Творчество А. П. Чехова в восприятии либерально-народнической критики конца XIX — начала XX вв.: Н. К. Михайловский, А. М. Скабичевский, М. А. Протопопов

Становление А. П. Чехова как писателя проходило через острое неприятие его творчества литературной критикой. «Двадцать лет непонимания"1 так охарактеризовал К. И. Чуковский историю рецепции писателя современниками. Насколько эта квалификация обоснована и исчерпывающа, можно поспорить. Известный критик скорее определил основную тенденцию. Картина была сложнее: в откликах на чеховские сочинения прослеживается многоголосие, столкновение позиций, порой полярных и взаимоисключающих. Дебют Чехова затерялся на страницах юмористических журналов конца 70-х годов, таких, как «Осколки», «Будильник» и другие, он лишь условно относится к 9 марта 1880 года («Письмо к ученому соседу»). Антоша Чехонте почти не попал в поле зрения критиков, и первый сборник Чехова «Сказки Мельпомены», включивший в себя 6 рассказов из жизни «театральных» людей, фактически не был замечен2.

Его имя вошло в литературно-критический обиход только в 1886 году, после выхода «Пестрых рассказов», второго сборника писателя, сразу обратившего на себя внимание. Не все отзывы на него, однако, были положительными. Так, A.M. Скабичевский, признавший несомненный талант начинающего литератора, тем не менее назвал его сотрудничество в малой прессе самоубийством, предрекая ему весьма печальное будущее всех «газетных клоунов», т. е. нищету и полное забвение3.

Мысль о губительном влиянии самой атмосферы легковесных юмористических журналов на даровитого молодого писателя в иной, более сдержанной форме высказывалась многими авторитетными критиками. «Он народился, так сказать, в ослиных яслях, или, говоря менее высоким слогом, в юмористических журналах, среди того навоза, каким покрывают свои страницы эти несчастные листы"4, — писал в 1886 году JI.E. Оболенский, автор одной из лучших статей о раннем Чехове. Служением злу назвал его сотрудничество в «Новом времени», «Осколках» и других изданиях подобного рода и Н. К. Михайловский — влиятельнейший публицист и критик народнического направления, обративший внимание на творчество писателя в конце 80-х годов, о чем свидетельствует его письмо по поводу прочтения в корректуре повести «Степь» (в то время Михайловский редактировал журнал «Северный вестник», где печаталась повесть5 , — мы остановимся на этом письме в 1 главе).

В целом весьма доброжелательно была встречена следующая книга Чехова «В сумерках» (1887). На этот раз рецензенты пророчили молодому писателю блестящую будущность, они уже не просто отмечали талант, но стремились и объяснить его природу. Многим симпатизировала правдивость изображаемого писателем, но воспринимали Чехова пока только как создателя занятных коротких рассказов. Именно за этот сборник автору была присуждена Пушкинская премия (в ее половинной доле). Столь высокая награда была для писателя не просто первой победой, эта премия вместе с тем повысила и статус «плебейского» жанра рассказа-миниатюры, обеспечив ему доступ в «толстые» журналы. Именно в этом прежде всего и видел Чехов свою заслугу: «Конечно, премия — большая штука, и не для меня одного. Я счастлив, что указал многим путь к толстым журналам, и теперь не менее счастлив, что по моей милости те же самые многие могут рассчитывать на академические лавры"6.

1888 год, когда Чехов выступил в журнале «Северный вестник» с повестью «Степь», явился завершением перелома в восприятии писателя критикой. Сам факт публикации объемного произведения в «толстом» журнале окончательно возвысил Чехова до значения серьезного писателя. Вместе с тем, если до этого представители различных направлений в критике были более или менее единодушны в своих оценках, то повесть выявила серьезные разногласия во мнениях. Впервые применительно к произведениям Чехова стали употребляться такие понятия, как «бесфабульность» и — что постраш-нее! — «отсутствие центральной идеи». Критики прежде охотно признавали талантливость и оригинальность его сочинений, отмечали их юмористичность — отрывочность же и, как казалось, неотделанность образов они поначалу относили за счет жанра короткого рассказа. Впоследствии от этого мнения пришлось отказаться: с появлением повестей стало очевидно, что и в «среднем» жанре у писателя преобладает та же творческая манера.

Чеховские особенности повествовательной манеры, своеобразие его образов в «Степи» нашли как почитателей, так и недоброжелателей, а иные критики и вовсе сочли, что повесть — неудача, и этот факт расценивался предвестником финала литературной карьеры Чехова. Равное внимание писателя к разномасштабным явлениям, отсутствие прямых авторских комментариев и оценок стали с этого момента трактоваться как равнодушие к изображаемому, недостаточно глубокое осмысление жизненного материала, неумение свести мозаичные эпизоды к единой мысли, чуть ли ни безыдейность. Сформулированные в этот период упреки на долгие годы становятся определяющими в характеристике Чехова, кочуя из статьи в статью.

