книжная лавка у Воскресенских ворот по спросу на свой товар соперничала с модными магазинами на Кузнецком мосту.

С каждым годом предприятие Новикова ширилось. В 1782 г. московские масоны организовали филантропическое просветительское «Дружеское ученое общество». В 1784 г. «Общество» образовало «Типографическую компанию» и устроило свою типографию на 19 печатных станках. В 1785 г. «Компания» приобрела для своих нужд громадный Гендриковский дом на Садовой улице, где кроме типографии было размещено общежитие для типографских рабочих, аптека, больница и пр. К исходу 80-х гг. капитал компании составлял 200 000 рублей. По тем временам это было колоссальное предприятие. Чистый ежегодный доход его никогда не бывал менее 40 тыс. руб., а в иные годы доходил до 80 тыс. Это давало Новикову возможность платить своим авторам и переводчикам неслыханные прежде авторские гонорары. Заботясь о художественных достоинствах своих изданий, он обыкновенно заказывал или покупал сразу два-три перевода одного и того же сочинения, печатал лучший из них и уничтожал остальные. Он обращал большое внимание на качество и характер издаваемых книг. При его типографиях постоянно работали талантливые художники и граверы. Правда, настоящих иллюстраций в книгах Новикова почти не было — он ограничивался аллегорическими гравюрами и виньетками. Шрифты всегда были крупные и четкие, переплеты прочные, большей частью кожаные.

Чтобы понять значение Новикова в истории русского просвещения, надо в общих чертах представлять себе, в каком состоянии находилось оно во второй половине XVIII в. Вообще печатная книга получила в русском обществе более или менее широкое распространение лишь во времена Петра I. Однако книги, издаваемые в то время, едва ли могли приохотить публику к чтению: большей частью это были сухие учебники, которые читали по долгу службы.

Художественная литература открылась русской публике только в царствование Елизаветы, когда появились любовные песенники, мещанские трагедии и сентиментально-пикантные романы, в изобилии изготовлявшиеся на Западе.

Все эти сочинения, заполнявшие во времена Новикова книжный рынок, волновали воображение и чувства, но ничего не давали уму и сердцу. В 1782 г. в одной из своих статей Новиков скорбел о том, что пустые романы раскупаются вдесятеро быстрее наилучших переводных книг серьезного содержания.

Став во главе типографии, Новиков ни в коей мере не собирался потакать сложившимся взглядам, хотя широкий выпуск романов сулил ему верную прибыль. Свою цель как издателя он видел в воспитании у публики подобающего вкуса. Поэтому он старался печатать прежде всего высокохудожественные и серьезные произведения. Современники, оценивая деятельность Новикова, утверждали, что он не распространял, а создавал в русском обществе любовь к наукам, терпеливо прививая ему охоту к чтению. Он мечтал сделать чтение ежедневной потребностью грамотного человека и в значительной мере достиг этого. (В 1780 г. при университетском книжном магазине в Газетном переулке Новиков основал первую в Москве общедоступную библиотеку). Благодаря ему, русское общество впервые получило огромное количество ценных и полезных книг, а также пособий по самым разным направлениям знаний, практическим наукам, искусству и художественной литературе. Он впервые издал ряд словарей по экономике, юриспруденции, агрономии, медицине, ботанике, географии, математике и т. д., чем способствовал широкой популяризации этих наук. Кроме того он напечатал большое количество специальных пособий (к концу 1785 г. им было выпущено более 30 учебников, разноязычных букварей, словарей, грамматик и т. п.). Всего же за десять лет им было издано около 1000 названий книг, каждая из которых вышла тиражом до 2000 экземпляров. Это было неслыханно для России. Достаточно сказать, что в 1781—1785 гг. Новиков издавал треть всех выпускавшихся в России книг, а в 1788 г. еще больше — 41%. Благодаря Новикову, русский читатель впервые получил хорошие переводы многих знаменитых западноевропейских классиков, в том числе Клопштока, Юнга, Голдсмита, Руссо, Вольтера, Шекспира, Филдинга, Бомарше, Тассо, Монтескье, Фенелона, Коменского, Мольера, Лессинга, Дидро, Свифта, Ричардсона, Камоэнса, Смоллетта, Стерна, Сервантеса, Мильтона, Апулея, Гомера и т. д. Много и охотно издавал Новиков известных русских писателей.

