Отражение в иллюстрациях учебных книг XVI-XVII вв. Взглядов на воспитательные приемы в рамках педагогической деятельности

При иллюстрировании учебных книг использовались не только сюжеты религиозного содержания, а также рисунки, изображающие сам учебный процесс, что символизировало преемственность самой педагогической традиции. В первую очередь, речь идет о воспитательном процессе. Начиная с Азбуки Василия Бурцева, изданной в Московском Печатном Дворе в 1637 г., в ряде последующих учебных книг начинает появляться сюжет, изображающий наказание учащихся розгами. Сам автор даже озаглавил иллюстрацию. Надпись «обучилище» свидетельствует о том, что там изображена школа того времени.

Сюжет иллюстрации — наказание розгами, — взят не случайно. Учебные книги изучаемого периода сопровождались виршевыми панегириками розге. Их авторы восхваляли те леса, в которых произрастали розги. В одних стихах описывался возрастной подход к системе наказаний: для каждого возраста — свой тип розги: для малых детей — «черемховая», для подростков «березовая», утверждалось, что ребенок, не испытавший в детстве розги, до старости не доживет. В других стихах слово «розга» заменено на слово «лоза», и весь текст звучит несколько иначе, но все же он легко узнаваем. Сравнение нескольких текстов панегирика показывает, что каждое их двустишие имеет одинаковый смысл, но изложен он другими словами, иногда применен другой стихотворный размер.

Исследователь древнерусских учебных книг Д. Л. Мордовцев, уловивший это сходство текстов о наказаниях, сделал вывод не об их общем протографе, а об общепринятости в них сказанного: «…правила о наказаниях так дословно сходны в разны местах учебников, что не оставляют никакого сомнения в прочности тех положений касательно училищной дисциплины, которые рассеяны по тогдашним учебникам». Мордовцев Д. Л. О русских школьных книгах XVII в. — М.: Университетская типография, 1862. — С. 10 Сходство текстов о розге, однако, произошло по иной причине: один и тот же текст либо в трех разных переводах с иностранного языка, либо в переложении прозы в стихи. Это сделано разными людьми, для которых важны были не столько наказания, сколько поэтические формы. Подобные литературные упражнения (например, с текстами Псалтыри) встречаются достаточно часто.

Есть и другие варианты того же панегирика розге. Стих «Увещание» из Букваря Полоцкий С. Букварь — М.: 1679 1679 г. Симеона Полоцкого близок к нему по тематике, но далеко не идентичен по содержанию. В нем, в отличие от других авторов, Полоцкий обращался не к родителям, а к детям с «увещанием» разумно воспринимать наказания. Он старался объяснить им в доступной форме пользу, происходящую от розги, и убедить, что наказания исходят от любящих их людей.

«Целуйте розгу, бич и жезл лобзайте, та суть безвинная, тех не проклинайте, И рук, яже вам язви налагают, ибо не зла вам, но добра желают».

В основе всех текстов о розге (как прозаических, так и виршевых) лежал наиболее авторитетный для людей того времени текст Священного писания, а именно — ветхозаветные Притчи Соломона и Книги Иисуса Сирахова сына. Изо всех текстов Священного писания только в них было возможно обнаружить тематику детского воспитания. Безусловно, эти тексты Ветхого Завета сделали оправданным жестокое отношение к детям, дали ему божественное обоснование, которое транслировалось из века в век, из текста в текст. Однако эти тексты отражают не реалии школьной жизни допетровской Руси, а ветхозаветные сентенции.

Также Д. Л. Мордовцев отмечал: «Наша древняя педагогика считала на первой раз показывать себя детям с такой стороны, которая приохотила бы их к учению и в то же время вложила бы в сердце их страх наказания за леность и нерадение, и редкое предисловие учебной книги оставалось без этой обыкновенной угрозы, хотя самое обучение не было так сурово и жестоко, как некоторые предполагают, основываясь на одних этих увещаниях»… «Относительно наказания ленивых, в древних учебниках находилось довольно много указаний, потому что лоза, розга, жезл были любимыми темами, над которыми изощряли свое остроумие словоохотливые в этом случае предки; ни одна статья школьных уставов допетровской России не развита так подробно и не изукрашена всеми хитросоловесными вымыслами, как статья о наказаниях. Но из этого мы не в праве заключать, что в древнерусском обучении преобладала жестокость и неумеренно суровое обращение с учениками: суровость… выражалась искусно сплетенными виршами, и каждый „списатель“ учебника фантазировал на эту тему, сколько его душе было угодно; это было простое словесное устрашение, которое, конечно, не во всей мере выполнялось, но все-таки выполнялось, хотя и не так часто, как оно встречается в учебниках при всяком удобном случае и почти на каждой странице» Мордовцев Д. Л. О русских школьных книгах XVII в. — М.: Университетская типография, 1862. — С. 9. То есть, исследователь не считает, что наказания были общепринятой практикой бездумного использования розги как инструмента воспитания. К ним прибегали лишь в крайних случаях.

