Цензурная реформа 1862—1865 гг.: механизм осуществления и правовые последствия

Преобразования в политической и общественной жизни Российской империи, повышение революционной активности побудили правительство опубликовать 12 мая 1862 г. Временные правила по цензуре^[1], значительным образом изменившие устройство цензуры в государстве.

Как указывают О. И. Чистяков и Т. Е. Новицкая, правительство «долгое время не решалось осуществить эту, пожалуй, единственную реформу, не требовавшую никаких материальных затрат»^[2]. Осуществить реформу предстояло новому ведомству, отвечающему отныне за цензуру. В этот период проходила передача важнейшей сферы государственного надзора из Министерства народного просвещения в Министерство внутренних дел.

Принимая к руководству по цензуре новые — Временные правила — правительство надеялось пересмотреть действовавшие прежде постановления по делам печати и книгоиздания.

Именной указ от 6 апреля 1865 г. «О даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати»^[3] стал правовым документом, внесшим значительные изменения в действующее законодательство о цензуре. В преамбуле указа отмечалось: «Желая дать отечественной печати возможные облегчения и удобства, мы признали за благо сделать в действующих цензурных постановлениях, при настоящем переходном положении судебной у нас части и впредь до дальнейших указаний опыта, нижеследующие перемены и дополнения». Главным достижением, носящим, безусловно, реформаторский и даже более того, — прогрессивный характер, следует признать освобождение повременной печати от предварительной цензуры.

В указе делалось территориальное разделение, предпринятое по важности места выхода изданий — в столицах и других городах Империи. Учитывался статус изданий — правительственные, академические, университетские и др. Играл свою роль и объем сочинений (не менее 10 печатных листов) и переводов (не менее 20 печатных листов).

Рассматривались и другие признаки. Скажем, повсеместно освобождались от предварительной цензуры издания на древних классических языках и переводы, а также, что было вполне оправданно, чертежи, планы и карты. Причем для издателей повременных изданий, выходивших в свет в столицах, действовал принцип добровольности. Однако трудно представить себе ситуацию, когда кто-либо мог отказаться от возможности выйти из-под цензурного ока.

Было бы неправильно полагать, что власти таким образом «даровали» полную свободу печати, творчества, книгоиздательства. Однако до полной отмены цензуры было очень далеко, поскольку ч. II указа вводила понятие последующей цензуры: «Освобожденные от предварительной цензуры повременные и другие издания, сочинения и переводы в случае нарушения в них законов подвергаются судебному преследованию; повременные же издания, кроме того, в случае замеченного в них вредного направления подлежат и действию административных взысканий по особо установленным на то правилам». Иными словами, контроль со стороны властей над всеми перечисленными изданиями сохранялся, только принимал иной вид, иное выражение. В связи с принятием Временных правил по цензуре, утвержденных 12 мая 1862 года, и вступлением в силу Именного указа от 6 апреля 1865 г. «О даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати» предстояло разработать порядок судебного преследования, утвердить меры административной ответственности, произвести другие правовые процедуры.

Отныне, как сказано в указе, «заведывание делами цензуры и печати вообще сосредотачивалось при Министерстве внутренних дел, под высшим наблюдением министра, во вновь учреждаемом главном по сим делам управлении». И это тоже потребовало большой подготовительной работы, издания немалого количества инструкций, распоряжений и др.

Несмотря на смелые позволения в отношении печати, власти установили, на какие сочинения действие данного указа не распространялось. В число таких произведений и видов творчества относились «сочинения, переводы и издания, а также места в них, подлежащие по действующим постановлениям и распоряжениям духовной цензуре». Прежним цензурным порядком рассматривалась вся иностранная литература. На повременные и другие издания эстампов, рисунков и других изображений также распространялось действие действовавшего ранее цензурного устава.

В соответствие с принятым указом Правительствующему Сенату предписывалось утвердить изменения и дополнения в действующих постановлениях относительно печати.

Некоторые исследователи считают, что цензурная реформа 1865 г. имела «половинчатый характер». Отчасти это объяснялось именно передачей цензурного аппарата из Министерства народного просвещения в Министерство внутренних дел^[4].

На протяжение более двадцати лет печать Российской империи жила по временным правилам, дополнениям в уставы и другие правовые документы. Лишь в 1886 г., уже в период царствования императора Александра III был принят Устав о цензуре и печати.

