Принципы и приёмы выражения авторской оценки в произведениях Андрея Платонова конца 1920-х — начала 1930-х годов

В течение последних двадцати лет сделано очень многое в изучении творчества АндреяПлатоновича Платонова. Высказаны принципиально важные идеи относительно культурных и духовных контекстовв которых формировался и работал писательнаписано большое количество работ, посвященных его языку, поэтике и мировоззрениюпроделан глубокий' анализ целого ряда аспектов многих его произведенийОднако’двадцать лет, по меркам науки — срок всё же не слишком значительный, а творчество Платонова весьма своеобразно, ипотому, безусловно, в нём существует достаточное количество проблем, которые нуждаются в дальнейшем изучении. К таковым относится и проблема обнаружения и исследования принципов и' приёмов, используемых Платоновым: для выражения авторской позиции. .;

Принцип в данном случае — это общая: установка автора, проявленная в характеристике объекта или группы объектов. Если приём есть способ выражения отношения: автора к персонажу, явлению илив целом: к: реальности, нуждающийся в «расшифровке», в выявлении этого отношения, то принцип прямо свидетельствует об авторской позиции, о самом содержании (уже не о способе выражения) отношения: автора к объекту. Формулирование принципа выражения авторской оценки непосредственно фиксирует то, что является составной частью содержания художественного текста. Но обнаружение приёма само по себе ничего не прибавляет к плану содержания и для проникновения в этот план требует дополнительной логической операции: функционального анализа выделенного приёмаРазличие между принципом и приёмом выражения авторской оценки целесообразно продемонстрировать с помощью примеров.

Так, в статье «К эстетике тела у Платонова (1930;е гг.)» X. Гюнтер, среди прочего анализируя рассказ «Мусорный ветер», пишет о «пансексуализме» как «неотъемлемой черте» буржуазного мира вообще и фашистского общества в частности: «Жена мучит героя, садясь на' него верхом по ночам», причём её глаза сверкают бешенством и рот «наполнен слюной жадности и сладострастия». Католический священник выходит из храма «возбуждённый, влажный и красный, —- посол бога в виде мочевого отростка человека». Глаза девушек наполнены «скорее сыростью любовной железы, чем слезами обожания Христа».1 Очевидно, что из привлечённого исследователем для иллюстрирования своей мысли материала можно выделить один из использованных Платоновым приёмов: демонстрацию существующей в изображаемом социуме неразрывной связи духовного начала со стихией пола. Подобное выделение приёма не выявляет никакого содержания, никакой оценки. Для обнаружения содержания необходим функциональный анализ, результатом которого будет констатация того, что изображение в разбираемом произведении стихии пола в столь откровенно неприглядном, «животном» виде свидетельствует о дискредитации самого духовного начала и «господстве пола"2 в буржуазном западном обществе. Такова авторская оценка этого общества, заявленная с помощью указанного приёма.

Вместе с тем анализ этого и типологически схожих с ним приёмов позволяет сделать вывод о принципе выражения авторской оценки изображённого в рассказе «Мусорный ветер» мира — принципе вытеснения духовного телесным, приводящего к деградации человека. Гюнтер в своей глубокой и чрезвычайно ценной работе этого принципа не формулирует, говоря о «поразительной эскалации роли тела в «Мусорном ветре» и объясняя этот феномен «опытом резкого снижения духовного начала». Подобное объяснение, установление именно таких причинно-следственных связей хотя и очень вероятно, но представляется не единственно возможным и тем более не может быть доказано. В то же время очевидно, что точно подмеченная исследователем «эскалация роли тела» происходит не сама по.

1 Гюнтер X. К эстетике тела у Платонова (1930;е гг.) И «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып. 5. М., 2003 С. 77.

2 Там же. С. 77.

3 Там иге С. 77. себе, а именно в успешной и убивающей человеческое в человеке, превращающей его в животное борьбе с собственным духом. Поэтому формулирование обозначенного выше1 принципа выражения авторской, оценки и утверждение его именно в виде принципа может считаться вполне уместным и, возможно, является предельным из логически доказуемых выводов в рамках того аналитического аспекта, который был избран и разработан’Гюнтером.

