Были ли казахи мусульманами? (О степени религиозности казахов в ХІХ веке: исследования и противоречия)

Были ли казахи мусульманами? (О степени религиозности казахов в ХІХ веке: исследования и противоречия)

Во второй половине ХІХ века, после завершения процесса включения Казахской степи в состав Российской империи, наряду с государственностью казахов, были трансформированы и политические институты, экономическая жизнь, хозяйства и быт, культура — все сферы общества. И здесь религиозно-духовная жизнь населения также не осталась в стороне от этих преобразовании.

Вопрос о выяснении степени религиозности казахов являлся важным во второй половине ХІХ века потому что перед российской властью стоял вопрос о внедрении унифицированной административной системы в Казахской степи, разрабатывалась политика христианизации и слияния местного населения с русскими. Всвязи с этим необходимо было выяснить насколько казахи, будучи кочевниками, — «мусульмане» и насколько быстро могут быть христианизированы и в какой степени казахи отличались ли от волго-уральских татар, которых российское правительсто обозначило как «фанатичных мусульман».

В исторической науке исследованы вопросы религиозной политики имперской власти в Казахстане [1], деятельность Оренбургского Мусульманского Духовного Собрания и муфтиев [2], роль татарских мулл в степи [3], политика христианизации казахов [4] и т. д. Однако, в этих исследованиях не ставился вопрос о интерпретации российскими и казахскими чиновниками степени религиозности казахов ХІХ — начало ХХ вв.

Какие критерии были положены в основу определения степени религиозности казахов в дореволюционной исторической литературе? Почему во второй половине ХІХ века появились исследования, посвященные изучению степени религиозности казахов? Осознавали ли себя сами казахи — мусульманами? Этот вопрос является важным в структурировании концепции данной статьи, ибо помогает уяснить как идентифицировали себя сами казахи и как их воспринимали российские власти? Так, Алексей Ираклиевич Левшин, один из известных дореволюционных исследователей первым обратил внимание, что на вопрос о религиозной принадлежности большинство казахов отвечали «не знаем». «Трудно решить, что такое казахи — магометане, манихеяне или язычники», — более конкретно ставил вопрос А. Левшин, при этом отмечал, что казахи смешивают ислам и древ-неполистические культы, но не соблюдают пост, не молятся и благодаря только среднеазиатским и татарским муллам, находящихся в услужении у казахской знати исламизм не угасает. Кроме того, он добавлял: «Все они вообще имеют понятие о высочайшем существе, сотворившем мир, но одни поклоняются ему по законам Корана, другие смешивают учение исламизма с остатками древнего идолопоклонства, третьи думают, что кроме божества благого, пекущегося о счастии людей и называемого ими худай, есть злой дух, или шайтан, источник зла. Сверх того казахи признают существование многих других духов, верят колдунам, ворожеям» [5].

Исходя из вышесказанного, логика данной статьи будет отражать исследования чиновников региональных и центральных администраций, русских востоковедов, взгляды представителей первой волны казахской интеллигенции о степени религиозности казахского населения ХІХ в.

В первую очередь нужно понимать, что чиновники Российской империи отражали тенденции религиозной политики российской власти по отношению к казахам. Во-вторых, прежде чем перейти к анализу их работ, нужно выделить несколько групп чиновников, взгляды которых отличались в силу их специфики службы. К первой группе относятся чиновники, служившие в региональной администрации (Оренбургское и Западно-Сибирское генерал-губернаторство и т. д.) имевшие постоянное взаимодействие с представителями казахского населения, вторая группа чиновников, являлись представителями высших эшелонов российской власти в регионе (генерал — губернаторы, вице-губернаторы, военные губернаторы и т. д.), третья группа — чиновники, которые в силу тех или иных обстоятельств были включены в в состав научных экспедиций, проходивших через Казахские степи и т. д.

Видный российский политик ХІХ века, генерал-губернатор Сибири, граф Михаил Михайлович Сперанский считал что будет легко крестить казахов, так как по его мнению онислабо исповедуют ислам [6], русский поручик Я.П. Гавер-довский также отмечал «малую привязанность к своей вере» казахов. По его мнению, «казахи последуют учению суннитского толка, но весьма слабо и нерачительно исполняют правила, оным предписанные. Они избрали из него только те места, которые соответствовали их закоснелым мнениям и нравились по своей приятности, и соединили оные со старыми господствующими у них обрядами, не заботясь более таким или другим порядком должно брать прямое значение веры» [7].