Непререкаемым в демократической среде был в то время авторитет Н. К. Михайловского, его первые суждения о творчестве писателя брали за основу П. Перцов, М. Южный (М.Г. Зельманов), Ю. Николаев (Ю.Н. Говоруха-Отрок) и другие менее известные рецензенты, зачастую не просто пересказывая его мысли, но и упрощая их. Критико-публицистические отклики Михайловского повлияли и на все последующие оценки. Так сложилось мнение о некоей бесстрастности писателя, отсутствии у него общей идеи, четкого мировоззрения. Постепенно к уже высказанным замечаниям добавляются сетования на нечеткость композиции: отсутствие привычной предыстории, понятной характеристики героя, бессобытийность и фабульная незавершенность, своего рода «бесфинальность». Все замеченные несоответствия привычным канонам беллетристических произведений критики относили скорее к недостаткам, хотя существовали уже единичные мнения о принципиальной непохожести Чехова на кого-либо, о создании им «новых форм», об импрессионистичности его изображения (понятие «импрессионизм» только входило в обиход).

В то же время популярность писателя возрастала. Однако о его мастерстве говорилось вскользь, его поэтика в основных её принципах не была объяснена. К концу 80-х — началу 90-х годов все больше критиков отводят Чехову особое место среди молодых прозаиков, он выделяется как безусловно самый талантливый, делаются попытки объяснить отдельные черты его творческой манеры. Одним из первых удачных опытов явилась статья A.C. Суворина, посвященная драме «Иванов» (1889)7. Наблюдательность, психологичность, подчеркнутую объективность писателя, доходящую порой «до бесстрастности», автор связывает с личностью Чехова и его профессией врача. Несомненным же достоинством его произведений, выделяющим его из писателей-современников, Суворин называет правдивость изображения. Чехов высоко оценил эту статью, которая, по его мнению, верно трактовала его приоритеты в литературе8.

С появлением таких произведений, как «Жена», «Палата № 6», «Рассказ неизвестного человека», все громче и чаще высказываются мнения о достижении писателем зрелости, об изменении его якобы безоценочной манеры повествования, о возникновении в его рассказах «общественной» ноты. Авторитет А. П. Чехова, его популярность растут, к середине 90-х годов появление почти каждого его произведения становится событием, его ставят в один ряд с Гоголем, Тургеневым, Толстым, его переводят, о нем пишут за границей. К 1902 году относится и первое упоминание его произведений в учебной литературе9.

Прижизненная критическая литература о Чехове поражает скорее своей обширностью, чем разнообразием высказываемых суждений. Причем наиболее интересными, с точки зрения современного исследователя, являются работы конца 80-х — начала 90-х годов, периода таких откликов на творчество писателя, когда стереотипы ещё не сложились и когда каждый рецензент пытался самостоятельно разобраться в художественной манере молодого прозаика, в его симпатиях и антипатиях, в значимости затрагиваемых им проблем и величине его литературного таланта10. Уже здесь появляются первые догадки об особенностях поэтики прозаика11.

Позднее, во время растущей популярности Чехова, большинство литературных обозревателей, опасаясь упрека в отсталости и непонимании новых литературных течений, уже «расточали свои похвалы Чехову, даже не пытаясь разобраться в его творчестве, прийти к самостоятельным выводам"12, они старались увидеть в нем «не то, что отличает его <.> от признанных литературных авторитетов, а то, что сближает его с ними, тем самым как бы вводит писателя в их прославленный круг"13.

Так, без внимания большинства критиков осталось серьезное общественное и философское содержание таких произведений Чехова, как «Ариадна», «Убийство», «Три года», «Дом с мезонином», написанных в 1895 году, они рассматривались преимущественно только со стороны фабулы. Почти безусловно положительную оценку, однако, теперь получили ранние рассказы писателя, подвергнувшиеся, правда, серьезнейшей авторской правке (более того: многие из них были буквально переписаны заново) — новый всплеск интереса к ним был связан с выпуском первых томов собрания сочинений писателя, начавшего выходить в издании А. Ф. Маркса.

Не следует, конечно, говорить о полном признании Чехова критикой конца 90-х годов, о радикальном изменении тона оценок с недоумевающего и порой резко негативного до предельно внимательного и даже подчас подобострастного. Речь скорее должна идти о превалирующей тенденции. Но даже в период, казалось бы, всеобщего признания и огромной популярности из критических статей не ушел устойчивый мотив педалирования идейной уязвимости Чехова, мнения о его пессимизме и сумрачном характере его творчества. Об этом писали И. Иванов, В. А. Гольцев, часто по-прежнему опираясь на первые суждения Н. К. Михайловского, АМ. Скабичевского, критиков, позиции которых к тому времени претерпели значительные изменения.

