Модальность как текстообразующая категория в современной мемуарной литературе

Вся философия языка XX в. — ото тем или иным образом разговор о модальностях. То, что является реальностью для одного, — иллюзия для другого.

В. Руднев.

Диссертационное исследование посвящено проблеме модальности как текстообразующей категории.

Неоднократно высказывалась мысль, что лингвистика не имеет систематической классификации того материала, который дан ей изначально, а именно классификации речевых произведений (Гаузенблаз 1978:57). Основанием для такого утверждения служит отсутствие собственно лингвистических критериев классификации текстов. Композиционная схема, жанр, стиль, форма, тип речиэто речевые и логические критерии. И они скорее актуальны для построенных текстов (имеющих определенный целостный композиционный план, соответствующий композиции жанра) и не могут служить основанием классификации для непостроенных текстов (Бурвикова (Зарубина) 1981, 1988, 1991). Ясно, что классификация речевых произведений должна, с одной стороны, учитывать всю шкалу различий, присущих самому речевому произведению, с другой же — различия, отражающие различные подходы к действительности (модально-временное значениеструктуру: текст состоит из одного или более текстоввключает в себя один или более речевых пластов (категория персональности)). Возможное понимание структуры — это представление ее как совокупности отношений между элементами множества: «структура — это исключительно сеть отношений и связей, это не что иное, как схема отношений» (Кубрякова, Мельников 1972:23). Сказанное позволит создать новую типологию текстов, в основу которой будет положена текстопорождающая категория, детерминирующая любой тип текста. Необходимость такого исследования продиктована также ориентацией современной научной парадигмы* на поиск и определение универ Под научной парадигмой мы вслед за Т. Куном подразумеваем «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» (Кун 1975:11). сальных семантических категорий, позволяющих описывать принципиально различные системы. Именно такой, глобальной по отношению к языку, и является категория модальности, с одной стороны, пронизывающая все уровни языковой системы, с другой — характеризующая все речевые произведения. Модальность связывает мир внешних явлений и внутренний мир человека. Изложенное является первым теоретическим положением исследования.

Актуальность диссертационной работы обусловлена ее включенностью в контекст современных исследований, реконструирующих системные основания смысла текста (Дмитриевская 1985, 1989; Сидоров 1985). Лингвистическая интерпретация текстовых явлений в последнее десятилетие приобрела очевидную коммуникативную и когнитивную направленность (Кухаренко 1979; Чернухина 1983; Долинин 1985; Язык и композиция художественного текста 1986; Никифоров 1993; Рогова 1993; Лингвистические и методические аспекты текста. 1996; Валгина 1998 и др.). В этой связи особый интерес представляет обращение к исследованию в когнитивном ключе концептуальной структуры текста и рассмотрение общенаучных предпосылок концептуального анализа текста. В свете антропоцентрического подхода в актуальном для лингвистики текста когнитивном аспекте в работе исследована категория модальности как способ и средство экспликации концептосферы национального языка и концептуальной структуры текста, что и стало гипотезой исследования. Изучение когнитивной функции категории модальности потребовало обращения к исследованию концептуальной структуры текста, к анализу единиц композиционно-тематического уровня текста, которыми являются модальные блоки, или фрагменты текста (микротексты) с модальной доминантой.

Актуальность исследования в современной лингвистике проблемы языковой личности (Ларин 1974; Богин 1984; Караулов 1987; Язык и личность 1989; Языковая личность и семантика 1994; Апресян 1995; Фонякова 1995; Шахнаро-вич 1995; Языковая личность: культурные концепты 1996; Поцепня 1997; Диалектика текста 1999; Кочеткова 1999; Язикова 1999; Берестнев 2000; Мильцин 2001) обусловила рассмотрение в диссертации категории модальности как речевого воплощения личности автора (что является следующим теоретическим положением исследования) и определила выбор материала для интерпретациисовременная исповедальная мемуарная проза.

Научная новизна исследования заключается в представлении модальности как интегративной текстовой категории, определяющей все другие категории и характеристики текста как антропоцентрического языкового феноменав определении когнитивного содержания категории модальностив попытке создания типологии текстов на основе модальной доминанты. Новым представляется и аспект модальной экспликации концептуальной структуры текста, а также прагматический аспект текстовой модальности: выявление и последующий анализ основных модальных тактик и стратегий, что позволило представить зависимость модальных элементов текста и базовых компонентов концептуальной картины мира. Кроме того, в диссертации исследованы следующие вопросы, восполняющие лакуны в области лингвистики текста или уточняющие многие ее проблемы:

— иерархия текстовых категорий;

— категории и характеристики текста, взаимосвязь тех и других с категорией модальности;

— прототипический вариант концептосферы национального языка;

— модальное содержание концептов и модальная прагматика как показатель национальной и индивидуальной ментальности;

— специфика категории модальности в современной мемуарной литературе: субъективная модальность как средство оформления концептуальной структуры текста (тактика построения текста-отношения);

— заглавие как субъективно-модальный концепт текста и организатор концептуальной структуры текста;

— понятие модальной доминанты текстапарадигматика и синтагматика модальных связей в тексте;

— типология текстовых фрагментов и текстовых доминант, обусловленная модальной семантикой;

— монои полимодальные текстытрансформация модально-временного значения в текстетранспозиции модальных значений. Цели и задачи исследования. Целью работы является доказательство того, что именно категория модальности, а не какая-либо другая текстовая категория имеет статус интегративной текстообразующей категории, категории, формирующей концептуальную структуру текста. Данная цель потребовала решения следующих задач, составляющих содержание работы и отраженных в ее главах.

1. Установления иерархии текстовых категорий.

2. Теоретического осмысления имеющихся в науке подходов к категории модальности. Выявления текстовой сущности данной категории. Объяснения антропоцентрической природы категории модальности через анализ ее как средства выражения личности автора, а именно: рассмотрения когнитивного содержания категории модальности, ее культурологического содержания, концептуального феномена (выявления прототипического варианта концеп-тосферы национального языка и прецедентных модальных реакций по материалам мемуарной прозы и восстановления варианта концептосферы, представленного в современной исповедальной мемуарной прозе).

3. Рассмотрения жанровых черт современной мемуарной прозы, основными из которых являются особенности языковой личности в исповедально-мемуарном тесте, позволяющие выявить черты современного национального языкового типа и проследить, как развивается языковая личность в историческом времени, как взаимосвязаны изменяющиеся параметры: состав лексикона— концептуальное содержание языковых единиц и жизненные идеалы, иерархия ценностей в картине мира и моральные принципы и т. п.-* диалогический характер категории модальности в исповедально-мемуарном текстеИсповедальная проза современной творческой интеллигенции позволит представить модель элитарной языковой личности современного российского интеллигента в ее когнитивном и мотивационном аспектах. особая роль субъективной и эмоциональной модальности (термин Арутюновой) в оформлении концептуальной структуры исповедально-мемуарного текстаспецифика пространственно-временного и субъектного континуума текста.

4. Описания методики определения и анализа модальной семантики текстовых фрагментоввыявления текстовых доминант и типологии текстовых фрагментов, обусловленной модальной семантикой, модальных тактик и стратегий, превалирующих в современной исповедальной мемуарной прозеопределения текста-отношения как особого типа текстамодальной интерпретации этических, эстетических, логических, эмоциональных концептоврассмотрения явлений монои полимодальности, трансформации и транспозиции модальных значений, их экспликации и импликации.

5. Демонстрации возможности использования модальных тактик и стратегий для анализа законченного текста прозаического произведения.

В постановке и попытке системного решения этих вопросов мы видим теоретическую и практическую значимость исследования.