Русский генерал, первый начальник Омской области, сенатор Семен Богданович Броневский считал, что казахи «хотя исповедуют закон Магомета, но суть невежи в оном; Ахунов, Мулов и Ходжей содержат в волостях, но нет у них ни мечетей, ни обрядов веры, постоянно отправляемых» [8]. Казачий старшина Ф. Усов в конце XIX века писал: «Хотя весь казахский народ считает сам себя, и признается официально, исповедующим мусульманство, но масса киргиз отличается глубоким индифферентизмом; все их понятия о божестве и религии ограничиваются разными поверьями, а в важных случаях жизни (при рождении, смерти и т. п.) кое-какими обрядами, больше языческими, чем магометанскими» [9].

Военный губернатор Семиреченской области Г. А. Колпаковский в своем докладе императору об открытиях христианской миссии в Казахской степи, считал, что казахи «могут принять христианство с легкостью, так как они все еще не знакомы с мусульманством. И что их жизнь основана на гуманно-бытовом кодексе устного фальклора» [6]. Начальник Генштаба министерств обороны Л. Мейер также указывал на «слабость религиозности» казахов. Он отмечал, что казахи «магометане и считаются обыкновенно суннитами, хотя это ровно ни на чем не основано, потому что, вообще говоря, этот народ в настоящее время, весьма не развит в религиозном отношении и сам определенно не знает, какого религиозного толка держится». При этом Л. Мейер приписывал фанатизм среди казахов только к «султанам и пограничным жителям» [10]. Аналогичную точку зрения выразил и председатель Киевского отдела Русского Собрания Б. М. Юзефович в своих заметках «О быте киргизов Тургайской области». Он отмечал, что «Замкнутость, в какую ставит казахов магометанская вера, не ведет однако к фанатизму» [11].

В классификации нерусского населения Российской империи, составленной попечителем Казанского учебного округа П. Д. Шестаковым, в религиозном отношении казахи вместе с башкирами составили четвертую группу, так как по его мнению они были «магометане слабые, на первой ступени магометанства» [12]. А вот офицер Генерального штаба М. Красовский писал, что только казахи «имеющие достаток, охотно выполняют магометанские обряды ради скуки». Однако, далее он признавал, что «магометанизм, столь близко подходящий под взгляд невежественного азиатца, столь доступный его ленивому уму… мало — помалу все-таки распространяется в степи, в ущерб возможности проникнуть туда свету учения христианского» [13]. Н. Л. Балкашин заметил несостоятельность казахов самим удовлетворять свои духовные потребности, так как среди казахов нет «знающих мулл». И поэтому, он отмечал, что «богослужение совершалось у них [у казахов — М.А.] странствующими татарами и среднеазиатскими ишанами, а потом еще дунганами и таранчами» [14]. В Сборнике материалов по мусульманству, составленному по распоряжению генерал-губернатора Туркестанского края С. М. Духовского, было высказано: «Из всех мусульманских народностей, подвластных России, самыми плохими исламистами следует признать наших казахов» [15].

Как мы видим, вышеприведенные сведения об отношении русских чиновников к степени религиозности отражают одну мысль, что казахи в Х1 Х в. были «слабыми мусульманами» и соответственно они могли быть легко христианизированы. Основной причиной этому, по их мнению, был образ жизни, а именно кочевое хозяйство. Эту мысль четко выразил русский историк и этнограф по Средней Азии Иван Ильич Гейер в своих «Материалах к изучению бытовых черт Мусульманского населения Туркестанского края» считавший, что казахи мало проинформированы о религии, которую они сами исповедуют, причиной этому был кочевой образ жизни. [16].

О степени религиозности казахов высказался и директор народных училищ Акмолинской и Семипалатинской областей А.Е. Алек-торов. Он в своей книге писал: «Что мулла скажет, то для татарина, башкира или киргиза — свято, почти закон; мусульмане как-то не допускают мысли, чтобы почтенное сословие мулл могло выдумывать, что им взбредеть в голову, лишь была бы польза их личному интересу» [17]. Исследователь Чичерина С. В. о религии казахов на базе историко-архивных материалов конца ХІХ века утверждает, что «Масса народа только считалась магометанской, жила же языческой верой. Это старинная языческая вера, несомненно, лежала в основе миросозерцания и быта казахов» [18].