Ещё один пример, позволяющий проиллюстрировать соотношение между приёмом и принципом, — глубокая статья Е. А. Касаткиной, посвященная использованию Платоновым в «Котловане» апокалиптических мотивов.4 Изучая их функционирование в повести, Касаткина обращает внимание на соединение с ними мотивов инфернальных. Так, своеобразный «страшный суд» над кулаками «происходит при погашенном солнце, ночью», 5 а медведь-молотобоец, сыгравший в эпизоде суда решающую роль и непосредственно отделивший «чистых» от «нечистых», именуется наблюдающими за ним мужиками «и чёртом, и дьяволом, и даже домовым,».6 Примеры можно продолжать, однако вывод уже очевиден: в повести «Котлован» Платонов широко использует «эсхатологически-инфернальные мотивы».7 Таков применённый и многократно повторённый автором • i к художественный приём, являющийся формой выражения авторской оценки. Но проведённыйКасаткиной точный и аргументированный анализ позволяет легко сформулировать и важнейший принцип выражения авторской оценки в «Котловане» — принцип осмысления эсхатологической реальности, описанной в повести, в инфернальном ключе. Очевидно, что установление подобного характера осмысления объекта само по себе есть важная составляющая оценки этого объекта.

Касатюгна Е А. «Прекращение вечности времени», или Страшный суд в котловане (Апокалипсическая тема в повести ((Котлован") // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып. 2. М.,.

1995.

5 Там же. С. 188.

6 Там же. С. 186.

7 Там же. С. 183.

Таким образом, приём можно рассматривать как способ выражения отношения автора к реальности, а принцип — как указание на содержание этого отношения.

При этом само формулирование принципа выражения авторской оценки уместно по указанным выше причинам: во-первых, он часто оказывается предельным из логически доказанных выводов в рамках определённого аспекта анализа художественного текста и, во-вторых, позволяет сделать шаг в сторону выявления мировоззрения автора, оставаясь в рамках научной корректности и избегая, насколько это возможно, субъективизма.

Важнейшей задачей современного платоноведения представляется точная, корректная и достаточно подробная разработка функционального аспекта тех приёмов, которые выявляются исследователями творчества писателя. Решение этой задачи должно быть необходимой частью любого литературоведческого анализа, однако в отношении творчества Платонова и ряда других писателей, в полном объёме «открытых» уже в годы перестройки, такая необходимость не стала нормой, вероятнее всего, вследствие очевидного богатства материала, который пришлось осваивать в кратчайший промежуток времени.

Например, английская исследовательница А. Ливингстон в статье, посвященной обнаружению христианских мотивов в романе «Чевенгур», 8 подводя итоги своей работы, делает следующее замечание: «К чему ведут предложенные параллели, я еще не знаю».9 Подобное признание, если не по степени откровенности, то по самому существу дела, характерно именно для современного платоноведения. Причём такое отношение к функциональному аспекту анализа выглядит не только достаточно типичным, но и обедняющим.

8 Ливингстон А. Христианские мотивы в романе «Чевенгур» // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып 4 М, 2000.

9 Там же. С. 561 v самого исследователя и науку в целом. Например, работа Ливингстон содержит ряд чрезвычайно любопытных наблюдений, которые, однако, едва ли теперь найдут достойное место в совокупной картине творчества Платонова, поскольку далеко не всякий литературовед, опасаясь обвинений в исследовательской несамостоятельности, возьмется за должную разработку находок Ливингстон, как, впрочем, и других авторов работ о Платонове, недостаточно внимательных к функциональности обнаруженных ими приёмов.

Вообще в большинстве случаев отсутствие функционального анализа дискредитирует даже достаточно глубокие и перспективные наблюдения: пока такой анализ не произведён, чаще всего остаётся открытым вопрос о том, действительно ли обнаруженное исследователем является частью авторского замысла или мы имеем дело всего лишь с более или менее многочисленными, но случайными совпадениями. Размышления о совпадениях, безусловно, тоже могут быть плодотворными, но они неспособны заменить полноценный литературоведческий анализ, включающий в себя максимально возможное приближение к действительному авторскому замыслу, а значит, и к плану авторских оценок.