Структура устава претерпела отдельные изменения. Во-первых, появилось введение, чего не было в прежних уставах. Четыре основных главы подробным образом рассматривали отношения и порядок производства дел по внутренней и иностранной цензуре, а также книгоиздателе, типографщиков и других субъектов правоотношений в сфере цензуры и печати.

Как сказано во введении устава, «заведование делами цензуры и печати вообще в пределах империи и губерний Царства Польского» сосредоточивалось впредь в Министерстве внутренних дел, «под высшим наблюдением министра, в Главном управлении по делам печати».

Еще раз было подтверждено, что цензура разделяется на внутреннюю и иностранную. Внутренней цензуре надлежало рассматривать произведения словесности, наук и искусств, назначаемые к изданию внутри государства. Иностранная цензура дозволяла или запрещала продажу книг, повременных изданий, эстампов и т. п., привозимых из-за границы.

Отныне, после реформирования, главной задачей цензуры являлось рассмотрение произведений и сочинений, не освобожденных от предварительной цензуры и назначаемых к изданию в свет посредством книгопечатания, гравирования, литографии, металлографии и иных способов тиснения. Другая, не менее важная задача цензуры, на сей раз возлагаемая на иностранную цензуру, сводилась к рассмотрению привозимых из-за границы произведений. Завершающей в этой цепочке задачей становилось разрешение на издание или продажу рассмотренных произведений, которые «в целом составе или частях своих не противны изложенным… общим правилам».

Неизменными в течение многих лет (с Устава 1828 г., т. е. около 60 лет) оставались четыре пункта запрета на издание и распространение газет, журналов, книг и переводов. Во-первых, это произведения, в которых содержалось «чтолибо клонящееся к поколебанию учения православной церкви, ее преданий и обрядов или вообще истин и догматов христианской веры». Во-вторых, когда нарушалась «неприкосновенность верховной самодержавной власти или уважение к императорскому дому и что-либо противное коренным государственным постановлениям». В-третьих, когда «оскорблялись добрые нравы и благопристойность». В-четвертых, когда оскорблялась «честь какого-либо лица непристойными выражениями или предосудительным обнародованием того, что относится до его нравственности или домашней жизни, а тем более клеветою».

Подтверждалось положение о том, что от предварительной цензуры освобождались произведения печати, выходящие в обеих столицах. К ним относились все оригинальные сочинения объемом не менее десяти печатных листов и все переводы объемом не менее двадцати печатных листов. Повсеместно в пределах империи и губерний Царства Польского к таковым относились повременные издания, получившие от министра внутренних дел разрешение на выход без предварительной цензуры. Правительственные издания с учетом их особого статуса также освобождались от предварительной цензуры. Издания академий, университетов и ученых обществ и установлений имели привилегированное положение. Особой ценностью пользовались издания на древних классических языках и переводы с них. Без особых запретов издавались чертежи, планы и карты.

Тем не менее ограничения на издание некоторых сочинений остались. К ним относились, согласно ст. 8 Устава о цензуре и печати: 1) сочинения, переводы и издания, а также отдельные места в них, подлежащие по действующим постановлениям и распоряжениям духовной цензуре; 2) издания, подлежащие цензуре иностранной; 3) повременные и другие издания эстампов, рисунков и других изображений с текстами и без текстов.

Как мы отмечали, в уставе 1886 г. произошли некоторые структурные изменения. В частности, они были связаны с последовательностью изложения глав и отделений. Скажем, в Своде уставов о цензуре 1857 г. в первой главе «О цензуре внутренней» приводились общие правила о цензуре, давались основные термины самой цензуре как сфере деятельности, так и основным видам изданий. Разработчики Устава 1886 г. отказались от этого подхода. В первом отделении первой главы рассматривался состав внутренней цензуры. Во многом ее положения оставались в силе, поскольку внутренняя цензура по-прежнему возлагалась на цензурные комитеты или на определяемых для этого отдельных цензоров.

Цензурные комитеты по новому уставу продолжали функционировать в городах С.-Петербурге, Москве и Тифлисе. Вновь учреждался цензурный комитет в Варшаве. Отдельные цензоры назначались в городах Риге, Киеве, Одессе и Вильне (ранее там существовали цензурные комитеты), а также в Ревеле, Дерпте, Митаве и Лодзи (впервые), Казани. Безусловно, данные изменения находились в прямой зависимости от потока литературы и роста книгоиздательства в указанных царствах, губерниях, столицах и городах. Политика царизма учитывала возможные каналы печатного производства и распространения либеральной литературы. Поэтому созданием новых цензурных ведомств власти старались ограничить распространение, как считалось, «вредной» литературы.