С середины 90-х годов некоторые критики спешат дать обобщающую характеристику чеховскому творчеству, предлагают его периодизацию. Таковы статьи М. А. Протопопова «Жертва безвременья» («Русская мысль»,.

1892, № 6) и П. Краснова «Осенние беллетристы» («Труд», 1895, № 1). Вообще к началу 90-х годов серьезных работ о писателе стало больше (это прежде всего статьи Н. К. Михайловского «Кое-что о г. Чехове» («Русское богатство», 1902, № 2), Е. Альбова «Два момента в развитии творчества А.П. Чехова» («Мир божий», 1903, № 1), Е. А. Ляцкого «А. П. Чехов и его рассказы» («Вестник Европы», 1904, № 1), монография A.C. Глинки-Волжского «Очерки о Чехове» (СПб., 1903) и др.

Если прижизненная критика размышляла преимущественно о мировоззрении и идеалах писателя, в чем пыталась найти объяснение его писательской манеры, то кончина Чехова вызвала попытки осмыслить его историко-литературное значение в целом. Здесь надо упомянуть статьи В. Г. Короленко, Ф. Д. Батюшкова, С. Н. Булгакова, Л. Я. Гуревич, С. А. Венгерова, Д.Н. Ов-сянико-Куликовского14, предпринимались опыты создания библиографических справочников и критических антологий. Так, в 1906 году И.Ф. Масано-вым была составлена «Библиография сочинений Чехова». В 1905 году И. П. Лысков выпустил сборник критических материалов о творчестве писателя «Чехов в понимании критики». Эта же задача — знакомство с мнениями критики — осуществлялась в двух других изданиях — Н. Покровского «Чехов в значении русского писателя-художника. Из критической литературы о Чехове» (М., 1906) и А. Г. Фомина «Чехов в русской критике» (СПб., 1907).

Ореол непонимания закрепился, таким образом, за писателем уже при его жизни, существовало даже мнение, высказанное одним из обозревателей «Новостей дня», что рецензенты «проглядели зарождение его успеха и спохватились только тогда, когда он и без критики пробил себе дорогу к сердцам читателей"15. Понятно в этой связи отношение Чехова к критике: «Наша критика — это что-то ужасное! Не ждите от нее поддержки, снисхождения к начинающему литературному работнику. Она беспощадна, она просто жестока. Так и ищет, что бы обругать. Если бы вы знали, как меня ругали, жестоко, несправедливо, беспощадно"16, — запомнил один из современников горькие слова писателя. Писатель очень болезненно реагировал на колкие замечания прессы, многочисленные упреки в безразличии и беспринципности и даже спустя годы, будучи уже признанным авторитетом, не раз с иронией вспоминал неоправданно резкие суждения критиков: «Да страшно вспомнить, что обо мне писали! И кровь-то у меня холодная и изображать-то мне решительно все равно, что именно — собаку или утопленника, поезд или первую любовь."17. «Критики похожи на слепней, которые мешают лошади пахать землю, — вспоминал слова писателя М. Горький. — Лошадь работает, все мускулы натянуты, как струна на контрабасе, а тут на крупе садится слепень и щекочет и жужжит<.> Я двадцать пять лет читаю критику на мои рассказы, а ни одного ценного указания не помню, ни одного доброго совета не слышал. Только однажды Скабичевский произвел на меня впечатление, он написал, что я умру в пьяном виде под забором"18.

Возможно, слепое и предвзятое отношение критики стало одной из причин пессимистического заявления писателя о том, что все написанное им забудется через 5−10 лет19. Зато как дороги были ему понимание и искренняя поддержка, особенно в начале творческого пути, когда писатель, по его признанию, «еще блуждал в поисках своего настоящего призвания, сомневался в достоинстве своих писаний, в своем литературном даровании"20. Чехов не раз с глубокой благодарностью вспоминал о JI.E. Оболенском, А. Н. Плещееве, Я. А. Полонском, Д. В. Григоровиче, которые сразу заметили и поддержали молодой талант, помогли убедиться в правильности выбранного путиих советы помогали ему выработать серьезное и ответственное отношение к творчеству, к которому он, по его собственному признанию, раньше относился весьма легкомысленно.

