Структурообразующая роль народного календаря в цикле Н.В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»

Диссертационное исследование посвящено структурообразующей роли народного календаря в цикле Н. В, Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». Последнее время понятие народного календаря активно разрабатывается в фольклористике и этнографии. В своей монографии Т. А. Агапкина определяет этот термин как подсистему «традиционной культуры, моделирующей представления о природных изменениях и связанных с ними циклах хозяйственной и социальной деятельности. Народный календарь воплощается во всей совокупности жанров и форм духовной культуры: в фольклорном слове, языке, верованиях и сезонных обычаях"1. Примерно 150 лет славянский народный календарь изучался через те или иные свои составляющие — обрядовый фольклор, описание праздников и крестьянского быта, анализ жанров фольклорного слова, фиксирование земледельческих и климатических примет. В последнее время в науке предпринимается попытка представить > народный календарь как целостную систему, в которой неотделимы друг от друга все прежде в отдельности рассматривавшиеся компоненты. Современное понимание народного календаря предполагает расширенное толкование этого понятия, включающего в себя не только хронотоп земледельческого календарного цикла, но и национальную картину мира. Именно такой подход позволяет раскрыть народное мировоззрение во всей его полноте и самодостаточности.

Актуальность данного исследования определяет анализ повестей Н. В. Гоголя из цикла «Вечера на, хуторе близ Диканьки» именно с позиции новейших работ в области народного календаря.

Фолыслоризм произведений Гоголя, в особенности ранних его работ, является наиболее изученной литературоведами и фольклористами стороной творчества писателя. С самого выхода цикла «Вечеров.» в.

1 Агапкина Т. А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. -М., 2002.-С. 10. свет в печати появились первые отклики на него В. А. Ушакова, Н. А. Полевого, Н. И. Надеждина, О. Сомова, А. Я. Стороженко (Андрия Царынного). Содержание отзывов этих рецензентов преимущественно касалось степени отображения в цикле реальной малороссийской жизни и быта и не раскрывало идейной и сюжетной его сторон. Так, один из первых рецензентов «Вечеров.» В. А. Ушаков в своей статье в «Северной пчеле» писал: «Не ожидайте характеров сильных или слишком глубоких, потому что пред вами раскрывается простой, сельский быт». Н. А. Полевой, напротив, не увидел в повестях изображения истинно народной жизни Малороссии и потому подверг сомнению то, что автор является настоящим украинцем. Наиболее обстоятельный разбор книги «Вечеров.» был проделан А. Я. Стороженко, выступившим под псевдонимом Андрия Царынного. В своей статье «Мысли малороссиянина по прочтении повестей пасичника Рудого Панька.» он подверг резкой критике неточности этнографической основы цикла, а вместе с тем и сюжетной канвы произведений.

В 60-е годы XIX века вопрос о достоверности изображения Гоголем народной жизни и быта Украины получил свое развитие и продолжение в статьях П. А. Кулиша. По его мнению, «украинские повести Гоголя мало заключают в себе этнографической и исторической истины, но в них чувствуется общий поэтический тон Украины», на который, продолжает Кулиш, автора вдохновили какие-либо книжные источники, а не действительная жизнь. Оппонентом критика выступил М. А. Максимович, доказавший возможность существования или проведения тех обрядов, о которых писал Гоголь.

На рубеже XIX—XX вв.еков и в начале XX века возникает тенденция более детального рассмотрения поэтики «Вечеров.». Исследователями.

2 Ушаков Н. «Вечера на хуторе близ Диканьни» // «Московский телеграф», № 17 — 1831.

3 Кулиш П Гоголь как автор повестей из украинской жизни // «Основа», № 4. — 1861. — С.71. уделяется больше внимания не столько тому, насколько точно и реалистично изобразил Гоголь малороссийскую действительность, а постижению ее своеобразия. В работах начала XX в. исследуются проблемы метода, идейной основы творчества писателя. Появляются труды, посвященные непосредственно обнаружению фольклорных и частью литературных источников ранних повестей Гоголя: Н. И. Петрова, В. А. Розова,. К. Невировой, Г. И. Чудакова, Г. В. Александровского. Их авторы прежде всего рассматривают те преимущественно украинские фольклорные материалы, которые могли лечь в основу гоголевских повестей. Г. В. Александровский охарактеризовал это направление в изучении цикла так: «Одним из основных вопросов, возникших при изучении «Вечеров.», является вопрос о влиянии на эти повести народной украинской поэзии, а также о том, в какой степени проявляется автором самостоятельность в творческой переработке того, что дала ему богатая сокровищница народной фантазии"4. Заслугой этих авторов явилось то, что они впервые выделили мотивы, образы народной словесности, которые нашли отражение в цикле, произвели их типологию (К. Невирова), а также сопоставили с традицией западноевропейской литературы (Г.И. Чудаков).