При этом следует отметить, что в указанных городах учреждались комитеты и отдельные цензоры по внутренней цензуре, поскольку иностранная цензура являлась отдельным, самостоятельным ведомством. Лишь на отдельного цензора в Дерпте, помимо занятий по внутренней цензуре возлагалось и цензирование иностранных книг.

Цензирование частных периодических изданий в губернских городах, в которых не было цензурных учреждений, возлагалось, как сказано в Уставе, «без производства особого вознаграждения, на вице-губернаторов или на исправляющих эту должность, когда вице-губернаторы вступают в управление губернией».

Цензура периодических изданий в пограничных губерниях — Виленской, Гродненской и Ковенской — осуществлялась под руководством генерал-губернаторов.

Как и в прежних уставах, в новом были четко прописаны обязанности лиц, на которых возлагалось исполнение цензурного устава. При этом необходимо заметить, что как и ранее, основное внимание уделялось главной фигуре цензурной деятельности — цензору. Права и обязанности цензора, его ответственность в случае нарушения законодательства довольно подробно определялись также в предыдущих уставах, в том числе изданном в 1857 г.

Неизменными остались требования, предъявляемые к цензорам: соответствующее образование, знание истории, литературы, иностранных языков. Продолжал действовать запрет на их участие в выпуске каких-либо периодических изданий.

В связи со сменой приоритетов и ведомства, в котором отныне находилась цензура, на первое место в иерархии должностных лиц выдвинулся председатель цензурного комитета.

(всего их на тот период насчитывалось четыре). Так, в соответствии с Уставом председатель Цензурного комитета (ЦК) обязан был наблюдать за «успешным течением цензурных дел по установленному единожды с общего согласия комитета порядку». Председатель ЦК также принимал и разрешал жалобы авторов и издателей на цензоров, выступая в роли своеобразного третейского судьи по делам о цензуре.

Во вновь утвержденном Уставом порядке производства дел по внутренней цензуре увеличился срок действия «позволения на напечатание одобренной рукописи» для сочинений более одного тома. Отныне разрешение действовало в течение не двух, а трех лет.

Отдельные новшества касались вновь издаваемых книг. Они представлялись в цензуру таким же образом, как и рукописи, и должны были получить одобрение ко второму, третьему и т. д. изданию по установленной форме, несмотря на то, что при перепечатывании не было сделано никаких изменений и дополнений.

Разработчики цензурных российских уставов, как нам представляется, заботились не только об абсолютном учете выходивших в свет изданий и произведений, их оформлении и содержании, но и формировании фондов библиотек и музеев, пополнении архивов заинтересованных министерств и ведомств. Перечень книг, журналов, газет и других произведений печати, направляемых по конкретным адресам, был приведен в ст. 72 Устава. Некоторые уточнения по этому поводу были сделаны для карт, статистических таблиц, описаний и других специальных сочинений, предназначенных для направления в Главное гидрографическое управление Морского министерства. Один экземпляр всех газет, журналов и альманахов в обязательном порядке направлялся в Министерства внутренних дел.

Подлежали пересылке на безвозмездной основе в Московские Публичный и Румянцевский музеи по экземпляру «всего в России печатаемого, гравируемого и литографируемого как частными лицами, так и казенными ведомствами». Также в указанные музеи доставлялись экземпляры фотографируемых в России рукописей и книг, экземпляры конфискованных или удержанных цензурными учреждениями или таможнями заграничных изданий.

В самостоятельные отделения были выведены «правила об оглашении в печати сочинений и статей, касающихся ряда особ, например, государя императора и членов императорской фамилии. Сочинения и статьи, в которых описывались личные действия или излагались устные выражения государя императора и прочих особ императорской фамилии, а также приводились суждения о них, во всех без исключения изданиях, печатались не иначе как с разрешения министра императорского двора. Разрешение к печати обыкновенных известий о путешествии высочайших особ предоставлялось местным губернаторам.

Особо были установлены правила об оглашении в печати узаконений и правительственных распоряжений, судебных решений и отчетов о делах, производящихся в судебных установлениях, а также постановлений земских, дворянских и городских собраний. Так, например, подлежащие опубликованию через Правительствующий Сенат законоположения и правительственные распоряжения не должны были помещаться в официальных и частных изданиях ранее напечатания их в изданиях сенатских. Наблюдение за точным исполнением вышеуказанного порядка обнародования правительственных распоряжений возлагалось на Первый департамент Правительствующего Сената.