Современный исследователь О. Е. Кошелева замечает: «Показательно, что все другие сюжеты из школьной жизни, упоминаемые в „Школьных азбуковниках“, Мордовцев (как позднее и другие исследователи) без тени сомнения отождествлял с реальностью, и только тексты о наказаниях заставили его в этом усомниться. Действительно: если решить, что они реальны, то благолепная православная древнерусская школа (существовавшая в воображении славянофилов) сразу превращается в камеру пыток… В вышеозначенной полемике стороны обращались только к литературному материалу, но не к документальному, который как-то мог быть соотнесен с литературным. Последний подкреплялся лишь визуально — гравюра, помещенная в московском печатном букваре В. Бурцева (1637 г., 2-е изд.), изображала наказание ученика розгами. В то же время древнерусская миниатюра из рукописи „Жития Антония Сийского“ (1648 г.) имела схожую сцену обучения, однако никаких наказаний на ней представлено не было», Кошелева О. Е. Устрашение детей розгами в русских текстах XVII века: литературная традиция или реальность? [Электронный ресурс] То есть исследователь опять же замечает, что нет свидетельств тому, что наказания были общепринятой практикой.

Есть еще одно мнение, относительно наказаний детей в училищах: «Слово „наказание“ вошло в общее употребление уже с X в. и означало „наказ“ или „наставление“. Все упоминания в отечественных источниках XI—XVII вв. отражают именно это значение и связаны с наставлением детей в определенных нравственных правилах, подкрепленных личным примером учителя, исключая при этом не только физическое воздействие на ребенка, но и грубое с ним обращение. Важно заметить, что многократно цитирующаяся в историко-педагогической литературе „похвала розге“ и подобные ей вирши появились в России лишь с середины XVII в. и являлись переводами с польского языка. Между тем они ошибочно отождествлялись и продолжают отождествляться с российской образовательной практикой. На подобного рода заблуждения, встречавшиеся в научной литературе, обращали внимание ученые еще в XIX в.» Рыжов А. Н. Из истории становления педагогических понятий в России (XI-XVII вв.) // Из истории образования. — 2008. — С. 223−224 То есть речь опять идет о том, что наказания не практиковались с той частотой, о которой о них говорилось.

Таким образом, тема использования суровых наказаний детей в рассматриваемый период разработана достаточно хорошо, чтобы заключить, что практика не была столь жестокой, как описывалось учеными ранее. Включение иллюстрации, изображающей данный процесс — это наглядный пример в назидание учащимся, не более того. В то же самое время можно отметить, что тема наказаний встречается и в ветхозаветных текстах, что как бы говорит о том, что и раньше подобный метод воспитания детей не возбранялся. То есть идет преемственность образовательно-воспитательного процесса, поэтому учащимся не нужно противиться наказаниям.