Объектом исследования является фрагмент текста, текст в целом и категория текстовой модальности. Предметом — типы значений субъективной модальности, средства их выражения в текстовых фрагментах и способность того или иного субъективно-модального значения определять тип текста, стратегии и тактики построения текста. Предмет исследования в разных главах диссертации меняется, корректируется (в центре внимания оказывается то когнитивный аспект, то текстообразующая сущность категории модальности, то авторская модальность как воплощение авторской интенции, определяющей текстовую модальность и т. д.), хотя объект остается прежним: категория модальности и текст, текстовая категория модальности. С одной стороны, модальность можно трактовать широко (не только как языковую, речевую, текстовую, но и как логическую, философскую категорию) — как категорию отношения. Ив этом схмысле модальность действительно связывает мир внешних явлений и внутренний мир человека: человек, определяет отношение высказывания к действительности (реальность/ирреальность), человек оценивает действительность, выражает свое отношение к тому, о чем сообщает. Таким образом, эта категория есть одно из речевых воплощений автора в тексте. С другой стороны, это омонимичная категория и необходимо указать, какая модальность имеется в виду: категория языка речи, текста, логики и т. д. Речь идет о текстовой категории, но в тексте все виды модальности взаимосвязаны. Текстовая модальность определяется авторской модальностью, тем сознанием, которое стоит за текстом, а оформляется, выражается средствами языковой (объективной / субъективной) и речевой модальности (как речевая категория модальность выходит за рамки лексической и грамматической семантики и включает коммуникативные стратегии и тактики). Кроме того, модальные сферы текста (текстовая модальность не линейна) формируются аксиологической, дейктической, темпоральной, пространственной, эпистемической, деонтической и другими видами модальности. Таким образом, разные аспекты модальности не всегда удается и не всегда возможно развести на уровне текста, потому что это есть одновременно и то, и другое, и третье. Какой аспект модальности актуализируется при анализе или теоретическом рассмотрении, такой термин и используется. В исповедальной мемуарной литературе выражается субъективный мир говорящего. Эмоционально-оценочная интерпретация действительности, производитель речи совпадает с ее субъектом, поэтому считаем мотивированным использование термина субъективная модальность. Считаем необходимым указать на то обстоятельство, что «мышление человека богаче его дедуктивных форм» (Налимов 1979:72). Поэтому, для того чтобы адекватно исследовать какой-либо объект действительности, необходимо, чтобы он был описан в двух противоположных системах. Это — принцип дополнительности, сформулированный Нильсом Бором в квантовой механике (Бор 1961), а затем перенесенный на любое научное описание (Лотман 1977, 1978). Кроме того, невозможно одновременно точно описать два взаимозависимых объекта. Философский аналог этого принципа был сформулирован Л. Витгенштейном в его последней работе «О достоверности» (Витгенштейн 1984).

Характеристика объекта исследования.

Текстовые структуры могут быть чрезвычайно многообразными. В современной лингвистике появилось немало новых теорий, рассматривающих рождение нового значения комплексных знаков различной протяженности — от производного слова до предложения и текста. Такое значение, как правило, не равно сумме значений составляющих частей.

Одним из примеров комплексного знака является текстовый блок-композит — термин Е. Н. Дибровой, Н. Ю. Донченко (2000:109−134) — А. А. Мецлер (1984) использует термин текстовый блокС.И. Гиндин (1977) — субтекст*. Членение текста на блоки связано с содержательно-тематической сегментацией (Панчук 1985). Идея текстового блока не отказывает в статусе ни СФЕ, ни абзацу. Важнейшим структурным признаком текста являются мотивационные отношения между его фрагментами, рассматриваемыми как речевые действия. На уровне семантики текста эти отношения могут реализоваться в смысловых зависимостях компонентов текста. G повышением ранга блока связность между его компонентами уменьшается, а возможность синтаксической независимости возрастает. Это еще раз подтверждает мысль о том, что конструкция текста держится на семантике. «Блочный» принцип организации текста — результат дискурсивного мышления (ход мыслей, их последовательность, связь идей). В текстах любой тематики можно выделить некоторые магические звенья, «блоки», организующиеся вокруг смыслового отношения. Результатом поиска такого «блока», организующегося вокруг смысловой доминанты в исследованных текстах, явилось выделение особого структурно-семантического комплекса с модальной доминантой (см., например, о причинно-следственном текстовом комплексе с модальной доминантой необходимости в «Диалектике текста» 1999:291). (См. о структуре текста: Данеш, Гаузенблас 1969; Кибрик 1969; Гиндин 1972; Ольшанский 1974; Акишина 1977, 1979; Черняховская 1983; Тепляко Субтекстпромежуточная единица структуры текста (Гиндин 1977:351). ва 1980).

Одним из теоретических положений нашего исследования является следующее: единицей измерения текстового фрагмента (блока, комплекса) может быть модально-временное значение, реализованное в этом фрагменте, или, иначе говоря, семантический радиус действия этого значения (Ильенко 1981). Модально-временная текстовая доминанта фиксируется чаще всего в этапном (за-чинном, ключевом) предложении фрагмента (Романова 1989) и является грам-матико-семантическим критерием членения текста. Временное значение, модальное значение (реальности — гипотетичности — ирреальности: желательности, возможности, долженствования, побуждения — и все субъективно-модальные значения), зафиксированные в этапном предложении, распространяются на «сопряженные» (там же) с ним предложения.

Величина радиуса действия предложения зависит от комплекса причин, в основном подчиненных его структурной и семантической организации (Лосева 1969; Ильенко 1990). Ведущим фактором реального воздействия может быть либо сама структура предложения, либо структурно-семантическая координация (результат взаимодействия синтаксической конструкции с ее конкретным лексическим наполнением). Радиус действия модального значения обусловлен «определенностью» средств выражения модального значения. К более определенным следует отнести формы глагольного наклонения, модальные частицы, лексическую семантику, синтаксические структуры, реализующие устойчивые структурные схемы. Таким образом, радиус действия модального значения зависит от средств выражения модальной семантики, способа ее распространения, а также от местоположения модальной доминанты в текстовом блоке (Романова 1998).

В целом можно заключить, что текстовый блок, отношения между компонентами которого оформляются модальными средствами, являющимися одновременно формальными маркерами этих отношений и интерпретаторами его содержания, — это такой фрагмент коммуникации, в пределах которого одни компоненты создают необходимые условия существования других, выступая для них мотивирующими факторами.

Итак, микротекст (фрагмент текста) — текст, равный радиусу действия одного коммуникативно-сильного предложения.

Справедливо мнение Е. С. Кубряковой о том, что при текстовом анализе необходимо разводить компоненты триады «значение текста — смысл текстасмысл произведения» (Кубрякова 19 946:25). В нашем понимании значение текста — модальное значение «ядерного» текста- «ядерный» текст — результат компрессии «линейного плана» текста (Проблемы текстуальной лингвистики 1983).

Важным для нас является и вывод И. В. Арнольд о том, что с интертекстуальностью и стилистикой декодирования коррелирует «поэтика модальности» и целесообразно включается в них (см. также Худяков 1990). «Поэтика модальности, возникающая как литературное направление, как особое отношение к миру, когда автор и читатель не знают, где явь, где сон, где реальность или воспоминание о ней <.> создает и соответствующее направление в стилистике — стилистику модальности. Поэтика модальности сосредоточена на отражении не только объективной реальности, но и различных возможных и воображаемых миров, различных состояний сознания» (Арнольд 1992:59).

Методология н методы анализа.

Каждая наука, исходя из собственных задач и потребностей, членит текст, выделяет соответствующие им единицы, категории и закономерности (Кулиби-на 1999). Для нас единицей анализа будет текстовый фрагмент, объединенный модальной доминантой, и текст в целом. Фрагмент текста должен быть рассмотрен в общей структуре и охарактеризован в его отношении к замыслу автора, эстетическим понятиям эпохи и другим величинам, не отраженным в тексте графически.

При определении процедур исследования возникает вопрос, какой иерархической градации, восходящей или нисходящей, следует придерживаться при анализе текстовых категорий. Исходя из наших целей и задач, предпочтительной можно считать все же нисходящую иерархическую градацию (расчленение единицы высшего уровня на компоненты), поскольку она в полной мере согласуется и с сущностью языка как коммуникативного средства, и со своеобразием функционирования единиц уровней языка. Индуктивный путь — это взгляд «снизу», от средств выражения модального значения, от частных элементов. Дедуктивный путь — это проекция «сверху», движение от конкретного модального значения. Оно является индикатором, помогает выявить особенности средств выражения. Предполагается, что, когда дедукция и индукция движутся навстречу друг другу, мы получаем больший охват явления. Частное объективно должно согласовываться с общим. Как указывает В. Г. Адмони (1985), строение текста определяется его задачей, а именно — выразить некое определенное концептуально-тематическое содержание. Поэтому структурирование происходит сверху. Так, в процессе создания текста как цельности определяется разбиение текста на тома или книги, главы и разделы, на сверхфразовые единства (СФЕ), абзацы и, наконец, на предложения.