В советском литературоведении фольклоризм произведений Гоголя, также не остался без внимания. Рассмотрению этой проблемы в целом посвятили свои труды В. И. Еремина, В. К. Соколова, В. Чапленко. В объемных монографиях, представляющих творчество Гоголя, также изучается этот вопрос М. Б. Храпченко, Г. А. Гуковским, С. Машинским. Главным объектом внимания исследователей явилось понятие народности, под которой понимается «отражение духовной одаренности народа, чистоты и благородства чувств простых людей, их живого ума.

4 Александровский Г. В Историко-литературные комментарии к повестям Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». — КиевСПбОдесса, 1914. — С. 10 «5, в «Вечерах.» находят отражение «не индивидуальные, а коллективные мечты и нормы"6. В целом атмосфера цикла воспринимается как светлая, радостная, воплощающая народный идеал.. Мрачные мотивы в повестях воспринимаются как заимствованные из народных легенд и не нарушающие общей светлой картины диканьковского мира. Г. А. Гуковский, однако, высказывает мысль, что нарушение прекрасного мира происходит потому, что «за прелестью сказки и легенды стоит тоска о том, что они — только мечта"7.

А.В. Самышкина, Е. И. Анненкова, Л. Л. Фиалкова, А. С. Немзер в своих работах анализировали отдельные проблемы гоголевского фольклоризма, рассматривая сказовую манеру в повестях, соотношение фольклора и книжных источников на страницах цикла, изучая антропоморфность художественного пространства «Вечеров.» и сопоставляя мотивы волшебных сказок и повестей Гоголя.

В современных монографиях, посвященных творчеству Гоголя, как правило, всегда затрагивается вопрос о влиянии устного народного творчества на поэтику и структуру цикла «Вечеров.», который решается авторами в интересных аспектах (С.А. Шульц, Е. В. Душечкина, И. Ф. Заманова, Н. В. Бардыкова, М. А. Новикова, И. Н. Шама, Е. Е. Дмитриева, Ю.Я. Барабаш).

Необходимо отметить исследования, посвященные взаимосвязи образов, мотивов и в целом поэтики «Вечеров» с религиозной традицией Православия (К. Мочульский, В. Зеньковский, В. А. Воропаев, И.А. Виноградов), а также работы, рассматривающие влияние масонской гностической литературы на творчество Гоголя (М. Вайскопф, С.А. Гончаров).

5 Храпченко М. Б. Н. В. Гоголь. — М., 1936. — С.112.

6 Гуковский Г. Реализм Гоголя. — М.- Л., 1959. — С.56.

7 Там же. — С.ЗЗ.

Научная новизна нашего исследования заключается в следующем:

1) цикл «Вечера.» рассматривается с точки зрения реализации в нем основных составляющих народного календаря;

2) народный календарь берется как целостный комплекс, т. е. представляет собой тесную взаимосвязь всех элементов, организующих его;

3) исходя из сюжетного материала «Вечеров», предпринята попытка анализа роли народного календаря в структуре цикла с точки зрения деления сюжетики повестей на тематические разделы.

По своей структуре народный календарь является системой, объединяющей множество «относительно автономных моделей"8, представляющих собой ту или иную сторону человеческого существования, как хозяйственно-бытового, так и семейного плана: «распорядка христианских праздников, постов и мясоедовкалендарей солнечного, лунного, вегетативногоземледельческого, скотоводческого, охотничьего <.>- брачного (свадебного) и поминального, демонологического (ср. сезонность и календарную приуроченность появления мифологических персонажей), фольклорного (ср. календарные регламентации пения, загадывания загадок и т. п.). Каждая из этих моделей образует особый цикл и соотносится с особым кругом верований о природе и человеческой жизнивместе с тем все они взаимно связаны"9.