Особенно сложные отношения складывались у Чехова с критикой либерально-народнического направления, игравшей весьма заметную роль в оценке фактов литературы общественным мнением. Имена Н. К. Михайловского, реже М. А. Протопопова стали для многих воплощением чрезмерно субъективного и пристрастного, всегда негативного взгляда на рассказы и повести писателя. Имя же A.M. Скабичевского явилось чуть ли не образцом критической близорукости и недальновидности. Об этом писали в своих воспоминаниях A.C. Лазарев-Грузинский, И.Л. Леонтьев-Щеглов, В.И. Немирович-Данченко, В. А. Фаусек и многие другие. В. В. Розанов так изображает взаимоотношения «серьезной» литературы вместе с критикой во главе с Михайловским и Чехова, писателя «нашего безволия, нашего безгероизма, нашей обыденности, нашего «средненького"21: «Оглянулась гордая литература на него, взором назад и вниз:

— Это еще что такое?. Бедный «Антоша Чехонте» съежился <.>. Еще бы не съежиться под величественным вопросом Михайловского, у которого что мысль, то гора: «о прогрессе истории», о «правде-истине и правде-справедливости», «герои и толпа», «вольница и подвижники"22. Л. Я. Гуревич, сотрудник журнала «Русская мысль», всерьез полагала, что лишь спустя несколько лет после смерти писателя «стали рассеиваться созданные Михайловским предрассудки о нем [о Чехове — М.Д.] как о беспринципном писателе"23.

Едва ли не все вышеупомянутые литераторы, однако, судили об отношении Михайловского к произведениям Чехова только на основании его первых работ о писателе, игнорируя важные оценки и интересные наблюдения, сделанные им в последних статьях, когда критик явственно увидел, как ему казалось, существенный перелом в чеховском мировосприятии. Некоторые авторы еще при жизни критика успели выступить против суженного взгляда на позицию Михайловского. Так, в 1903 году A.C. Волжский впервые заговорил об эволюции «взглядов Михайловского на развитие таланта Чехова"24. В 1905 году в своей работе «Литературно-художественная критика Н.К. Михайловского» А. И. Красносельский делает попытку поправить отнюдь не единичные утверждения о том, что «Михайловский неправильно ценил Чехова». Он отмечает, что критик в первый период его творческой деятельности настойчиво останавливался на «задатках, которые считал благоприятными для достижения полноты художественного впечатления и для того, чтобы талант Чехова мог развернуться во всю меру своей силы». Опровергает легенду о том, что Михайловский «проглядел» и «не понял» Чехова, работа Н. С. Клестова (Ангарского) (1915), использующего в качестве аргумента незадолго до того опубликованные письма писателя, в которых критик, по его мнению, безусловно нашел бы «блестящее подтверждение своих мыслей"26. Не последние ли, наиболее взвешенные суждения Михайловского о писателе позволили А. Г. Фомину в опыте библиографического указателя «А. Чехов в русской критике» назвать характеристику творчества и миросозерцания Чехова, сделанную критиком, «наиболее удачной из всех, данных писателю при его жизни"27?.

Значение деятельности A.M. Скабичевского и М. А. Протопопова в истории литературы и литературной критике не столь велико, их традиционно относят к фигурам «второго плана», их суждения чаще всего не отличались большой оригинальностью и новизной. Такое мнение сложилось уже в первое десятилетие XX века, затем еще более упрочилось в годы господства марксистской идеологии. Тем не менее отзывы об этих литераторах в русской прессе рубежа веков весьма различны. Так, к примеру, Д. С. Мережковский называет их разрушителями русской литературы, полагая, что Протопопов своим невежеством, а Скабичевский своей банальностью нанесли ей непоправимый удар28. Принято упрекать их в узости взглядов, в отсутствии глубокой умственной культуры, в недостатке эстетической чуткости, а главное, в неспособности «идти наравне с веком», делающей их «совершенно беспомощными перед сложными явлениями современной жизни"29. Современники, однако, заметили и те качества, которые позволили этим критикам иметь значительную по тому времени читательскую аудиторию, пользоваться большой популярностью в роли обозревателей. В ряду положительных качеств этих критиков нельзя не назвать их глубокую преданность литературе, независимость и самостоятельность в суждениях, честность и искреннюю.

АЛ убежденность в высказываемых оценках .

Критик и литературовед В. Львов-Рогачевский полагал, что причина излишне пристрастной оценки Скабичевским творчества Чехова — в преувеличенной тенденциозности критика. А. Г. Фомин обращает внимание на важность и значительность среди откликов на произведения Чехова статьи Скабичевского «Есть ли у г. Чехова идеалы?», в которой автор в числе немногих однозначно положительно ответил на этот актуальный в то время вопрос.