Вопрос о степени религиозности казахов затрагивался и в разных сборниках статей, вестниках, записках и ведомствах, опубликованных или написанных опять же представителями Российской империи. Так, например, в статье «Киргизы» в «Записках Западно-Сибирского отдела ИРГО» записано что «Истинного же религиозного убеждения в них [у казахов — М.А.] незаметно» [19]. Кроме того, в этих же записках говорится о том, что «Казахи, хотя и считаются магометанского исповедания, однако у них религия Магомета смешана с разными языческими обрядами».

А вот в «Тобольских епархиальных ведомостях» имеется следующая информация: «В давние времена казахи были обращены в магометанство, но с тех пор в их верования внесено столько языческих суеверий, что не знаешь, как их считать — язычниками или магометанами. Они признают бога, но верят также, что в мире есть два духа: добрый и злой (шайтан), что души покойников сходят со звездами, что каждый день находится под покровительством особой звезды, счастливой или несчастливой, отчего и сами дни бывают благополучные или неблагополучные» [20].

В «Миссионерском сборнике статей и заметок о калмыках и киргизах кочующих в Астраханской Губернии» отмечают, что «многие казахи покланяются Худаю по законам Корана, другие смешивают учение ислама с остатками древнего идолопоклонства…». И согласно этому сборнику, Н. Спасский выразил свое мнение о потребности православной миссии букеевским казахам и отмечает: «…мусульманство пустило в то время более глубокие корни лишь среда аристократии, а простонародье еще следовало законам язычества. Орда строго соблюдало родовые и сословные обычаи тесно связанные с языческим представлениями. Несмотря на то, что казахи прожили в соседстве с Россией больше 90 лет, это не сблизило их не в религиозном, ни в политическом отношении, а напротив находилось под влиянием татарской культуры, тем самым, пополняя татарскую нацию». В «Православном Благовестнике» говорится, что «…киргизы по большей части или равнодушны к Корану, или не знают его. Одно и, пожалуй, единственное из главнейших правил священного писания мусульман, которое соблюдалось киргизами — многоженство» [21].

В XIX веке, соединяясь с доисламскими верованиями, в Казахстане прочно установился ислам. В «Трудах Оренбургской ученой архивной комиссии» отмечалось: «Ислам широкой волной идет в киргизскую степь. При всем том мусульманские обряды и обычаи во многих случаях перемешаны ещё с остатками язычества» [22].

Из вышеприведенных фактов, безусловно, видно то, что все политики-чиновники и другие представители имперской власти единогласно считают казахов «слабыми мусульманами». А в ведомствах и разных записках также можно встретить подобные точки зрения в отношении мусульманства у казахов. Однако, если учесть что все эти взгляды были высказаны представителями власти российской империи, которая проводила сначала политику использование ислама как инструмента политического влияния в Казахской степи до середины ХІХ в, а затем разработала концепцию христианизации, то такая позиция мнении относительно религиозности казахов, это вполне понятна и очевидна. Потому что на фоне всех проводимых реформ на территории Казахстана, в частности религиозных, появление другой точки зрения было невозможно.

В контексте социо-культурной истории Казахстана ХІХ века интерес представляет взгляды представителей казахского народа. Как они идентифицировали степень религиозности своего народа, и отличны ли их взгляды от мнения русских чиновников?

Одним из первых кто описал степень религиозности казахов был первый казахский ученый Чокан Валиханов (1835−1865). Он писал: «Всякий кайсак [казах — М.А.] знает, что он последователь Магомета и что он мусульманин; быть может, он не понимает смысла этого слова, но все-таки оно составляет его гордость перед иноверцами. С самого детства он то и дело слышит, что он мусульманин, а „все прочие, кроме мусульман, кафиры, осужденные богом на вечное наказание на том свете“. После этого можно ли допустить, что кайсак не знает своей веры?» [23]. Потом далее он пишет: «Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Между казахами еще много таких, которые не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах степи еще не утратили своего значения. У нас в степи теперь период двоеверия, как было на Руси во времена преподобного Нестора. Наши книжники также энергически, как книжники древней Руси, преследуют свою старину. Под влиянием татарских мулл, средне-азиатских ишанов и своих прозелитов нового учения народность наша все более и более принимает общемусульманский тип» [24].