Каждое состоявшееся в публичном заседании судебного установления решение по существу дела гражданского и уголовного могло быть напечатано в повременных изданиях как самим судебным установлением, так и частными лицами в том именно виде, в котором оно излагалось в вынесенном приговоре или решении.

По делам об оскорблениях в тех случаях, когда ответчик не допускался до представления доказательств справедливости позорящего обстоятельства, прения, происходившие в суде, не могли быть печатаемы, даже в том случае, если они производились в присутствии публики. По таким делам печатался только один приговор суда, причем с особого разрешения. Печатание всех подробностей судебного заседания или одной первоначальной жалобы истца разрешалось председателем суда только в случае, когда сам обиженный ходатайствовал об этом.

По делам, проходившим при «закрытых дверях присутствия», могли быть печатаемы в повременных изданиях только постановленные судом резолюции, кроме случаев, когда опять-таки требовалось особое разрешение. Так, цензурой осуществлялась защита прав потерпевших, свидетелей и других участников судебного процесса. Кроме того, препятствовалось разглашение в печати каких-либо сведений, представлявших личную, государственную и иные виды тайн.

Очевидно, в целях обеспечения военной тайны были ограничены для всеобщего распространения сведения о делах, производившихся в публичных заседаниях военно-судебных и военно-морских судебных мест. Материалы таких заседаний дозволялось печатать в строго указанных для этого правительством журналах. При этом не допускалось обсуждения решений военно-судебных и военно-морских судебных мест, а все прочие повременные издания имели право только перепечатывать такие отчеты, без всяких изменений, сокращений или дополнений, не допуская никаких на сей счет рассуждений.

Положение, которое в современном судопроизводстве носит совершенно четкое определение «тайна предварительного следствия», было введено в российское законодательство во второй половине XIX в. Статья 81 Устава 1886 г. прямо запрещала оглашение в печати до судебного заседания или прекращения дела сведений, обнаруженных дознанием или предварительным следствием.

Состоявшиеся на земских, дворянских и городских общественных и сословных собраниях постановления, отчеты о заседаниях, а также суждения, прения и речи печатались не иначе как с разрешения градоначальника, генерал-губернатора или губернатора.

В правилах о цензуре драматических сочинений, «назначаемых к представлению на театрах» указано, что подобного рода произведения дозволялись состоящими при Главном управлении по делам печати особыми цензорами.

Названные как «Правила в руководство цензуре» (ст. 93—113 Устава) рассматривали основные положения деятельности цензурных учреждений и отдельных цензоров, устанавливая особые правоотношения между государственными органами и авторами, издателями, книгопродавцами и типографщиками. Здесь же содержались ограничения на отдельные публикации, распространение некоторых, представляющих, по мнению властей, сообщений, сведений и пр. Так, во всех произведениях печати не допускались нарушения «должного уважения к учению и обрядам христианских исповеданий», охранялась «неприкосновенность верховной власти и ее атрибутов, уважение к особам царствующего дома, непоколебимость основных законов, народная нравственность, честь и домашняя жизнь каждого».

Цензуре как охранительному государственному институту предписывалось «отличать благонамеренные суждения и умозрения, основанные на познании бога, человека и природы, от дерзких и буйственных мудрований, равно противных истинной вере и истинному любомудрию». Обращалось внимание на различия «творений дидактических» и учений, «назначаемых для употребления одних ученых, с книгами, издаваемыми для общенародного употребления».

Впервые в эпоху становления социалистических учений в Уставе особо подчеркивалось на недопущение к печати сочинений и статей, излагавших «вредные учения социализма и коммунизма», направленных «к потрясению или ниспровержению существующего порядка и к водворению анархии».

Цензурный устав был призван охранять существовавшие сословные различия. Поэтому не допускались к печати статьи, в которых «возбуждалась неприязнь и ненависть одного сословия к другому». В печати запрещались оскорбительные насмешки над целыми сословиями или должностями государственной и общественной службы.

В уставе также имелась статья, направленная на предотвращение распространения слухов: «Не дозволяется распубликование по одним слухам предполагаемых будто бы правительством мер, пока они не объявлены законным образом».

Статья 102 была направлена на поддержание добрососедских отношений с зарубежными государствами. В частности, в ней говорилось, что «при рассматривании сочинений исторических и политических цензура строго наблюдается, чтобы в оных не содержалось ничего оскорбительного как для российского правительства, так и для правительств, состоящих в дружественных с Россиею сношениях».

