Карачаево-балкарская зоонимия

Поскольку лексика языка представляет собой открытую систему, некоторые вопросы ее до сих пор остаются нерешенными. Поэтому усилия ученых-лексикологов, в том числе и карачаево-балкарских, в последние 2−3 десятилетия направлены не только на сбор и обобщение фактологического материала, но и на систематизацию и лингвистическую интерпретацию различных отраслевых терминосистем, на классификацию лексики с точки зрения происхождения, на функционально-стилистическую дифференциацию слов, объединение слов в лексико-семантические группы. Однако остается еще много нерешенных вопросов, которые связаны с лексико-семантической системой карачаево-балкарского языка. Не является исключением в этом отношении и лексика, связанная с животным миром, которой до сих пор не уделено должного внимания.

Как явствует из исследований советских и российских ономастов, зоонимия.

— наименее изученный пласт бытовой лексики. Так, В. А. Никонов считает, что «Зоономика (изучение имен животных) в нашей стране, можно сказать, еще не начиналась. За рубежом есть работы о кличках лошадей, коров, собак и кошек и даже отдельных птиц, рыб и насекомых. Но научное значение большинства этих работ ничтожно» (Никонов 1974).

То же самое отмечает A.B. Суперанская: «Зоонимия относится к разряду слабоизученных пластов лексики, что может быть связано не только с трудностями сбора зоонимов, но и с менее четко выраженной практической надобностью в изучении этого материала. Основное значение изучения зоонимов.

— познавательно-теоретическое — выявление специфики языковой практики в области ономастической номинации" (Суперанская 1986: 28).

По утверждению J1.M. Щетинина, «современная зоонимия, несмотря на наличие ряда устойчивых национальных и интернациональных традиций, остается открытой ономастической системой. В эту сферу широко вовлекается национальная лексика, мотивация имен многообразна, динамика интенсивна. Может быть выделено много этимологических слоев» (Там же).

Особую ценность, как считает А. В. Суперанская, «имеет зоонимия для изучения истории развития языка в целом, а также отдельных лексических моделей и классов» (Там же: 29).

Традиционное животноводство Карачая и Балкарии в значительной мере уже изучено этнографами и историками, но терминология, связанная с ним, все еще остается недостаточно разработанной областью. Первым, кто обратил внимание на названия домашних и диких животных, а также птиц и насекомых в карачаево-балкарском языке, был Х.-М.И. Хаджилаев, который обосновал, что большинство этих названий встречаются и в других тюркских языках (Хаджилаев 1970: 44−107), а некоторые — в неродственном осетинском языке (Там же: 124). Однако, кроме некоторых этимологий, исследователь не затронул никаких лексико-семантических их особенностей.

Определенная работа проведена по выявлению лексических параллелей между карачаево-балкарским и монгольским языками Х. И. Суюнчевым. В частности, он приводит такие древние общие названия, как азман «баран, кастрированный в возрасте старше года» (монг. асаман), мегежин/ бегеджен «свинья, дикая свинья {самка)» (монг. мэгэжэ), буу «олень» (монг. буга), джур «косуля» (монг. зур) и др. (Суюнчев 1977: 27−32).

М.А. Хабичев в своей монографии, посвященной взаимовлиянию языков народов Западного Кавказа, также описывает небольшое количество названий карачаево-балкарских диких и домашних животных, сравнивает их не только с другими тюркскими языками, но и с кавказско-иберийскими. Выявляет и ряд заимствованных из осетинского и адыго-абхазских языков (Хабичев 1980: 41−47). Однако здесь тоже отсутствует системно-семантическая характеристика зоонимов.

По сравнению с Х. М. Хаджилаевым, Х. И. Суюнчевым и М. А. Хабичевым И.Х. Ахматов дает более расширенный список названий животных, который укладывается в следующие группы: 1) дикие животные, 2) домашние животные, 3) птицы домашние, 4) другие птицы, 5) насекомые, 6) рыбы и земноводные. Он приходит к совершенно правильному, с нашей точки зрения, выводу о том, что карачаево-балкарский язык, как и другие тюркские языки, характеризуется обилием общетюркских лексем, обозначающих названия всех видов животных (Ахматов 1988: 5−7).

