Врачи иностранцы. Их роль в развитии медицины на Руси

В период правления Иоанна III (великом князе Иване Васильевиче), свергнувшего татаро-монгольское иго, на Руси, в «числе большом» появились профессиональные врачи-иностранцы. В немалой степени это связано с расширением внешнеполитических связей, в частности, с женитьбой Иоанна III на греческой царевне Софии Палеолог, что способствовало прибытию в Москву иноземцев (Л.Е. Горелова, 2000). Уже в свадебной свите Софии Палеолог были врачи (судьба одного из них была описана в романе И. И. Лажечникова «Басурман»). В 1485 году из Рима прибыл Антон Немчина, а в 1490 году еврей Леон Жидовин. Их то и выписали собственно для князя.

Особенностью периода было с одной стороны усиление роли князя и уменьшение влияния церкви. Христианские заповеди сменялись жесткой вертикалью единоличной власти. Это привело к ликвидации, какой бы то ни было законодательной базы по регламентации врачебной деятельности. Положение врача теперь всецело зависело от отношения к нему власть имущих. От медиков требовали, чтобы больные непременно выздоравливали, и за это давали большое вознаграждение, в случае же смерти больного — лишали жизни и неудачливого эскулапа. Так, Антон Немчина был личным врачом Иоанна III, который очень ценил лекаря, однако это не избавило его от печальной участи. Когда заболел находившийся в Москве татарский царевич Дан-Яров, князь Каракач, византийскому доктору Антону велено было лечить его. Лечение оказалось неудачным, царевич умер. Антон был «выдан» сыну умершего, и, удавлен им, а по другим сведениям, отведен на Москву-реку и зарезан под Москворецким мостом «аки овца».

Трагичной была судьба и другого врача, Леона Жидовина. «В 1490 г. Мануиловы дети (брат Софии Палеолог Андрей и племянники) приведоша с собою к Великому князю лекаря мастера Леона Жидовина из Венеции и иных мастеров». Когда заболел «ломотою в ногах» сын Иоанна III — Иоанн Иоаннович, — Леону велено было его лечить. «И нача его лекарь лечити, зелие пити даде ему, нача жизнь стекла по телу, вливая воду горячую, и от того ему тягчае бысть и умре» (из Летописей). Расправа Иоанна III с врачом тоже была короткой: его посадили в тюрьму, а по истечении сорока дней с кончины княжича — отвели на Болвановку и отрубили голову. Такая же участь постигла и двух выходцев из восточно-белорусского города Лукомля Ивана и Матвея Лукомских, которые были казнены в 1493 г. по обвинению в попытке отравить великого князя, а народная знахарка, лечившая царицу Софью, была утоплена в Москве-реке.

После этого неудачного опыта использования услуг иноземных врачей летописцы на некоторое время прерывают всякие упоминания о них. Неизвестно: была ли утрачена на Руси вера в их познания или просто не нашлось желавших рисковать своей жизнью. Второе, наверное, более вероятно. Известно, что после казни Леона было поручено послам «Королю Римскому Максимилиану, Юрию Трахиниоту греку и Василию Кулешину» просить, чтобы «…король послал лекаря доброго, который бы ведом был на внутренние болезни, на раны». Понятно, что с учетом финала карьеры предшественников прошение осталось без ответа.

Только при сыне и преемнике Иоанна III великом князе Василии Иоанновиче иноземные врачи вновь появились в Москве. Один из них — Теофил, подданный прусского маркграфа, взятый в плен в Литве. Власти Пруссии неоднократно требовали вернуть его на родину, на что великий князь отвечал уклончивым отказом: «У Теофила многие дети боярские на руках — лечит их, к тому же он и женился на Москве». Отказом ответил великий князь Василий Иоаннович и турецкому султану на его прошение вернуть другого врача — грека Марко. Третий врач этого периода, пользовавшийся особым доверием великого князя Василия, был Николай Луев (Николо).

