Психолингвистическая концепция исследования этнического сознания

В настоящее время в связи с возросшим интересом к проблеме взаимоотношения языка и культуры возникают различные лингвистические направления: этнолингвистика, этнопсихолингвистика, лингвострановедение, лингвокультуроло-гия, объединяемые антропологическим аспектом исследования речевых явлений.

Взаимообусловленность языка и культуры, с одной стороны, осложняет синхронные лингвокультурологические исследования живых коммуникативных процессов, но, с другой — служит механизмом отражения специфики локальных культур в языке, «смоделированности в тексте» [Маслова, с. 35], а также представленности языка как универсального способа обнаружения специфически культурологических черт этноса.

Все чаще предметом исследования современной науки становится национальный (этнический) менталитетпредпринимаются многочисленные попытки описания менталитета конкретной нации (этноса). Представляется, что назрела необходимость а) в выявлении определяющих свойств менталитета как феномена, как этноисторической реальности, б) в поиске механизмов взаимодействия двух и более этнических менталитетов, в) в поиске способов моделирования менталитета, г) в выработке и обосновании методики описания такой модели.

Теоретической базой этнопсихолингвистики в современной науке являются ведущие концепции этнолингвистики, лингвокультурологии, этнопсихологии, психолингвист ики.

Так, лингвокулътурология (=лингвистическая культурология), изучая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка, ориентирована на современное состояние и функционирование языка и культуры. Ее цель — описание обыденной картины мира, исследование повседневной речи носителей языка, а также выявление вербальных способов воплощения, хранения и трансляции культуры. Можно было бы говорить, по-видимому, о выявлении культурологически обусловленных когнитивных структур, формируемых у каждого отдельного носителя языка. Вместе с тем, несмотря на то, что существуют многочисленные концепции интерпретации этноса как локальной культуры, лингвокультурология не исследует этнический фактор ни в языке, ни в менталитете, ни в культуре, оперируя, однако, понятиями народный менталитет, этническая картина мира, этиореалия и под. [Телия, 1996, с. 218]. В связи с этим, на наш взгляд, необходимо более точное обоснование культурного и культурологического в языке, тем более что лингвокультурология акцентирует три основных характеристики культуры. Культура — это явление национальное, этноцентрическое и прототипическое [Ольшанский, 2000, с. 27−28].

С.А. Кошарная рассматривает лингвистическую культурологию как научную дисциплину, изучающую «процесс осмысления и отражения в национальном языке элементов материальной и духовной культуры народа.» [Кошарная, с. 14]. Центральной проблемой лингвокультурологии признается проблема. изучения языковой картины мира как объективации ментальной картины, основу последней составляет наивная модель мироздания, общая для всех представителей той или иной культуры. Поэтому и задача лингвокультурологического анализа заключается в моделировании знаний о материальных и нематериальных объектах культуры того или иного этноса посредством всестороннего анализа его языка.

Предмет исследования в лингвокультурологии составляют девять типов лин-гвокультурных единиц и явлений [Маслова, с. 12−25].

1. Слова и выражения, служащие предметом описания в лингвострановеде-нии [Верещагин, КостомаровМамонтов], включая безэквивалентную яексику. В эту категорию входят цитаты из русской классики: человек в футляре, лишние люди, горе от ума, а также лозунги и политические дискурсы советской и постсоветской эпох: путевка в жизнь, борьба за урожай, «прихватизация» и т. п.

2. Мифологизированные культурно-языковые единицы: обрядово-ритуальные формы культуры, легенды, обычаи, поверья, закрепленные во фразеологизмах, пословицах, образно-метафорических единицах. В их основе, как правило, лежит мифологема, или архетип. Мифологема — важный для мифа персонаж или ситуация, его «главный герой», который может переходить из мифа в миф. В основе мифа лежит архетип — устойчивый образ, обобщенный символ, присутствующий в индивидуальном сознании и имеющий распространение в культуре.

3. Паремиологический фонд языка.

4. Символы, стереотипы, эталоны, ритуалы. Человек живет, по мысли Э. Кас^-сирера, в «символической вселенной» [Кассирер]. Символ — это вещь, награжденная смыслом, конкретный предмет, выражающий высокую абстракцию {крестсимвол веры, символ жертвенностиголубь — символ мирамеч — символ войны, агрессии). Культурные стереотипы — это модели поведения, навязываемые нам культурой и усваиваемые в процессе социализации человека. Стереотипы поведения и целеполагания, восприятия и понимания, стереотипы общей картины мира определяют единство и целостность культуры. При их реализации человек может не осознавать целей, ради которых действие совершается. Как способ разрешения социальной драмы ритуал имеет условный, конвенциональный характер и совмещает в себе три функции: снятие агрессии, обозначение круга своих и отторжение круга чужих. Действие становится ритуалом, когда оно теряет целесообразность и становится семиотическим знаком (ср. проведение партийных съездов и общественно-политических мероприятий в нашей стране в советскую эпоху). Эталонэто сущность, измеряющая свойства и качества предметов и явлений, это мера вещей, представленная в образной форме. В языке эталоны существуют в виде устойчивых сравнений или словосочетаний, передающих высокую степень признака: глуп как сибирский валеноккак птичка веселасыт по горловлюблен по уши.

5. Важнейшей языковой сущностью, в которой содержится основная информация о связи слова с культурой, являются образы. Образность, т. е. способность слова или фразеологизма вызывать в нашем сознании наглядные представления, «картинки», связана с внутренней формой слова, которая выводится из прямых значений составляющих его морфем (при сходном значении слов «всадник», «конник», «наездник» они имеют разные внутренние формы- «душа» связана с духом, дыханиемнем. «Seele» восходит к слову «See» — мореозеро, здесь закреплено мифологическое представление о связи души с водой).

6. Лингвокультурология занимается такими проблемами, как стилистический уклад языков, соотношение между литературным языком и другими формами его существования (разговорным языком, диалектами).

7. Лингвокультурной спецификой обладает речевое (шире: коммуникативное) поведение. В каждой культуре поведение людей регулируется представлениями о том, как следует вести себя в стереотипных ситуациях, в соответствии с социальными ролями (начальник — подчиненный, муж — жена, отец — сын и т. п.).

8. Область речевого этикета — важный компонент общения, зона «социальных поглаживаний». Речевой этикет — это социально заданные и культурно-национально-специфические правила речевого поведения в ситуациях установки, поддержания и размыкания контакта коммуникантов в соответствии с их социальными ролями и отношениями в официальной и неофициальной обстановке общения. По мнению исследователей, коммуникативная истинность (соблюдение правил этикета) выше по ценности для культурной общности людей, чем искренность (истина).

9. Особый интерес представляет взаимодействие религии и языка. «Христианство, в особенности православие, послужило мощным культуроносным источником для русского миропонимания» [Телия, 1996, с. 244]. Английский этнограф Дж. Фрэзер считает, что вся культура вышла из храма [Фрэзер]. Христианская культура нашла свое отражение в языке — в словах, культурных концептах, фразеологизмах, пословицах, поговорках, афоризмах.

В лиигвокультурологических исследованиях важное место занимают проблемы классификации культурно маркированных единиц и явлений, а также вопрос об их источниках. В этполингвокультурном аспекте исследуются:

1. Единицы вербальной коммуникации: а) слова-этнореалииб) языковые единицы, вызывающие ассоциации (фразеологизмы, афоризмы, цитаты, прецедентные высказывания) — в) имена собственные (личные имена, фамилии знаменитых личностей, географические названия, литературные, музыкальные произведения и их герои, названия газет, журналов, музеев, театров и т. д.).

2. Паралингвистические единицы и явления: а) мимикаб) жесты, телодвиженияв) дистанция между партнерами по коммуникации.

3. Вербально-паралингвистические понятия: а) традиции и нравы, обычаи, праздники (народные, коллективные), национальные игрыб) этикетв) народные приметы, поверья, предания.

Первоочередными задачами лингвокультурологии являются уточнение ее методологических предпосылок, разработка терминологического аппарата, создание метаязыка лингвокультурологического анализа. Метаязык, общий как для культуры, так и для языка, подчеркивает В. Н. Телия, должен иметь единую методологическую основу, в качестве которой выступает семиотическая презентация данных культурно-языкового взаимодействия [Телия, 1999, с. 17]. Культура-это особый тип знания, отражающий сведения о рефлексивном самопознании человека в процессе его жизнедеятельности. Культура — это своеобразная историческая память народа [Телия, 1996, с. 226].

К метаязыку лингвокультурологии относят также концепты, константы, установки культуры, а также такие термины, как культурно-языковая идентичность (культурное самосознание), культурно-языковая компетенция, культурная коннотация, культурная интерпретация.

Этнолингвистика, напротив, абсолютизирует этническое в языке, сформированное в историческом прошлом. Это широкая исследовательская область интердисциплинарного характера с довольно неопределенными границами. Одно из направлений этнолингвистики стремится постигать культуру через язык, по своему предмету и целям исследования приближается к этнологии и занимается исследованиями функционирования языка как одной (хотя и весьма специфической) из культурных подсистем, способной поставлять информацию о прочих культурных системах, так называемое этнознание. Возникшее в рамках исследований культур и языков американских индейцев, это направление работает преимущественно с данными, относящимися к бесписьменным традиционным культурам. Второе направление ставит перед собой задачу разработки общей теории языковой (и других видов) коммуникации в рамках конкретных культур в целом и смыкается с социои психолингвистикой.

Этнолингвистика как научное направление, пограничное между лингвистикой и этнологией, зародилась в начале XX века в США и обычно связывается с именем Ф. Боаса, совершившего своего рода теоретико-методологический переворот в этнологии. Ф. Боас признавал общую бессознательную природу языковых процессов и культурных категорий и явлений, но считал, что вторые иногда подвергаются вторичной рационализации, которая затрудняет изучение процесса их образования. В этом плане лингвистика, рассматривающая явления, никогда не становившиеся (до ее возникновения) предметом осознания, обещает значительно больше с точки зрения изучения истории развития языковых категорий. Ее метод, по его мнению, должен быть использован и в этнологии [Боас].

