Эссе по рассказу «Стена» Ж.П. Сартра

Рядом с этой границей осуществляется экзистенциальный выбор, рассуждения, изменения души, столь важные для автора.

Пабло погружается в одиночество, несмотря на, казалось бы, общность беды. Он испытывает полное равнодушие к жизни: «Я был в таком состоянии, что, если бы сейчас пришли и сказали, что мне даруют жизнь, и я могу преспокойно отправляться к себе домой, это ничуть не тронуло бы меня: несколько часов или несколько лет ожидания — какая разница, когда человек утратил иллюзию того, что он вечен». Это рассуждение — самое важное и ценное, что есть в новелле. Человек живет в раковине иллюзий, в розовых очках, но достаточно только их расколоть, прибегнув к приему «пограничной ситуации», как он познает полную абсурдность своего повседневного существования. Вся его прежняя «осмысленная жизнь» обернется «проклятой ложью».

Таким образом, мы видим, что для рассказа «Стена» характерно соотнесение пространства с бытием героев. Пространственная категория является доминантой художественного мира книги. Стена — это символическая граница жизни и смерти, добра и зла, свободы и рабства. Кроме этого, это граница мифа и реальности. Сартр приводит пример абсурдной и нелепой ситуации. Она подается как реальность, но представляется как ночной кошмар героя. Мир — абсурд перед лицом смерти.

Замкнутое пространство противопоставляется открытому пространству. Но если твой город превращается в камеру, если твоя родная Испания становится тюрьмой, если система, которой по непонятным причинам все подчиняются, подчинила весь мир, то остается самому построить стену и отгородиться от мира, а желательно и от всех эмоций.

Заключение

Жан-Поль Сартр — без этого имени немыслимо представить себе историю французской философии и литературы XX века. Мир и по сей день продолжает зачитываться его произведениями. Однако, на наш непрофессиональный взгляд, его литература достойна достаточно суровой критики.

По ходу чтения так и хочется сказать: стоп-стоп-стоп, это уже где-то было. То ли сюжет такой очевидный, то ли я это у кого-то читал. Напрягши память понимаешь, что верен скорее второй вариант — «Приглашение на казнь» Владимира Набокова. Кстати, опубликовано «Приглашение» было в 1935;36 гг., то есть за несколько лет до «Стены». Пабло Иббиет явно проигрывает Цинциннату. Желание показать абсурд жизни и смерти, страха и любви у Сартра было больше, а у Набокова это лучше получилось. Чего только стоит неверная Марфинька, заставляющая героя оторопеть от своих откровенных предложений, несмотря на приближающуюся смерть. Даже охранники, в отличие от строгих и рассудительных бельгийцев в «Стене», выглядят гротескно, комично. Книга В. Набокова имеет очень схожий сюжет, но является намного более сложным и интригующим произведением.

На наш взгляд, книги Сартра достойны того, чтобы их любили и читали. Но придавать им чрезвычайно важную роль, подобно французским «левым» студентам 1960;х годов, не стоит. Так и стоит перед глазами кадр из фильма Жана-Люка Годара «Китаянка»: героиня едет со своим преподавателем философии в поезде и рассуждает о том, что Сартр со своим экзистенциализмом смог преодолеть кризис европейской философии. Самое интересное, что уже через несколько минут экранного времени она со своими сообщниками будет организовывать покушение на Михаила Шолохова.

При чтении книг Сартра не покидает чувство, что все это он писал, следуя социальному заказу. Большинство читающей Франции и Европы симпатизировало республике, а не фашизму — вот вам «Стена»; фрейдизм и антисемитизм более несимпатичны цивилизованному европейцу — вот вам «Детство хозяина» и т. д. Мы ни в коем случае не беремся упрекать французского писателя в расчете, но кажется, что он писал, повинуясь желанию получить общественное признание. Не секрет, что в такой области, как литература, Нобелевская премия периодически вручается не за литературную ценность, а за то, что в ней выражены «своевременные и актуальные» мысли и представления. Отказ от премии в 1964 г. — это тоже дань общественному мнению, бунтующему против традиций и законов.

Неприязнь и непонимание также вызвал момент, возможно чересчур далекий от литературы, но весьма, на наш взгляд, важный для исследования личности писателя. Для нас осталось загадкой, почему самых отрицательных героев (учитывая и другие произведения, то же «Детство хозяина»), Сартр неизменно стремится запихать в оболочку голубоглазых блондинов? Неужели во всех светловолосых красавцах он видел жестоких фашистов? Получается, что, с одной стороны, французский писатель являлся идеологом интернационализма и равенства народов, а с другой, тайно ненавидел людей арийской внешности. Этот пример, на наш взгляд, показывает возможную необъективность писателя, подчиненность его мнения личным слабостям и страхам.

Несмотря на то, что, на наш взгляд, Сартр-писатель больше достоин разговоров, а не вдумчивых кропотливых исследований, нельзя забывать о том, что он оказал существенное влияние на развитие всей европейской культурной и философской мысли второй половины XX в. Это заставляет нас вновь и вновь прибегать к его наследию, если мы хотим понять, что же на самом деле происходит «за стеклом». Или «за стеной»…