Оказывается, и в XIX в. существовала проблема открытости государственных учреждений, доступа к информации. Только регулировалась она прямым запретом, предписывающему чиновнику не обнародовать без дозволения начальства никаких дел и сведений, вверенных и известных ему по службе.

Цензура, определялось в Уставе, «охраняя личную честь каждого от оскорблений и подробности домашней жизни от нескромного и предосудительного обнародования, не препятствует, однако же, печатанию сочинений, в коих под общими чертами осмеиваются пороки и слабости, свойственные людям в разных возрастах, званиях и обстоятельствах жизни».

Порядок издания повременных изданий определялся в Отделении девятом. В соответствии со ст. 117 каждый желающий издавать в свет новое повременное издание в виде газеты, журнала или сборника был «обязан испросить на то разрешение министра внутренних дел», от которого зависело, «дозволить выпуск в свет такого издания без цензуры или под условием предварительной цензуры».

Прошение подавалось в Главное управление по делам печати. В нем в обязательном порядке указывались следующие сведения: 1) название или заглавие издания, его программа (т. е. направление деятельности, содержание), сроки выхода в свет и подписная цена; 2) имена и место жительства издателя и ответственного редактора (если их было несколько, то каждого из них); 3) типография, в которой издание предполагалось печатать.

Издатели повременных изданий, изъятых от действия предварительной цензуры, обязывались внести в Главное управление по делам печати залог, который служил своеобразной ценой за возможные нарушения цензурного, уголовного, административного законодательства.

Судя по содержанию ст. 135, имело место так называемая выборочная цензура. Редакция периодического издания, чтобы снять с себя ответственность за публикацию, могла представить в цензуру отдельную статью. При этом она была обязана знать, кто именно автор данной статьи, чтобы по требованию судебных мест и министра внутренних дел представлять эти сведения.

В Устав было заложена норма о редакционной тайне, имеющая современное звучание и нашедшая отражение в Законе Российской Федерации «О средствах массовой информации». Согласно ст. 136 Устава о цензуре и печати 1886 года, редакции повременных изданий, выходивших без предварительной цензуры, обязывались по требованию министра внутренних дел «сообщать звания, имена и фамилии авторов статей, печатаемых в упомянутых изданиях». Таким образом, имелось законодательное основание для раскрытия тайны авторства. Делалось это, как нам представляется, для последующего преследования неугодных авторов, недопущения в печатном виде их новых публикаций. Надзорные органы формировали своеобразный «черный список» таких неблагонадежных писателей, журналистов, общественных и революционных деятелей.

Пресловутая ст. 140, запрещавшая освещать неудобные для правительства темы и вызывавшая споры и справедливую критику со стороны либерально настроенных граждан, предписывала «по соображениям высшего правительства» определять, что из произошедших событий… не подлежало «оглашению или обсуждению в печати в течение некоторого времени какого-либо вопроса государственной важности».

В связи с этим положением в устных и печатных выступлениях либерально настроенных литераторов, общественных деятелей неоднократно звучали заявления о несогласии с такой постановкой вопроса. Однако власти были непреклонны — статья действовала, а закон сурово карал тех, кто осмеливался не подчиниться нелепому указанию. Нередко дело доходило до закрытия газет и журналов, игнорирующих эту правовую норму.

Министру внутренних дел предоставлялось право делать повременным изданиям, изъятым от предварительной цензуры, предостережение, с указанием на статьи, подавшие к этому повод. После третьего предостережения издание приостанавливалось на срок, назначенный министром, но не свыше шести месяцев. Если после первого предостережения прошел год, то оно снималось^[5].

Издания, подвергшиеся такой административной каре, по возобновлении печати, подчинялись уже предварительной цензуре. Порядок представления их в цензуру для просмотра устанавливался по усмотрению министра внутренних дел. Но издание могло быть и вовсе прекращено, если его направление признавалось крайне вредным. Вопросы о полном прекращении выхода повременных изданий, как подцензурных, так и не подлежавших цензуре, или о простановки их без определения срока, с запрещением редакторам и издателям их впоследствии издавать или редактировать другие периодические издания, предоставлялись обсуждению и разрешению министров: внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора Св. Синода. При необходимости допускалось участие в обсуждении и тех министров или главноуправляющих, которыми возбуждались подобные вопросы. Издание, чей выход в свет прекращался по постановлению властей, могло быть возобновлено «не иначе как с особого разрешения министра внутренних дел».