Проанализировав восемь повестей цикла «Вечера.», мы выделили три сюжетные доминанты, которые образуют сквозные мотивы10 цикла. Генетически эти мотивы восходят к «моделям», собственно, составляющим систему народного календаря.

8 Толстая С. М. Календарь народный // Славянские древности. Этнолингвистический словарь. T.2. -М., 1999, —С.442.

9 Там же. — С.442.

10 Под мотивом мы, вслед за А. Н. Веселовским, понимаем элементарную, не разложимую далее сюжетную единицу, а сквозными считаем те мотивы, которые выявляются во всех произведениях цикла.

Во-первых, традиционно обозначаемая всеми исследователями творчества Гоголя демонологическая составляющая. Одна из главных тем «Вечеров.» — вторжение в жизнь людей демонических сил. В каждой из повестей присутствуют те или иные образы низшей мифологии, более того, как правило, они и являются главными действующими лицами и определяют ход развития повествования. Демонологические образы принадлежат различным культурным традициям — фольклорной, литературной, церковной, внецерковной (апокрифы). В поэтике Гоголя фольклорная составляющая признана доминирующей. Именно это обстоятельство и побуждает поставить вопрос об образах народной демонологии в цикле. Исключением в этом плане можно назвать повесть «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», которая становится переходной к новому этапу творчества Гоголя — циклу «Миргород» — и в которой фантастическое начало определяется не появлением демонических персонажей, а, по замечанию Ю. В. Манна, «нефантастической фантастикой"11, характеризующейся странным расположением частей произведения, алогизмами в речи повествователя и другими несоответствиями.

Во-вторых, это праздничный календарь и его обрядовое сопровождение: в любой из повестей цикла можно увидеть изображение какого-либо праздника — будь то свадьба («Вечер накануне Ивана Купала», «Страшная месть») или увеселительное торжество, обладающее всеми признаками «праздничного текста» (по определению В.Н. Топорова), — «Сорочинская ярмарка», «Пропавшая грамота». В карнавальную атмосферу «Вечеров» вписываются обрядовые действа, сопровождающие какой-либо народный праздник: в «Майской ночи» это ритуальные бесчинства молодежи, происходящие на троицкие Святкив «Ночи перед Рождеством» — рождественские колядования. Наконец,.

11 Манн Ю В Поэтика Гоголя. — М., 1996. — С.94. ритуальная пляска, с древних времен передающая праздничное мироощущение, встречается в повестях «Сорочинская ярмарка», «Пропавшая грамота», «Страшная месть», «Заколдованное место».

В-третьих, в четырех произведениях цикла — «Сорочинская ярмарка», «Вечер накануне Ивана Купала», «Майская ночь, или Утопленница», «Ночь перед Рождеством» — прослеживается ярко выраженная любовная линия, основная суть которой состоит в том, что герои преодолевают множество препятствий на пути соединения с любимой девушкой и женитьбы на ней. Это дает нам основание говорить о матримониальной тематике в цикле «Вечера» и соотнести ее с брачной «моделью» народного календаря.

Таким образом, подобное разделение народного календаря на доминирующие тематические единицы в первом цикле Гоголя предопределило структуру диссертационного исследования.

Первая глава нашей диссертационной работы посвящена образам народной демонологии в цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки», точнее — в трех повестях — «Ночи перед Рождеством», «Вечере накануне Ивана Купала» и «Майской ночи». Выбор для анализа именно этих повестей обусловлен тем, что время действия в них совпадает с календарным периодом быличек — фольклорного жанра, в котором, в основном, функционируют демонологические образы. Как правило, в народном творчестве за определенным календарным временем закреплено бытование тех или иных персонажей. Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы путем сопоставления поэтики гоголевских повестей и традиционной стилистики и сюжетики быличек выявить особенности воплощения мифологических персонажей в цикле «Вечера.». Для каждой повести выделяется отдельный параграф.

