Звуковая интерференция и стилистическая окраска

В сознании человека и общества сформированы психообразы (психические образы, или психические впечатления, по И. А. Бодуэну де Куртенэ [8]) языковых единиц того языка, который является генетически родным или же является языком № 1, на котором осуществляется все языковое общение. Именно это обстоятельство позволяет всем представителям одного языка полноценно понимать друг друга, независимо от того, на одном или на разных географических пространствах они расселены.

Психообразы языковых единиц в сознании индивида и общества формируются в условиях родной языко-речевой стихии.

Если же человек с младенческого возраста воспитывается в условиях неродной языковой стихии, то в его сознании формируются психообразы языковых единиц и их сочетаний генетически неродного языка, который становится основным средством общения.

Таким образом, психообразы языковых единиц и их сочетания не присутствуют в сознании человека от рождения: они формируются в конкретном языковом коллективе, то есть начинают присутствовать и функционировать после рождения человека, когда он (ребенок) различает звучание слов, их значения и употребляет в речи соответствующие языковые единицы.

Формирование психообразов языковых единиц неродного (или второго) языка в сознании индивида связано с восприятием и пониманием новых звуков, слов и их сочетаний, которые ранее ему были неизвестны.

Формирование новых (неродных) психообразов языковых единиц в целом сопровождается двумя процессами, которые в языкознании называются фацилитацией и интерференцией.

Фацилитация — это сходство родного и неродного языков, которое облегчает овладение вторым языком, а следовательно «безболезненно» формирует в сознании индивида новые (неродные) психообразы языковых единиц и их сочетания. Таким образом монолингв становится билингвом.

При наличии фацилитации в сознании индивида формируются правильные (неискаженные) психообразы языковых единиц неродного языка.

Интерференция — это ошибки в речи на втором языке, которые порождаются несходством в значениях, в структурах языковых единиц родного и неродного языков.

Интерференция может быть теоретически возможной и фактически присутствующей; уровневой (фонетико-фонологической, лексической, словообразовательной, морфологической, синтаксической); надъуровневой (ситуативной, стилистической) и т. д.

Традиционно речевую интерференцию понимают как результат отрицательного влияния особенностей родного языка на процесс овладения неродным языком, т. е. интерференция определяется как результат одностороннего процесса.

Мы же речевую интерференцию понимаем как двусторонний процесс, т. е. как результат одновременного влияния особенностей и родного языка, и неродного языка [9].

При наличии интерференции в сознании индивида формируются искаженные (неправильные) психообразы языковых единиц неродного языка, которые могут влиять на изменение функционально-стилевой маркированности языковой единицы изучаемого языка в речи билингва.

Функционально-стилевая маркированность звучащей речи на неродном языке характеризуется вариативностью. Объясняется это многими причинами. Одной из главных среди них, на наш взгляд, является наличие звуковой интерференции в речи на втором языке, которая появляется в результате контактирования в сознании говорящего звуковых психообразов родного и неродного языков и реализуется в фонетической продукции [9; 147−175]. Таким образом, звуковая интерференция — это проблема не только артикуляционно-интонационная, но и функционально-стилевая.

Изменение функционально-стилевой принадлежности речи на неродном языке в условиях су-бординативного билингвизма происходит как на уровне отдельного слова, словосочетания, предложения, так и на уровне текста. Например:

• 1. Когда в тюркской (казахской, узбекской и др.) аудитории билингв произносит [б, еш, ір,] вместо вечер, то это слово в восприятии русского человека теряет свою нейтральную стилистическую окраску и приобретает разговорную (сниженную). Для самого говорящего функционально-стилевая принадлежность слова в данном случае не имеет никакого значения, так как на этом этапе овладения языком он занят только тем, чтобы фонетически правильно его воспроизвести. И наоборот, когда этот же индивид произносит русское слово со сниженной стилистической артикуляцией, но очень аккуратно (искусственно правильно), с повышенной интонацией, то это слово в восприятии таких же, как он, изучающих русский язык индивидов приобретает высокую стилистическую окраску. Например: [бо: лва: н] (обе гласные под ударением) болван. В восприятии русского человека такое неестественное произношение в еще большей степени снижает стилистическую окраску языковой единицы.
• 2. Такое же явление наблюдается в русской речи студента с тюркским языковым мышлением, когда он продуцирует предложение или микротекст. Так, следующее предложение с нейтральной стилистической окраской в его звучащей речи приобретает разговорную (сниженную) стилевую принадлежность, например: [маскыва ысталиса руссии] Москва — столица России.