Меры, направленные против распространения произведений печати, в которых власти обнаруживали «вредное направление», предусматривали, в том числе, и административные взыскания.

Министру внутренних дел предоставлялось право делать повременным изданиям, изъятым от предварительной цензуры, предостережения с указанием на соответствующие статьи Устава. Третье предостережение являлось основанием для приостановки издания на срок, который объявлялся министром внутренних дел при вынесении предостережения, но не свыше шести месяцев. Это правило распространялось в одинаковой мере и на периодические издания, арендуемые у правительственных или ученых учреждений.

Если после третьего предостережения министр внутренних дел признавал нужным, независимо от предварительного приостановления повременного издания на известный срок, вовсе прекратить это издание, то глава МВД выходил с представлением в Первый департамент Правительствующего Сената.

Роль главного цензурного чиновника — министра внутренних дел — при этом заключалась не только в руководстве цензурным процессом, но и единоличным вынесением административных предупреждений и запретов на издание книг, журналов и газет. Однако, что весьма показательно, в Уставе были также заложены нормы о коллегиальном утверждении решений, носящих запретительный характер. Об этом, в частности, свидетельствует ст. 149, в которой был закреплен коллегиальный принцип: «Если распространение освобожденной от предварительной цензуры книги или номера повременного издания, выходящего без цензуры реже одного раза в неделю, министром внутренних дел признано будет особенно вредным, то он может, сделав распоряжение о предварительном задержании такого произведения, представить о воспрещении выпуска оного в свет на окончательное разрешение Комитета Министров».

Тем не менее в исключительных случаях министру внутренних дел предоставлялось право «в случае вредного направления какого-либо периодического издания, подлежащего предварительной цензуре, причислять оное к разряду тех, коим не дозволяется печатать рассуждения, указанные выше… и прекращать каждое таковое периодическое издание на срок не долее восьми месяцев».

Кроме того, министру внутренних дел предоставлялось право, как сказано ст. 155 Устава, «по его личному усмотрению», прекращать в периодических изданиях размещение частных объявлений на время от двух до восьми месяцев.

Еще одна норма, подчеркивающая преобладавший в тот период авторитарный подход в цензурной сфере государства, предписывала министру внутренних дел, «в случае неисполнения редактором выходящего без предварительной цензуры повременного издания распоряжения о неоглашении или необсуждении в печати какого-либо вопроса государственной важности» (т. е. невыполнение ст. 140 Устава о цензуре и печати 1886 г.)… приостановить выпуск в свет такого издания на срок не свыше трех месяцев.

В связи с увеличением в Российской империи в конце XIX в. количества повременных изданий, ростом типографского производства, развитием книжной торговли власти нормативно регулировали эту важную составляющую печатного процесса. Целая глава Устава 1886 г. была посвящена деятельности типографий, литографий, металлографий и заведений, производивших и продававших принадлежности тиснения, а также книжной торговле.

В соответствии со ст. 157 надзор за полиграфическими, производственными и книготорговыми предприятиями и заведениями осуществлялся под наблюдением Главного управления по делам печати. Для реализации данной охранительной и надзорной функции государства в столицах и городах Вильне, Киеве, Одессе, Риге, Варшаве и Тифлисе учреждались должности особых инспекторов, которые состояли либо при градоначальнике (в Санкт-Петербурге), генерал-губернаторе (в Москве), губернаторе (в Риге), либо при Варшавском и Кавказском цензурных комитетах. В прочих губерниях эта деятельность возлагалась на чиновников особых поручений, назначавшихся губернаторами.

Для открытия типографии, литографии, металлографии или других подобных заведений для тиснения необходимо было получить «дозволение» соответствующих местных начальников. Кроме того, требовалось представить свидетельство о пошлинах за право торговли и промыслов. В документах на открытие заведения также в обязательном порядке указывалось число и размер скоропечатных машин и станков, необходимых для производства.

Проще всего было получить разрешение на учреждение заведений, производящих и продающих принадлежности тиснения. Такой разрешительный документ мог получить любой житель Империи, имевший право занятия торговлей или ремеслом.

Книжные магазины и лавки, а также кабинеты для чтения разрешалось заводить как частным лицам, так и акционерным компаниям и товариществам таким же порядком, который устанавливался для открытия типографий, литографий и тому подобных заведений, т. е. пройдя процедуру подачи заявления и получения разрешения на осуществление соответствующей деятельности.