Отечественная этнолингвистика представлена преимущественно школой Н. И. Толстого. Основные ее черты: перенос лингвистических (по сути — общесемиотических) методов на исследование народной культуры славян в сочетании с акцентом на исторический и генетический аспект исследований. Последнее особо подчеркивалось в связи с задачей преодоления синхроничности американской этнолингвистики, бывшей естественным следствием ориентации на исследование языков, не имеющих письменной традиции.

Этнолингвистика как «раздел языкознания или — шире — направление в языкознании, ориентирующее исследователя на рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества, их взаимозависимости и разных видов их корреспонденции» [Толстой, с. 27], имеет давнюю традицию исследования влияния социальных факторов на развитие языка, а также национальных, народных, племенных особенностей этноса, используя при этом методы и приемы диалектологии, фольклористики, этнической истории.

Практическим воплощением идей Н. И. Толстого стал проект этнолингвистического словаря «Славянские древности» (1995), в котором на первом месте оказалась задача изучения кодов (символических языков) традиционной культуры лингвистическими (общесемиотическими) методами на базе идеи корреляции и зачастую структурном изоморфизме языка и культуры. Здесь речь, по сути, должна идти об этносемиотике (этносемиологии). Н. И. Толстой выдвигал на первое место задачу реконструкции прасостояний традиционной славянской культуры, семиотически понимаемой как система социально значимых инвариантных концептов, варьирующихся в пространстве («диалектология» народной культуры) и времени (череда прасостояний системы, давшая нынешнее пространственное разнообразие рефлексов изначальных культурных идиом). Одним из подходов к решению этой задачи и было составление словаря.

Объектом исследования этнолингвистики служат фольклорные и мифологические тексты, ритуалы религиозного и бытового характера, суеверия, приметы, поверья и под. Исследователи, выявляя структурно-содержательные характеристики и специфику народных стереотипов, символов, мифологем, формирующих этническую картину мира, реконструируют культуру (культурную картину мира) и языковую картину мира этноса. Этнолингвистика накопила огромный лексический и фразеологический материал, обусловленный национально-культурной спецификой, на базе чего в настоящее время возникают многочисленные концепции исследования этой национально-культурной специфики речевых процессов (см. также: [Герд, 1994; 1995; 1996]). Наиболее продуктивны исследования, связанные с категорий языковая картина мира.

Общепсихологические работы по выявлению национально-культурных особенностей коммуникации выполняются в двух аспектах. Это, во-первых, исследование соотношения языка, мышления, восприятия, памяти, общения и место языка (и речи) в разных видах человеческой деятельности. В сущности, та проблематика, которая обычно сводится к обсуждению гипотезы лингвистической относительности. Во-вторых, это исследование процессов и средств коммуникации.

Проблематику социальной психологии и социологии составляют: а) проблема выявления и описание некоторых стереотипов самооценки этноса или оценки его представителями других этносов (автои гетеростереотипы) в рамках так называемой национальной психологииб) проблема социальной дифференциации форм коммуникации в том или ином национальном коллективе, а также проблема интерпретации специфики этой дифференциации в разных национально-культурных общностяхв) вопросы, связанные с национальными традициями, обычаями, рассматриваемые как часть национальной культуры.

Анализ истории и современного состояния отечественной этнопсихологии показывает, что этнопсихологические исследования проводились и проводятся в русле этнографии, социологии (Арутюнян, ДробижеваКозлов, 1995), лингвистики (Овсянико-КуликовскийПотебняПоливановКостомаров, 1990; 1999) (см. об этом обзоры: [Бороноев, ПавленкоПлатоновСаракуев, КрыськоЛебедеваВведение в этническую психологиюСтефаненко, 1999; Сикевич, 1999]).

Так, в работах Г. В. Старовойтовой указывается на неоднозначность употребления термина этнопсихология [Старовойтова, с. 78−79]. В одних случаях имеется в виду научная дисциплина, в других — предмет ее изучения. Этнопсихология как наука является одним из разделов общей психологии, имеющего значительные социально-психологические проекции. Предметом этнопсихологических исследований служит специфика психических функций, все сочетания психических свойств, обусловленные этнической принадлежностью. Этнопсихологические особенности формируются как в онтогенезе, так и в филогенезе, а значит, этнопсихологическая проблематика имеет самую непосредственную связь с общепсихологической проблемой развития психики. Следовательно, общепсихологический контекст вопроса о самостоятельности этнической психологии предполагает выделение двух уровней рассмотрения — филогенетического и онтогенетического, а также рассмотрение этнической психологии с учетом конкретных подструктур личности. На филогенетическом уровне ставить вопрос о проявлении национального в психологии личности можно только с точки зрения некоторых биопсихических свойств (темперамент, половозрастные особенности и т. п.). На онтогенетическом уровне национально-психологические особенности проявляются на всех подструктурах личности. Иначе говоря, национальное в чертах характера, установках, ориентациях есть отражение в сознании индивида его онтогенетического опыта.

Исходной методологией этнопсихологии является развиваемый школой JI.C. Выготского и А. Н. Леонтьева деятельностный подход к изучению психических явлений [ВыготскийЛеонтьев А.Н., 1975]. По мнению А. Г. Асмолова, когда речь идет о национальном характере, следует обратиться к разрабатываемой в русле этого подхода системно-деятельностной концепции личности [Асмолов]. В рамках этой концепции открывается возможность выделения различных уровней анализа проявлений национального характера в жизни личности и соответствующих этим уровням методических приемов изучения этих проявлений, а также выявления структуры так называемой национальной личности.

Обобщая предметную область исследований отечественных и зарубежных этнопсихологов, следует отметить актуальность таких проблем, как национальная психология, этническое сознание и самосознание, этнический менталитет, система отношений и ценностей личности, миропонимание. Формирование мировоззренческого уровня личностной структуры без учета этнических ценностей и национальной специфики рождает одностороннюю личность. Перспективны исследования этнопсихологических аспектов проблемы индивидуальности, поскольку они позволяют описывать и прогнозировать развитие таких этнопсихологических феноменов, как межэтническая гармония и межэтнический диссонанс (см. [Сорокин, 1994а]), внутригрупповой фаворитизм, этноцентризм.

Для национальной (этнической) психологии уже давно стало аксиомой, что психологию народа, этноса, нации нельзя описать как только совокупность неповторимых особенностей духовного облика народа. Ее правильнее характеризовать как синтез общего и особенного, т. е. как единство духовных свойств, общих для всех однотипных наций и специфических черт, присущих данной, отдельно взятой этнической общности. Этносы различаются не по характеру их психологии в целом, а по форме проявления того национально особенного, которое является неизбежным атрибутом психологии каждого из них. Раскрыть психологию, характер народа — значит раскрыть его наиболее значимые черты. Но ни одна из этих черт, взятая в отдельности, не является и не может быть абсолютно уникальной.

Уникальна структура психических особенностей нации. Сравнение проводится главным образом по степени выраженности тех или иных общих черт и качеств.

В настоящее время к исследованию индивидуально-психологических особенностей у представителей различных этнических общностей проявляется все больший интерес. Однако большинство работ чаще всего ограничивается изучением отдельных свойств индивидуальности. При этом взаимодействие множества свойств изучается недостаточно полно. Остается открытым вопрос об опосредующей роли общих и индивидуальных условий деятельности в различных этнических группах. Как изменяется структура индивидуальности не в экспериментальных условиях, а в реальном процессе освоения деятельности? Влияет ли сама интегрированная индивидуальность на процесс и результат деятельности у представителей различных этнических групп? В этой связи перспективно выявление этнических особенностей с позиции математизированного системного подхода. Представители определенного этноса должны характеризоваться не столько уровнем психофизиологических, психических или социальных особенностей, сколько особенностями их взаимосвязи и взаимообусловленности в условиях реальной действительности.

Этнопсихологический аспект изучения индивидуальности закономерным образом ставит проблему изучения дифференциально-психологических характеристик различных этносов в сравнительном аспекте. Системный подход предоставляет возможность глубже вскрыть и рассмотреть причинно-следственные этнические проявления. Это, несомненно, приводит к более широким теоретическим обобщениям и рациональному использованию полученных данных в практике. Исследование структуры интегрированной индивидуальности у представителей различных этносов в настоящее время имеет важное значение. Полученные данные могут стать основой расширения теории интегрированной индивидуальности, психологическим обоснованием оптимизации деятельности в многонациональном обществе.

Культурно-психологическое своеобразие этносов и иных больших устойчивых групп слагается исторически, часто усилиями многих поколений, поэтому подлинная природа социально-психологической консолидации таких общностей может быть вскрыта только посредством историко-психологического анализа. Представителей этнических групп связывают не столько непосредственные — функциональные и эмоциональные — отношения, сколько символические контакты, порожденные сходством условий и образа жизни, переживаний, интересов и ценностей. Так, исследования этнической идентичности Т. Г. Стефаненко расширяют и обогащают представления о формах и механизмах психологической интеграции социальных групп. Автор показывает, что этнодифференцирующими признаками, на основе которых строится осознание этнической принадлежности, могут быть самые различные и подчас неожиданные элементы материальной и духовной культуры. Причем фактором идентичности здесь является не сама по себе объективная культурная отличительность этих элементов, а их восприятие, оценка в качестве таковых [Стефаненко, 1999].

Кроме того, как указывал еще в 1917 году Г. Г. Шпет, «сфера этнической психологии априорно намечается, как сфера доступного нам через понимание некоторой системы знаков, следовательно, ее предмет постигается только путем расшифровки и интерпретации этих знаков» [Шпет, с. 306]. В культурно-психологической интерпретации вербальных знаков обнаруживается предметная область этнопсихолингвистики.

Необходимость выявления специфики сложнейших коммуникативных процессов в современных многонациональных и/или полиэтнических обществах привела к интеграции этнографических, этнологических, социальных, психологических, лингвистических исследований в рамках этнопсихолингвистики.