Во второй главе рассматривается тема праздника и народных увеселений на страницах «Вечеров.». Цель первого параграфараскрыть один из центральных образов всего цикла — образ ярмарки — в пространственно-временном аспектевыявить, как соотносится праздничный мир и ярмарка в качестве его составляющей и как этот образ организует структуру повестей «Сорочинская ярмарка» и «Пропавшая грамота». Во втором параграфе — «Обрядовые развлечения в цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки» «- мы выделяем различные обрядовые увеселения, игрища, развлечения, встречающиеся на страницах цикла. Они, собственно, и являются реализацией праздничного мироощущения, организующего атмосферу большинства повестей, которое еще отметил Пушкин в своем отзыве на выход второго издания «Вечеров»: «Все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой веселости, простодушной и вместе лукавой"12. В параграфе анализируется как семантика праздничных обрядов в традиционной народной культуре, так и их изображение и смысловое наполнение в повестях Гоголя. Последний параграф главы посвящен теме игры, обрядовой и карточной, в контексте игровой тематики произведений русской литературы первой трети XIX века. В данной части диссертации рассматривается идейная основа изображения игры, преимущественно карточной, в литературе начала XIX века, в эту тенденцию нами включается и карточная игра, описываемая в повести «Пропавшая грамота». Отдельно анализируется обрядовая игра «в ворона», которая встречается в повести «Майская ночь».

В третьей главе диссертационного исследования мы обращаемся к свадебной тематике цикла. Эта тема редко затрагивалась в отечественном литературоведении, поэтому ей мы уделяем особое внимание, анализируя проблему взаимосвязи народного свадебного обряда и жанра сказки и семантической и формальной трансформации свадебного ритуала в сюжете повестей Гоголя. Этому посвящен первый.

11 Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т.-Л., 1977;1979, — T.6.-C.228.

параграф главы. Во второй части рассматривается этнографический аспект изображения свадьбы в цикле «Вечера», а именно — насколько верно описывается свадебный обряд и с какой целью вводятся те или иные этнографические подробности. Именно эта сторона вопроса чаще всего попадала в сферу внимания гоголеведов, однако нас в первую очередь интересует роль введения обряда свадьбы в структуру повестей, а также его семантическая составляющая в цикле. Этот момент исследуется в третьем параграфе, где рассматривается мотив добывания невесты, который является объединяющим для сказочного жанра и некоторых повестей цикла;

По определению «Литературного энциклопедического словаря», цикл — «группа произведений, сознательно объединенных автором по жанровому <.>, идейно-тематическому <.> принципу или общностью персонажей"13. В литературоведении выделялись различные принципы циклизации повестей Гоголя:

1) по сюжетному и формальному сходству с иными фольклорными и литературными жанрами;

2) по типу повествования (В.В. Гиппиус);

3) по образу рассказчика (Г.А. Гуковский);

4) по сходным сюжетным ходам внутри цикла (А.С. Янушкевич, А. А. Слюсарь и др.).

Название цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки» соотносится с традициями:

1) народных «вечерниц» — украинских сельских собраний, во время которых рассказывались «страшные» истории или предания;

2) романтической литературы, которая воплощала принцип «двоемирия» прежде всего в изображении темного времени суток как времени наступления иного бытия;

13 Сапогов В. А. Цикл //Литературный энциклопедический словарь. — М., 1987. — С. 492.

3) восприятия вечера и ночи как времени чего-либо неизведанного, непонятного и потому страшного. Название цикла сразу же подготавливает читателя к чтению о чудесах и таинственных происшествиях.

Принимая во внимание все вышеизложенные версии, мы считаем, что циклообразующим фактором являются сквозные мотивы, коррелирующие с «моделями» народного календаря.

Таким образом, цель работы — сопоставить сквозные мотивы цикла с «моделями» народного календаря, выявить структурообразующую роль народного календаря в цикле «Вечера.» и специфику авторской интерпретации фольклорного материала.

Цель работы раскрывается в ее задачах:

1) определить сквозные мотивы повестей цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки», соотносящиеся с «моделями» народного календаря;

2) исследовать образы народной демонологии, соотнесенные с календарным временем, их роль в поэтике гоголевских повестей;

3) проанализировать фольклорную семантику традиционных праздничных обрядов, а также их изображение и художественное значение в повестях цикла;

4) выявить семантическую и формальную трансформации традиционного свадебного ритуала в сюжете повестей цикла, определить ее причины.