Кроме того, Чокан Валиханов писал о двоеверии в своей работе «Следы шаманства у киргизов». В этой работе автор пишет, что шаманство у его сородичей «смешалось с мусульманскими поверьями и, смешавшись, составило одну веру, которая называлась мусульманской, но они не знали Магомета, верили в аллаха и в то же время в онгонов, приносили жертвы на могилах мусульманским угодникам, верили в шамана и уважали магометанских ходжей. Поклонялись огню, а шаманы призывали вместе с онгонами мусульманских ангелов и восхваляли аллаха». Кроме того, Ч. Валиханов говорит: «Такой порядок вещей продолжался до наших дней, когда ислам вместе с русской цивилизацией проник в степь, и грамотные дети, воспитанные фанатичными татарами, с презрением отвернулись от обычаев предков и стали преследовать и запрещать их, где только замечали. Но, тем не менее, основания шаманской веры были поколеблены магометанским единобожием» [25].

А вот близкий друг Ч. Валиханова еще по кадетскому корпусу, один из крупных собирателей этнографического материала о казахах, тоже мусульманин, но башкирин по происхождению Ибрагимов Шахмардан Мирасович (1840−1891), проживший долгое время среди казахов писал: «…муллы в казахских степях имеют громадное влияние на свою простодушную паству. Казахи безусловно веруют во все, что им говорится им муллами-татарами и печатается в татарских книгах, издаваемых в Казани; книги эти — или сонники, или сборник охранительных молитв (заклинаний), или толкование Корана на арабском языке, чуждом для киргизов, содержание, по большей части, не понятно им, и потому каждый аул старается муллой-татарином, чтобы тот растолковывал киргизам содержание этих книг. При этом случае, мулла, не жалея слов и не краснея за свой язык, может наговорить все, что ему хочется, и казах простодушно поверит всему» [26]. Тем самым Ш. Ибрагимов в своих заметках описывает казахов как народ простодушный и чужды религиозной грамоте.

О религиозности казахов в ХІХ веке говорил и выдающийся педагог-просветитель казахского народа Ибрай Алтынсарин (1841−1889). Он, осуждая деятельность татарских мулл, считал казахов также простодушным, доверчивым по отношению к татарским муллам и советовал не следовать за ними. «Муллы, кроме особенного свойства набивать человеческие головы песками, — писал он, — портят и язык природный. В нашей стране муллинская порода распространяется в больших размерах; и их выживать из Орды нет никакой возможности, потому что всякое прикосновение муллинской чести тотчас же сделает кафром ордынского начальства». То есть, он указывает на то, что какое огромное влияние имеют татарские муллы в степи и фанатичность казахов, которые слепо верили во все, что было сказано татаскими муллами [27].

Исследователь-этнограф, уроженец Букеев-ской Орды Ходжа Мухаммед-Салих Караулович Бабаджанов повестуя об исполнении пятикратного намаза казахами говорил следующее: «Вы, я думаю, не сомневаетесь, что в душе всякий казах есть магометанин суннитской секты, но этого не замечается от нетвердого знания ими правил религии и смешения с ними народных обыкновений. Как ни старались и не стремились казахи к обучению, но изучение это шло чрезвычайно туго, ибо, во-первых, для этого не было достаточных преподавателей, во-вторых, оно отнимало время у мальчиков, которые могли бы смотреть за козлятами, ягнятами и телятами, и, в-третьих, оно считалось самым трудным делом» [28].