Судьба этих врачей была намного счастливее, чем у их предшественников. Известно, что Теофил и Николо находились у постели умирающего Василия Иоанновича. Об этом событии летопись повествует так: «Явися мала болячка на левой стране на стегнь на сгибе с булавочную головку». Болезненный процесс протекал стремительно. Уже через несколько дней князь не мог вставать. Последние слова умирающего князя были обращены к врачу Николаю: «Скажи правду, сможешь ли ты меня вылечить?». Ответ был прямым и честным: «Я не в силах воскрешать мертвых». Умирающий обратился к окружающим со словами: «Все кончено. Николай изрек мне смертный приговор». Поражает глубокая вера умирающего князя в силу врачебного искусства.

Необходимость и польза врачей была признана всеми сословиями. К ним стали относиться с большим уважением.

На рубеже ХV-ХVI столетий образовалось Московское государство, во главе которого становятся Великий князь и Боярская Дума. В 1547 г. Великий князь Иоанн IV был провозглашен «царем всея Руси». Столицей нового государства стала Москва, на которую и легла ответственность в деле сохранения здоровья населения. Появились первые элементы государственного регулирования медицинской деятельности. Необходимо было готовить национальные кадры врачей. И в 1654 г. была открыта «Школа русских лекарей», в которую в год открытия приняли 30 первых учеников. В этой школе врачебному искусству в течение 5−7 лет за счет государства обучались дети стрельцов, духовенства и служивых людей.

О достаточно привилегированном положении врача в обществе в тот период свидетельствует то, что желающих попасть в школу было очень много. В отличие от современных конкурсов в медицинские вузы, проблема поступления в «Школу русских лекарей» разрешалась только личной резолюцией царя на челобитной (или на заявлении): «Ему учиться лекарному делу». Условия жизни лекарских и аптекарских учеников тоже известны из их прошений: «Царю бьют челом холопы твои лекарского дела ученики… тридцать восемь человек. Живем мы, холопы твои, в разных приказах по стрелецким слободам, да дворишек своих нет…, а ныне нас, холопей твоих, из стрелецких слобод выбивают, а детца нам негде». Резолюция царя — «До государева указа высылать не велено» — свидетельствует о высоком уровне патроната над подготовкой врачей. Но, несмотря на это, врачей катастрофически не хватало.

Новая попытка укомплектовать «штаты здравоохранения» за счет иностранцев была предпринята в XVI веке, когда развитие морской торговли России с Англией через Архангельский порт дало толчок для притока английских врачей. В числе 123 иностранцев, набранных в 1534 г. на русскую службу посланным с этой целью за границу Гансом Слетте, были завербованы 4 доктора, 4 аптекаря, 2 оператора, 8 цирюльников, 8 подлекарей. Привлечению английских врачей способствовало и открытие в 1553 г. свободного северного проезда в Россию. В 1557 г. посол английской королевы Марии и ее супруга Филиппа в качестве подарка представил ко дворцу Иоанна IV «дохтура». История повторилась. К сожалению, мы не знаем о дальнейшей судьбе первопроходца — «дохтура Стэндиша», но вот судьба другого личного врача Иоанна Грозного Елисея Бомелия (из Бельгии) хорошо известна. Бельгиец оставил о себе печальную память в мрачных летописях эпохи, причем не только как врач, но и как политический интриган. Этот «дохтур», «лютый волхв и еретик», поддерживал в мнительном царе страх и подозрения, предсказывал бунты и мятежи, выступал в роли отравителя неугодных Иоанну лиц. Впоследствии, вполне заслуженно, Елисей Бомелия был сожжен по велению Иоанна IV за политические интриги (за связь со Стефаном Баторием).

Личным врачом Иоанна Грозного был и Арнольд Лензей из Италии. Он пользовался большим доверием царя, принимавшего из его рук лекарства (это при постоянном страхе отравления), давал советы государю по многим политическим делам. После смерти врача Иоанн выразил желание иметь нового доктора именно из Англии. С этой просьбой царь обращается к английской королеве Елизавете. Данная просьба была обусловлена рядом причин. Мучимый призраками боярской крамолы, Иоанн, как известно, серьезно помышлял о своем побеге в Англию (позже, уже в последние годы своей жизни, московский царь сватал за себя леди Гастингс, принцессу английской королевской крови).