Содержанием диссертационного исследования обусловлена и методология анализа: как основной используется сравнительно-типологический метод, а также применяется комплексный (междисциплинарный) метод с привлечением данных фольклористики, литературоведения, этнографии, лингвистики.

Основные положения исследования были представлены:

• на Международной конференции молодых ученых-филологов (М.: МПГУ, 2004, 2005 гг.);

• в 5 публикациях автора (2,5 п.л.);

• результаты работы обсуждались на заседаниях аспирантского объединения и кафедры русской литературы МПГУ.

Заключение

1.

Предметом рассмотренияв нашем диссертационном исследовании явилось функционирование народного календаря в повестях цикла «Вечера на' хуторе близДиканьки», его структурообразующая роль, и влияние на формально-содержательную сторону произведений. В^ процессе исследования, мы выявили и изучили «варианты^ тех украинских быличек, в. которых главные персонажи аналогичны-героям гоголевских, повестей.

В ходе исследования мы пришли к выводу о том, что народный календарь организует структуру цикла «Вечерана хуторе близ Диканьки». В-подтверждение мы раскрыли роль некоторых «автономных моделей», составляющих основу понятия, «народный календарь», в формально-сюжетном*аспекте произведений.

Каждая из трех глав диссертации раскрывает основную* тематику «Вечеров»:

В первой* главе,' сопоставив сюжеты повестей" и календарных быличек, приуроченных к тому или иному периоду времени, мы выявиличто в «Ночи перед Рождеством» появление многочисленных инфернальных персонажей обусловлено не только праздничным временем, сакрализующимся пребыванием в нем существ «иного» мира, но^ и мифологизацией пространства. Если в быличках встреча с демонологическими героями происходит либо в пространстве гадания, либо в онирическом местелибо, наконец, на «опасных», пограничных участках типа моста, овина, бани, перекресткам и т. д., то в-, мифологизированном топосе Диканьки сосуществует сверхъестественный и реальный мир: здесь, живетведьма, которую, однако, распознать может только сорочинский заседатель, люди по поведению не уступают нечистой силе' (эпизод перебранки ткачихи, дьячихи и бабы с фиолетовым носом), а черт нашептывает на ухо ведьме то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому роду" [1−151]. Сакральный хронотоп предопределяет и вмешательство мифологических персонажей в жизнь обычных людей, которое вместе с тем не воспринимается как сверхъестественное событие.

Для фабульной* линии «Вечера накануне Ивана Купала» Гоголь выбирает традиционный сюжет купальской былички — поиск и нахождение волшебного цветка папоротника и последующие за этим чудеса. Однако главным героем повести писатель выбирает персонажа с неопределенным мифологическим статусом. Нам видится причина этого в том, что для писателя изображение конкретного инфернального персонажа не являлось первостепенной задачей, главное — Басаврюк воплотил в своем' образе все зло, которое несет в себе «враг рода человеческого». Исследователи мало обращают вниманияна тот факт, что «отец Афанасий объявил только, что всякого, кто зазнается с Басаврюком, станет считать за католика, врага Христовой церкви и всего человеческого рода» [ 1- 101 -102] - и, следовательно, таковым в финале и предстает Петрусь, сознательно приходящий к столкновению, со злом (вспомним его приход в шинок) и поддающийся его влиянию.

Повесть «Майская ночь» выделяется некоторым романтическим пафосом, а также сказочным началом, проявляющимся хотя бы в том, что ситуация, когда человек помогает оказавшейся в беде русалке, не характерная для календарных быличек, вполне возможна в волшебных сказках. Особенность гоголевского повествования заключается в привнесении в сюжет христианских мотивов: это и аллюзия на «Лествицу» Иоанна Лествичника в беседе Ганы и Левко, и передача народных представлений об ангелах и нечистых духах, берущих свое начало, видимо, из апокрифической литературы. Важным обстоятельством в повести становится пожелание Левко: «Дай тебе Бог Небесное Царство, добрая и прекрасная панночка <.> Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми! <.> Ты одна только поверишь мне и вместе-со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!» [1- 134−135] С точки зрения православного вероучения, не практикующего моление о самоубийцах, а также народного мировоззрения, согласно которому все утопленницы становятся русалками, т. е. нечистыми духами, такое пожеланиепанночке невозможно. Однако, очевидно, у Гоголя свое видение этой проблемы: за те страдания, которые панночка претерпела в жизни от мачехи, а также испытания, посланные ей и после смерти в лице той же самой-ведьмы, ее помощь Левко достойны, того, чтобы за нее хотя* бы помолиться и пожелать Царствия Небесного.