Отдельные карачаево-балкарские слова, связанные с животноводством, анализируются в работах Ю. Х. Жабоева (1979: 109−118), Б. Х. Мусукаева (1984: 9), И. М. Отарова (1996: 58) и М. Ч. Кудаева (2002: 18−204).

Затронуты вопросы о соотношении возраста человека с каким-либо животным (онбеш —улакъ, отуз — аслан, къыркъ — къаплан, алтмыш — айю / айыу, тохсан — тели «[В] пятнадцать — козленок, тридцать — лев, сорок — тигр, шестьдесят — медведь, девяносто — дурак») (Джуртубаев 1991: 54), о сопряжении личных имен с семантической сферой животного мира {Айю — медведь, Асланлев, Теке — козел, Къозу — ягненок и др.) (Джуртубаев 2004) и о роли зоонимов в создании языковой картины мира (Геляевой 2002: 125).

Выявлено также, что названия животных легли в основу ряда топонимов: Джыланлы «змейка», Бёденели дуппур «холм, богатый куропатками», Борсукълу къая «борсучья скала» и др. (Мусукаев 2007: 70).

В целом все вышеназванные работы представляют определенную ценность для исследователей истории животноводства и карачаево-балкарской животноводческой терминологии. Однако нужно заметить, что подавляющее большинство этих работ посвящено различным проблемам строя тюркских языков. В них животноводческие термины приводятся либо как вспомогательный материал, либо они рассматриваются среди прочего лексического материала. Исключение составляют лишь некоторые статьи, специально посвященные той или иной группе животноводческой лексики.

Первым монографическим исследованием, посвященным животноводческой терминологии карачаево-балкарского языка, является кандидатская диссертация М. З. Улакова (1983). В ней подробно рассматриваются: 1) термины, связанные с мелким рогатым скотом, среди которых выделяются половозрастные наименования, обозначающие породы и масти овец хозяйственного назначения, определяются внешние признаки, степень упитанности, стельность овцематок и др.- 2) термины, связанные с крупным рогатым скотом с различиями пола и возраста, хозяйственного назначения коров, их внешних признаков, породы и масти- 3) термины коневодства- 4) термины, связанные с мулом и ослом и др. В ней определенное внимание уделено и способам образования этих терминов, подаче их в разных типах словарей карачаево-балкарского языка. Однако эта работа не охватывает ряда важных аспектов зоонимической лексики. В ней, например, не рассматриваются названия птиц, насекомых, земноводных, пресмыкающихся. Кроме того, в этой работе зоонимы вообще не рассматриваются с точки зрения лексико-семантической, социально-функциональной и стилистической системы.

Некоторые из этих и ряд других вопросов решаются в кандидатской диссертации Ш. А. Шаваевой «Зоонимическая лексика карачаево-балкарского языка» (2009). Новизной ее является то, что в ней представлена системная лексико-семантическая и социолингвистическая интерпретация зоонимов, выявлены и описаны основные способы номинации животных, установлены вариативные, синонимические и омонимические отношения между зоонимами. Не обойдены вниманием исследователя и способы образования зоонимов. В данной работе, как и в предыдущей, выделяются аффиксальный способ и словосложение.

Однако, на наш взгляд, зоонимы карачаево-балкарского языка образованы и другими способами: 1) семантико-морфологическим: джер макъа «лягушка» (от джер макъа букв, «земляная лягушка»), агъач тауукъ «глухарь» (от агъач тауукъ букв, «лесная курица») и др.- 2) семантико-морфолого-синтаксическим (или конверсионным): дуудуу «майский жук» (от дуудуу — звукоподражание шуму проходящей машины, горению огня и т. п.), алтыаякъ «таракан» (от алтыаякъ букв, «шестиногий»), откъуйрукъ «обыкновенная горихвостка» (от откъуйрукъ букв, «имеющий огненный хвост») и др.- 3) редупликацией: къой-мой «всякие овцы», эчки-мечки «всякие козы» и др.

В исследовании Ш. А. Шаваевой очень мало места отводится этимологии зоонимов, их сравнительно-историческому и сопоставительному анализу, способствующему выявлению генезиса зоонимической лексики, их неологизации, архаизации, установлению того, какие заимствованы и из каких языков и др.