Им, например, было подготовлено и выпущено 10-томное (по сей день самое полное) собрание сочинений Сумарокова. Неоднократно издавал он книги Майкова, Хераскова, Эмина, Комарова, Веревкина и др. Он выпустил шеститомное «Собрание российских песен» и другие многотомные издания, вроде «Исторического описания российской коммерции» Чулкова (в 21 томе) и «Деяний Петра Великого» Голикова (в 12 томах).

За всем этим Новиков не забывал и о периодической печати. Руководимые им «Московские ведомости» превратились из казенной и скучной газеты в интересное издание, в котором каждый факт подавался живо и занимательно.

Уже в 1780 г. количество подписчиков газеты увеличилось в шесть раз. В качестве приложения к «Московским ведомостям» стал выходить журнал «Экономический магазин» — своеобразный сборник различных агрономических советов на самые разные случаи жизни. В 1785 г. Новиков наладил издание первого русского детского журнала «Детское чтение для сердца и разума».

Кроме того, в разные годы выходили другие приложения к «Московским ведомостям»: специальный женский журнал «Библиотека для дамского туалета», «Городская и деревенская библиотека», а также первый научно-популярный журнал «Магазин натуральной истории химии и физики». Выпускал Новиков и масонские журналы под разными названиями, в которых печатались религиозные и нравственные сочинения. Он очень серьезно относился к идеалам масонства и провозглашаемой им цели нравственного совершенствования и исправления человека.

В период усилившейся реакции, вызванной пугачевским восстанием и революционными событиями в Северной Америке, подробные сведения о которых сообщались в периодических изданиях, выпускаемых Новиковым, правительство начинает преследовать новиковские предприятия. Деятельность Новикова, за которой Екатерина давно пристально следила, теперь представляется ей особенно опасной.

Навлек на себя неудовольствие Екатерины Новиков по следующему поводу: в середине XVIII столетия орден иезуитов потерпел повсеместно в Европе поражение и стал отовсюду изгоняться. Гонимые иезуиты нашли убежище в России и сумели расположить к себе императрицу. Между тем Новиков в одном из своих «Приложений» к «Московским ведомостям» 1784 г. напечатал «Историю ордена иезуитов». Автор отнесся довольно снисходительно к иезуитам; он признал за ними даже некоторые заслуги. Но вместе с тем он предъявляет иезуитам и некоторые обвинения. Так, например, он говорит, что иезуиты хотели создать государство в государстве, что цели их были направлены к приобретению власти и к обогащению, а средства, употребляемые для достижения этих целей, были часто непозволительны, и прочее.

Иезуиты быстро сообразили, что, несмотря на всю сдержанность этой статьи, она для них невыгодна. Они обратили на нее внимание императрицы и постарались ей внушить, что появление статьи есть акт неуважения к ней. Императрица рассердилась и послала полицмейстеру Архарову указ о запрещении печатать в Москве «ругательную историю иезуитского ордена», а если она уже вышла — отобрать экземпляры у получивших ее лиц. Приказание это было в точности исполнено.

Деятельность «Дружеского общества» продолжалась, однако члены его не пользовались больше свободой в своих поступках. У них теперь появился сильный враг в Москве. Врагом этим был граф Брюс, человек суровый и деспотичный. Брюс ненавидел масонов, подозревая их в проповедовании идей, подрывающих власть и существующий порядок. Он писал донесения на масонов императрице и вообще вредил им где только мог. В это время в Западной Европе случилось событие, связанное с разоблачением замыслов ордена иллюминатов, благодаря которому правительство стало смотреть на масонов с враждебностью.

Настроенная против масонов Екатерина отправила в октябре 1785 г. в Москву два указа: один — графу Брюсу, другой — архиепископу Платону; указами этими повелевалось произвести осмотр всех имевшихся в Москве частных училищ, школ и пансионов с целью узнать, как преподается в них Закон Божий.

Московский губернский прокурор, получив предписание от Брюса, сделал опись книгам, продававшимся у Новикова, и отправил эту опись, с приложением по экземпляру каждого сочинения, архиепископу Платону. Новиков был призван к Платону для испытания его в Законе Божием.

Сообщая об испытании Новикова в вере, московский архиепископ высоко отозвался о самом издателе и, подробно ознакомившись с выпущенными им книгами, писал: «Что же касается до книг, напечатанных в типографии его, Новикова, и мною рассмотренных, я разделяю их на три разряда. В первом находятся книги собственно литературные, и как литература наша доселе крайне еще скудна в произведениях, то весьма желательно, чтобы книги в этом роде были более и более распространяемы и содействовали бы к образованию. Во втором я полагаю книги мистические, которых не понимаю, а потому не могу судить оных. Наконец, в третьем разряде суть книги самые зловредные, развращающие добрые нравы и ухищряющие подкапывать твердыни святой нашей веры. Сии — то гнусные и юродивые порождения так называемых энциклопедистов следует исторгать, как пагубные плевела, возрастающие между добрыми семенами».