Процесс создания текста (особенно художественного) может быть совсем иным. Исходным пунктом служит отдельная сцена, отдельный образ, единичный эпизод, первоначально оформленный в отдельном СФЕ. Но это для цельности текста значения не имеет. Он существует как иерархическое единство, разбивающееся на все более дробные составные части. Тексты воспринимаются читателем не единовременно, а по мере движения текста, от его начала к его концу. В той или иной мере адекватное восприятие текста становится возможным лишь после завершения процесса ознакомления с текстом, когда оказывается явной вся система отношений, организующих текст. Соответственно при анализе текста неизбежным оказывается предварительное изучение его составных частей (в том или ином порядке), в частности их лексической и грамматической природы. Однако это лишь предварительный этап исследования. Подлинное исследование текста возможно только на основе анализа его цельности, определяемой в рамках изучения его частностей. Текст — не просто сумма этих частностей, а что-то качественно совсем иное, что и позволяет установить истинное текстовой значение, текстовую функцию отдельных компонентов текста (Адмони 1985) — см. также: (Лосева 1969; Фридман 1979; Откупщикова 1982,.

— 141 987; Рогова 1998; Дымарский 1999; Акимова 2000). Структура описания при этом не иерархическая, а радиальная (Кузнецов 1958; Бенвенист 1974): узловое место системы (модальность) предполагает движение в разных направлениях. О цели, определяющей методологию текстового анализа, Р. Барт писал следующее: «Целью текстового анализа является не описание структуры произведения, т. е. не регистрация этой структуры, а скорее осуществление подвижной струк-турации текста (поскольку эта структурация меняется от читателя к читателю на протяжении истории), проникновение в содержательный объем произведения, в сам процесс формирования смысла.

Все значения текста обнаружить невозможно <.>. Мы стараемся обнаружить пути формирования смысла и не ставим перед собой задачи найти единственный смысл, ни даже один из возможных смыслов текста <. .>. Наша цель — осознать, представить себе, прочувствовать смысловую множественность текста, открытый характер процесса формирования смысла (курсив наш. — Т.Р.)" (Барт 1980:308).

Разумеется, создать методику анализа, учитывающую все особенности текста, — дело трудное. На современном этапе рациональнее разрабатывать методики исследования применительно к тем или иным аспектам текста. Один из таких аспектов — его семантическая структура: совокупность, цепь высказываний, смыслы которых сцепляются, сопрягаются, переливают друг в друга, образуют новые, более крупные смыслы и т. д., и семантическая структура текста предстает как своеобразный семантический континиум.

Тексты, отобранные для анализа и выработки методики анализа, должны быть короткими, что позволяет, по мнению Р. Барта, полностью охватить их означающее (последовательность лексий), и в то же время символически очень насыщенными (там же: 309−311). С точки зрения Е. С. Кубряковой, прототипи-ческими текстами являются тексты малого объема (равные предложению, больше предложенияинтервью, письма, рецепты), так как они обозримы (Куб-рякова 2001). К тому же для произведений малых жанров типична моносубъ-ектность, модально-оценочная однозначность, для больших произведений распределенность функций между разными субъектами, объединенными инвариантным субъектом — категорией автора.

Особенностью анализа в нашем случае было сочетание семантического и формального подхода к языку, с преобладанием семантического анализа. При семантическом исследовании не ограничиваются изучением формальных структурных свойств единицы и категории (текста и модальности), а анализируют их значение и смысл, т. е. соответствие объекта (денотата) и концепта (что они выражают или обозначают).

Изучение употребления языка требует включения в сферу анализа языкового материала понятий и идей антропологической парадигмы культурологии (Степанов 1998), методов когнитивной семантики: концептуальный анализ единиц разного уровня сложности, от концептов-понятий до концептов-сценариев, фреймов, прототипов, пропозиций и т. д. (Лакофф 1981; Витгенштейн 1985, 1994; Когнитивные аспекты языка 1988; Концептуализация и смысл 1990; Пи-щальникова 1991; Фрумкина 1971, 1992, 1999; Колесов 1992; Руденко 1992; Баранов 1993; Кубрякова 1994аБабушкин 1998; Красных 1998; Когнитивно-прагматические аспекты 1999; Фесенко 1999; Болдырев 2000; Когнитивная семантика 2000; Проскуряков 2000; см. также указанные выше соч.).

Основной эмпирической базой исследования стали тексты современной (последних 10−15 лет) исповедальной мемуарной прозы (мемуары, дневники, письма, записки и др.) российской интеллигенции. Для сравнения выборочно были привлечены образцы исповедального жанра XIX века: А. Герцен «Былое и думы», Ф. Достоевский «Дневник писателя», как прототипический вариант национальной языковой концептосферыXX века: «Записки об А. Ахматовой» Л. Чуковской- «Дневник» (1958) Ю. Казакова- «Записки на манжетах» М. Булгакова- «Записные книжки» Д. Хармсакроме того, письма Арсения Тарковского, Михаила Булгаковахудожественно-публицистические тексты с яркими фрагментами исповедальности (Д.Л. Андреев «Роза Мира" — частично проза С. Довлатова).

Одним из аргументов обращения к текстам художественно-публицистического стиля является необходимость расширения материала исследования для лингвистики текста (не только художественные тексты) (Рождественский 1996). Подробную аргументацию см. в гл. II.

Проанализировано более 17,5 тыс. страниц печатного текста, из них — 11 тыс. страниц основного текста, 6,5 тыс. страниц дополнительного текста.

Общий корпус примеров, полученных методом частичной выборки, составил 7 тыс. текстовых фрагментов и 10 полных завершенных авторских текстов. Критериями отбора текстов для анализа служили следующие: прозаический характер, частота типавероятностная характеристика связей как минимум двух категорий (модальности и темпоральности, модальности и персональ-ности, модальности и информативности и т. д.) — дифференцированность значений и средств выражения текстовой категориипростота, экономность, эффективность (избыточность и достаточность) средств выражения. В магистральной линии исследования мы опирались на тексты одного времени, разных авторов, но учитывали «живую полноту языка»: стилистическое, жанровое разнообразие, т.к. среди факторов, обусловливающих отбор языковых средств для построения текста, существенны как объективные (ситуация, жанр (записки, записные книжки, заметки, автобиографические портреты, портреты, автобиографии, дневники, письма, воспоминания, семейные хроники, эссе, рассказы, путевые впечатления, исповеди, миниатюры («затеей», «крохотки», «блоки»), мемуары, публицистика в жанре словаря, очерки, главы из книги, раздумья и т. д.), стиль), так и субъективные, личность автора, поскольку текст отражает авторское миропонимание (мироусвоение, мироощущение, мировоззрение и пр.). В ментально-парадигматическую меру авторской личностной гармонии входит и миросозерцание эпохи, воспитавшей автора-интерпретатора (Устин 1995:109).

При отборе текстов особое внимание было сосредоточено на фрагментах с несобственно-прямой речью, внутренней речью, специфика которых состоит в «В отличие от поэзии проза является не искусством слова, а искусством предложения, искусством высказывания» (Руднев 2000:125). диалогичности, в том, что в пределах одной конструкции сохраняются «разнонаправленные» голоса (Коростова 1999; Труфанова 2001). Модальная реакция требует присутствия «другого», поэтому закономерно, что для указанных типов речи ведущей оказалась модальная семантика. Отобранный нами для анализа материал можно квалифицировать как «аксиологические тексты» (Вригт 1986).

Теоретическая значимость работы определяется ее вкладом в решение актуальных проблем когнитивной лингвистики, грамматики, теории текста и связана, в первую очередь, с рассмотрением когнитивного содержания категории модальности: объяснением ее концептуального феномена, обоснованием и выявлением прототипического варианта концептосферы национального языка, описанием варианта концептосферы и прецедентных модальных реакций по материалам современной мемуарной литературыа также с доказательством диалектического единства модальной рамки текста и его концептуальной структурыс определением особенностей современного национального языкового типа (элитарной языковой личности) — с разработкой проблемы жанровых особенностей текста.