В полной мере проблема восприятия творчества писателя либерально-народнической критикой была поставлена лишь в 30-е годы XX века. Фундаментальных работ, посвященных либеральному народничеству и, в частности, литературно-критической деятельности его представителей, в русской историографии дореволюционного периода очень мало. Это течение общественной мысли вообще является наименее изученным из всех немарксистских течений дореволюционной России: до 1917 года оно еще не являлось историей, в подходах к нему сказывались заметные политические страсти. Самыми значительными работами этого периода, где дается ему оценка, являются «Очерки по истории русской литературы» С. А. Венгерова (СПб., 1907), «Очерки из истории русской литературы XIX в.» Е. А. Соловьева (Андреевича) (СПб., 1907) и двухтомный труд Р.В. Иванова-Разумника «История русской общественной мысли: Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX в.» (СПб., 1907;1911), который можно назвать единственным, специально освещающим народничество рубежа веков и его взаимоотношения с другими политическими направлениями.

Центральное место в работах как дореволюционного, так и послереволюционного периода, посвященных народнической критике, справедливо занимает фигура Н. К. Михайловского, выдающегося русского публициста и социолога, одного из самых ярких представителей народнического движения, «властителя дум» нескольких поколений. Его фигура была настолько значительной, что о нем еще при его жизни немало было написано как в публицистическом жанре, так и в плане научного анализа. Оригинальностью своих суждений, востребованностью оценок он прочно завоевал одно из первых мест в критической литературе последней трети XIX века. В его работах можно найти развернутый анализ творчества Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Г. И. Успенского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, М. Горького и других писателей. Конечно, в его статьях не все выдержало испытание временем: его характеристики порой чересчур субъективны, а выводы неоправданно резки. Тем не менее они являются отражением эпохи, ее взглядов, идеалов и стремлений. И назрела необходимость в их объективном научном анализе с точки зрения накопленного опыта и знания.

Работы Г. В. Плеханова и В. И. Ленина о народничестве, выходившие до 1917 года, имеют не столько научную, сколько острополемическую, политическую направленность. Однако именно с помощью цитат из этих работ и создавался позднее, в советское время, образ либерального народничества и его представителей. Большинство из них не приняли Октябрь, по другую сторону баррикад они оказались и во время гражданской войны, а затем покинули страну, на долгие годы став олицетворением образа классового врага. Идеология марксизма, утвердившаяся на многие десятилетия, превратила взгляды и принципы представителей этого направления в олицетворение ошибок и заблуждений. Акцент делался на их неспособности увидеть «очевидное», «единственно правильное» направление в решении тех или иных проблем. С этой же точки зрения рассматривалась и их литературно-критическая деятельность в монографиях и статьях 30−60-х годов.

Именно в этом ключе написаны работы М. Е. Кольцова (1928), Б.И. Го-рева (1931), В. Я. Кирпотина (1931), Н. Ф. Бельчикова (1934). По мнению этих истолкователей, Н. К. Михайловский оставил «очень небольшой след» в истории русской литературной критики и публицистики, являясь эпигоном и эклектиком31. Н. Ф. Бельчиков, рассматривая взаимоотношения Чехова с народничеством, касается лишь избранных работ Н. К. Михайловского о писателе, подробно останавливаясь на повести «Мужики» и той полемике, кото.

5 /у ^^ рую вызвала ее проблематика. Подходить к этой проблеме иначе было попросту небезопасно. Попытка Б. И. Горева показать в деятельности народников не только отрицательные, но и положительные стороны предрешила его судьбу: в начале 30-х годов критике подверглись его взгляды, затем он попал в категорию «врагов народа», за причастность к оппозиции был репрессирован и погиб.

Одной из наиболее удачных (для своего времени) попыток раскрыть причины «путаницы и сбивчивости», существующей в критической литературе о Чехове, представляется нам монография А. Б. Дермана «Творческий портрет Чехова» (1929). Автор дает общий обзор отзывов и рецензий на произведения писателя, анализирует хор оценок, не соглашается со становящимися уже к тому времени стереотипными утверждениями о недооценке Михайловским, Скабичевским творчества Чехова. Дерман высказал также любопытную, хотя и не бесспорную точку зрения на значение статей Михайловского для самого писателя. По его мнению, они давали Чехову толчок к осознанию свойств своего характера и глубокой умственной работе над собой33.

Суждения, явно противоречащие подлинному положению вещей и являющиеся по сути литературоведческим курьезом, содержатся в исследованиях A.C. Кузьменкова (1956). Он утверждал, что «литературная критика Михайловского развивалась в стороне от столбовой дороги развития русской литературы и даже шла вразрез с объективным ходом историко-литературного процесса"34. Такой же односторонний негативный взгляд на критику либерально-народнического направления в целом и оценку Чехова в ней содержится в исследованиях 50−60-х годов (М. Гущин (1954), В. В. Ермилов (1959))35. В 1959 г. вышли две книги А. И. Роскина (1898−1941), в которых были собраны статьи тонкого чеховеда: в них также народнические отзывы на творчество Чехова оценены односторонне36.