Таким образом, в. повестях, по темпоральному признаку совпадающих с календарными быличками, возникают различные образы, нечистой силы. Как и в народных рассказах, в центре вниманияписателя — взаимоотношение человека с демонологическими персонажами. Большей частью их описание соответствует традиционным фольклорным изображениям, Гоголь же усиливает в своих произведениях религиозный элемент. Вакула из «Ночи перед Рождеством» потому не продал душу дьяволу, что вспомнил проспасительную силу креста, к тому же он писал иконы и был церковным ктитором. В свою очередь, Петрусь. не внял призыванию отца Афанасия и проигнорировал его предостережение — отсюда и драматическое развитие сюжета, и финальная трагедия: В-«Майской ночи» отношение к мифологическому персонажу меняется: русалка помогает Левко, и Гоголь влагает в уста своего героя1 пожелание" панночке пребывать на Небе со святыми ангелами.

Втораяглава4 нашего диссертационного исследованияраскрывает формы, в которых выражается праздничный мир цикла «Вечера.». Для разработки этого вопроса мы обратились к трудам, характеризующим праздничную сторону национального мировоззрения и мифологическую, сущность праздника-вообще (работы М. М. Бахтина, В. Н. Топорова,. А. И. Мазаева, Г. П. Блиновой, Н.-А. Хренова, Т. А. Бернштам и др.).

Образ ярмарки объединяет две повести — «Сорочинскую ярмарку» и «Пропавшую грамоту». Он как нельзя более соотносится с темой рассмотрения первой главы. Ярмарка, представляет собой праздничное явление: малого — масштаба^ в котором сконцентрированы все составляющие праздничного текста: сакральное время ипространство приводят к коллективному переживанию гармонии в^ окружающеммире, время: останавливает свой ход — наступает пограничное состояние, которое' идеально дляпроникновенияв мир людей нечистых духов. Неявная? фантастика определяет основную сюжетную направленность повести «Сорочинская ярмарка»: на протяжении всего, повествования: так и остаетсяневыясненным реальное: существование. демонических персонажейнеоднократно упоминаемых героями. Тем не менее принципиальным вразвитиидействия оказывается не столько появление самого чертагномов и пр., сколькоатмосфера слухов и нарастающего страха, сопровождающая ярмарочное действие. В «Пропавшей грамоте» уже болееконкретно? раскрывается связь, ярмарки с нечистойсилой: герой повести именно на ярмарке встречает запорожца, продавшего душу чертухарактерным, моментом является также сравнение: разряженных, размазанных ведьм е панночками на ярмарке- •.

Другими формами выражения праздничного мироощущения: настраницах «Вечеров» можно считать народные обрядовые развлечения, в первую очередь святочный ритуал колядования, а также обряд ряженияОбращаясь к мифологической основе народных обрядов, мы поднимаем тот семантический пласт, который помогает глубже проникнуть в идейный замысел автора: Особенно это касается обряда ряжения, входящего в состав многих народных ритуальных систем. В своей основе этот обряд являетсяязыческим и когда-то заключал в себе магическую функцию, однако с принятием христианства его смысл коренным образом изменился и он стал ассоциироваться с демоническим началом: Этот скрытый механизм начинает проявлять себя в изображении* обряда ряжения парубков в повести «Майская ночь». Время ряжения, не характерное для исполнения этого ритуала в народной традиции, бесовское обличие, непочтительность к голове и отцу приводит Левко к свого рода испытанию — встрече с русалкой. Испытание проходится героем' благополучно благодаря его православному миропониманию -(отчасти для раскрытия его взглядов на мир и приводится в первой главе рассуждения Левко о божественной лестнице и ангелах) и позитивной и дружелюбной настроенности демонического персонажа. Однако тема непочтительности, отчужденности от своих предков или вовсе их отсутствие является сквозной во всем цикле. У всех персонажей она развивается в сюжетный элемент встречи с нечистой силой, который оканчивается у каждого по-своему. Как заметил В. Ш. Кривонос, исследуя мотивы цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки»: в. изображении Гоголя «жизнь народа все больше определяет не „история семьи“, а „история одиночек“, потерявших веру и потому разобщенных, подвластных „дьявольскому“ насилию, индивидуализму, собственничеству». Именно из «истории одиночек» «Вечеров» берет свое начало та линия гоголевского творчества, которую позже исследователи назовут «темой маленького человека» и которая на долгие годы станет ведущей темой всей русской литературы.