Когнитивный подход, используемый в исследовании, демонстрирует актуальность содержательного и методологического совмещения разных аспектов анализа текста и показывает их взаимосвязь. Элементы концептуальной структуры текста, индивидуально-авторские средства (вербальный уровень языковой личности), жанрообразующие средства действуют в рамках единой категории (модальности), реализуются посредством этой категории, и сама эта категория как некая объективная субстанция проецируется на концептуальную структуру текста, языковую личность автора, жанровые особенности текста. Предпринятый в работе анализ опирается на комплексную методику, соединяющую методы собственно концептуального анализа с методами категориального и функционального анализа текста.

Практическая значимость работы обусловлена теоретической определенностью посылок в исследовании модальности как текстообразующей категории, что создает лингвистическую базу для дидактической интерпретации текста, его категорий, концептуальной структуры, для методики изучения концеп-тосферы национального языка, проблем языковой личности, языковых и речевых особенностей жанра мемуарной литературы. Разработана методика определения и анализа модальной семантики текста.

Результаты исследования могут быть использованы в вузовской практике при подготовке лекционных курсов и спецкурсов по актуальным проблемам русистики, когнитивистики, теории текста.

Положения, выносимые на защиту.

1. Категория модальности имеет когнитивное содержание, эксплицирует кон-цептосферу национального языка.

2. Модальность является интегративной текстообразующей категорией, формирующей концептуальную структуру текста. Модальные элементы текста и базовые компоненты концептуальной картины мира находятся в отношениях взаимозависимости.

3. Модальность определяет все другие категории и характеристики текста как антропоцентрического феномена.

4. Модальность является текстовой категорией, выходящей за пределы лексической и грамматической семантики в высказывание и текст в целом, включающей коммуникативные стратегии и тактики.

5. В исповедально-мемуарном тексте модально-оценочный тип информации является доминантой, обусловливающей выбор языковых средств.

6. Специфика модальности исповедальной мемуарной прозы заключается в открытой экспликации концептосферы языковой личности, в целеполагании (стратегии) повествованияв модальных доминантах и тактиках, характерных для исповеди, и способах их выраженияв жанровой специфике речевого субъекта: автор-субъект, объект, а часто и адресат повествования, реализуется в трех субъектных сферах (повествователь, комментатор, персонаж) — позиция говорящего меняется во времени и пространстве (типична перцептивная темпоральная линия).

— 197. Исповедальная мемуарная проза позволяет представить модель элитарной языковой личности современного российского интеллигента в ее когнитивном и мотивационном аспектах.

8. Анализ когнитивного аспекта языковой личности творческого интеллигента выявил вариант концептосферы национального языка.

9. В качестве прототипа концептосферы национального языка есть основания рассматривать концептосферу Ф. Достоевского (на материале «Дневника писателя»).

Структура работы.

Диссертационное исследование состоит из пяти глав, введения и заключения, списка текстовых источников (91 наименование), библиографического списка (395 наименований).

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, формулируются гипотеза, цель и задачи исследования, определяется его объект и предмет, указываются методологические основы, методы проведенного исследования, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, выдвигаются положения для защиты, характеризуется эмпирическая база исследования, сообщаются сведения об апробации работы, раскрывается и обосновывается структура диссертации.

В I главе характеризуется модальность как объект изучения в лингвистике, определяется содержание и объем этой категории, функциональная предназначенность в тексте, установлена ее взаимосвязь с характеристиками текста, определено место данной категории в системе других текстовых категорийобъяснена антропоцентрическая природа рассматриваемой категории, выявлен и охарактеризован прототипический вариант концептосферы национального языка по материалам мемуарной прозы.

Вторая глава посвящена характеристике жанровых особенностей современной мемуарной литературы, специфике проявления категории модальности в исповедальной мемуарной прозе.

— 20 В III главе описана методика определения и анализа модальной семантики текстовых фрагментовраскрываются понятия «модальная доминанта», «модальные стратегии и тактики" — определен текст-отношение как особый тип текстаописаны тактики интеллектуальной квалификации, превалирующие в современной исповедальной мемуарной прозе: утверждение/ отрицание, неясность/уяснение, кажимость, возможность/ невозможностьуказаны способы и средства выражения данных модальных значений по материалам исповедальной прозы, рассмотрены явления монои полимодальности, трансформации и транспозиции модальных значений, их экспликации и импликациидается характеристика типа языковой личности, эксплицируемого рассматриваемыми речевыми тактиками и стратегиями.

В IV главе установлено соотношение категории модальности с категорией оценки, выявлена функция оценки в мемуарном тексте, названы актуальные виды оценки для исповедальной прозы, рассмотрены тактики и стратегии оценки в исповеди, определены структура текста-оценки, концептуальное содержание категории модальностидана модальная интерпретация этических, эстетических, эмоциональных концептов на материале исповедальной мемуарной прозыуказаны черты и разновидности современного национального языкового типа, воплощенного в исповеди, что позволило представить модель элитарной языковой личности современного российского интеллигента в когнитивном и мотиваци-онном аспектах.

Пятая глава демонстрирует возможность использования модальных тактик и стратегий для анализа концептуальной структуры законченного текста прозаического произведения.

В заключении обобщаются результаты исследования, суммируются выводы, касающиеся модальности как текстообразующей категории в современной мемуарной литературе, указаны пути, формы и методы дальнейшего изучения проблем текста, его категорий, модели, концептуальной структуры.

Апробация работы.

Содержание работы обсуждалось на ежегодных международных филологических конференциях Санкт-Петербургского государственного университета в рамках секции «Грамматика (русско-славянский цикл)» (рук. д.ф.н., проф. Г. Н.Акимова) 2000;2003 г.- на заседании кафедры русского языка СПбГУ 2003 г.- на международной научно-методической конференции «Говорящий и слушающий» в РГПУ им. А. И. Герцена, г. Санкт-Петербург (рук. чл. корр. РАО, д.ф.н., проф. С.Г. Ильенко) 2001 г.- на традиционных Международных конференциях «Текст: структура и семантика» в МГОПУ им. М. А. Шолохова, г. Москва (рук. д.ф.н., проф. Е.И. Диброва) 2001, 2003 гг.- «Виноградовских чтениях» (Ин-т русского языка им. А. С. Пушкина, г. Москва) 1999, 2000 гг.- на международной конференции «Русский язык и культура» (РУДН, г. Москва) 2000 г.- на секционном заседании в рамках международной школы-семинара по когнитивной лингвистике и *международной конференции «Филология и культура» (Ин-т языкознания РАН, г. Москва, ТГУ им. Г. Р. Державина, г. Тамбоврук. д.ф.н., проф. Е. С. Кубрякова, д.ф.н., проф. Н.Н. Болдырев) 2000, 2001, 2002, 2003 гг.- международной конференции «Языки и транснациональные проблемы» (Ин-т языкознания РАН, г. Москва, Институт исследования и развития литературных процессов в Австрии и в мире — INST, Вена, Австрия, ТГУ им. Г. Р. Державина, г. Тамбов) 2004 г.- международной конференции «Язык и культура» (Ин-т международных отношений Киевского национального университета им. Т. Шевченко, Ин-т языкознания им. А. А. Потебни НАН Украины, г. Киев, Украина) 1999, 2000, 2001 гг.- международной конференции «Функциональная лингвистика» (Институт языкознания им. А. А. Потебни, отделение языка и литературы РАН, г. Ялта, Украина) 2000, а также на международных, региональных и межвузовских научных конференциях в Пскове 1999 г., Нижнем Новгороде 1999;2004 гг., Набережных Челнах 1999, 2002 гг., Смоленске 2000 г., Краснодаре 2000, 2002 гг., Иванове 1999 г. и др.

По результатам исследования был прочитан курс лекций для преподавателей русского языка из Финляндии (2002 г.), читаются спецкурсы для студентов IV, V курсов филологического факультета Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова.

Выводы к главе V.

1. Категория модальности является силой, структурирующей, развивающей, формирующей концептуальное содержание текста. Модальность можно представить как некий набор кодов и схем, которые объясняют адресату способ, путь понимания авторского отношения к изображаемому. Концептуальная структура текста в ее тезаурусном представлении включает элементы композиции, находящиеся в сильной позиции, выделяющиеся на фоне ментального пространства текста. Ключ к концептуальной структуре произведения — начало текста и заголовок. Название — компрессия концептуального смысла текста, определяет его стратегию, модальная семантика — тактика, раскручивающая, как пружина, данный концепт. Содержание и объем концепта-заглавия на входе (до чтения текста) — это концепт-минимум, на выходе (после чтения) — концепт-максимум. Названия, выражающие модальность, встречаются чаще, чем ее не выражающие. Иногда отношение (точка зрения), определяющее модальную перспективу текста, обозначено в подзаголовке (например, П. Басинский «Московский пленник (исповедь провинциала)».