Поэтому одной из важнейших задач предполагаемого исследования будет такой функциональный анализ использованных Платоновым приёмов, который позволил бы удовлетворительным (а в идеале и исчерпывающим) образом определить характер авторских оценок описываемых явлений.

Хронологические рамки рассматриваемого в предлагаемом исследовании периода платоновского творчества — конец 1920;х — начало 1930;х годов — уже давно обозначены в современном литературоведении в качестве временных границ одного из самых плодотворных этапов деятельности писателя. Так, Н. В. Корниенко называет его вторым, после воронежского" (1917;1926), периодом творчества писателя.10 По её мнению, «нервом» каждого «периода-цикла» творческого пути Платонова является роман, 11 и, естественно, отрезок времени примерно с 1927 по 1933 год можно считать имеющим отношение к созданию романа «Чевенгур» и «постчевенгурским», простирающимся доначала работы над романом «Счастливая Москва».

Следует отметить, что периодизация, предложенная Корниенко, не подвергалась сколько-нибудь серьёзной ревизии. Более того, столь авторитетный исследователь, как X. Гюнтер, назвав 1933;1936 годы «поворотным этапом» творческого развития Платонова, 12 солидаризировался с периодизацией Корниенко, во всяком случае, в отношении ко времени завершения интересующего нас периода.

Таким образом, период творчества Платонова конца 1920;х — начала-1930;х годов (приблизительно с 1927 по 1933 год) в современном литературоведении принято считать обладающим некоторым внутренним единством. Именно тогда в большинстве своём были написаны произведения, на основании знакомствас которыми сегодня массовый читатель формирует представление о Платонове: роман «Чевенгур», повести «Котлован», «Епифанские шлюзы», «Сокровенный человек», «Усомнившийся Макар», «Впрок», «Ювенильное море». Несомненная значительность этих произведений в творческом наследии писателя представляется достаточным основанием для того, чтобы приступить к изучению приёмов и принщтпов выражения авторской оценки на материале платоновского творчества конца 1920;х —- начала 1930;х годов. При этом очевидно, что подавляющее большинство произведений, созданных писателем в обозначенный период, посвящены художественному осмыслению Октябрьской революции, гражданской войны и первого,.

10 Корниенко Н. В. Повествовательная стратегия Платонова// «Страна философов» Андрея Платонова проблемы творчества. Вып. 2. С. 312.

11 Корниенко Н В О некоторых уроках текстологии//Творчество Андрея Платонова Исследованиям материалы Библиография. СПб, 1995. С. 15.

12 Гюнтер X К эстетике тела у Платонова (1930;е гт) И «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып. 5. С. 76. наиболее яркого, этапа строительства в Советской России нового мира — то есть тех тем, которые, несомненно, входят в число важнейших в творчестве Платонова.

Необходимо отметить, что достаточно поздно написанная пьеса «14 Красных избушек, или «Герой нашего времени» «(1932;1933) должна быть причислена к произведениям рассматриваемого периода как по причинам чисто хронологическим, так и по своему безусловному генетическому родству с пьесой «Шарманка» (1930), принадлежащей к рассматриваемому периоду.13.

Очевидно, что не всем произведениям, созданным Платоновым с 1927 по 1933 год, в работе будет уделено одинаковое внимание, и дело здесь не только в значимости тех или иных текстов в творческом наследии писателя, но и в их значимости с точки зрения выбранного аспекта анализа платоновского творчества. Например, повести «Впрок» будет посвящена отдельная глава, так как на её смысловые планы решающим образом повлияла ориентированность на повесть А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», и поэтому её подробный анализ может дать представление о влиянии реминисцентных планов’на план авторских оценок в творчестве Платонова.

Вообще изучение принципов и приёмов выражения авторских оценок в ряде произведений любого сколько-нибудь значительного писателя, а тем более такого глубокого и своеобразного, как Платонов, является задачей слишком масштабной и требующей создания объёмной монографии. Поэтому в настоящей работе исследование ограничено несколькими.