Итак, функциональные стили звучащей речи характеризуются как постоянством, так и непостоянством. Последнее (непостоянство) зависит как от внутренних возможностей языка и звучащей речи, так и от особенностей взаимодействия и взаимовлияния двух контактирующих звуковых систем.

Речь на неродном языке, сопровождающаяся звуковой интерференцией, искажается не только фонологически и фонетически, но и стилистически. Отрицательная стилистическая функция звуковой интерференции мало исследована, что объясняется, на наш взгляд, следующими положениями:

• 1. Явной наглядностью фонетико-фонологической интерференции в речи билингва на неродном языке в отличие от функционально-стилевой принадлежности самой речи в целом. Носитель языка звуковые ошибки в речи билингва воспринимает сразу и оценивает такое произношение как сниженное, ненормативное. При этом он (носитель языка, изучаемого билингвом) может и не знать настоящую стилевую принадлежность языковой единицы или данного отрезка речи (функционально-стилевая: научная, официально-деловая, публицистическая, художественная, разговорная; эмоционально-экспрессивная: стилистическая окраска радости, восторга, пренебрежения, уничижения и т. д.). Для него главным является то, что билингв произнес неправильно не только в плане звуковом, но и в плане стилистическом. Произнесенное билингвом не соответствует стилистическому психообразу языковой единицы или речи в целом, сформированному в его сознании, поэтому он интерферен-цированную речь воспринимает прежде всего как речь со сниженной (в лучшем случае с разговорной) стилистической окраской.
• 2. Иерархичностью звукового строя языка как самостоятельного уровня в отличие от межуров-невости стилистики в целом и функциональной стилистики в частности. Тот факт, что стилистика не входит в уровневую структуру языка, порождает много сложностей у обучающихся в процессе ее овладения. Для билингва представляет большую трудность усвоение соотнесения стилистической окраски со всеми уровнями языка: например, то, что стилистическая окраска высокости может быть создана как средствами фонетики, так и средствами всех других уровней языка. Именно это обстоятельство способствует тому, что говорящий на неродном языке в звуковом плане может маркировать языковую единицу любой стилистической окраской (прежде всего сниженной).
• 3. Сложностью определения функционально-стилевой принадлежности языковой единицы или отрезка звучащей речи неродного языка. Человек, допускающий в речи на неродном языке речевую интерференцию, слабо владеет этим языком, следовательно, для него большой трудностью является и правильное определение стилистического маркера языковой единицы или высказывания в целом. Объясняется это тем, что в его сознании не сформированы психообразы типов и видов стилистической окраски второго языка.
• 4. Сложностью обнаружения связи фактов звуковой интерференции на неродном языке с функционально-стилевым статусом языковой единицы или завершенного по смыслу отрезка речи. Исследователь речевой интерференции и стилистики практически не уделяет внимания факту связи изменяемости стилистического маркера языковой единицы с типами и видами произносительных ошибок в речи билингва на втором языке. Эта связь очень тонкая. Исследователь, как правило, рассматривает речевую интерференцию и стилистическую окраску раздельно, независимо друг от друга. (Исключением является выделение стилистической речевой интерференции. Но в этом случае вариативность функционально-стилевого маркера языковой единицы или речи не исследуется как результат порождения интерференцированной речевой продукции).
• 5. Неразработанностью (или малоисследованностью) методики дифференциации фактов фоно-стилистики и ее лингводидактического описания [10] и фактов изменения функционального стиля речи на неродном языке под влиянием звуковой интерференции.

Итак, функциональные стили звучащей речи и звуковая интерференция, появляющаяся в процессе речепроизводства на неродном языке, имеют точки соприкосновения. Исследование функциональных стилей звучащей речи на неродном языке с учетом влияния фактов звуковой интерференции на стилистический статус языковой единицы, завершенного отрезка речи или же речи в целом имеет большое лингвотипологическое и лингводидактическое значение.