2. В основе формирования текстового концепта-заголовка может лежать понятие прототипа, в качестве которого выступает образец, характерный пример, частная модель. Так, например, заглавный концепт главы «Забубённая головушка» из книги В. Астафьева «Последний поклон» на входе (концепт-минимум) организует структуру текста с концептуальным центром человек и следующим синтагматическим распространением: бесшабашный, отчаянный, разгульный, пропащий. На выходе (концепт-максихмум) он прирастает видовыми семами: артист, безбожник, безответственный, жизнелюб, виноватый, много пережившиймодально-оценочными семами: сочувствие, любовь, благодарность, укор, упрек, чувство вины. Родовое понятие, выраженное ФЕ забубённая головушка, конкретизируется понятием «отец».

3. Часто концепт-название выражается композитом, сложным знаком. Значение комплексного знака представляется в композиции концептуальной структуры текста, которая, в свою очередь, порождает композиционную семантику указанного комплексного знака. Таким образом, процесс семантического и концептуального наполнения заголовка и текстового содержания двунаправленный, взаимозависимый. Проекция смысла также взаимонаправленная: сверху вниз, с заглавия на текстовое пространство (в его концептуальной структуре), и снизу вверх (текстовое концептуальное содержание фокусируется в концепте-заглавии). Например, заглавный концепт главы «Вечерние раздумья» (В.Астафьев «Последний поклон») организует структуру текста со следующими концептуальными центрами: воспоминание, возвращение, память, ожидание, костер, воскрешение, жизнь, итоги жизни, судьба, надежда, Бог — и синтагматическим распространением: мысли, думы о пьянстве, жестокости, бесправии, беззаконии, предательстве, безбожиипренебрежении к живому, истории, памятио тупом терпении и покорности. См. также О. Павлов «Казенный дом», В. Астафьев «Забубённая головушка» и др.

4. Отдельные концепты могут быть переданы только с помощью целого текста или ряда произведений одного или нескольких авторов (ср. О. Павлов «Казенный дом», «Бывшие люди», П. Басинский «Московский пленник», А. Найман «Великая душа»). Концепты такого рода обычно трудно выразить одним предложением или в виде простого определения. Они требуют осмысления большого количества ситуаций, отражающих определенные, взаимосвязанные аспекты названных концептов. Но и в этом случае ключом к интерпретации концептуальной структуры текста является его название, выполняющее функцию заглавного концепта. Концепт имеет ярусное строение, проникновение в его смысл происходит поэтапно. Начальный этап — интерпретация интертекстового содержания концепта. Данная интерпретация осуществляется путем: 1) семно-семемного анализа (выявляется родовая сема, видовые, система коннотаций), 2) определения интенсионала, импликационала, экстенсионала, прагматического значения знака-концепта (например, «бывшие люди», «московский тенник») в тексте-интерпретанте, данном тексте и интертексте (структурируемом в сознании читателя-интерпретатора), 3) выявления актуальных позиций для концептуальных знаков, 4) выявления авторских речевых тактик и стратегий, определяющих динамику формирования концептуальной структуры текста, 5) сравнения языкового содержания заглавного концепта и авторских мотива-ционно-прагматических установок в тексте-интерпретанте и анализируемом (данном материально) тексте. Дальнейшая интерпретация содержания концепта (его «верхних» слоев) предполагает привлечение междисциплинарной, общекультурной информации и не собственно языковых методик анализа ментальных пространств. Анализ концептуальной структуры текста в целом требует выявления иерархической организации концептов, составляющих концептуальную структуру, и взаимосвязи и взаимообусловленности ее элементов. 5. К маркерам-индексам текста-отношения мы относим модальные стратегии и тактики построения текста. Отношение — это стратегия, коммуникативная цель текста, общий авторский план, последовательно реализуемый в текстовой перспективе. Тактика — совокупность средств и приемов достижения цели, средства и приемы выражения отношения. Рассматривая два уровня текстовой информации, номинативный и модально-оценочный, можно сказать, что в ориентированном на эстетические и эмоциональное восприятие читателя художественно-публицистическом тексте второй тип информации является доминантой, обусловливающей выбор тех или иных языковых и стилистических средств, поэтому можно утверждать, что модальность — душа не только предложения (Ш.Балли), но и прагматики текста.

— 37!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

К числу основных результатов исследования можно отнести выявленное когнитивное содержание категории м о д, а л ь н ос т и. Поскольку через модус (точку зрения, намерения) субъект определяет свое отношение к диктуму, выбирает, объясняет и представляет способ воспроизведения результатов рассуждения, а модус связан с модальностью, то можно говорить о связи модальности с познавательными процессами, о когнитивном содержании этой категории, проявляющемся в модализации базовых компонентов концептуальной картины мира. Концептосфера национального языка эксплицирована в отдельных концептах. Практически все они имеют модальный характер (выражают отношение, оценку). Концептуальный характер имеют не только лексико-грамматические, но и собственно грамматические формы выражения модальных значений (время, наклонение и др.). В модальную рамку текста входит фрагмент картины мира, отражающий систему ценностей субъекта. Аксиологические концепты, связанные с ценностными ориентирами автора, можно подразделить на идеологические, этические, эстетические, логические, эмоциональныев диссертации дана их модальная интерпретация, раскрыто их концептуальное содержание, рассмотрены речевые способы и языковые средства выражения этого содержания. Проведенное исследование ценностных (модальных) коннотаций употребляемых языковых средств и определение мотивацион-но-прагматических речевых установок авторов проанализированных текстов подтверждает когнитивный характер категории модальности. Выявление и разработка речевых модальных тактик и стратегий, представление зависимости модальных элементов текста и базовых компонентов концептуальной картины мира на языковом уровне позволяют сделать вывод о том, что дальнейшая интерпретация содержания концепта (его «верхних» слоев) предполагает привлечение междисциплинарной, общекультурной информации и не собственно языковых методик анализа ментальных пространств.

В диссертационном исследовании представлено собственно лингвистическое воплощение концептов — инвариант форм выражения понятия, имеющий полевую структуру. Для реальной презентации инварианта указан его прототип — центральный, эталонный вариант, воздействующий на другие, обладающий чертами «семейного» сходства, регулярно воспроизводимыйобосновано рассмотрение концептосферы Ф. Достоевского (выявленной по материалам «Дневника писателя») как прототипической для концептосферы национального языка. Доминанта концептуальной картины мира Ф. Достоевского — поиски идеала. Сопоставление содержания концептосферы с доминантой идеал нравственный и русский идеал позволило выявить общие составляющие концепты, учитывая общие семы, проявляющиеся в парадигматике и синтагматике, построить иерархию отношений внутри концептосферы, сделать вывод о том, что полевая структура концепта русский национальный идеал коррелирует с христианской картиной мира, что русский национальный идеалидеал нравственный. Под влиянием религиозного мировоззрения в русском сознании сформированы прежде всего модальность нормы и модальность оценки, определяющие содержание концептов истина, правда, вера, добро/зло, благо, любовь и др. Анализ современной мемуарной прозы как прозы с обнаженным концептуальным началом показал, что аксиологемы и идеологемы Ф. Достоевского воспроизводятся в исповедях И Глазунова, Т. Дорониной, И. Смоктуновского, М. Тарковской, М. Рощина, А. Солженицына, Б. Окуджавы, Ю. Казакова, Е. Леонова, В. Астафьева, Г. Жженова, О. Павлова и др. Эту линию мемуарной прозы можно назвать идеацентрической, построенной на христианских, православных и общечеловеческих ценностяхпо своему концептуальному содержанию она близка к указанному прототипическому варианту.