Основой третьей главы диссертации стали исследования по свадебной обрядности в целом и специфических чертах украинской свадьбы в частности (к примеру, работы Н. Ф. Сумцова, Ю. Г. Круглова, монография «Украинцы» под ред. Н. С. Полищук, А. Н. Пономарева, украинские этнографические материалы). Матримониальная тематика цикла — наиболее неразработанный раздел гоголеведения. В параграфе, посвященном этнографической стороне свадебного ритуала, мы в первую очередь обращаем внимание на отступления у Гоголя от традиционных.

216 Кривонос В Ш. Мотивы художественной прозы Гоголя. — СПб., 1994.-С. 11. форм проведения свадьбы. Их анализ показывает,.что эти «неточности» в-, обряде, которые, как правило, таковыми не воспринимаются персонажами повестей, либо спровоцированы контактом с нечистой силой, либо приводят к столкновению с демоническимиперсонажами. Нарушение веками устоявшихся традиций свидетельствует об оторванности человека от родной почвы, ослаблении основ национального миропонимания, а это неминуемо ведет к трагической судьбе как отдельного индивидуума, так и народа в целом. От изображения жизни конкретного персонажа Гоголь обращается и к истории этноса. Ход истории показал, насколько регрессировало казачество как класс и трансформировалось в провинциальное мелкопоместное дворянство. Современное (начало XIX века) состояние этого общества раскрывает писатель в следующей за проникнутой героическим пафосом «Страшной местью» повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка». На первый взгляд классическая бытовая повесть обнаруживает неявные аллюзиисо «Страшной местью». В.

I, основном это касается (указаний на соотносимые географические реалии, но затрагивает и традиционные казаческие понятия о чести, вере, независимости, удали, которые вырождаются в П* пехотном полку.

Во втором параграфе главы, рассматривая взаимодействие фольклорного жанра сказки, свадебного ритуала и сюжета повестей, мы выявляем основной мотив в развитии любовной линии четырех повестей Гоголя — мотив добывания невесты. Подобно сказке, где герой' преодолевает множество препятствий, добиваясь воссоединения со своей невестой, и свадебному ритуалу, в котором придостижении дома невесты жениху устраиваются различные преграды, в гоголевских произведениях главные персонажи также сталкиваются с некоторыми препонами на пути к свадьбе со своей возлюбленной. Как правило, в качестве испытания Гоголь использует такой сюжетный ход, как встречу персонажей с нечистой силой, тем самым в художественном мире писателяприем* препятствия приобретает мировоззренческий, этологический характер. Подобное признание реального’существования демонических персонажей и их воздействие, более того, вмешательство в жизнь, человека дало повод некоторым критикам началаXX века (Д. Мережковскому, Андрею Белому и другим символистам) говорить об одержимости Гоголя1 демонологией, т. е. видении во^ многих жизненных обстоятельствах влияния духов зла. Однако"протоиерей В. Зеньковский опровергает это мнение и пишет: «<.> это сознание неустранимости борьбы' с духом зла совсем не обращается у Гоголя в какую-то одержимость всякой дьявольщиной — Гоголь больше, всего занят не силами зла вне и над человеком, — а тем злом, которое живет и развивается в душе человека <.> Все это*опиралось в душе Гоголя на то изначальное представление о силах зла, о бесовских наваждениях, какое было связано с егорелигиозным миром. Как. не знал Гоголь сомнений в бытии Божьемтак не знал он сомнений’и в реальности злых.