Этнопсихолингвистика как область психолингвистики изучает национально-культурную вариантность (т.е. действие факторов, связанных с культурной традицией, с социальной ситуацией и социальными функциями общения) а) в речевых операциях, речевых действиях и целостных актах речевой деятельностиб) языковом сознании, т. е. когнитивном использовании языка и функционально эквивалентных ему других знаковых системв) в организации процессов речевого общения [Леонтьев А.А., 1997, с. 192]. Такое разведение трех уровней национальнокультурной вариантности не является продуктивным, поскольку позволяет достаточно детально исследовать речевое общение в новом аспекте, хотя и вполне понятно, что языковое сознание репрезентируется в «речевых операциях, речевых действиях и целостных актах речевой деятельности».

Обозначились исследования этнопсихолингвистической детерминации речевой деятельности, языкового сознания, общения [там же, с. 192−198]- вербальных и невербальных словарей и грамматик этнического поведения, контрастивное сопоставление «текстов», обслуживающих тот или иной этнос [Сорокин, 1997, с. 28], «идеологической семантики» (т.е. семантики генезиса и взаимосвязи значений), «надстраивающейся» над «технической семантикой», с учетом взаимодействия и взаимозависимости и идеологических, и технических семантем [Сорокин, 1998 В, с. 123] и др.

Так, Ю. А. Сорокин справедливо отмечает двойственность этнопсихолингви-стических исследований, заключающуюся, с одной стороны, в описании структуры и содержания этнических картин мира различных народов, а с другой стороны, в пересмотре моделей порождения речицелью последних служит акцентирование наиболее «этнического» этапа порождения речи — этапа контроля «за адекватностью (узуальностью/натурализированностью) развертывания речевых планов в культурологическом, эмотивном/эмоциональном и фоносемантическом отношениях» [Сорокин, 1997, с. 28]. Следствием этого должно стать уточнение моделей (еще недавно считавшихся универсальными и наднациональными) восприятия и понимания вербальных и невербальных текстов.

Более разработанным в настоящее время можно считать раздел этнопсихо-лингвистики — этническую конфликтологию [Сорокин, 1994л], включающую лин-гвокультурологический, социальный, социально-психологический, психологический аспекты рассмотрения проблем, связанных с изучением механизмов взаимодействия этносов. При этом этнос рассматривается как лингвокультурная единич-ность/лингвокультурная общность, как глобальная коммуникационная сеть, существующая в виде «процессов трансляции и мены семиотическими продуктами». А межкультурное и межэтническое взаимодействие — это взаимодействие двух коммуникационных сетей, двух «самодостаточных и автономных диалогов» [Сорокин, 1997, с. 31].

В результате разброса предметной области этнопсихолингвистики, непоследовательности в разграничении аспектов изучения этнопсихолингвистические исследования в настоящее время не имеют достаточной цельности и единого теоретического обоснования. Отдельные исследования не выявляют национально-культурной специфики речевой деятельности, а комплексное изучение проблем, декларируемое многими исследователями, невозможно в силу отсутствия разработанной и хотя бы отчасти унифицированной понятийной и терминологической парадигмы.

Дальнейшие исследования языка в контексте культуры, по прогнозам А. А. Залевской, «будут вестись в русле интегративного подхода при возрастании роли теоретических построений и с применением разнообразных процедур обращения к языковому сознанию представителей разных этносов для выявления естественных механизмов семиозиса и влияния комплекса факторов на реальные процессы означивания и взаимопонимания в условиях межкультурного общения» [Залев-ская, 2000, с. 80].

В комплексе проблем, которые решает этнопсихолингвистика, наиболее важной, на наш взгляд, остается проблема выявления национально-культурной специфики смыслообразования, решение которой позволит скорректировать многие представления, касающиеся сущности категорий языковое сознание, менталитет, ментальность.

Одним из вариантов ответов на этот вопрос, каковы параметры отличия речевого общения одной национально-культурной общности от другой? является теория лакун, разрабатываемая Ю. А. Сорокиным. Согласно его теории, «процесс интракультурного и интеркультурного общения (и на межличностном и на текстовом уровнях) есть процесс конфликтный в силу различий в объеме и структурирования личностного и этнического опытов — как вербальных, так и невербальных» [Сорокин, 19 985, с. 32]. Исследование лакунарной напряженности, зон несогласия культуротаксиса того или иного этноса позволяет выявлять не только национально-культурную специфику смыслообразования, но и обеспечивать реализацию механизма успешной межкультурной коммуникации.

Национально-культурная специфика смыслообразования в межнациональных и межэтнических контактах обеспечивает понимание и сосуществование этнических коллективов. Именно наличие такой специфики позволяет представителям этносов обмениваться национально-культурной информацией независимо от их врожденных физиологических и психических особенностей. Речевые действия носителей разных культур могут стать базой для осознания механизма возникновения и функционирования национально-культурной специфики смыслообразования в разных этносах.

В картине мира посредством языка актуализируются связи и отношения различной природы: семантические, смысловые, логические, психические, ассоциативные, эмоциональные, стереотипные, символические и т. д. Совокупность факторов, влияющих на структуру и содержание картины мира, соотносится с таким понятием, как среда.

Зарубежная психология среды представлена работами американского психолога R. Barker’а, обосновывающего категорию место поведения, под которой понимается некоторая устойчивая взаимосвязь поведения и определенного физического окружения. Функционирование мест поведения заключается в непрерывном воссоздании паттерна поведения, который свойственен именно данному меступоведение и среда при этом взаимообусловлены, образуют устойчивую целостность [Barker]. Вместе с тем игнорируются психологические закономерности деятельности и взаимоотношений людей на этом «месте», рассматривается лишь суммарное координированное поведение отдельных групп (см. также: [StokolsCanterAltman]).

В отечественной психологии одним из первых единство субъекта и среды обосновал J1.C. Выготский. Психологический анализ не должен разрывать единство субъекта и его среды, но должен быть направлен на то отношение, в которое вступает личность в окружающей его действительности. Субъект не только стоит в отношении к действительности, как отмечает А. Н. Леонтьев, в качестве переживающего эту действительность, т. е. воспринимающего, мыслящего, чувствующего ее субъекта, но и действует по отношению к этой действительности, осуществляя материальный процесс своей жизни. Только в этом материальном процессе жизни он и обнаруживает себя как существо, обладающее способностью переживания — сознания [Леонтьев А.Н., 1998, с. 120].

Ю. Круусвалл развивает синтетический подход, объединяя средовой и антропоцентрический аспекты. В его концепции среда — это целостный мир человека, в котором можно выделить четыре саморегулирующихся области: природную, деятельностную, социальную и культурную. Понятие среды для Ю. Круусвалла не имеет операционального содержания в эмпирических исследованиях, поскольку в противном случае возникает противоречие между определением среды и конкретной реализацией среды («среда — это понятие метаязыка» [Круусвалл, с. 83]).

Модификацией категории среды в психологической интерпретации служит исследование ее в лингвистике. Практически все компоненты среды, обусловливающие развитие и изменение языков, рассматриваются лингвистами достаточно глубоко, однако, в определении сущности понятия среды существует та же неупорядоченность, что и в психологических исследованиях. Так, единство среды и языковой системы обосновывают многие лингвисты. Происхождение и саморазвитие языка, с одной стороны, и его внешние контакты, с другой, выступают как силы, по-своему противостоящие друг другу, с противоположных сторон формирующие своеобразие конкретного языка. Система мыслима лишь в рамках той или иной языковой среды.

Едва ли не самое большое внимание данной проблеме уделил в свое время В. А. Аврорин, определивший среду как тот вид общности людей, связанных между собой родственными, этническими, социальными или территориальными узами, в пределах которой реализуется общение [Аврорин]. Он одним из первых указал на сложность и разнообразие среды, выделив следующие ее виды: семейно-бытовая, производственная, социально-групповая, региональная, организационно-общественная, национальная, межнациональная, общечеловеческая. В этом перечне отражаются лишь отношения, которые представлены соответствующими общностями людей. Понимая под средой условия использования языка, В.А. Ав-рорин особо выделяет сферы его действия, т. е. области применения, к числу которых относит хозяйственную и общественно-политическую деятельность, быт, организованное обучение, художественную литературу, массовую информацию, эстетическое воздействие, устное народное творчество, науку, делопроизводство, личную переписку, религиозно-культовую деятельность. Все эти сферы относятся к одной и той же человеческой среде, среде функционирования языка, играющей одну из важнейших ролей, но не исчерпывающую всего разнообразия среды, в которой язык формируется, действует и развивается.

Как утверждает Н. В. Думанова, каждая этнокультурная общность обладает своей национально-специфической средой обитания языка. В среду обитания языка, по ее мнению, входят быт, обычаи, национальное сознание и самосознание народа, национальный склад мышления. Среда обитания языка влияет на язык, а язык в свою очередь, выступает в роли средства формирования менталитета лин-гвокультурной общности [Думанова, с. 178].

Культурная среда, по мнению И. В. Рябовой, включает этнический язык, материальные объекты/артефакты, когнитивные факторы этнического сознания/концептуальная картина мира, психологические факторы этнического сознания. Такой набор компонентов позволяет учитывать вербальное и невербальное, рациональное и психологическое, материальное и духовное [Рябова, с. 8−9].

Термин среда обитания языка впервые употребил Э. Сепир. Он включает в это понятие физические (географические) и социальные факторы (религию, мораль, формы политической организации общества и искусство) [Сепир, с. 271]. Утверждая, что воздействию физической среды (только через опосредование социальной среды) подвергаются все уровни языка, Э. Сепир выдвигает предположение о разной скорости изменения культуры и среды, с одной стороны, и языка, с другой. Следствием этого служит вывод о том, что изменения в сфере культуры не параллельны языковым изменениям, они не находятся в причинно-следственных отношениях друг с другом [там же, с. 281−282].

В контексте наших исследований это означает, что язык и говорящая на данном языке локальная культура не соотносятся однозначно, более того, язык сам по себе не является решающим фактором, формирующим национально-культурную | специфику, а служит средством ее фиксации и обнаружения. Национальнокультурная специфика может быть обнаружена только посредством актуализации когнитивных структур, механизмов смыслообразования, свойственных данной культуре.