В 1786 г., вероятно вследствие негласного распоряжения правительства, были закрыты все масонские ложи в Москве, и собрания в них прекратились. О розенкрейцерстве, существование которого тогда было тайной, никто не догадывался, и распоряжение о закрытии лож его не касалось.

В июне 1786 г. произошла отставка Брюса. На его место был назначен Еропкин, человек чрезвычайно энергичный, но вместе с тем добрый и благородный. А в августе 1786 г. на прусский престол взошел Фридрих Вильгельм, относившийся враждебно к России. Король этот был ревностным масоном. Он приблизил к себе главу берлинского масонства, Вельнера, и сделал его впоследствии министром духовных дел. Наши розенкрейцеры приняли розенкрейцерство от Вельнера и считались под его начальством. Теперь они оказались, таким образом, под начальством лица, приближенного к монарху враждебной нам державы.

Наступил 1787 г. Почти повсеместно свирепствовал голод. К голоду присоединилось еще новое бедствие: война с Турцией. Казалось бы, императрица, удрученная такими заботами, должна была временно забыть о масонах. Но она издала в июне 1787 г. указ, которым воспрещалось печатание книг религиозного содержания в светских типографиях, а Новикову велела отказать в возобновлении контракта на содержание университетской типографии и издании «Московских ведомостей».

Над масонами очевидно собиралась гроза. Барон Шредер, бывший некогда членом «Дружеского общества», но давно ненавидевший Новикова, уехал в 1787 г. за границу. Живя в Германии, Шредер тем не менее следил за тем, что происходило в России. Зная о гонениях, обрушенных на масонов, он нашел это время самым удобным для отмщения Новикову. С этой целью он стал писать ему из-за границы о каких-то таинственных делах, будто бы известных Новикову. Письма эти, конечно, не доходили по адресу: они задерживались на почте, возбуждая против Новикова сильные подозрения, и впоследствии были поставлены ему в вину.

Между тем дела «Типографической компании» шли все хуже, и наконец, с общего согласия ее членов, в ноябре 1791 г. был подписан акт о ее ликвидации. Новиков оставил за собой дом у Никольских ворот, но принял на себя долги общества, достигавшие тогда 300 тысяч рублей. К этому времени Новиков овдовел и стал уже безвыездно жить в Авдотьине, занимаясь воспитанием своих детей и племянников.

Но недолго пользовался Новиков спокойной жизнью в Авдотьине. Императрица уже решила с ним покончить и дожидалась только предлога. Ей была доставлена «История об отцах и страдальцах соловецких», написанная и когда-то напечатанная старообрядцами, а потом перепечатанная неизвестно кем (может быть, и действительно Новиковым), вероятно, в видах сохранения редкого раскольничьего документа. Екатерина заподозрила Новикова, который, по дошедшим до нее слухам, устроил даже у себя в имении тайную типографию, и указом от 12 апреля 1792 г. предписала генерал-губернатору Прозоровскому произвести у Новикова внезапный обыск — как в Авдотьине, так и в его московском доме.

Утром 22 апреля лица, уполномоченные Прозоровским, прибыли в Авдотьино и приступили к делу. Шрифтов и церковных литер не оказалось, но зато найдены были книги, напечатанные в тайной розенкрейцерской типографии. Это так подействовало на Новикова, что он захворал. С ним стали происходить частые обмороки, поэтому его не решились везти тотчас же в Москву, а оставили в Авдотьине. Между тем в Москве тоже производились обыски. Тут было найдено 20 книг, продажа которых была запрещена в 1786—1787 гг., и 48 напечатанных без указанного дозволения. Книгопродавцы были призваны к ответу и показали, что книги эти они получали от Новикова и развозили их по ярмаркам.

Прозоровский, получивший известие, что Новиков оставлен в Авдотьине по случаю болезни, послал туда гусарского майора князя Жевахова. Через два часа по прибытии Жевахова в Авдотьино Новикова уже везли под конвоем в Москву, где он был тотчас же доставлен к Прозоровскому, который допросил его, а затем отправил под домашний арест.