Английская королева Елизавета быстро откликнулась на просьбу московского царя — «Надобен тебе научный и промышленный человек для твоего здоровья; и я тебе посылаю одного из своих придворных докторов, честного и ученого человека». Этим доктором был Роберт Якоби, прекрасный врач, акушер. С его именем связано и формирование нового типа врача-иностранца — «врача-дипломата», который занял одно из ведущих мест в медицине XVI—XVII вв.

В 1598 г. преемником Иоанна Грозного стал Борис Годунов, а уже в конце 1599 г. здоровье царя резко ухудшилось. Возникла необходимость в настоящем медицинском наблюдении. В связи с этим в 1600 г. Борис Годунов направил в город Любек и «другие немецкие города за дохтурами» своего посла Рейнгольда Бекмана с наказом: «…чтоб непременно в Любеке дохтура промыслить». В результате в 1600 г. на придворную службу была принята целая группа известных докторов из Любека, Риги, Кенингсберга. Всего же при дворе Бориса Годунова служило более 10 иноземных медиков и аптекарей, имевших дипломы лучших европейских университетов. О серьезности подхода к укомплектованию врачебного «штатного расписания» свидетельствовал Н. М. Карамзин. Им описан любопытный факт своеобразной сертификации квалификации медиков русскими властями в самом начале XVII в. В 1601 г. английский посол Ричард Ли обратился к царю Борису Годунову с просьбой выдать докторский диплом прибывшему в Москву из Венгрии медику Х. Рейтлингеру: «Покорно челом бью, штоб его Царское Величество велел дати имя дохторское Христофору Рыхтенгеру, назвати его дохтором… и ведаю, что Великий Государь, как есть во всей вселенной, может дать честь всяким людем по их достоинству». Это, по-видимому, наиболее ранний пример аттестации научной компетенции иностранца русским государством.

О признании дипломов иностранных университетов в России история умалчивает. Нет сведений и о русских врачах, получивших в этот период образование за границей. Известен лишь один факт получения славянином докторской степени в Западной Европе. Еще в 1512 г. степень доктора медицины была присвоена в падуанском университете белорусскому первопечатнику, уроженцу Полоцка Франциску Скорине, впоследствии называвшему себя «в лекарских науках доктор».

В это же время произошло и разделение медицины на обыкновенную и элитную. Заботясь о здоровье своем и своего семейства, царь Борис дал специальное поручение послу Р. Беккману подобрать врачей исключительно для лечения царской семьи. Поручение было быстро выполнено. Единственной их задачей являлось «бережение здоровья государева». По свидетельству современников, «…царь держал их всех для того, чтобы они ухаживали за его персоной». Руководителем всех придворных медиков и аптекарей был родственник и ближайший советник царя Семен Никитич Годунов. Как указывает Никоновская летопись, «…а дохтуры те были у боярина Семена в приказе».

Одновременное приглашение на придворную службу сразу большой группы дипломированных докторов, строгое ограничение их деятельности рамками царского двора и, наконец, назначение специального руководителя над придворными медиками и аптекарями — все это позволяет говорить о том, что именно в 1600 г. было положено начало создания специальной медицинской службы в Кремле. Так было сформировано и начало работать сохранившееся (не только в Кремле) до наших дней «Четвертое управление» при дворе царя. Кстати, это «Управление» было весьма разнонациональным: немец Иоган Гильке, венгр Ритленгер, англичанин Томас Виллис и др.

Привлекал в Россию врачей-иностранцев и царь Борис Федорович, при котором были сформулированы требования к квалификации иностранного специалиста. В документе, датируемом 1667 г., содержится перечень условий, которым должен был отвечать иноземный «дохтур»: «…подлинно, прямо ли он дохтур, и дохтурскому делу научен и где дохтурскому делу учился, и в академии он был ли, и свидетельствованные грамоты у него есть ли… А будет про того дохтура подлинно не ведамо, что он прямой дохтур, и в академии не был и свидетельствованных грамот у него нет, тогда того дохтура не призывать…». Другой документ свидетельствует об отказе голландскому врачу: «Он дохтур неведомый и свидетельствованных грамот о нем нет».