В связи с этим В. А. Пищальникова средой называет совокупность ментальных условий, необходимых для функционирования языка. «Изоморфность определенных участков языка и среды приводит к образованию устойчивых, стабильных компонентов языка, определяющих его тождественность, цельность. Однако эволюционирует язык за счет становления нестабильных компонентов, появившихся в результате изменения среды. Язык влияет на среду своего бытования, упорядочивает ее с помощью значений как когнитивных структур, запечатлевших те или иные способы познания действительности. Язык, формируясь под воздействием среды, сам ее формирует» [Пищальникова, 2001, с. 60].

В триаде язык-сознание-этнос нас интересует, не что создает человек и как это отражается в языке, а как он рефлексирует о создании чего-либо, как представляет мир, как транслирует этнокультурную информацию. Формирование этнического самосознания, как указывает Е. Ф. Тарасов, предполагает наличие способности к рефлексии над собственной национальной культурой, существующей в ^ ментальной, деятельностной и предметной формах [Тарасов, 1995, с. 146].

Не случайно поэтому в современной науке активизируется изучение видов и способов трансляции культуры. Е. Ф. Тарасов, как и многие отечественные лингвисты, отмечает необходимость в выработке интегративного подхода к изучению функционирования культуры «в качестве внегенетической программы трансляции человеческих способностей» [Тарасов, 2000, с. 53], а также в использовании методологических схем философии и психологии. Разграничивая формы существования языка (языка как системы, языка как процесса, т. е. как речи, и языка как язы-Ь ковой способности, т. е. способности производить и воспринимать речевые сообщения) и формы образа сознания (чувственную и умственную, следуя за отечественной психологией), Е. Ф. Тарасов утверждает, что умственная часть образа сознания формируется путем усвоения накопленных обществом знаний в рамках ре-| чевого общения, а большая часть культурных предметов распредмечиваётся только при помощи языка [там же, с. 51 -52].

Кроме того, в процессе взаимодействия языка и культуры оба феномена преобразуются, обогащаясь: с целью оптимальной трансляции культуры язык создает все новые способы, каналы передачи информации, заимствуя их из различных семиотических систем, культура же диктует степень и последовательность использования этих способов и каналов. Проблема взаимодействия языка и культуры осложняется невозможностью адекватной перекодировки знаково-символической оформленности культуры. Если на уровне деятельностной и предметной форм ^ культуры обычно не возникает трудностей в понимании и интерпретациях у носителей разных культур, то ментальные образующие культуры препятствуют взаимопроникновению явлений и феноменов, вырабатывая у человека естественные защитные способности.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена необходимостью формирования теоретической базы исследования этнического сознания, уточнения понятия этническая картина мира, широко и, к сожалению, неоднозначно используемого в современной науке. Остается неоднозначным содержание этнопсихолингвистических категорий национальное (этническое) сознание, на-^ циональное (этническое) самосознание, этнорегионалъный менталитет, этноре~ гионалъный стереотип. Кроме того, требует освоения огромный разнохарактерный эмпирический материал, накопленный в процессе различных этносоциологи-ческих, этнопсихологических, а также психолингвистических исследований.

Цель диссертации — представить теоретические основы психолингвистической концепции исследования этнического языкового сознания.

Задачи исследования:

1. рассмотреть ведущие теоретические концепции в области этнопсихолин-Ь гвистики и использование ими базовых категорий национальное (этническое) сознание, национальное (этническое) самосознание, этнорегиональный менталитет, этнорегиональный стереотип;

2. на экспериментальном материале выявить специфику этностереотипов (алтайцев и русских) — смоделировать содержание и структуру этностереотипов (алтайцев и русских), акцентируя универсальные и этноспецифичные компоненты;

3. теоретически обосновать необходимые и достаточные структурные компоненты этнической картины мира с целью определения сопоставительной базы этнопсихолингвистических исследований;

4. выявить содержание этноспецифичных стереотипов (в алтайском и русском языковом сознании);

5. разработать методику анализа этноспецифичных стереотипов (на примере алтайского и русского языкового сознания).

Предмет исследования — способы вербальной репрезентации этнического сознания.

Объект исследования — система вербальных ассоциативных реакций (ассоциативные поля) как репрезентация специфики языкового сознания этноса. Теоретическим основанием описания является:

— положение о том, что процесс ассоциирования представляет собой интуитивно определяемый самими носителями языка процесс актуализации типичных стереотипных характеристик, ценностей, приоритетов;

— положение о том, что ассоциативные нормы выявляются по итогам проведения массового свободного ассоциативного эксперимента;

— ассоциативным полем слова является совокупность ассоциатов на слово-стимулассоциативное поле имеет ядро (наиболее частотные реакции) и периферию (единичные реакции). Различают индивидуальное ассоциативное поле и коллективное. Коллективное ассоциативное поле, выявленное в свободном ассоциативном эксперименте, обычно называют ассоциативной нормой;

— ассоциативный эксперимент в современной психолингвистике служит средством изучения ассоциативного значения словаизмерения семантической близости между словами и степени вхождения этих слов в единое семантическое полеисследования ассоциативной памяти и организации внутреннею лексикона человекаисследования ассоциативного процесса в связи с процессами порождения и восприятия речиизучения влияния различных факторов на ассоциативное поведение испытуемых (профессиональные характеристики, возраст, пол) — изучения особенностей протекания ассоциативного процесса в условиях билингвизма и полилин-гвизма;

— ассоциативные методики используются в патои психодиагностике при выявлении патологических психических состояний, функциональной асимметрии мозга, аффективных состояний и пр.;

— ассоциативный эксперимент становится базой для возникновения таких исследовательских направлений, как ассоциативная лексикография, ассоциативная грамматика и исследования ассоциативно-вербальной сетиисследование овнеш-нения образов языкового сознания в рамках теории межкультурного общения.

Методика исследования — поэтапное концептуальное моделирование содержания и структуры этноспецифичного концепта, предполагающее следующие процедуры анализа:

— компонентный анализ соответствующего двуязычного лексикографического материала с целью выявления актуальных семантических признаков лексем;

— концептуальный анализ двуязычных оригинальных текстовых материалов с целью выявления концептуальных признаков соответствующих лексем;

— анализ двуязычного экспериментального ассоциативного материала с целью выявления актуального содержания этнорегиональных концептов, этнических образов сознания и специфики их репрезентации в разных языках;

— анализ соответствующих культурологических концептов с целью выявления специфики их функционирования в двух культурах;

— сопоставительный анализ ряда этноспецифичных концептов.

Гипотезой диссертационного исследования служит предположение о том, что ассоциативный эксперимент является инструментом обнаружения степени близости этносов, а также средством обнаружения тенденций к ассимиляции этноса. Эта степень близости может не осознаваться носителями той или иной этнической культуры, однако очевидно выявляется в анализе содержания ряда этнически значимых концептов, смоделированных на базе результатов свободного ассоциативного эксперимента.

Материалом исследования послужили данные ассоциативного эксперимента, отраженные в изданном автором «Алтайско-русском ассоциативном словаре» (М., 2004. 380 е.), данные различных этносоциологических опросов, в том числе и авторских, лексикографические данные, а также оригинальные художественные тексты ведущих алтайских поэтов и писателей, фольклорные тексты (список исследованных алтайских текстов представлен после библиографического списка).

Положения, выносимые на защиту:

1. На защиту выносится интегративная методика анализа этноспецифичных концептов языкового сознания этноса.

2. Ядро этнорегионального менталитета составляет психофизиологически, географически, исторически и социально обусловленная система стереотипов речевого коллектива данного региона.

3. Этнос — исторически сложившаяся лингво-ментальная общность, реализующая специфические механизмы смыслои речепорождения.

4. Сосуществование этносов образует единое концептуальное пространство, в котором функционируют как исконные концептуальные структуры, так и заимствованные.

5. Ассоциативный эксперимент служит надежным инструментом обнаружения степени близости этносов, а также средством обнаружения тенденций к ассимиляции этноса.

6. Ассоциативный эксперимент обнаруживает закономерности сосуществования концептуальных структур этнорегионального менталитета.

Новизна исследования состоит в том, что ассоциативный эксперимент рассматривается как инструмент (а не только материал) установления специфики этнопсихологических, этносоциологических, этнолингвистических процессов в определенном регионе, в том числе характера этнической напряженности, уровня конфликтности, степени ассимиляции.

Впервые к исследованию специфики этнического сознания привлечен алтайский материал, данные массового алтайско-русского ассоциативного эксперимента, а также оригинальные художественные тексты. Этническая картина мира рассматривается в психолингвистическом аспекте, что позволяет ее трактовать как систему ядерных этнических стереотипов.

Теоретическая значимость исследования определяется формированием теоретической базы исследования этнического сознания, уточнением содержания эт-нопсихолингвистических категорий этническая картина мира, национальное (этническое) сознание, национальное (этническое) самосознание, этнорегиональный менталитет, этнорегиональный стереотип, широко используемых в современной науке.

Кроме того, в работе обосновывается понятие этноспецифичный стереотип и разрабатывается интегративная методика его моделирования с помощью ассоциативно-смыслового и концептуального анализа материала. При этом ассоциативный корпус реакций рассматривается не только как материал исследования, но и как инструмент обнаружения разного рода этнических процессов, а также верификации устаревших лексикографических данных.

Практическая значимость исследования состоит в возможности применения разработанной методики анализа этноспецифичных стереотипов в этносоциальных исследованиях межэтнической напряженности, а также прогнозировании ассимиляционных процессов. Предложенная оригинальная методика анализа ассоциативного словаря позволяет получать сопоставимые результаты. Их самостоятельное применение может быть использовано при построении фрагментов сознания этносов в процессе этнопсихолингвистического моделирования.

Анализ различных этнопсихологических, этносоциологических, психолингвистических данных на основе такой методики может выявить общие закономерности этнических процессов в обществе и стать основой для диагностирования этнополитической ситуации в целом.

Данные ассоциативного словаря могут широко использоваться в лексикографической практике для составления толкового словаря, словаря синонимов и др., а также в области межкультурной коммуникации.