917 сил <.>" (курсив автора. — А.П.). Испытание лишь для одного героя (Петруся из «Вечера-накануне Ивана Купала») оканчивается трагически, остальные персонажи спасаются благодаря стойкости духа и силе веры. Тот же автор замечает: «Все дело злого духа держится на легкомыслии, небрежности, суетности людей, — но злая сила отступает, когда человек ищет помощи у Бога и, освобождаясь от легкомыслия и небрежности,.

91ft становится способным одолевать искушения". Позже, в апреле 1847 г., в письме к Шевыреву Гоголь напишет: «Уже с давних пор я только, о том и хлопочу, чтобы после моегосочинения человек вволю посмеялся над.

219 чертом" .

Таким образом, мы считаем, что основным принципом, организующим структуру цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки»,.

217 Зеньковский В. Н. В. Гоголь // Гиппиус В. Гоголь. Зеньковский В. Н. В. Гоголь. — СПб., 1994. — С. 301 302,298.

218 Там же.-С. 300.

219 Гиппиус В. Воспоминания. Письма. Дневники. — М., 1999.-С. 355. является народный календарь. Bf традиционном мировосприятии народный календарь определяется как «универсальный инструмент структурирования и обозначения годового времени, <.> придающий непрерывному природному времени характер дискретной ритуализированной системы"220. Система народного календаря включает в себя факты природной и человеческой (семейной) жизни и характеризуется цикличностью.

В цикл «Вечеров» объединены и восемь повестей Гоголя: С одной стороны, можно говорить о том, что подобную композицию сборника t писатель выстраивает, следуя распространенной традиции романтической литературы. Однако, по нашему мнению, в данном случае следует учитывать и роль народного календаря, который структурно объединяет повести в цикл.

Во-первых, как мы уже показали в ходе исследования, три «модели» народного календаря формируют сюжетные доминанты- «Вечеров». Вовторых, сюжетное время первой и второй части сборника также циклично. В первой части время движется от августа («Сорочинская ^ t ярмарка») к концу мая-июню (Майская ночь", время действия «Пропавшей грамоты» нами точно неопределено) с кульминацией в точке 24 июня («Вечер накануне Ивана Купала») — времени летнего солнцестояния. В повестях используются Гоголем различные народные поверья поздневесенне-летнего цикла народного календаря. Во второй части, напротив, сюжетное время направлено от точки зимнего солнцестояния («Ночь перед Рождеством») к периоду созревания* бахчи (предположительно, август — «Заколдованное место»). Эта часть уже слабее отражает календарную смену времен года и связанные с этим народные представления, поскольку в процессе создания* цикла Гоголь постепенно отходил от основного субстрата — фольклорной былички — и.

220 Толстая СМ. Время // Славянские древности. Этнолингвистический словарь. — Т.]. — С. 451. обращался ' к новым формам и содержанию. Некая цикличность, неизбежная повторяемость характерна и для каждой из повестей вх отдельности. В финале произведения, как правило, неизменно указывается на продолжение «странных» явлений: это и таинственные звуки из развалившегося шинка в «Вечере накануне Ивана Купала», и блуждания пьяного Каленика, и танцующая в один и тот же день в году баба из «Пропавшей грамоты», и «заколдованное место», на котором до сих пор «взойдет такое, что и разобрать нельзя» [1−245] и т. д., -подчеркивающие повторяемость событий во времени. Тем самым в соответствии с движением природного времени в народном календаре, его биологизмом, т. е. сменой циклов, выстраивается Гоголем и композиция его первого сборника.

С учетом современных материалов, исследований и новых задач фольклористики нам представляется перспективным и дальнейшая разработка темы «Гоголь и фольклор» применительно к ранним циклам писателя «Вечера*' на хуторе близ Диканьки» и «Миргород», вчастности, практически не изучено влияние запорожского фольклора на изображение запорожцев в творчестве Гоголя. Кроме того, нам представляется интересным исследовать традиции городского фольклора в «петербургских повестях» писателя. Магистральную линию Гоголя в использовании в своем художественном творчестве фольклора, воспроизведении народных обычаев и обрядов отчасти продолжили В. И. Даль, Н. С. Лесков и многие другие, в чьих произведениях можно также проследить функционирование народного календаря.