Время оттепели, однако, характеризуется резким всплеском интереса к народничеству, меняются и оценки литературно-критического наследия народников. Если в солидном академическом издании «Истории русской критики» (1958) Г. А. Бялый утверждал, что «скованный догматизмом своих критических установок, Михайловский просмотрел новаторские черты художественного метода Чехова», и даже его дальнейшее развитие «не заставило.

Михайловского изменить свой взгляд на писателя"37, то совсем иной подход можно увидеть в более поздних работах этого серьезного ученого, где речь идет уже о позитивном освоении критиком-народником произведений Чехова последнего периода38. Тем не менее в 60−70-е годы на страницах книг «О Чехове» (1967) и «О Чехове. Человек и мастер» (1971) К. И. Чуковский обрушивается на всю дореволюционную критику, именуя её «окружением врагов», равнодушных к искусству, беспомощных в восприятии эстетических ценностей и неспособных понять сложную систему художественных образов Чехова39. В этих работах взаимоотношения Чехова с либерально-народнической критикой представлены как противоборство двух непримиримых лагерей: воинствующе невежественной, глухой критики и непризнанного гения Чехова. Устоявшиеся оценки очень медленно уступали место сложной правде: тот же упрощенный подход, хотя и с некоторыми поправками и оговорками, можно встретить в трудах Г. П. Бердникова (1970), В. В. Ильина (1975), А. П. Кузичевой (1977), Э. А. Полоцкой (1979)40.

Легенда о полном непонимании критиками-современниками произведений писателя время от времени возникает и в работах последних лет. Такова статья Н. Первушина «Чехов и некоторые его современники-критики», опубликованная в Записках русской академической группы в США в 1985 году. Постоянное внимание Н. К. Михайловского к творчеству Чехова автор статьи называет пятнадцатью годами «глупой и придирчивой критики"41. О якобы нигилистическом отрицании у Чехова «вообще какого-либо мировоззрения», проявившемся в статьях Михайловского, Скабичевского и других, говорилось в выступлении Ес1аг Вго1с1е на международной конференции, проходившей в Баденвейлере в октябре 1985 года42.

Однако в литературоведении 70−80-х годов входят в силу и новые подходы. Наряду с рефреном «не увидели», «не поняли», «не оценили» появляются суждения и о позитивном содержании оценок и разборов либерально-народнической критики, о том, что ею было верно замечено, о том, какие насущные проблемы были ею поставлены. С новой точки зрения освещаются ключевые позиции спора между народниками и марксистами в исследовании В. Г. Хороса (1972)43. В. Н. Коновалов в монографиях «Народническая литературная критика» (1975), «Литературная критика народничества» (1978) рассматривает наследие Н. К. Михайловского и A.M. Скабичевского, вычленяя то прогрессивное, что содержится в статьях этих популярных в свое время литераторов44. С заявлением о необходимости пересмотра явно устаревшего одностороннего подхода выступает на чеховских чтениях в Ялте в 1978 году М. П. Громов. Ученый высказывает (не бесспорную, на наш взгляд) гипотезу, что Чехов нуждался в том, чтобы критика объясняла его произведения не только читателю, но и ему самому: причем писателю, по мнению исследователя, не повезло: «Чехов не нашел своего Белинского, критика равных достоинств, который глубоко, на должном теоретическом уровне истолковал бы смысл его труда"45.

Решительная переоценка дооктябрьской критики Чехова впервые после работ А. Б. Дермана встречается в статье М. П. Петровой (1975): автор подробно освещает тот путь, идя по которому «Михайловский постепенно избавлялся от недооценки творчества Чехова"46, она находит также рациональное зерно и в заметках М. А. Протопопова, посвященных чеховским произведениям. В этой связи нельзя не отметить трудов А. П. Чудакова (1971, 1986)47, внесшего заметный вклад не только в изучение творческого наследия Чехова, но и в углубление понимания его литературно-критической рецепции. Указанные работы послужили своеобразным толчком для почти окончательного отказа от стереотипного взгляда на ценность и значение либерально-народнической критики вообще и на статьи, посвященные произведениям А. П. Чехова.