Апробация работы. По теме исследования опубликованы: ассоциативный словарь (39,8 п.л.), монография (20,6 п.л.), глава в коллективной монографии (3,4 п.л.), статьи, материалы различных конференций (26,6 п.л.). Основные положения и результаты работы обсуждались на:

— заседании Ученого совета Института филологии СО РАН, заседании сектора Русского языка в Сибири ИФ СО РАН;

— заседании кафедры общего и исторического языкознания Алтайского государственного университета;

— заседании кафедры общего и русского языкознания Московского гуманитарно-экономического института;

— международной научной конференции «Культура и текст», Барнаул, 1997;

— международной научно-практической конференции «Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты», Бийск, 1998;

— краевой научно-практической конференции «Актуальные проблемы филологии», Барнаул, 1998;

— межвузовской научно-практической конференции «Текст: варианты интерпретации», Бийск, 1999;

— всероссийской научно-практической конференции «Концептуальная картина мира и интерпретативное поле текста с позиций лингвистики, журналистики и коммуникативистики», Барнаул, 2000;

— межвузовской научной конференции «Развитие средств массовой коммуникации и проблемы культуры», М., 2001;

— межвузовской научной конференции «Филология в системе современного университетского образования», М., 2001;

— первых чтениях памяти О. Н. Селиверстовой «Семантический анализ единиц языка и речи: процессы концептуализации и структура значения», М., 2004.

— ежегодной межвузовской научной конференции «Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты», Барнаул-Москва, 2000, 2002,2004,2005.

Структура диссертационной работы определяется спецификой поставленных задач, характером объекта и предмета изучения языкового сознания алтайцев и русских в этнопсихолингвистическом аспекте. Диссертация состоит из введения, четырех глав, состоящих из ряда параграфов, заключения, библиографического списка, списка текстовых источников, приложений.

398 ВЫВОДЫ.

Итак, четвертая глава характеризует этнокультурную и языковую) ситуацию региона «Горный Алтай».

Экспериментальное исследование этноспецифичных стереотипов алтайского и русского языкового сознания проводилось с опорой на свободный ассоциативный эксперимент, который состоит в предъявлении слов-стимулов, интуитивно определяемых самими носителями языка как типичные стереотипные характеристики, ценности, приоритеты.

Сегодня в психолингвистической науке известно большое количество т.н. малых ассоциативных словарей, на материале которых делаются частные выводы по разным лингвокультурам и разным концептам.

По методике, предложенной Н. В. Уфимцевой на славянском материале, мы смоделировали ядро языкового сознания алтайцев-монолингвов, алтайцев-билингвов и русских, проживающих на одной территории, а также провели сравнительное исследование.

В диссертации представлены таблицы: Ядро языкового сознания алтайцев и русских (по данным А-РАС) — Функционально-семантические признаки центра ядра языкового сознания алтайцев и русскихЯдро языкового сознания (по данным САС) — Сравнение ядер языкового сознания русских (по данным А-РАС) и русских (по данным САС) — Сравнение ядер языкового сознания алтайцев-^ монолингвов и хакасов-монолингвов.

Попарное сравнение общего количества совпадений показало, что наиболее близки ядра языкового сознания алтайцев-билингвов и русских — 65 лексем (79,3%), в ядре алтайцев-монолингвов и алтайцев-билингвов 41 лексема совпадает (50%), а в ядре алтайцев-монолингвов и русских — 38 лексем (46,3%). Как видим, наиболее близки (почти в два раза, по сравнению с другими группами) группы алтайцев-билингвов и русских, что закономерно в связи с использованием одного языка в речи и в эксперименте — русского. Вместе с) тем, показательно и то, что другие две пары групп близки по степени близости ядра языкового сознания. Данный факт еще раз подтверждает выявленную степень близости, поскольку алтайцы-монолингвы практически одинаково удалены по содержанию своего языкового сознания и от алтайцев-билингвов, и | от русских.

На наш взгляд, это свидетельствует об активности этнических ассимиляционных процессов в алтайском языке. Следовательно, ассоциативный эксперимент может стать средством обнаружения интенсивности/активности ассимиляционных процессов.

Сравнение ядер языкового сознания алтайцев-монолингвов и хакасов-монолингвов, показывает высокую степень близости — совпадают 22 лексемы из 50, представленных в работе А. П. Боргояковой, что составляет 44%. Данный факт обусловлен прежде всего генетическим родством и типологическим сходством алтайского и хакасского языков (совпадения выявлены, несмотря на разницу в количестве полученных реакций: 620 хакасов и 920 алтайцев, а также различия в списке слов-стимулов). Таким образом, генетическая близость этносов отражается в ассоциативном эксперименте несмотря на различие в списке слов-стимулов.

Итак, с целью обнаружения закономерностей сосуществования структур этнорегионалъного менталитета, этнического сознания проводился массовый ассоциативный эксперимент. Сравнительный анализ ядра языкового сознания различных этносов по итогам эксперимента показал различную степень У близости, что обусловлено рядом причин, как этнокультурных, так и собственно языковых. Показателен выявленный нами этнорегиональный фактор, детерминирующий наибольшую степень близости среди проанализированных групп населения.

По данным Алтайско-русского ассоциативного словаря выявлена ассоциативно-смысловая структура языкового сознания алтайцев и русских, коррелирующая со структурой центра ядра языкового сознания (семья /дом/ родинаприродные явления и реалиинравственно-этические нормыэмоции и) эмоциональные состоянияценностиобразованиеязыкцивилизациявремя).

На основе структурирования единиц центра ядра языкового сознания выявлены функционально-семантические признаки (рефлексия, ценности и качества, чувства и эмоции, время, действия, семья, природа, единичные понятия).

Таким образом, ассоциативный эксперимент не только может стать средством обнаружения специфики ассимиляционных процессов, но обнаруживает закономерности сосуществования концептуальных структур этнорегионального менталитета.

Моделируя структуру этнорегиональных концептов, мы разработали комплексную методику анализа языкового материала, которая позволила наиболее полно выявить концептуальные особенности функционирования коррелирующих лексем, имеющих, однако, разную степень лакунарности — как лингвокультурологическую, так и этнопсихологическую.

Мы полагаем, что ассоциативный эксперимент может служить инструментом обнаружения не только этнической напряженности, но и степени близости этносов, а также средством обнаружения тенденций к ассимиляции этноса. Эта степень близости может не осознаваться носителями той или иной этнической культуры, однако очевидно выявляется в анализе содержания ряда этнически значимых концептов.

С этой целью были рассмотрены этнически значимые для алтайского-языкового сознания концепты Алтай, jep (земля), представлены их структура и содержание.

Структура концепта Алтай в алтайском и русском языковом сознании представлена компонентами: родинатерриториально-административная единицаприродаоценка-эмоциякультурологические. Специфические алтайские компоненты обусловлены лексической сочетаемостью алтай (землянародязык). Для алтайца сегодня Алтай — это его родина, его земля, его народ. Для русского же, проживающего на территории Республики Алтай, — это природа, географический, территориально-административный факт.

Концепт jep (земля) занимает значительное место в языковом сознании современного алтайца. Конструируя ядро языкового сознания алтайцев-монолингвов, алтайцев-билингвов и русских, проживающих на одной) территории, мы выявили, что jep (земля) имеет 19 ранг, встречается 619 раз, вызвано 39 стимулами. В языковом сознании алтайцев-билингвов земля имеет 33 ранг, встречается 283 раза, вызвано 24 стимулами. В языковом сознании русских, проживающих на территории Республики Алтай, земля имеет 46 ранг, встречается 249 раз в 24 разных связях.

Ассоциативный эксперимент практически не выявил частотного для алтайцев концептуального признака jep как место. С одной стороны, это объясняется редким употреблением jep в соответствующем значении вне контекста (в эксперименте было предъявлено jep без указания на какое-либо значение), с другой стороны, — формированием структуры концепта jep по аналогии с русским земля.

Основные различия в языковом сознании русских и алтайцев относительно лексем jep и земля лежат в области концептуальных признаков родина и планета. Если первый признак родина для алтайцев-монолингвов наполняется за счет лексем Алтай, мой Алтай, родная [земля], то для русских подобное содержание значительно менее актуально. Для русских и алтайцев-билингвов (обрусевших) актуален признак планета и круглая [земля] (шар, мяч, шарик). В литературный алтайский язык была введена лексема планета с целью ^ заполнения лакуны jep, не имевшей соответствующего значения. Однако в современной алтайской литературе мы находим чаще Jep (с прописной буквы) как эквивалент Земля [планета], чем планета. Это различие становится источником межэтнического напряжения между алтайцами и русскими, поскольку любые притязания на землю со стороны другого народа алтайцем переживаются как посягательство на его родину, его Алтай, в то время как русский мыслит даже не в пределах России (несмотря на огромную территорию по сравнению с Горным Алтаемотсутствуют у русских реакции — русская) земля, Россия и под.), а в пределах всей планеты и космоса.

Кроме того, в связи с тем, что русские исторически занимались земледелием, а алтайцы — скотоводством, различие проявилось и в концептуальном признаке обрабатываемая почва. Для русских более частотны реакции, связанные с пашней, огородом, для алтайцев же — реакции трава, сено, покос. Неслучайно поэтому в алтайском языке не развилось русское значение земля как обрабатываемая, используемая почва. .

Анализ других этноспецифичных концептов алтайского и русского языкового сознания не вошел в текст диссертации, однако в Приложении 3 представлены сравнительные диаграммы Содержание этноспецифичных стереотипов алтайского и русского языкового сознания (по данным Алтайско-русского ассоциативного словаря).

Дальнейшее исследование было посвящено анализу эмоциональных концептов алтайского и русского языкового сознания как ядерных в структуре этнического менталитета, этнической картины мира.

По данным ассоциативного эксперимента, в ядро языкового. сознания алтайцев-монолингвов входят эмоции: ижем]'и (надежда), ижениш (надежда), суунчи (радость), сууш (любовь), ырыс (счастье). Ядро алтайцев-билингвов представлено эмоциями: любовь, надежда, покой, радость, спокойствие, счастье, уверенность. Для русских актуальны эмоции: любовь, надежда, покой, радость, спокойствие, счастье, уверенность.