Иностранные книги, журналы, альманахи и другая печатная продукция по-прежнему составляли значительный объем литературы, поступавшей из-за границы в города Российской империи. Поэтому одним из важных предметов надзорной деятельности государственного аппарата оставалась иностранная цензура, или, как было сказано в уставах, цензура иностранных книг.

В основном цензура иностранных книг руководствовалась правилами, изложенными для внутренней цензуры. Установленные в Своде уставов о цензуре 1857 г., они во многом повторялись в следующих цензурных уставах. Однако по мере изменения общественно-политической обстановки в некоторые положения нормативных актов вносились необходимые изменения. В частности, подверглась изменению структура и состав цензуры иностранной. С 1886 г. рассмотрение привозимых из-за границы книг возлагалось на Санкт-Петербургский Центральный комитет цензуры иностранной, а также на Рижский и Одесский комитеты цензуры иностранной и на отдельных цензоров в городах Москве, Киеве, Вильне и Ревеле.

Неизменными оставались предметы ведомства иностранной цензуры: «все выписываемые из-за границы как казенными местами, так и книгопродавцами и частными лицами произведения наук, искусств и словесности, а равно и книги, находящиеся в лавках и в библиотеках для чтения».

Вместе с тем отдельные дополнения все-таки были включены в Устав 1886 г. Они зафиксированы в виде двух примечаний к ст. 191. Устанавливалось, что отдельная цензура, учрежденная при Почтовом ведомстве, была обязана ежемесячно уведомлять Центральный комитет цензуры иностранной, какие номера иностранных журналов и газет задержаны. Прочие печатная продукция, привозимая по почте в адрес государственных учреждений или частных лиц, отправлялись почтамтами «прямо в цензуру с извещением о том получателей».

Второе примечание не несло большого содержательного характера, а лишь указывало на местонахождение списка учреждений и лиц, которым предоставлялось право выписывать из-за границы без рассмотрения цензуры произведения печати, а равно рукописи и учебные пособия. Такие сведения имелись в Уставе таможенном.

В порядке производства дел по цензуре иностранной произошли незначительные изменения. Так, в соответствии со ст. 195, книги, поступавшие в Комитет, вначале отдавались на рассмотрение цензору, который затем по результатам цензурирования представлял письменное донесение. В случае одобрения книга возвращалась книгопродавцу с дозволением поместить ее заглавие в своем каталоге и в последующем продавать. В случае запрещения рассмотренный цензором экземпляр, как сказано в Уставе, «удерживался в комитете». Оставались в комитете на хранение и, как нам представляется, выступали в качестве вещественных доказательств, вырезываемые из книг листы с предосудительными местами до обратного отправления их за границу.

Цензура духовных книг, относившихся к православному исповеданию, оставалась в духовных цензурных комитетах под наблюдением Святейшего Синода.

В пореформенный период власти уделяли немало внимания периодическим изданиям для народа. Отчасти это было связано с осуществлением крестьянской реформы. Одним из первых и долговременных правительственных изданий для народа (преимущественно крестьян), издававшихся под руководством министерства внутренних дел, являлась газета «Сельский вестник» (1881—1917) К Она печаталась еженедельно с 1 сентября 1881 г. в виде прибавления к «Правительственному вестнику»^[6][7] и предназначалась для бесплатной рассылки волостным правлениям и некоторым лицам провинциальной администрации (губернаторам, уездным исправникам, становым приставам). Первоначальный тираж составил 15 тыс. экземпляров (примерное число уездов в России). Кроме того, газета распространялась по подписке по очень низкой цене — 1 рубль с доставкой через волостное правление и 1 рубль 20 копеек (позднее — 1 рубль 60 копеек) с доставкой через почтовую контору. Для городского читателя цена была несколько выше — 2 рубля. Для сравнения: цены на другие издания — от 7 до 14 рублей. Газета издавалась размером в поллиста, имела 8—12 страниц. Всего в год выходило 52 номера. Если в первый год издания число подписчиков составило одну тысячу, то к 1900 г. газета имела 70 тыс. платных подписчиков^[8]. Газета предназначалась для получения сведений о важных событиях и разнообразных явлениях жизни Российской империи, о законах и правительственных распоряжениях, о благополучном и неблагополучном ходе хозяйственных и иных дел, о нуждах и потребностях населения и мерах к их удовлетворению и проч.^[9]

Среди заметных страниц истории официальной прессы следует назвать приглашение в качестве сотрудников и редакторов изданий, а также цензоров и чиновников различных департаментов МВД известных русских писателей и поэтов. Очевидно, кроме государственного статуса и стабильного денежного вознаграждения, они получали возможность завести новые знакомства, узнать изнутри бюрократический аппарат, а также реализовать свои творческие планы.