В разные периоды время разные этнографы, историки, географы и просветители в своих исследованиях, работах прямо или косвенно касались темы о религиозной принадлежности казахов и их степени придерживания своих вероисповедании. В их числе были и западные исследователи. В их записках, исследовательских работах также встречаются мнении относительно насколько казахи были религиозными в ХІХ веке. Так, американский географ Шулер, в своей книге «Туркестан» (1876 г.) отмечал, что «хотя казахи считаются мусульманами, мало кто из них имеет установленные религиозные принципы… Они редко молятся и их вера смешана со многими сверхъестественными представлениями, исходящими из язычества и шаманизма» [29]. Немецкий исследователь Ф. фон Щварц в своих записках относит казахов к мусульманам-суннитам, но в то же время утверждает, что «в действительности, у них, кажется, нет религии как таковой». Кроме того, он пишет о том, что он «не видел ни одного казаха, который молился бы или совершал предписанные кораном омовения» [30]. Дореволюционный этнограф Н. Зеланд пришел к выводу, что «казахи считают себя магометанами-суннитами, но вообще они равнодушны к догматическим вопросам и мало с ним знакомы. Главные обряды, впрочем, исполняют, творят молитву по мусульманским правилам и держат большие посты, тоже, впрочем, не всегда аккуратно, муллы есть в степи, но их мало, и они малограмотны» [31]. Другой дореволюционный исследователь, немецкий этнограф Р. Карутц, наоборот доказывал, что казахи «вправе себя признавать строгими магометанами. Они бреют голову, уничтожают волосы на теле, подстригают усы, которые не должны покрывать губ, и оставляют нетронутой остальную бороду, вырывая волосы только на подбородке; они устраивают двери в сторону Мекки, совершают предписанные им молитвы и исполняют некоторые правила строже, чем я это видел где бы то ни было» [32].

В заключение, проанализировав разные исследования и точки зрения дореволюционных российских чиновников, ученых, путешественников и первой волны казахской интеллигенции, относительно степени религиозности казахов в ХІХ веке, можно прийти к выводу, что несмотря на «слабое исповедание ислама» казахами, как это указывалось в большинство дореволюционных работах, мусульманство являлось неъотлемемой частью духовной жизни казахского населения. И, безусловно, в настоящее время, данная проблема по своему содержанию и актуальности требует все более и более дополнительных исследований, чтобы историческая наука была в состоянии предоставить убедительную базу для подтверждения определенной позиции о степени религиозности казахов в ХІХ веке.

религиозность казах население исторический.