Значимость эмоциональных концептов в языковом сознании алтайцев и русских неодинакова, что показывают и индекс встречаемости эмоциональных концептов в языковом сознании, и количество вызвавших их стимулов. Для языкового сознания алтайцев-монолингвов актуальна следующая иерархия эмоциональных концептов: покойспокойствиелюбовь', радость', счастье', вера', уверенность', надежда', гордость', интерес, страх', горе. Для алтайцев-билингвов — любовь', вера уверенность', радость', счастье', надежда', покой', спокойствие', уважение', горе гордость', интерес. Для русских — любовь', вера уверенность', радость', счастье', покой', спокойствие', горе', уваэ/сениегордость', надежность', наслаждение', удовольствие', интерес, страх.

В связи с тем, что в алтайском языкознании не было обнаружено лексикографических работ по исследованию словаря эмоций, была проведена предварительная работа по отбору лексем, обозначающих эмоции и эмоциональные состояния. При этом мы исходили из исследования списка слов-названий эмоций Е. Ю. Мягковой, проанализировавшей значительное число работ по составлению словаря эмоций. Представляем алтайские эквиваленты названий-эмоций: ]алтанбазы {решительность) — ]аман кдрдри (ненавистьпрезрение) — japamnazaiibi (неудовольствие) — jecKunepu (отвращение) — ]еткилдеери (удовлетворенность) — jiui6upKeepu (любопытство) — бч (злость) — бштбжу (вражда) — амыр ]огы (беспокойство) — ачу-корон (горе) — ачурканары (отчаяние) — ачынары (возмущение) — будери (верауверенность) — казыры (ярость) — кайкаары (удивление) — керексибези (пренебрежение) — коот (наслаждение) — коркуш (страхужас) — коркыыры (испуг) — кунугары (грусть) — кунук (скорбь) — оморкооры (гордость) — суунуш (радость) — суунери (удовольствие) — сууш (любовь) — санаркаш (печаль) — туймен (тревога) — moon турары (уважение) — тьт чугулданары (негодование) — уйат (стыд) — чугул (гнев) — шоодоп айдары (ирония) — шыра (страдание) — ырыс (счастье) — эрик (тоска) — эрикчеен (скука).

Итак, концептуальное пространство тела знака изменяется при этническом взаимодействии. Необходимость детализировать концептуальное пространство по аналогии с русским, где каждый актуальный фрагмент действительности фиксируется отдельной языковой единицей, вызывает многочисленные заимствования из русской языковой системы, а следовательно и концептуальной системы. В одних случаях языковой знак заимствуется полностью, со всеми когнитивно-концептуальными признаками и фонетической оболочкой. В других случаях заимствуется определенный набор этих признаков.

Вместе с тем, как показывает эксперимент, концептуальное пространство эмоциональных лексем расширяется в случае, когда заимствуются концептуальные признаки иноязычных лексем без соответствующей фонетической оболочки. Примером такого процесса может служить эмоциональный концепт уйат. Причинами того, что все разнообразие пространства русского концепта стыд (концепты позор, срам, бесчестье, бесславие, срамота, стыдоба, смущение) коррелирует с одним концептом уйат, являются следующие:

— исконность соответствующей лексемы в алтайском языке,.

— базовый уровень самой эмоции стыд,.

— неактуальность признаков интенсивности и модальности эмоции в алтайской картине мира.

В процессе анализа экспериментальных данных нами были выявлены концептуальные признаки, лежащие в основе актуализации эмоции:

— актуализация понятийного содержания соответствующей эмоции;

— актуализация модальности эмоции;

— актуализация интенсивности эмоции;

— актуализация стереотипных связей эмоций;

— актуализация ассоциативных связей эмоций.

Ассоциаты на стимулы-названия эмоций обнаружили актуализацию определенных признаков: физические проявленияпризнание чувстваизбеганиесопровождающие эмоциональные состоянияоценкаязыковыекультурологическиеобъектныепричинные (соответствующие таблицы и диаграммы представлены в Приложении 5). Эти признаки актуализируются частотно, регулярно, что позволило нам представить схемы реализаций эмоциональных состояний алтайцев и русских (см. табл. 17,18- диагр. 8).

Ассоциативный эксперимент выявил также разные стратегии эмоционального поведения алтайцев и русских.' Кроме того, ассоциативный эксперимент выявил корреляцию отрицательной оценочности с физическими проявлениями эмоции, а также корреляцию нравственных принципов с эмоциональностью. Первая корреляция доминирует у алтайцев, вторая — у русских.

Мы рассмотрели структуру и содержание эмоциональных концептов в алтайском и русском языках, что выявило ассиметричность русских и алтайских концептов. Представлены алтайские и русские компоненты концептов, причем не во всех случаях было возможным установить их соответствующие эквиваленты и корреляции.

В своем исследовании мы еще раз показали, что эмоции универсальны, нет ни одного переживания, которое было бы доступно одному этносу и недоступно другому, однако словарь эмоций в разных языках не одинаков, типологическая структура эмоциональной лексики не совпадает в разных языках, имеет этническую специфику.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Выявление этнокультурной специфики речевой деятельности в современной отечественной науке остается актуальным направлением исследования. Предложены разные модели описания такой специфики в различных аспектах: культурологическом, психологическом, этнологическом, информационном. Мы рассматриваем этнокультурную специфику в этнопсихолингвистическом аспекте, что позволяет не только интегрировать уже разработанные модели описания этнолингвистических различий культур, но и интерпретировать специфику межэтнического взаимодействия.

Мы рассматриваем этнопсихолингвистическую категорию этническое сознание как необходимую в целях выявления специфики различных этносов, специфики межэтнических отношений, прогнозированием различных этнических процессов. Этническое сознание рассматривается в контексте этноспецифичных понятий этнокультурная специфика речевой деятельности, этническая картина мира, этнический менталитет, этнический стереотип.

Сущность картины мира рассматривается в разных аспектах. Философия, признавая отражательную основу картины мира, вводит ее в контекст отражения, сознания, мышления. Логика рассматривает проблему картины мира в связи с проблемой фиксации в ней определенной информации. Нейрофизиологические и психологические исследования позволяют объяснить механизмы, сопровождающие когнитивную деятельность человека. Лингвистика устанавливает связь картины мира и языка, изучает способы фиксации мыслительного содержания средствами конвенционального языка. Многие исследования односторонне трактуют понятие картины, вне его связей, отношений и функций, между тем именно интеграция всех подходов раскрывает сущность категории картины мира.

В рамках лингвистического подхода к изучению соотношения концептуальной картины мира и языковой картины мира утверждается: 1) под концептуальной картиной мира понимается совокупность знаний человека о мире;

2) языковая картина мира не самостоятельна, а входит в состав концептуальной- 3) выделяются структуры, связанные с языком прямо и опосредованно.

Языковая картина мира возникает наряду с логической картиной мира в процессе освоения индивидом действительности. Считается, что логическая картина мира не отличается у носителей разных языков, поскольку способы образования понятий и формы хранения знаний одинаковы, национальная же специфика проявляется на периферийных участках языковой картины мира. Данное утверждение становится базой для возникновение в современной культурологической, этнографической, этнопсихологической науке категории этническая картина мира.

По современным представлениям, универсальная человеческая картина мира дана в своих этнических вариантах. Этническая картина мира является особым структурированным представлением о мироздании, характерным для членов того или иного этноса, которое с одной стороны имеет адаптивную функцию, а с другой — воплощает в себе ценностные доминанты, присущие культуре конкретного народа.

Этническая картина мира не тождественна культуре или этнической традиции. Она меняется с течением времени, более того, различным группам внутри этноса в один и тот же период могут быть присущи разные картины мира. Этническая картина мира представляет собой каждый раз своеобразный ракурс этнической традиции. Но, безусловно, существуют неизменные коммуникативные и поведенческие модели, стереотипы, которые являются обязательным атрибутом любого этноса и составляют менталитет народа (см. гл. 3).

В таком понимании этническая картина мира сближается с понятием менталитет, под которым мы понимаем психофизиологически, географически, исторически и социально обусловленную систему стереотипов речевого коллектива данного региона.

В связи с глобализационными тенденциями в современных культурах, миграционными процессами возникает такая реальность, когда стираются границы этнических, национальных признаков. Потому мы определяем этнос в этнопсихолингвистическом аспекте как исторически сложившуюся лингвоY ментальную общность, реализующую изоморфные механизмы смыслои речепорождения. Это позволяет не только вписать сложнейший феномен | современная человеческая общность в контекст этноисследований, но и выявить путем вскрытия механизмов смыслои речепорождения этнокультурную специфику речевой деятельности каждой общности людей (в том числе и социальной, профессиональной и т. п.).

Онтологически интегративным признаком человеческих общностей остается только регион. Для нашего исследования актуально рассмотрение региона в этнопсихолингвистическом аспекте, что подразумевает следующее: регион не совпадает с этническим, национальным, социальным делением мира, а интегрирует ментальные, когнитивные, эмоциональные и иные особенности людей, проживающих на определенной территории, причем такая интеграция осуществляется не вследствие национальной и даже социальной общности индивидов (хотя детерминированность этими факторами не исключается), а вследствие актуализации схем смыслои речепорождения.

В исследовании сущности племени, народности, этноса, нации и их соотношении выявляется несколько тенденций. Этносоциология признает любую исторически сложившуюся человеческую общность (племя, народ, этнос, нацию) этносоциальной. Возникающие при этом симбиозе особые образования во многих случаях обладают относительной самостоятельностью, ^ обеспечивающей наиболее благоприятные условия для устойчивости этноса и его воспроизводства. Такого рода образования наряду с этнической (прежде всего культурной) обычно обладают и территориальной, экономической, социальной, политической общностью. Необходимость проведения этносоциологических исследований в наше время не вызывает сомнений, однако их абсолютизирование ограничивает содержание объекта.

Едва ли ни самым спорным вопросом в этнологических науках является вопрос о сущности национального (этнического) сознания. В связи с безусловной сложностью данного феномена, его идеальностью, представленностью лишь в опредмеченных формах, а также в связи с тем, что нация является научным конструктом, а не био-исторической реальностью, возникают отдельные мнения о национальном сознании как о этническом (в узком значении) и как о этнонациональном (в широком значении), вбирающем в себя различные элементы духовной жизни общества. Разумеется, ни первое, ни второе не говорит о сущности и структуре национального сознания.