С другой стороны, анализируя иллюстрацию наказания учащихся розгами, можно сделать вывод и о том, какими были и другие особенности начального образования в XVII в. Например, занятия проходили в отведенном на то особом месте, причем, как видно из иллюстрации — не церковном, а светском. Мордовцев, занимавшийся изучением текста одного из Азбуковников того времени отмечает: «Были ли для этого устроены особенныя здания на общественный счет, или на частном иждивении, или местом обучения были дома и квартиры самих наставников, положительно этого мы решить не сможем; но что дети собирались в известном доме, в училище, и занимались там учением до вечера или до вечерни, потом расходились по домам, это достоверно…». Мордовцев Д. Л. О русских школьных книгах XVII в. — М.: Университетская типография, 1862. — С. 9 Также можно говорить о количестве учащихся. На иллюстрации Азбуки Бурцов-Протопопов В. Ф. Азбука. Начальное учение человекам, хотящим разумети божественного писания. — М., 1634 Бурцева их, например, пять. А в последующих повторениях сюжета данной иллюстрации в книгах начала XVIII в. их шесть, но там уже изображено два учителя. А в миниатюре «Жития Антония Сийского» (1648 г.) изображено 4 ученика. В рисунок из Лицевой рукописи 1681 г. изображено 8 учеников, причем в двух последних примерах иллюстраций, изображающих учебный процесс, не показано никаких наказаний учащихся. То есть можно говорить о том, что обучение грамоте проводилось в достаточно небольшой группе учащихся. Все ученики были мужского пола, но из изображений не понятно, одного или разного возраста. Мордовцев говорит о том, что возраст учащихся был различным, те, кто постарше и прилежней были, выполняли функцию старост. Таким образом, перед нами предстает светский сюжет — изображение обучения учеников, часто с использованием воспитательных мер, а именно — наказаний розгами. Зачем же помещали иллюстрации такого толка в Азбуки и Буквари?

Очевидно, что такие включения в текст учебных книг были неслучайными. Они служили для того, чтобы показать учащимся рекурсивную связь учебного процесса с изображением в их учебной книге. Ученик видел, что изображено в его книге и это давало ему представление о том, что так и должен происходить учебный процесс, что, например, неприлежание и ошибки могли спровоцировать наказание. Но в то же самое время он должен был понимать, что эти самые наказания являются своего рода стимулом к хорошей учебе, что их применение возможно лишь в крайних случаях для блага же самих учеников. Отсылая тему наказаний к ветхозаветным текстам, можно говорить, что в сознании народа они так и принимались, как своего рода «наказ» или «наставление» во благо будущему поколению. Вернее, эти действия не возбранялись, с точки зрения христианской религии. Можно сказать, что во многих из наставлений и поучений поощрялось не бездумное наказание детей розгами, а внушение страха Божьего и благонравия.

Таким образом, значение иллюстраций, рассмотренных выше, носило своего рода смысл наставлений, давало учащимся понимание того, каким должен был быть «нормальный урок» с точки зрения составителей Азбук и Букварей того времени. Причем это понятие «нормы» было уже прочно утвердившемся в представлениях большинства людей того времени, и находило библейское тому подтверждение.

Подводя итоги, можно сказать, что иллюстрации, включавшиеся в учебные книги XVI—XVII вв.еков, несли в себе значение преемственности образовательного процесса от христианского культурного наследия, так как обучение грамоте и постижение основ христианской веры и миропонимания шли рука об руку. Это выражалось в том, что некоторые изображения носили религиозный, канонический характер или изображали библейские сцены. Это помогало постигать ученикам основы учения по средствам символов, в данном случае — символов христианской веры, таких, как, например, Животворящий Крест, лики святых и прочее. Все это давало представление, что в самом процессе обучения имеется глубокий смысл: нужно не просто научиться основам чтения и письма, а через это начать постигать Бога, суть всех вещей. Конечно, религиозная составляющая книг, в том числе и иллюстраций данного толка, зависела от сознания общества того периода, которое на тот момент времени было по большей части своей религиозным. Ветхозаветные тексты о воспитании воспринимались как призыв держать детей в страхе перед Богом, во имя достижения ими целомудрия и благонравия. Возможно, конечно, само желание использовать такие методы наказаний, как битье розгами, а не искать каких-либо других эффективных способов решения проблем в образовании и воспитании, лишь находило оправдание в этих ветхозаветных текстах, на которые так любили ссылаться многие авторы, и было первостепенным. Так или иначе, весь процесс обучения в рассматриваемый период был связан с христианской культурой и соответствующим миропониманием. И это выражалось в иллюстрировании учебных пособий для учащихся в том числе, и даже такие иллюстрации в учебных книгах, как изображение наказаний розгами носили в себе смысл того, что через страдания можно добиться хороших результатов. Также изображения школьной жизни в Букварях и Азбуках давало представления ученикам о том, каким образом должен был вестись сам образовательный процесс, таким образом, шло приобщение к правилам школьной жизни и правилам поведения внутри стен училищ.