13 Основания, позволяющие говорить об этом родстве, а также тесная проблемно-тематическая связь «14 Красных избишек» с романом «Чевенгур» и повестью «Котлован» будут проанализированы ниже. аспектами, которые изучены недостаточно подробно либо представляются перспективными. Эти аспекты таковы: влияние на выражение авторских оценок ориентации отдельного произведения Платонова на произведение одного из его предшественниковвлияние на выражение авторских оценок ориентированности ряда произведений Платонова на ряд произведений, составляющих целостную литературную традициюнаконец, использование христианских мотивов, тем и образов при формировании плана авторских оценок. Подобный выбор, как и любой другой в данном случае, может показаться, субъективным, однако он необходим, так как следует ввести исследование в определённые рамки.

Вопрос о влиянии контекста эпохи на творчество Платонова в настоящей работе не затрагивается по следующим причинам.

Во-первых, анализируемые в ней произведения, уже в силу выбора аспектов исследования, рассматриваются в тех или иных контекстах14, бытование в которых представляется настолько важным, что требует исключительного сосредоточения именно на них.

Во-вторых, привлечение материала эпохи заметно усложнило бы работу содержательно и вследствие этого чрезмерно увеличило бы её объём. Следовательно, ради введения исследования в некоторые границы необходимо абстрагироваться от влияния на изучаемые произведения и выраженные в них авторские оценки контекста эпохи.

14 Повесть «Впрок» — в контексте повести А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву»,' выделяемые ниже, во второй и третьей главах работы, группы произведений Платонова — в контекстах традиции русского монографического романа о «герое времени» и чрезвычайно развитой христианской традиции.

Заключение

.

Выявление принципов и приёмов выражения авторской оценки в произведениях Платонова конца 1920;х —¦ начала 1930;х годов способствует уточнению ранее обнаруженных смысловых планов, сообщаемых автором1, и очень часто — установлению таких смысловых планов, которые вне понимания этих принципов и приёмов либо не могут быть осознаны i ' 9 ^ адекватно", либо не обнаруживаются вообще. .

Само по себе установление подобных приёмов и принципов недостаточно: Необходим анализ их функционального аспекта с тем, чтобы с необходимой степенью корректности ввести новые данные в научный обиход или дать возможность другим исследователям сделать это путем критики частично или: полностью не устраивающей их концепции!

Выбор писателем для. выражениясвоей позиции тех или иных принципов. и приёмов может быть сам по себе важным элементом характеристики писателя- (его творческой манеры и даже мировоззрения) или-описываемых им объектов. Так, использование Платоновым принципа' оценки объекта с помощью обнаружения его сущностных характеристик путём, устранения помех, мешающих реализации его потенциала, позволяет судить о Платонове как о писателе бескомпромиссном, стремившемся: ставить перед собой? и читателем проблемы в их настоящемне замутнённом идеологиейобщепринятыми оценками1 и даже собственными предпочтениями виде. А приём «размыкания» писателем национальной литературной традиции русского монографического романа о «герое времени» и постановка в центр произведений, ориентированных на эту традицию и при этом посвящённых теме революции, общечеловеческих и.

1 Таком}' уточнению, например, способствует анализ характера разработки евангельских мотивов в повести «Ювенильное море» и их места в пародийных интенциях повести. Например, трактовка эпизода отправки кулаков на плотах «в пучины морские», в повести «Котлован» не интерпретируется в должном виде вне анализа своеобразного переосмысления в нем ветхозаветного эпизода всемирного потопа.

3 Например, привнесение в пьесу «14 Красных избушек» оттенка горькой иронии вследствие выдвижения на роль своеобразного «героя революционного времени» пародийного персонажа — Антона Концова. философских проблем достаточно ясно свидетельствуют о характере восприятия Платоновым революции. Вообще изучение принципов и приёмов, используемых одним писателем в разные периоды его творчества или несколькими писателями, объединёнными либо противопоставленными по определённым. признакам, могло бы стать весьма значимым делом, однако такое изучение требует множества подготовительных исследований, одним из которых следует считать настоящую работу.

Наконец, изучение творчества Платонова в аспекте ориентации его произведений на отдельные произведения других авторов или на целые литературные традиции, а также в аспекте использования в нём христианских сюжетов представляется исключительно перспективным. Предложенная работа является опытом подобного изучения, но ни в коем случае не претендует на исчерпание даже подробно проработанных в ней аналитических линий: глубина и своеобразие творчества Платонова требуют многих и многих усилий для его верного понимания.