1980;1990;е годы стали периодом активного изучения деятельности виднейших представителей народнической критики. Рассмотрение основных этапов творческой биографии Н.К. Михайловского-критика, его исторической судьбы в контексте современности представлено в исследованиях A.A. Слинько. В своих монографиях и статьях он анализирует политические убеждения, эстетические критерии, критические подходы, присущие этому видному публицисту и социологу48. Особое внимание автор уделяет его суждениям о корифеях русской литературы — Л. Н. Толстом, Ф. М. Достоевском, И. С. Тургеневе, А. П. Чехове. Шаг за шагом следует он за Михайловскимкритиком-публицистом, наблюдая в частности и постепенные изменения его позиции по отношению к последнему классику русской литературы XIX века. Ученый призывал внимательнее отнестись к поздним работам критика о Чехове, так как именно они «позволяют судить об отношениях писателя и критика в их развитии"49. Анализ обширного критико-публицистического наследия идеологов либерального народничества рубежа Х1Х-ХХ веков и прежде всего — Н. К. Михайловского находится также в центре работы Б. П. Балуева (1995)50.

Заслуживает внимания и монография М. С. Макеева (1990), в которой автор рассматривает методологию и технику литературно-критического анализа литературных произведений: исследователь касается случаев, когда замысел писателя, его точка зрения, подменяются идеологией критика определенного направления. «Автор текста для критики — всегда фигура номинальная и объект не столько постижения, сколько игры. — утверждает Макеев, — Автор может ошибаться, его можно <.> призывать в союзники, аппелиро-вать к нему как к арбитру, но если он не соглашается с точкой зрения критики, то его можно игнорировать» 51. Исследователь рассматривает эту подмену поэтапно. На первой ступени герой воспринимается критиком таким, каков он есть. Затем происходит соотнесение авторских концептов с системой идеологии, которую представляет критик. Это этап классификации. После него, как правило, происходит перегруппировка, введение новых концептов, якобы упущенных писателем. За литературной фикцией проступает «реальная» проблема, решению которой критик и посвящает статью. Этот подход отчасти приложим к некоторым работам Михайловского о Чехове. Приемы изображения, используемые писателем, не укладываясь в рамки общепризнанного, толкуются критиком как недоработки, а принципиальный уход Чехова от решения вопросов с лихвой возмещается рассуждениями Михайловского.

Заново расставленные акценты иначе осветили для нас историческое и культурное прошлое, сделали интересным наследие ныне почти забытых представителей либерально-народнической критики. Среди них — A.M. Скабичевский, автор очень известной и не раз переиздававшейся в конце XIX — начале XX века «Истории новейшей русской литературы». Его деятельность изучена еще сравнительно мало, она практически не рассматривалась вплоть до конца 50-х годов, именно тогда, в 1958 году, в двухтомном исследовании «История русской критики» ему был посвящен небольшой раздел, написанf, А ный A.M. Еголиным. Затем имя критика встречалось в монографиях В. И. Кулешова (1972), В. В. Ильина (1975), В. Н. Коновалова (1978), анализирующих деятельность литературного народничества53. В 1986 году с биографией и творческими вехами его пути познакомила широкого читателя статья В. К. Кантора «Безыдейная эстетика"54.

Сегодня, в начале XXI века, наконец переизданы «Литературные воспоминания» A.M. Скабичевского, в которых широко отражена атмосфера литературной и журнальной жизни последней трети XIX века55. Его деятельность изучает JI.H. Житкова: в одной из своих публикаций она обратилась и к оценке критиком чеховских произведений, решая задачу — проследить поэтапное постижение метода писателяпредметом исследования ученого является методология критика56. Значительный интерес вызывает и публикация Л. Н. Николаевой (1988): на материале статей о Чехове автор выявляет идейно-теоретические основы деятельности Скабичевского-критика в связи с народнической идеологией в целом57.

Фигура М. А. Протопопова до последнего времени была известна лишь малому кругу исследователей и знатоков истории русской литературы. Повышение интереса к деятелям «второго плана» привело к появлению ряда работ, освещающих творческий путь этого публициста. Наиболее обстоятельными и квалифицированными трудами на сегодняшний день являются диссертации М. А. Курганской (1988) и Г. М. Магдеевой (1987), в которых дан обзор общественно-политической и журналистской деятельности Протопопова, предпринята попытка проанализировать его эстетические взгляды, рассмотрена его оценка ключевых произведений писателей второй половины XIX века58.