Исповедальная мемуарная проза современной творческой интеллигенции явилась материалом для построения модели элитарной языковой личности (ЯЛ) современного российского интеллигента в ее когнитивном и мотивационном аспектах. Составляющий структуру личности набор языковых умений может расцениваться как лингвистический коррелят черт духовного облика целостной личности, отражающий в специфической, языковой форме ее социальные, этические, психологические, эстетические составляющие. Языковая картина мира, представленная в современной исповедальной мемуарной прозе, была рассмотрена на фоне социально-поведенческого контекста личности, ее мотивационно-прагматичес-ких потребностей, на фоне воздействия на нее всех идеологических, социокультурных, духовных факторов эпохи. Для того чтобы рассмотреть все факторы воздействия и построить более завершенную модель потребуется обращение к экстралингвистическим методам исследования. С одной стороны, автор проанализированных текстов выступает как человек социальный, общественный (субъект художественно-публицистической речи — это всегда представитель той или иной социальной группы), с другой — как частный. Человек социальный в структуре языковой личности обусловил анализ социальной сферы, человек частный — видов и степени модальности и оценок. Анализ когнитивного аспекта языковой личности творческого интеллигента выявил вариант концептосферы по материалам исповедальной мемуарной прозы, систему ценностей субъекта, его представления о мире (см. гл. IV). Языковая личность объективирует фрагмент авторской картины мира, что эксплицируется в оценочном отношении автора к изображаемому, т. е. в авторской модальности. Категория субъективной модальности является средством оформления концептуальной структуры исповедального мемуарного текста. Комплексное рассмотрение эмоционального, сюжетно-композиционного, тематического и других уровней текста позволяет говорить о модальных концептах как о прототипических моделях поведения или сценариях, которые задают последовательность мыслей, желаний и чувств. Мо-тивационный аспект речи субъекта отражает предопределенные картиной мира интенции, мотивы и цели его речевого поведения (см. гл. IIIгл. IV, п. 4.1, 4.4). Условно мы выделили две линии развития современной исповедальной мемуарной прозы: стратегия первой — представление и оценка идеала (прототип — кон-цептосфера Ф. М. Достоевского (В.Астафьев, Д. Лихачев, А. Солженицын и др.)), стратегия второй — самопрезентация (А. Кончаловский, И. Бродский, Ю. Нагибин, М. Захаров, И. Глазунов, Т. Доронина и др.). Исповедуясь, автор может придерживаться двух речевых стратегий: наступательной и оборонительной. В первом случае, как правило, функционируют модальные тактики утверждения, уяснения, уверенности, убеждения, определенности, во второмотрицания, кажимости, неопределенности, возможности, возражения / согласия.

Модельная личность представляет собой прототипический образ, границы которого весьма вариативны. Преимущество исповедальных мемуаров писателей (и шире — творческой интеллигенции), проанализированных нами, состоит в том, что писатель (и другой художник) обладает более живым воображением и способен увидеть гораздо глубже многих его современников. Кроме того, национальн ы й менталитет (совокупность менталитетов личностей, представляющих данную нацию) определеннее, концентрированнее всего выражается в индивидуальном менталитете лучших, ярких, значимых представителей нации.

К числу основных результатов исследования относится выявленная ж, а н-р о в, а я специфика современной мемуарной прозы, которая заключается, в первую очередь, в специфике языковой личности в мемуарах. Эта специфика позволяет представить черты современного национального языкового сознания. Использование определенных модальных тактик и стратегий является показателем когниотипа языковой личности. Нами выделены следующие типы личностей: во-первых, ЯЛ с преимущественно чувственным и с преимущественно аналитическим восприятием действительностиво-вторых, личность, предпочитающая непрямое речевое воздействие, скрытые модальные стратегии, и личность категоричная, агрессивная, предпочитающая прямое речевое воздействиев-третьих, личность рефлектирующая, склонная к самооценке, к оценке имеющихся логических, эстетических, этических альтернативличность, в результате рефлектирования формирующая комплекс своих эпистемических и аксиологических предпочтений, и личность, предпочитающая в достижении своей цели навязывать свои представления и желания. В русскую ценностную картину мира входит характеристика эмоциональных свойств личности: способность человека к проявлению широкого спектра эмоций и чувств определяется русским языковым сознанием прежде всего как нравственное качество, связанное с отношением к другим людям. Условно по характеру эмотивно-оценочной интерпретации действительности мы выделили три типа личности: 1) с преобладанием отрицательных эмоций и соответствующих негативных тактикречевая стратегия: — демонстрация эмоционально-оценочного отношения (Ю. Нагибин, И. Глазунов) — 2) тип, использующий тактику смягчения отрицательных оценок, склонный к косвенным высказываниям отрицательной оценки, с преобладанием рациональных оценокстратегия завуалирования, смягчения, сокрытия (Д. Лихачев) — 3) с преобладанием положительных эмоций и соответствующих позитивных тактик (Е.Леонов). В: диссертации рассмотрена языковая экспликация каждого из названных типов, а также изменение когниотипа ЯЛ с течением времени (например В. Астафьева).

В целом специфика модальности исповедальной мемуарной прозы заключается в открытой экспликации концептосферы языковой личности, в целепола-гании (стратегии) повествованияв модальных доминантах и тактиках, характерных для исповеди, и способах их выражения. В работе указаны модальные тактики и стратегии, превалирующие в современной мемуарной литературе. Выявленные тактики сопоставлены по параметру конфликтности, что позволило прийти к выводу о преимущественной категоричности и риторичности современного мышления, а. также о моноцентричности исповедальной мемуарной прозы: автор-субъект замыкается на своей точке зрения. Наиболее актуальной из всех видов оценки для исповедальной мемуарной прозы является самооценка, интенции которой заключаются в интерпретации говорящим своего поведения и в словесном самомоделировании. В исследовании выявлены основные тактики самооценки, используемые в исповедальной мемуаристике. К жанрооб-разующим модальным. тактикам относятся, например, тактики самопрезентации (ссылка на чужое мнение), самопохвалы (фразеосхемахотя и нескромно, но скажу), самоуничижения. Способы выражения зависят от стратегии демонстрации или сокрытия истинного смысла, и поэтому превалирует использование модальных средств в их прагматической, косвенной, имплицитной функции.

Обозначена жанровая специфика речевого субъекта. В исповедальной мемуарной прозе автор является и субъектом и объектом повествования, а часто и адресатомреализуется в трех субъектных сферах: повествователь, комментатор, персонаж. Для мемуаров характерно изменение позиции говорящего во времени и пространстве, что позволяет сделать вывод о типичности для исследованного жанра перцептивной темпоральной линии.

В работе показано, что категория модальности имеет статус интегратив-нои текстообразующей категории, связанной с концептуальной структурой текста, что является также важным результатом исследования. Будучи одной из основных текстопорождающих категорий, детерминирующей любой тип текста, модальность характеризуется некоторыми признаками, главными из которых являются ее разноаспектность и интегративность, что придает тексту необходимую завершенность и концептуальную направленность. Модальность является обязательной категорией текста. Для данной категории характерна так называемая «системная» избыточность (случаи, когда одно и то же содержание передается несколькими средствами), в тексте данный признак проявляется наиболее ярко. Текстовая модальность есть речевое воплощение авторской модальности. Категория модальности подчиняет себе субкатегории текста, которые являются текстовым средством ее реализации (в первую очередь идеологемы и аксиоло-гемы), и определяет его устойчивые индивидуальные особенности (характеристики): информативность, цельность, завершенность, членимость и др. Таким образом, установлена иерархия текстовых категорий, определено различие между категориями текста и его характеристиками, выявлена взаимосвязь текстовой категории с речевой и языковой, осмыслены имеющиеся в науке теоретические подходы к категории модальности.

В диссертации описана методика определения и анализа модальной семантики текстовых фрагментоввыявлены текстовые доминанты (интеллектуальная доминанта, модальность знания — утверждение/ отрицание, неясность/ уяснение, кажимость, уверенность/ убежденность, возможность/ невозможность, определенность/ неопределенностьдиалогическая доминанта — возражение/ согласиеоценочная доминанта — этическая, эстетическая, логическая, эмоциональная', волюнтивная доминанта — желательность/ необходимость/ долженствование/ императивность) и типы текстовых фрагментов, обусловленных модальной семантикой (текст-интеллектуальная реакция, текст-диалогическая реакция, текст-оценка, эмотекст, текстволеизъявление, текст-нормативная квалификация) — рассмотрены явления монои полимодальности, трансформации и транспозиции модальных значений, экспликации и импликации, общеязыковые и текстовые средства выражения модальных значений по данным исповедальной мемуарной прозы.