Императрица решила передать Новикова знаменитому в то время сыщику Шешковскому.

Шешковский предложил Новикову вопросные пункты, на которые тот должен был отвечать письменно. Новиков отвечал на 57 вопросных пунктов и еще 18 дополнительных. Говорят, что по окончании допроса Шешковский предложил Новикову дать подписку о том, что он отрекается от своих убеждений и считает их ложными. Но тот отказался это сделать.

Императрица была несколько разочарована его показаниями. Он оказался менее виновным, чем она ожидала. Но предубеждение одержало верх, и 1 августа 1792 г. вышел наконец указ, в котором Новиков, признававшийся вредным государственным преступником, имевшим сообщников, обвинялся в составлении вместе с ними тайных сборищ, на которых произносились клятвы с целованием креста и Евангелия в повиновении ордену розенкрейцеров и в сохранении его тайн. Они, т. е. Новиков и его сообщники, подчинялись герцогу Брауншвейгскому помимо законной власти, были в переписке с принцем Гессен-Кассельским и Вельнером во время «недоброхотства» Пруссии к России, чем нарушали верноподданническую присягу. Они издавали и продавали «непозволенные, развращенные и противные закону православному книги» даже после двух запрещений и завели тайную типографию.

В результате постановлено было «запереть его на 15 лет в Шлиссельбургскую крепость».

Кара постигла лишь одного Новикова, из всех его «сообщников» пострадали только двое, да и то очень легко: князь Н. Трубецкой и Тургенев были сосланы в свои имения, что же касается Лопухина, то он сумел избежать и этого ничтожного наказания благодаря прочувствованному обращению к императрице, приложенному им к своим письменным показаниям.

Так окончилась деятельность Новикова, его друзей и единомышленников.

Новиков провел в крепости четыре года. Жизнь его там была очень тяжела. Ему позволено было взять с собой только одну книгу — Библию, которую он выучил там наизусть. Одно время он сидел безвыходно в камере, но потом ему позволили гулять внутри крепостного двора.

6 ноября 1796 г. императрица умерла. Император Павел по восшествии на престол немедленно велел выпустить Новикова из крепости и предоставить ему полную свободу. В то же время князю Н. Трубецкому и Тургеневу позволено было выехать из деревень, куда они были сосланы на житье, а с Лопухина снят был надзор. Новиков отправился прямо к себе в Авдотьино и прибыл туда 19 ноября.

Не успел еще Новиков оправиться и отдохнуть от дороги, как в Авдотьино прискакал фельдъегерь с приказанием везти его в Петербург и представить государю. 5 декабря Новиков прямо с дороги, в дорожном платье и с отросшей бородой, был доставлен в кабинет к государю. Павел встретил его очень милостиво и предложил Новикову вознаграждение за понесенные им гонения и убытки, но тот отказался от денежной помощи и просил его лишь о содействии скорейшей продаже своего имущества для уплаты долгов. Государь обещал сделать все, что будет от него зависеть, но, несмотря на все его обещания, дело в течение четырех лет переходило от одной инстанции в другую и привело к полному разорению Новикова.

Последние годы жизни Новиков провел в уединении, изредка выезжая из Авдотьина по неотложным делам или к некоторым соседям, с которыми был дружен.

В 1812 г. тихая жизнь его была потревожена нашествием французов. Мародеры, однако, не потревожили его. Грабя в окрестностях, они боялись заходить в Авдотьино, опасаясь встретить там засаду. В это время Новиков выказал свойственное ему человеколюбие и великодушие: он выкупал у крестьян французов, захваченных ими в плен, платя за них по рублю, лечил их, кормил, а по выходе неприятеля из Москвы сдавая их французскому начальству, не требуя, конечно, вознаграждения.

Новиков прожил в Авдотьине больше 20 лет после своего освобождения и умер семидесяти четырех лет от роду 31 июля 1818 г.

Тело Николая Ивановича было похоронено 2 августа в авдотьинской церкви, им самим построенной. Могила его находится влево от алтаря, против иконы Спасителя.

Благодаря типографической деятельности Николая Ивановича в Москве усовершенствовалась система распространения книг. Типография Новикова печатала высокохудожественные произведения. Также в Московский период он основал первую общедоступную библиотеку, издал ряд словарей и специальных пособий. Я считаю, что Николая Ивановича Новикова можно назвать первым русским просветителем, осознававшим благотворность учения для всех слоев русского общества. Таким образом, он заложил основные традиции журналистики и книгопечатания в России.