В начале 1990;х годов наряду с публикациями, фрагментарно освещающими восприятие творчества Чехова отдельными критиками, появилось одно из немногих обобщающих исследований — кандидатская диссертация М. А. Муриня «А. П. Чехов в русской критике и культурном сознании начала XX века (1900;1917)"59. Однако работа по систематизации критических оценок творчества Чехова в литературном процессе конца XIX — начала XX века находится еще в начальной стадии. Обобщающих трудов об отношении критики к произведениям писателя недостаточно. Сегодня, с началом нового века, с учетом открывшихся возможностей, назрела необходимость уточнить прежние представления об истории русской критики последней трети XIXначала XX века и о вкладе авторов либерально-народнического направления в раскрытие содержания и специфики чеховского творчества. Основой же для нового прочтения могут служить только литературно-критические тексты — объективный свидетель своей эпохи. Настоящая диссертация стремится в какой-то степени компенсировать пробелы в изучении восприятия Чехова представителями либерально-народнической критики и воссоздает эпизоды идейной жизни эпохи. Этим определяются АКТУАЛЬНОСТЬ и НАУЧНАЯ НОВИЗНА предлагаемого исследования.

МАТЕРИАЛОМ работы являются статьи и рецензии Н. К. Михайловского, A.M. Скабичевского и М. А. Протопопова, в основном разбросанные по различным журналам и газетам и не подвергавшиеся до этого систематическому рассмотрению. Наследие критиков либерально-народнического направления до сих пор как следует не собрано, не прокомментировано и не переиздано. Это в меньшей мере касается наследия Н. К. Михайловского, но если учесть, что его опубликованные сочинения составляют 12 томов, то три издания его литературно-критических статей полного представления о деятельности известного критика не дают. О Чехове нам известны 9 печатных откликов Михайловского, а есть ещё развернутые оценки в письмах, но в сборниках Н. К. Михайловского в 1957,1989 и 1995 годах перепечатаны лишь три статьи: «Об отцах и детях йог. Чехове» (1890), «Кое-что о г. Чехове» (1900), «О повестях и рассказах гг. Горького и Чехова» (1902), что, безусловно, создает трудности для осмысления его реального вклада в понимание чеховского феномена.

ПРЕДМЕТОМ диссертационного исследования выступает рецепция творчества А. П. Чехова в либерально-народнической критике, ее логика и эстетические принципы, ее эволюция в связи с изменениями, происходившими в художественной системе прозаика и драматурга, в его отношениях с читательской аудиторией Рассматривается также индивидуальный вклад каждого из критиков в осознание явления.

ЦЕЛЬЮ работы стало проблемное и доскональное рассмотрение панорамы литературно-критического освещения творчества А. П. Чехова в статьях и рецензиях критиков либерально-народнического направления. Соответственно формулируются и ЗАДАЧИ исследования:

1) учесть и систематизировать по возможности все литературно-критические оценки Н. К. Михайловского, A.M. Скабичевского, М. А. Протопопова, связанные с фактами творчества А. П. Чехова;

2) выявить позитивный вклад критиков-народников в познание Чехова-художника, содержания его авторской позиции и своеобразия поэтико-эстетической системы;

3) проследить динамику и эволюцию литературно-критических оценок либерально-народнического направления в связи с постепенной реализацией творческой личности А. П. Чехова;

4) определить индивидуальные особенности литературно-критических подходов и манер Н. К. Михайловского, A.M. Скабичевского, М. А. Протопопова.

МЕТОДОЛОГИЕЙ ИССЛЕДОВАНИЯ являются историко-генетический и историко-функциональный, системно-типологический, культурологический методы и подходы. Мы стремились к их комплексному использованию и опирались на труды A.A. Слинько, А. П. Скафтымова Б.Ф. Егорова, А. П. Чудакова, Э. А. Полоцкой, З. С. Паперного и работы литературоведов воронежской филологической школы.

СТРУКТУРА диссертации: исследование состоит из Введения, двух глав, Заключения и списка литературы.

Заключение

.

1. Булгаков С. Н. Чехов как мыслитель. — Киев, 1905. — С. 4−5.

2. Об этом, например, говорил А. П. Чудаков в своем докладе на международной научной конференции в воронежском университете в ноябре 2001 года (см. об этом: Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. — Воронеж: Воронеж, университет. — Вып. 18. — 2002. — С. 276).

3. Михайловский Н. К. Кое-что о г. Чехове // Русское богатство. — 1900. — № 4.-С. 128.

4. Полоцкая Э. А. О поэтике Чехова. — М., 2000. — С.5.

5. Важным шагом в этом направлении может стать чеховская энциклопедия, в которой, по словам ее зачинателей, особенное внимание будет уделено «истории критических откликов и интерпретаций не только при жизни, но и после смерти» писателя, причем особое внимание будет «сосредоточено на разных точках зрения [курсив авторов статьи — М.Д.], высказанных по поводу того или иного произведения» (Катаев В.Б., Гитович И. Я., Чудаков А. П. Чеховская энциклопедия // Вестник российского гуманитарного научного фонда. — № 4. — 1999. — С. 139.).