Известно, например, что автор знаменитого «Обломова» и «Фрегата «Паллада» Иван Александрович Гончаров по предложению министра внутренних дел П. А. Валуева в 1862 г. возглавил редакцию ведомственной газеты «Северная почта». Министр надеялся, пишет Ю. М. Лошиц, что фамилия известного писателя, к тому же недавно избранного членом-корреспондентом Российской академии наук по отделению языка и словесности, прибавит печатному органу министерства многих новых подписчиков^[10]. Через месяц после зачисления на должность редактора Гончаров подает министру докладную записку «О способах издания «Северной почты». Среди предложений писателя отметим смелое замечание об имевшей место политике умалчивания событий или намеренного искажения фактов. Редактор выступал за отказ от похвал в адрес правительства путем их фабрикации (отзывы иностранцев и якобы присланные по почте письма и т. д.). Несмотря на имевшиеся ограничения, Гончаров попытался изменить внешний облик газеты, улучшить литературный уровень статей. Однако Иван Александрович оказался по рукам и ногам опутан административными заботами. Не проработав в газете и года, Гончаров сложил с себя обязанности редактора, и вскоре стал членом совета по делам книгопечатания. В течение последующих двух лет писатель исполнял обязанности члена совета главного управления по делам печати.

Развитие официальной печати в Российской империи находилось в прямой зависимости от курса властей на упрочение государственных устоев, проводимых реформ и сопровождалось изменениями в структуре создаваемых газет и журналов, а также в содержании публикуемых материалов.

Несмотря на постепенное развитие цензурного законодательства, следует отметить, что в основу всех российских реформ в сфере печати и цензуры были заложены два подхода. Первый их них заключался в копировании, использовании и, если современный термин будет уместным, имплементировании норм зарубежного, преимущественно западноевропейского законодательства. Второе теоретическое положение имеет основания заявлять о первоначале Устава 1828 г. во всех последующих изменениях и дополнения, и отчасти, реформах. Как отмечалось в служебной записке, подготовленной начальником Главного управления по делам печати, «этим уставом впервые ведомство цензуры было заключено в пределы, соответствующие ее истинному назначению»^[11].

Таким образом, к началу XX в. общероссийское цензурное законодательство было кодифицировано^[12]. Его основу составил Устав о цензуре и печати, который содержался в XIV томе Свода законов Российской империи и состоял из 302 статей. Данный устав включал нормы Устава 1826 г. (относившиеся к духовной цензуре), Устава 1828 г., Временных правил 1865 г. и ряда отдельных указов (1863, 1867, 1870, 1872, 1873, 1879, 1881, 1882, 1897 гг.). Нарушениям постановлений о печати, каравшимся как в административном, так и в уголовном порядке, были посвящены целая глава Уложения о наказаниях и ряд статей Уголовного уложения 1903 г.

• [1] ПСЗ РИ. Собр. 2. Т. 37. Отд. 1. № 38 270.
• [2] Чистяков О. И., Новицкая Т. Е. Реформы Александра II // РеформыАлександра II. М., 1998. С. 35.
• [3] ПСЗ РИ. Собр. 2. Т. 40. № 41 988, 41 990.
• [4] См.: Исаев И. А. История государства и права России. М., 2002. С. 198.
• [5] См.: Ивановский В. В. Указ. соч. С. 196.
• [6] См.: Есин Б. И. Путешествие в прошлое (газетный мир XIX в.). М., 1983.С. 65.
• [7] Русский библиограф. 1881. № 7. С. 368.
• [8] Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Т. 29. СПб., 1900. С. 377.
• [9] См.: Есин Б. И. Указ. соч. С. 64—66.
• [10] См.: Лошиц Ю. М. Гончаров. М., 1986. С. 271—273.
• [11] Краткий исторический очерк законодательной деятельности по цензурес 1828 г. по 1874 г. СПб., 1880. С. 1.
• [12] См.: Воробьев В. В. Правовое положение сибирской периодики в 1905—1914 гг. // Вестник Омского университета. 1997. Вып. 3. С. 55.