Конечно, нельзя исключить проникновения в Московскую Русь под видом врачей и шарлатанов, но их массовый приезд ограничивался достаточно суровыми мерами наказания за «медицинские преступления». В одном из царских указов того времени лекари предупреждались, что «…буде из них кто нарочно или ненарочно кого уморят, а про то сыщется, им быть казненным смертью».

Правовая регламентация врачебной деятельности в современном понимании этого в России началась после принятия в 1597 г. «Судебника» — первого русского свода законов. В конце XVII века вышел первый в России закон («Боярский приговор»), предусматривавший наказание за врачебные ошибки.

Дальнейшее развитие медицинское право получило при Петре I. Одним из первых указов он заменил Аптекарский приказ Медицинской канцелярией во главе с главным врачом-архиатром и приравнял профессиональные медицинские преступления к уголовным. В военно-морском уставе 1721 г. записано: «Ежели лекарь своим небрежением к больному поступит, то яко злотворец наказан будет». Был создан институт судебно-медицинской экспертизы, причем для исследования не только умерших, но и живых лиц. В обязанности врачей-экспертов, в частности, входили и вопросы планирования семьи. Так, в 1722 г. был издан указ об освидетельствовании «дураков» для разрешения вступать в брак и установлении невменяемости.

Законодательные акты Петра I определяли требования не только к профессиональной деятельности, но и к личным качествам врача: «Следует, чтобы лекарь в докторстве доброе основание и практику имел; трезвым, умеренным и доброхотным отправлять мог». Поскольку Петр I настойчиво «прорубал окно в Европу», то на привилегированном положении находились врачи-иностранцы, деятельность которых была практически бесконтрольна. Лишь некоторые из них могли быть высланы из страны.

Единый врачебный закон появился в России лишь в 1857 г. и с незначительными частными дополнениями просуществовал вплоть до октября 1917 года. По законам ХIХ века врачи не могли быть привлечены к уголовной ответственности даже при грубых дефектах лечения, повлекших смерть пациента. По ст. 870 «Уложения о наказаниях» (1885), «когда медицинским начальством будет признано, что врач, оператор, акушер или повивальная бабка по незнанию своего искусства делает явные, более или менее важные в донном ошибки, то им воспрещается практика, доколе они не выдержат нового испытания и не получат свидетельства в надлежащем знании своего дела. Если от неправильного лечения последует кому-либо смерть или важный здоровью вред, то виновный, буде он христианин, передается церковному покаянию по распоряжению своего духовного начальства». Врачебные дела направляли для оценки во врачебные управы или в медицинский совет, которые и решали вопрос о привлечении врача к ответственности.

Общей тенденцией того времени было то, что врачевание в силу своей исключительно гуманной направленности не может относиться к уголовно наказуемым деяниям.

врач иностранец медицина правовой.

Вывод

Появление в России иностранцев, в том числе врачей, сыграло важную роль в установлении культурных связей с Западом. Иноземцы везли в Россию не только свои знания, опыт, но и привычки, традиции, культуру. Чем выше был авторитет иностранного специалиста, тем больший интерес он вызывал к себе, тем выше ценилось его мнение по любому вопросу. Успешному диалогу культур мешали конфессиональные разногласия. Вопросы веры мешали сближению католиков и протестантов с православным миром, с трудом преодолевая его закрытость.

• 1. Артамонов Р. Наша профессия в пространстве тысячелетия — Здравоохранение. — 1999. — № 29.
• 2. Бобров О. Е. Медицинские преступления: правда и ложь. — Петрозаводск: ИнтелТек, 2003.
• 3. Всеобщая история государства и права К. И. Бабыр. — 1995.
• 4. Иванюшкин А. Я. Врачебная этика в России / Биоэтика. -2000.
• 5. Крылов А. Петр Постников — первый дохтур Всея Руси /Новая юность. — 2001.