На этом основании нет, видимо, необходимости говорить о национальном сознании как особом виде сознания, присущем той или иной нации, поскольку введение этого понятия не преследует сколько-нибудь значимых целей. Описывая психические особенности отдельного члена общества, мы оперируем понятием индивидуальное сознание или концептуальная система (концептуальная картина мира и под.), описывая же особенности психического склада той или иной общности (части общности), мы говорим о менталитете (ментальности) как системе стереотипов, специфичных для каждой общности.

То же существенно и при обсуждении вопроса об этническом сознании. В отечественной традиции понятие этническое сознание рассматривалось преимущественно в контексте идеологии. Выделяются также социально-философский, социологический, исторический, этнографический, социально-психологический аспекты в изучении сущности и структуры этнического сознания.

Этничность в современной науке рассматривается, во-первых, как совокупность объективных атрибутов и характеристик, во-вторых, как набор специфических ощущений и переживаний, в-третьих, как комплекс поведенческих стереотипов. Наиболее адекватна концепция этничности как особой характеристики субъективности, состоящей в ощущении, переживании индивидом собственной принадлежности к определенной этнической группе, восприятии себя представителем конкретного народа. Этничность (=этническая идентичность, идентификация), являясь наиболее стабильным, константным элементом человеческой субъективности, базируется на осознании общности происхождения, традиций, ценностей, верований, ощущении исторической и межпоколенной преемственности. В таком понимании этничность становится синонимом этнического самосознания.

В исследованиях национального и этнического самосознания обнаруживается | изоморфизм структуры сознания, конкретные же содержательные компоненты сознания или картины мира варьируются в зависимости от исторических, географических, социальных и др. факторов. Единственным репрезентантом этнического сознания выступает культура. Однако широкое понимание этнической культуры как культуры, где человек выступает носителем этничности независимо от территориальной принадлежности, выводит нас на понятие панкулътуры или общечеловеческой культуры, интегрирующей в себе инвариантные свойства и характеристики объектов.

Ввиду того, что из всех компонентов культуры наиболее выраженными ^ этническими функциями выступает язык, изучение особенностей языковой. репрезентации этнических компонентов картины мира того и иного этноса выявляет не только ее ментальные, когнитивные, эмоциональные доминанты, но и указывает те связи и отношения, которые обеспечивают сосуществование этносов в едином регионе.

Анализ основных подходов к рассмотрению категорий менталитет и менталъностъ показал, что исследователи указывают на их диалектическую взаимосвязь. В тоже время, в силу недостаточной философско-методологической разработанности проблемы, предложенные учеными подходы к дифференциации ^ этих понятий не позволяют в полной мере установить специфику их содержания.

В связи с этим предлагается использовать категорию менталитет на разных уровнях социальной интеграции (индивидуальный менталитет, менталитет социальной группы (слоя), менталитет социума, этнический/национальный менталитет и т. п.), подобно тому, как это происходит, например, с понятием сознание (индивидуальное, коллективное, национальное). Менталитет — это особый культурно-исторический феномен, отражающий индивидуально (социально)-психологическую специфику и духовное состояние субъекта) (личность, социальная группа, этнос и т. д.) общественного бытия. При этом проявление менталитета осуществляется через различные трансляционные механизмы в структурно-семиотических текстах культуры. Сама трансляция менталитета социально-исторического субъекта может происходить как на | сознательном, так и на бессознательном уровне (коллективное бессознательное), поэтому изучение различных его проявлений в культуре позволяет проследить некоторые черты подсознания, лежащие в их основе. В рамках структурно-семиотического психоанализа менталитет, как и другие социокультурные явления, рассматриваются на двух взаимодополняющих уровнях: на структурно-аналитическом и знаково-символическом. В первом случае исследуются отдельные структурные составляющие менталитета. В пределах второго уровня дается семантическая и психоаналитическая интерпретация зафиксированного явления. При этом рассматриваются отдельные явления духовной культуры (религия, мифология, искусство), а также выявляется проявление архетипов коллективного бессознательного, что позволяет проследить скрытые особенности духовно-психологического развития социального субъекта в разные исторические периоды.

Изучение менталитета конкретного социального субъекта основывается на комплексном междисциплинарном подходе к широкому кругу социокультурных источников. Важное место среди таких источников, особенно применительно к древним и средневековым обществам, отводится религиозно-мифологической системе и в целом мировоззрению. Именно эти элементы составляли основу ^ картины мира личности, социальной группы, общества и этнокультурного образования.

В исследовании сущности менталитета выявляется несколько направлений: менталитет — это иррациональное подсознание человекаменталитет — это вераменталитет — совокупность явлений духовной жизни человека, духовный мирменталитет — это мировидениементалитет — логическое мышление и т. д.

Как видим, под менталитетом в европейской традиции понимаются явления и свойства различной природы. Интегративным компонентом всех концепций) менталитета является признание его сущности в психофизиологической и интеллектуальной природе человеческой индивидуальности, обусловленной культурой, образом жизни, способом существования социальных систем и под.

Менталитет мы определяем как систему стереотипов речевого коллектива, | обусловленную географически, биологически, исторически и социально. Механизм же функционирования менталитета как феномена, подчиненного психофизиологическим процессам адаптации, заключается в стереотипизации как психической деятельности коллектива, окружающего мира, так и способов репрезентации, благодаря чему вырабатываются устойчивые когнитивные структуры.

Все попытки выявить этнодифференцирующие и этноинтегрирующие признаки локальной культуры оказываются безуспешными в аспекте выявления национально-культурной специфики этноса, поскольку культура — это явление ^ надэтническое, формируемое параллельно с формированием нации. Так и декларации многих ученых об обусловленности специфики этноса еще не сложившимися национальным языком и культурой не объясняют механизмов реальных межкультурных и межэтнических коммуникаций.

Потому традиционная культура всегда локальна и существует в форме локальных культурных образований, которые не совпадают с этническими общностями ни территориально, ни содержательно.

Любой этнос формируется в экстремальных условиях региона своего проживания. Эти условия обеспечивают формирование не только особенностей ^ психологии данного этноса (менталитет), но и необходимый уровень процесса переработки и передачи информации, объем и структурированность которой создает картину мира этноса.

В настоящее время практически размыты границы этносов, народностей, наций. Не являются определяющими характеристиками человеческих общностей ни административное деление, ни культура, ни язык. Единственное, что интегрирует современные общности, — регион.

Выделяемые в настоящее время социально-пространственные регионы) образуются культурно детерминированной активностью социальных субъектов, фиксируются как в рамках отдельной культуры, так и в пространстве межкультурных взаимодействий, включающем в себя определенное множество конкретно-исторических обществ.) Так, этническая общность, определяемая как исторически сложившаяся лингвоментальная общность, реализующая изоморфные механизмы смыслои речепорождения, как социальный организм, приобретает статус субэтнической группы, формирующейся в специфических условиях региональной природно-географической среды.

В дальнейшем развитии региональные субэтносы могут как подвергнуться ассимиляции, так и претерпеть эволюцию в направлении усиления особенного содержания, вплоть до нарастания тенденций к выделению из базовой культурной общности. В полиэтнических территориально-государственных культурных общностях его региональная структура может быть представлена как региональными субэтносами, так и региональными этническими группами.

Процесс стереотипизации как познавательная операция предполагает установление причинно-следственных связей между воспринимаемыми объектами и их характеристиками. Возникновение и функционирование этнических стереотипов во многом связано с определенным типом причинной интерпретации поведения представителей различных этнических групп.

Содержание этнических стереотипов определяется тремя группами факторов: 1) спецификой стереотипизируемой группы (т.е. особенностями этнической ^ группы, закрепленными в культуре и обыденном сознании ценностями, выработанными в ходе общественно-исторического развития и т. п.) — 2) социально-политическими и экономическими условиями развития этнических групп и особенностями взаимоотношений между ними, сложившимися на данный момент- 3) длительностью и глубиной исторических контактов с другими этносами.

Этнический автостереотип русских, реконструированный нами по значительному числу этносоциологических и этнопсихологических исследований, представляется следующим: беспечность, гостеприимство, доброэюелательность, доброта, душевность, лень, общительность, отзывчивость, открытость, простота, пьянство, терпимость, трудолюбие, честность.

В исследовании этнорегиональных стереотипов на первый план выдвигается проблема асимметрии этносоциальной стратификации в России, что, с одной стороны, обусловлено естественными этническими процессами, с другойсоциально-политическими и идеологическими установками государства. Если первое мы можем только констатировать, то второе зачастую приводит к различного рода конфликтам. Так, после распада СССР образованы многочисленные страны СНГ и национальные республики. Если раньше высокие роль и статус русских определялся безапелляционно и русский язык был языком межнационального и межэтнического общения, то сейчас мы наблюдаем другую крайность — численное национальное и этническое меньшинство (в республиках и странах СНГ) имеет государственное и политическое преимущество по сравнению с численно преобладающим русским населением. В некоторых государствах эту проблему решают лишением русских гражданства и всевозможными социальными ограничениями, что ведет в лучшем случае к миграционным проблемам.

В любом случае, в советском государстве был сформирован устойчивый социально-этнический (метаэтнополитический) стереотип советского человека, который однозначно и непротиворечиво интерпретировался во всех регионах страны. Теперь же мы сталкиваемся, как показывают многочисленные социологические исследования, с различными интерпретациями стереотипа русского: русский глазами украинцев, казахов, якутов, татар, башкир и т. д. Причем и русские в разных регионах страны называют разные автостереотипы. Вместе с тем, представление о малых этносах в России было сформировано, распространено преимущественно русскими и функционирует до сих пор, исключение составляет близкое региональное сосуществование двух и более этносов.

В связи с данной проблематикой в науке выделяют так называемые стереотипы этнической близости — субъективные представления о степени близости с другими этносами.