• 1 Ремнев А. Российская империя и ислам в казахской степи (60−80-е годы Х1Хв.). // Расы и народы. Современные этнические и расовые проблемы. 2006. Т.32. С. 238−277.
• 2 Азаматов Д. Д. Оренбургское магометанское Духовное собрание в общественной духовной жизни мусульманского населения Южного Урала в ХУШ-Х1Хвв.Уфа.1994.
• 3 Франк, А Татарские муллы среди казахов и киргизов в XVTII — ХІХвв. // Культура, искусство татарского народа. Казань 1993. С. 125−131; Султангалиева Г. С. The Russian Empire and the Interemediary Role of Tatars in Kazakhstan: The Politics of Cooperation and Rejection, From the Second Half of the Eighteenth to the Early Twentieth Century //Asiatic Russia: Imperial Power in Regional and International Contexts. London, 2012 p. 52−81. Она же: Татарская диаспора в конфессиональных связях казахской степи XVIII-XIX // Вестник Евразии Москва.2000. № 4 С. 20−37; Она же: Татарские и башкирские служащие в казахской степи в XVIII—XIX вв. // Этнопонарама Оренбург. 2000 г. № 3 с. 48−54: Ремнев А. Татары в казахской степи: соратники и соперники Российской империи // Вестник Евразии. М., 2006 № 4. С. 5−32.
• 4 Садвокасова З. Т. Духовная экспансия царизма в Казахстане в области образования и религии (II половина XIX — начало XX веков). — 2005
• 5 А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких орд и степей. — Алматы: «Санат», 1996 — с. 313−314
• 6 В.Б. Ж? сіп. Ресей империясыны? ?аза?станды (ХІХ ?. ая? ы — ХХ ?. басы) діни отарлау тарихыны? революция? а дейінгі кезе? де зерттелуі // ?аз?У хабаршысы. Тарих сериясы, № 2 (57). — 2010 — 288−291 бб.
• 7 Гавердовский Я. П. Обозрение Киргиз-кайсацкой степи или Описание страны и народа киргиз-кайсацкого // История Казахстана в русских источниках XVI—XX вв.еков. Том V. — Алматы: «Дайк-Пресс», 2007. — 613 c. — c. 440
• 8 Броневский С. Б. Записки генерал-майора Броневского о киргиз-кайсаках Средней Орды // Отечественные записки. — СПб., 1830. — Ч. 41, 42, 43
• 9 Статистическое описание Сибирского казачьего войска / Сост. Ф. Усов. — СПб, 1879. — 284 c.
• 10 Л. Мейер. Казахская степь Оренбургского ведомства. 2-изд. доп. — Астана: «Алтын кітап», 2007, — 193 с. — (Библиотека казахской этнографии, том 17)
• 11 Этнографические заметки. 2-изд. доп. — Астана: «Алтын кітап», 2007, — 264 с. — (Библиотека казахской этнографии, том 34)
• 12 Шастаков П. Д. Соображения о системе преподания инородцев, обитающих в Казанском учебном округе. Казань. 1868 г. С. 21
• 13 Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Область Сибирских киргизов. Ч. ІІІ. Сост. Красовский М. — СПб., 1868. — 264 с.
• 14 Балкашин Н. Л. О киргизах и вообще о подвластных России мусульманах. — СПб.: Типография министерства внутренних дел, 1887. — 56 c. — c. 36
• 15 Духовский С. М. Сборник материалов по мусульманству / Под ред. В. П. Наливкина. — Ташкент: Тип-я М. Розеноер, 1900. — 147 с.; Он же. Сборник материалов по мусульманству / Под ред. В.И. Ярового-Раевского. — СПб.: М. Розеноер, 1899. — 156 с.
• 16 А. Е. Алекторов. Инородцы в России. — СПб., 1906. — 134 c. — c. 82
• 17 Гейер И. Материалы к изучению бытовых черт Мусульманского населения Туркестанского края. Ташкент, 1891
• 18 М. К. Бабаджанов. Этнография казахов Букеевской Орды. 2-е изд. доп. — Астана: «Алтын кітап», 2007, — 221 c. — (Библиотека казахской этнографии, том 19) — c. 80−81
• 19 Записки Западно-Сибирского отдела ИРГО. — кн. 7. — выпуск 2. — 1886.
• 20 О казахах и киргизах // Тобольские епархивальные ведомости ч. 1 Омск, 1892 г., с. 77
• 21 А. Г. Шотанова. Деятельность миссионерских учреждении на территории Младшего Жуза и Букеевской Орды на рубеже ХІХ — начала ХХ вв. (По материалам Астраханского государственного архива) // Вестник КазНУ. Серия историческая, № 3 (42), 2006 — сс. 31−33
• 22 Известия императорского русского географического общества. — выпуск № 15. — Оренбург, 1900. — c. 34
• 23 Валиханов Ч. Ч. Замечания на третью частьОписания киргиз-казачьих орд [А.И. Левшина]. Собр. соч. В пяти томах. Т.1. — Алма-Ата, 1984. — С. 198−199
• 24 Валиханов Ч. Ч. О мусульманстве в степи. Т.4. — Алма-Ата, 1985. — С. 71
• 25 Валиханов Ч. Ч. Следы шаманства у киргизов. Т.4. 1985. — С. 49
• 26 Ш. М. Ибрагимов. Очерки быта казахов. 2-е изд, доп. — Астана: «Алтын кітап», 2007. — 148 с. — сс. 32−32
• 27 И. Алтынсарин. Избранные произведения. Алма-Ата, 1957, — 466 c. — c. 316
• 28 М. К. Бабаджанов. Этнография казахов Букеевской Орды. 2-е изд. доп. — Астана: «Алтын кітап», 2007, — 221 c. — (Библиотека казахской этнографии, том 19) — c. 80−81
• 29 Eughene Schuyler, Turkistan. Notes of a journey in Russian Turkistan, Khokand, Bukhara, and Kuldja. vol. 1, New York: Scribner, Armstrong & Co., 1876. P. 37−38.
• 30 История Казахстана в западных источниках ХІІ - ХХ вв. Немецие исследователи в Казахстане. Часть 1. /Пер. с нем. Л. А. Захаровой /Сост. И. В. Ерофеева — Алматы: «Санат», 2006. — 408 с. — c. 184
• 31 Религиозные верования и обряды казахов. 2-e изд. доп. — Астана: «Алтын кітап», 2007, — 322 c. — c. 259
• 32 Карутц Р. Среди киргизов и туркменов на Мангышлаке. — Спб., 1911. — 173 c.