Сопоставляя номинативный и модально-оценочный уровни текстовой информации, мы пришли к выводу, что в ориентированном на эстетическое и эмоциональное восприятие читателя художественно-публицистическом тексте второй тип информации является доминантой, регулирующей выбор тех или иных языковых средств. Особый статус категории модальности обусловлен тем, что, в силу своей содержательной двуплановости, она способствует организации текста в единое связное целое одновременно в рамках двух систем информациипредметно-логической и коннотативной (подтекстовой), а также тем, что модальность является текстовой категорией, выходящей за пределы лексической и грамматической семантики в высказывание и текст в целом, включающей коммуникативные стратегии и тактики, которые рассмотрены в III-V главах диссертации.

На примере текстов П. Басинского «Московский пленник», О. Павлова «Казенный дом», «Бывшие люди», В. Астафьева «Вечерние раздумья», «Забубённая головушка», А. Наймана «Великая душа» продемонстрирована возможность использования модальных тактик и стратегий для анализа законченного текста мемуарного произведения и сделан вывод, что категория модальности является силой, структурирующей, развивающей, формирующей концептуальное содержание текста. Модальность можно представить как некий набор кодов и схем, которые объясняют адресату способ, путь понимания авторского отношения к изображаемому. Таким образом, выявлена текстовая сущность категории модальности.

Определен текст-отношение как особый тип текста, в семантической структуре которого важное место принадлежит элементам и комплексам элементов эмотивно-модального характера (см. п. З.1.).

Все вышеизложенное можно отнести к основным результатам исследования.

В связи с проведенным исследованием представляется перспективным тот поворот в разработке проблем текстовой репрезентации ментальных пространств, который связан с метатекстовой, модально-оценочной информацией. Когнитивное исследование концептуальной структуры текста открывает возможность дальнейшего изучения категории модальности как способа вербализации концептуальных областей ментального пространства и как средства композиционно-стилистической организации текста.

Проведенное исследование демонстрирует возможность и целесообразность метода схематического моделирования. Семантическая модель текста предполагает схематизацию процессов порождения и восприятия текста. Семантическая модель должна, во-первых, отразить модальную зависимость между ЭП, между ЭП и контекстом. Во-вторых, за основу модели текстопорожде-ния должна быть взята психосмысловая «выкладка текста» с точки зрения авторской модальности. Это стратегия текстопорождения и ее тактики: комплекс языковых и речевых приемов построения текста, такие как композиция, видов-ременные формы, соотношение динамики и статики, прямого и обратного развития действия, соотношение монолога и диалога, авторизованных и неавторизованных фрагментов. Если говорить о модели восприятия текста, то необходимо, чтобы у коммуникатора и коммуниканта возникло определенное соответствие их «моделей мира». Текст можно считать понятным лишь тогда, когда заложенные в нем автором знаковые модели стали аналогичными концептуальным системам реципиентов.

— 379.

СПИСОК ТЕКСТОВЫХ источников.

Абрамов —Абрамов Ф. Неужели по этому пути идти всему человечеству? (Дневниковые заметки) // Наш современник. — 1997. — № 12. — С. 12−140.

Адамович — Адамович A. Vixi (Законченные главы незавершенной книги) // Дружба народов.- 1993. -№ 10. -С. 14−93.

Айзерман — Айзерман Л, Русские классики в стране «новых русских» // Новый мир. — 1999.

— № 7. — С. 155−165.

Андреев — Андреев Д. Л. Роза Мира. — М.: Мир Урании, 2000. — 608 с. Аннинский — Аннинский Л: А. Барды. — М.: Согласие, 1999. — 164 с.

Астафьев — Астафьев В. Вечерние раздумья: Заключительная глава книги «Последний поклон». Окончание // Новый мир. — 1992. — № 3. — С. 6−31.

Астафьев, Забубённая головушка — Астафьев В. Забубённая головушка: Из книги «Последний поклон» // Новый мир. — 1992. — № 2. — С. 44−63.

Астафьев, Затеей — Астафьев В. Затеей. Новая тетрадь // Новый мир. — 1999. -№ 8. -С.5−57.

Астафьев, Зрячий посох — Астафьев В. П. Зрячий посох: Книга прозы. М.: Современник,.

1988.-590 с.

Ахмадулина — Ахмадулина Б. А. Памяти Б. Пастернака // Ахмадулина Б. А. Побережье. Стихотворения. — М., 1991.-№ 42.-С. 3−6.

Басинский — Басинский П. Московский пленник (исповедь провинциала) // Октябрь. — 1997.

— № 9. — С. 100−133.

Бежин — Бежин Л. Усыпальница без праха: Записки сентиментального созерцателя // Новый мир, — 1992.-№ 8.-С. 86−140.

Белов, Очерки — Белов В. Лад: Очерки о народной эстетике. — М.: Молодая гвардия,.

1989.-420 с.

Белов, Раздумья — Белов В. Раздумья на родине. — М.: Современник, 1986. — 271 с. Бродский, Меньше единицы — Бродский И. Меньше единицы: Избранные эссе / Пер. с англ. под ред. В. Голышева. — М.: Независимая газета, 1999. — 472 с.

Бродский, Стихи — Бродский И. Стихотворения. — Таллинн: Ээсти раамат, Александра, 1991.-256 с.

Бродский, Эссе — Бродский И. Стихотворения. Эссе. — Екатеринбург: У-Фактория, 2001.-752 с.

Булгаков, Записки на манжетах — Булгаков М. Записки на манжетах // Собр. соч.: В 5 Т. — М., 1989. — Т. 1. — С. 473−511.

Булгаков, Письма — Булгаков М. А. Письма // Собр. Соч.: В 5 т. — М.: Худож. лит., 1990. -Т.5. — 735 с.

Вознесенский — Вознесенский А. А. На виртуальном ветру. — М.: Вагриус, 1998. — 478 с. Войнович — Войнович В. Замысел//Знамя. — 1994.-№ 10.-С. 7−74- № 11 — С. 11−71. Герцен, т. 8, 9 — Герцен А. Былое и думы // Собр. соч.: В 30 т. — М.: Изд-во АН СССР, 1956. -Т.8.-519 е.- Т.9.-355 с.

Глазунов — Глазунов И. Россия распятая // Наш современник. — 1996. — № 1. — С. 223−269- № 2. — С. 187−224- № 3. -205−256-№ 4. — С. 179−224- № 5. — С. 199−223- № 7. с. 201−224- № 8. — С. 201−224- № 9. — С. 183−224.

Горький — Горький М. Бывшие люди//Собр. соч.: В 30 т.-М., 1950.-Т.З. — С. 177−241. Гранин — Гранин Д. А. Эта странная жизнь // Гранин Д. А. Река времен. — М.: Правда, 1985. -С. 217−324.

Гроссман — Гроссман Л. Записки д’Аршиака. Пушкин в театральных креслах. — М.: Худож. лит., 1990.-463 с.

Губерман — Губерман И. Собр. соч.: В 4 т. Т.З.-Нижний Новгород: Деком, 1996.-Т. 3. -350 с.

Дмитриев — Дмитриев А. Закрытая книга (роман-исповедь) // Знамя. — 1999. -№ 4.-С.3−47.

Довлатов, Записки — Записки Сергея Довлатова Елене Скульской (Ленинград-Таллинн. 1975;1978 годы) // Звезда. — 1994. -№ 3. — С. 74−83.

Довлатов, Проза—Довлатов С. Собрание прозы: В 3 т. — СПб.: Лимбус-Пресс, 1995. Довлатов, Сборник —Довлатов С. Малоизвестный Довлатов: Сборник. — СПб.: АОЗТ Журнал «Звезда», 1997. — 512 с.

Доронина, Дневник актрисы —Доронина Т. Дневник актрисы // Наш современник. — 1996. -№ 4.-С. 164−178- № 5.-С. 127−141- № 6. — С. 161−170- 1997.-№ 11.-С. 124−138- № 12.-С. 195−208- 1998.-№ 3.-С. 137−152- № 4. — С. 173−186.

Доронина, Я, русская актриса —Доронина Т. «Я, русская актриса» (Диалоги о судьбе, о великом русском театре, о режиссуре и положении актера в современном российском обществе): Беседа с Галиной Орехановой // Наш современник. — 1996. -№ 3. — С. 197−205. Достоевский —Достоевский Ф. М. Дневник писателя: Избранные страницы. — М.: Современник, 1989.-557 с.