Анализ этностереотипов алтайцев и русских показал, что в фиксации личностных характеристик выделяются следующие стратегии: фиксация эмоционально-оценочных характеристикфиксация семейно-родственных характеристикфиксация профессиональных характеристикфиксация половозрастных характеристикфиксация этносоциорегиональных характеристикфиксация имен собственных.

Результаты тестирования показали, что русские в оценке своего «я» ориентированы на эмоционально-оценочную стратегию, которая значительно превышает численность соответствующих алтайских реакций. Русские студенты, таким образом, отвечают скорее на вопрос «Какой я?». Студенты алтайцы ориентированы более на семейно-родственные отношения. Это соответствует данным, полученным в ходе ассоциативного эксперимента. В качестве слов-стимулов применительно к смысловому полю «человек» алтайцами (не только студентами, но и школьниками, а также лицами со средним специальным и высшим образованием — всего более полутора тысяч человек) были названы «брат», «дочь», «отец», «папа», «ребенок», «сын», в то время как русскими были названы «коллеги», «личность», «любимый человек».

Среди наиболее частотных качеств, присущих алтайцам, выделяются скромность, гостеприимство, гордость, стеснительность, доброта, доверчивость, честность (по представлениям алтайцев)', вспыльчивость, наглость, гостеприимство, национализм, соблюдение своих обычаев, уваэ/сение к традициям своего народа (по представлениям русских). Для русских характерны такие качества, как пьянство, доброта, щедрость, лень, отсутствие культуры, доверчивость, широта души (по представлениям русских)', наглость, высокомерие, национализм, болтливость, неуважение, общительность (по представлениям алтайцев).

Анализ автои гетеростереотипов алтайцев и русских показывает, что этнические характеристики различаются одним параметром: этническая положительная оценка присуща алтайцам и практически не присуща русским. Остальные различия не существенны. Данный факт вытекает из общей тенденции оценивать себя более положительно представителями малочисленного этноса. Кроме того, как показывает анализ автохарактеристик отдельных представителей алтайского и русского этносов, социально-этнический параметр чаще важен для алтайцев, чем для русских.

Экспериментальное исследование этноспецифичных стереотипов алтайского и русского языкового сознания проводилось с опорой на свободный ассоциативный эксперимент, который состоит в предъявлении слов-стимулов, интуитивно определяемых самими носителями языка как типичные стереотипные характеристики, ценности, приоритеты.

Сегодня в психолингвистической науке известно большое количество т.н. малых ассоциативных словарей, на материале которых делаются частные выводы по разным лингвокультурам и разным концептам.

По методике, предложенной Н. В. Уфимцевой на славянском материале, мы смоделировали ядро языкового сознания алтайцев-монолингвов, алтайцев-билингвов и русских, проживающих на одной территории, а также провели сравнительное исследование.

В диссертации представлены таблицы: Ядро языкового сознания алтайцев и русских (по данным А-РАС) — Функционально-семантические признаки центра ядра языкового сознания алтайцев и русскихЯдро языкового сознания (по данным САС) — Сравнение ядер языкового сознания русских (по данным А-РАС) и русских (по данным САС) — Сравнение ядер языкового сознания алтайцев-монолингвов и хакасов-монолингвов.

Сравнительный анализ ядра языкового сознания различных этносов по итогам эксперимента показал различную степень близости, что обусловлено рядом причин, как этнокультурных, так и собственно языковых. Показателен выявленный нами этнорегиональный фактор, детерминирующий наибольшую степень близости среди проанализированных групп населения.

По данным А-РАС выявлена ассоциативно-смысловая структура языкового | сознания алтайцев и русских, коррелирующая со структурой центра ядра языкового сознания (семья /дом/ родинаприродные явления и реалиинравственно-этические нормыэмоции и эмоциональные состоянияценностиобразованиеязыкцивилизациявремя).

На основе структурирования единиц центра ядра языкового сознания выявлены функционально-семантические признаки (рефлексия, ценности и качества, чувства и эмоции, время, действия, семья, природа, единичные понятия).

Таким образом, ассоциативный эксперимент не только может стать средством обнаружения специфики ассимиляционных процессов, но обнаруживает закономерности сосуществования концептуальных структур этнорегионального менталитета.

Моделируя структуру этнорегиональных концептов, мы разработали комплексную методику анализа языкового материала, которая позволила наиболее полно выявить концептуальные особенности функционирования коррелирующих лексем, имеющих, однако, разную степень лакунарности — как лингвокультурологическую, так и этнопсихологическую.

Мы полагаем, что ассоциативный эксперимент может служить инструментом обнаружения не только этнической напряженности, но и степени близости ^ этносов, а также средством обнаружения тенденций к ассимиляции этноса. Эта степень близости может не осознаваться носителями той или иной этнической культуры, однако очевидно выявляется в анализе содержания ряда этнически значимых концептов. С этой целью были рассмотрены этнически значимые для алтайского языкового сознания концепты Алтай, jep (земля), представлены их структура и содержание.

Дальнейшее исследование было посвящено анализу эмоциональных концептов алтайского и русского языкового сознания как ядерных в структуре | этнического менталитета, этнической картины мира.

По данным ассоциативного эксперимента, в ядро языкового сознания алтайцев-монолингвов входят эмоции: uoiceMju (надежда), ижениш (надежда), суунчи (радость), сууш (любовь), ырыс (счастье). Ядро алтайцев-билингвов | представлено эмоциями: любовь, надежда, покой, радость, спокойствие, счастье, уверенность. Для русских актуальны эмоции: любовь, надежда, покой, радость, спокойствие, счастье, уверенность.

Значимость эмоциональных концептов в языковом сознании алтайцев и русских неодинакова, что показывают и индекс встречаемости эмоциональных концептов в языковом сознании, и количество вызвавших их стимулов. Для языкового сознания алтайцев-монолингвов актуальна следующая иерархия эмоциональных концептов: покойспокойствиелюбовьрадостьсчастьеверауверенностьнадеждагордостьинтересстрахгоре. Для алтайцев> билингвов — любовьверауверенностьрадостьсчастьенадеждапокойспокойствиеуважениегорегордостьинтерес. Для русских — любовьвера уверенностьрадостьсчастьепокойспокойствиегореуважениегордостьнадеэюностьнаслаждениеудовольствиеинтересстрах.

В связи с тем, что в алтайском языкознании не было обнаружено лексикографических работ по исследованию словаря эмоций, была проведена предварительная работа по отбору лексем, обозначающих эмоции и эмоциональные состояния.

Проведенный анализ эмоциональных концептов показал, что концепту алы юе ^ пространство тела знака изменяется при этническом взаимодействии.

Необходимость детализировать концептуальное пространство по аналогии с русским, где каждый актуальный фрагмент действительности фиксируется отдельной языковой единицей, вызывает многочисленные заимствова}тя из русской языковой системы, а следовательно и концептуальной системы. В одних случаях языковой знак заимствуется полностью, со всеми когнитивно-концептуальными признаками и фонетической оболочкой. В других случаях заимствуется определенный набор этих признаков.

Вместе с тем, как показывает эксперимент, концептуальное пространство эмоциональных лексем расширяется в случае, когда заимствуются концептуальные признаки иноязычных лексем без соответствующей фонетической | оболочки. Примером такого процесса может служить эмоциональный концепт уйат. Причинами того, что все разнообразие пространства русского концепта стыд (концепты позор, срам, бесчестье, бесславие, срамота, стыдоба, смущение) коррелирует с одним концептом уйат, являются следующие: исконность соответствующей лексемы в алтайском языке, базовый уровень самой эмоции стыд, неактуальность признаков интенсивности и модальности эмоции в алтайской картине мира.

В процессе анализа экспериментальных данных нами были выявлены концептуальные признаки, лежащие в основе актуализации эмоции: актуализация понятийного содержания соответствующей эмоцииактуализация модальности эмоцииактуализация интенсивности эмоцииактуализация стереотипных связей эмоцийактуализация ассоциативных связей эмоций.

Ассоциаты на стимулы-названия эмоций обнаружили актуализацию определенных признаков: физические проявленияпризнание чувстваизбеганиесопровождающие эмоциональные состоянияоценкаязыковыекультурологическиеобъектныепричинные. Эти признаки актуализируются частотно, регулярно, что позволило нам представить схемы реализаций эмоциональных состояний алтайцев и русских. ^ Ассоциативный эксперимент выявил также разные стратегии эмоционального поведения алтайцев и русских. Кроме того, ассоциативный эксперимент выявил корреляцию отрицательной оценочности с физическими проявлениями эмоции, а также корреляцию нравственных принципов с эмоциональностью. Первая корреляция доминирует у алтайцев, вторая — у русских.

Мы рассмотрели структуру и содержание эмоциональных концептов в алтайском и русском языках, что выявило ассиметричность русских и алтайских | концептов. Представлены алтайские и русские компоненты концептов, причем не во всех случаях было возможным установить их соответствующие эквиваленты и корреляции.

В своем исследовании мы еще раз показали, что эмоции универсальны, нет ни одного переживания, которое было бы доступно одному этносу и недоступно другому, однако словарь эмоций в разных языках не одинаков, типологическая структура эмоциональной лексики не совпадает в разных языках, имеет этническую специфику.

Перспективы нашего исследования мы видим в расширении ассоциативной базы данных и составлении на ее основе более полного алтайско-русского ассоциативного словаря с привлечением ассоциативных реакций носителей различных диалектов, функционирующих на территории Горного Алтая. Это позволило бы 'уточнить как диалектологические данные,. так и лексикографические.

В связи с отсутствием в настоящее время лексикографических словарей алтайского языка и его диалектов (как уже отмечалось, двуязычные словари 1947 и 1964 гг. не отражают современного состояния алтайской языковой системы) наш ассоциативный словарь может стать значительной базой для различного рода лексикографических работ: это и составление толкового словаря, и словаря синонимов, антонимов и под.

В диссертационном исследовании мы представили методику анализа этнического языкового сознания, которая может быть востребована и которая должна уточняться для выявления этнической напряженности, межэтнических конфликтных ситуаций.

Анализ различных этнопсихологических, этносоциологических, психолингвистических данных на основе такой методики может выявить общие закономерности этнических процессов в обществе и стать основой для диагностирования этнополитической ситуации в целом.