Дюрас — Дюрас М. Боль. Автобиографические тексты // Иностранная литература. — 2000. -№ 4.-С. 13−27.

Евсеева — Евсеева С. В. Вступительная статья // Бурлюк Д. Фактура и цвет в лицах российской провинции / Автор вступ. ст. С. В. Евсеева. — Уфа, 1994. — С. 1−5.

Жженов — Жженов Г. С. Прожитое. — М.: Пропаганда, — 2002. — 270 с.

Залыгин — Залыгин С. После инфаркта// Новый мир. — 1999. -№ 9. — С. 102−117.

Захаров — Захаров М. Суперпрофессия. — М.: Вагриус, 2000. — 286 с.

Зубов — Зубов А. Сорок дней или сорок лет? // Новый мир. — 1999. — № 5. — С. 130−144.

Иванов — Иванов В. В. Голубой зверь (воспоминания) // Звезда. — 1995. — № 1. — С. 4−65.

Иволгин — Иволгин И. Из России — с любовью?: «Русский след» в западной литературе //.

Иностранная литература. — 1999. -№ 1. — С. 231−239.

Ильин — Ильин С. Моя жизнь с Набоковым (Человек в пейзаже) // Знамя. — 1999. — № 1. -С. 170−210.

Ильина — Ильина И. Дороги и судьбы. — М.: Советская Россия, 1988. — 546 с. Казаков — Казаков Ю. «Зачем же я здесь?.»: Путевой беломорский дневник 1958 г. // Звезда, — 1995.-№ 12.-С. 124−137.

Казинцев — Казинцев А. В сумерках (Дневник современника) // Наш современник. — 1997. -№ 12.-С. 208−212.

Кара-Мурза — Кара-Мурза С. Г. «Совок» вспоминает. — М.: Эксмо, 2002. — 348 с.

Клейман — Клейман ИЛ. Из воспоминаний в письмах // Звезда. — 1993. -№ 12. — С.

133−159.

Козаков — Козаков М. Актерская книга. — М.: Вагриус, 1997. — 430 с.

Кончаловский, Возвышающий обман — Кончаловский А. Возвышающий обман. — М.: Коллекция «Совершенно секретно», 1999. -400 с.

Кончаловский, Низкие истины — Кончаловский А. Низкие истины. — М.: Коллекция «Совершенно секретно», 1998. — 348 с.

Коренева — Коренева Е. А. Идиотка: Роман-биография. М.: ООО «Издательство Астрель" — ООО «Издательство ACT», 2003. — 563 с.

Кривошеина — Кривошеина И. Нежданные встречи в Ульяновске // Звезда. — 1999. — № 10. -С. 117−124.

Ламблен — Ламблен Г. Мемуары девушки, сбитой с толку // Иностранная литература. -2000.-№ 4.-С. 73−87.

Лебедев — Лебедев Е. Великий лицедей: Рассказы, дневники, воспоминания / Ред.-сост. Е. С. Алексеева. — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2002. — 522 с.

Леонов — Леонов Е. П. Письма, статьи, воспоминания / Сост. В. Я. Дубровский. — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2000. — 472 с.

Лихачев — Лихачев Д. С. Избранное: Воспоминания. — 2-е изд., перераб. — СПб.: Jodos, 2000. — 608 с.

Мордюкова — Мордюкова Н. Записки актрисы // Октябрь. — 1996. — № 2. — С. 126−160- 1997. -№ 8. — С. 135−161.

Нагибин — Нагибин Ю. М. Дневник. — М.: Олимп, Астрель, ACT, 2001. — 624 с.

Найман — Найман А. Великая душа: Из книги «Славный конец бесславных поколений» //.

Октябрь. — 1997. -№ 8. — С. 3−23.

Некрасов — Некрасов В. Я. По обе стороны океана: Записки зевакиСаперлипопет, или Если б да кабы, да во рту росли грибы. / Сост. А. Парниса. — М.: Худож. лит., 1990. — 400 с. Окуджава — Окудэюава Б. Упраздненный театр. Семейная хроника. М.: Издательский дом Русанова, 1995.-300 с.

Павлов, Дневник — Павлов О. Из нелитературной коллекции (Дневник писателя): Казенный домБывшие люди//Октябрь. — 1997.-№ 6.-С. 136−143.

Павлов, Казенная сказка — Павлов О. Казенная сказка // Новый мир. — 1994. — № 7. — С. 8−86. Полевой — Полевой Б. Н. Повесть о настоящем человеке. — М.: Детская литература, 1971.-319с.

Прокофьев — Прокофьев В. Н. По Италии. — М.: Искусство, 1971. — 700 с.

Пушкин — Пушкин А. С. Сочинения: В 3 т. — М.: Худож. лит., 1985. — Т.1.: Стихотворения;

СказкиРуслан и Людмила: Поэма. — 735 с.

Раневская — Раневская Ф. Дневник на клочках: Переписка. — СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1999. — 110 с.

Рецептер — Рецептер В. Прощай, БДТ! (Из жизни театрального отщепенца). — СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1999. — С. 5−84.

Рихтер — Рихтер Г. Эвтерпа с берегов Невы, или чествование Анны Ахматовой в Таормино // Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. — М., 1997. —Т. 3. — С. 498−505. Розанов — Розанов В. В. Апокалиптика русской литературы // Новый мир. — 1999. — № 7. С. 90−110.

Розенбаум — Розенбаум А. Бультерьер. М.: Вагриус, 2000. — 207 с.

Рощин, № 6, № 9 — Рощин М. 1) Блок 1993;1994 // Октябрь. -1995. — № 6. — С. 30−63- 2) Блок 1995;1996 // Октябрь. — 1997. -№ 9. — С. 43−99.

Рощин, На открытом сердце — Рощин М. На открытом сердце: Из книги «Америка» // Новый мир. — 1992.-№ 1.-С. 80−123.

Самойлов — Самойлов Д. Сны об отце: Из книги «Памятные записки"// Дружба народов. -1993. -№ 10.-С. 211−240.

Смоктуновский — Смоктуновский КМ. «Быть!» — М.: Алгоритм, 2000. — 336 с.

Солженицын, Бодался теленок с дубом — Солженицын А. Бодался теленок с дубом // Новый мир. — 1991. — № 6. — С. 6−117- № 7. — С. 65−159- № 8. — С. 5−125- № 11. — С. 119−147- № 12. -С. 5−77.

Солженицын, Наши плюралисты — Солженицын А. Наши плюралисты: Отрывок из 2-го тома «Очерков литературной жизни» (май 1982) // Новый мир. — 1992. -№ 4. — С. 211−226. Солоухин, Время собирать камни — Солоухин В. Время собирать камни. — М.: Правда, 1990.-688 с.

Солоухин, Камешки — Солоухин В. Камешки на ладони // Москва. — 1994. — № 4. — С. 9−24. Сысоева — Сысоева Л. Берлинские эпохалки // Октябрь. — 1999. — № 12. — С. 132−163. Таривердиев — Таривердиев М. Л, Я. просто живу. «Впереди, мне казалось, меня ждет только радость.». -М.: Вагриус, 1997. -317 с.

Тарковская — Тарковская М. Осколки зеркала. — М.: Дедалус, 1999. — 500 с. Тарковский, Письма— «Надо аккумулировать душевную энергию.»: Письма Арсения Тарковского к Евдокии Ольшанской // Знамя. — 1999. — № 4. — С. 154−167. Тхоржевский — Тхоржевский С. Отмененный приговор // Звезда. — 1990. — № 10. — С. 45−53. Файбисович — Файбисович С. Игра в бисер // Иностранная литература. —1999. — № 1. -С. 240−241.

Фурманов — Фурманов Р. Из жизни сумасшедшего антрепренера: Театральный роман. -СПб.: Белое и Черное, 1998. — 500 с.

Хармс—ХармсД. Записные книжки // Новый мир. — 1992. -№ 2. — С. 196−214. Чуковская — Чуковская JI.K. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. — М.: Согласие, 1997. Щеглов—Щеглов А. Раневская. Фрагменты жизни. — М.: Вагриус, 1998. 319 с. Эткинд — Эткинд Е. Г. Записки незаговорщика: Барселонская проза. — СПб.: Академический проект, 2001. — 196 с.

— 384.