Кроме того, семантическая структура зоонимов здесь исследуется поверхностно. Например, не выявляются типы их значений, не разграничиваются лексические, лексико-грамматические, а внутри них генетически родственные (и неродственные) и грамматические омонимы, не рассматриваются антонимия и паронимия зоонимов, не учитываются их стилистико-функциональные особенности и др. При рассмотрении полисемиии омонимии, синонимии и 1 вариантности упускается самое главное: разграничение этих явлений.

Исследователь считает, что зоонимы бывают только субстанивными, с чем вряд ли можно согласиться. Среди них есть, хотя немного, адъективные (тор/тору «гнедой», чичхансырт «сивый» (о масти лошади), глагольные кюше! (возглас, которым подзывают лошадь), биже-биже! (возглас, которым подзывают теленка) и др.

Вышеизложенное свидетельствует об актуальности темы данного исследования.

Степень изученности темы. Как видно из краткого обзора литературы по теме диссертации, зоономическая лексика карачаево-балкарского языка изучена далеко недостаточно. Не подвергались специальному исследованию названия птиц, насекомых и земноводных, а также семантические, стилистические, социально-функциональные особенности зоонимов и способы их образования.

Цель данной работы — представить в наиболее полном объеме лексику, связанную с животным миром в карачаево-балкарском языке в историко-сравнительном аспекте, показать место ее в словарном составе языка, выявить источники и пути ее образования, вместе с тем на основе этимологического анализа осветить некоторые аспекты истории культуры животноводства у карачаевцев и балкарцев и их культурно-исторических связей с другими народами.

Поставленная цель исследования определяет следующий состав задач:

1) определить круг лексем, обозначающих животный мир карачаево-балкарского языка;

2) выявить принципы и способы номинации зоономической лексики;

3) дать лексико-семантическую характеристику словам, обозначающим животный мир;

4) провести социолингвистическую систематизацию лексики, обозначающей животный мир;

5) провести сравнительно-сопоставительный анализ зоонимов с целью выявления сходств и различий в номинации генетически родственных и неродственных языках;

6) описать взаимодействие и связи зоономической лексики с другими уровнями языка;

7) определить структурные особенности и частеречную принадлежность зоонимов;

8) охарактеризовать способы словообразования зоонимов по частям речи;

9) проанализировать семантическую структуру зоонимов;

10) определить состав зоонимов карачаево-балкарского языка с точки зрения их происхождения;

11) дать социально-функциональную и стилистическую характеристику зоонимии карачаево-балкарского языка.

Методологической и теоретической базой исследования явились труды отечественных и зарубежных лингвистов в области" лексики, которые способствовали написанию данной работы: Ю. Д. Апресяна, Н. Ф. Алефиренко, Н. Д. Арутюновой, J1.M. Васильева, В. В. Виноградова, J1.A. Булаховского, В. Г. Чайки, В. П. Жукова, Г. А. Земской, И. Ф. Зайончковского, А. Вежбицкой, М. М. Маковского, И. А. Мельчуха, В. М. Макшенко, Ю. С. Степанова, В. Н. Телия, Н. М. Шанского, Б. А. Серебренникова, A.A. Уфимцевой, Е. С. Кубряковой, Г. В. Колшанского, Д. Н. Шмелева, С. Я. Байчорова, H.A. Баскакова, Н. З. Гаджиевой, Э. Ф. Ишбердина, А. Н. Кононова, K.M. Мусаева, И. М. Отарова, Э. В. Севортяна, Э.Р.

Тенишева, М. А. Хабичева, Х.-М.И. Хаджилаева, A.M. Щербака, A.A. Юлдашева и др.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые в тюркологии: 1) рассматривается полный состав зоонимов (исконно карачаево-балкарские, собственно карачаево-балкарские, общетюркские, заимствованные), их социально-функциональная и стилистическая характеристика- 2) выделяются адъективные, глагольные, междометные и звукоподражательные зоонимы, что идет вразрез укоренившемуся мнению, согласно которому, зоонимы бывают только субстантивными- 3) обосновывается образование зоонимов и семантическим способом, а также наличие в тюркских языках, помимо лексических, лексико-грамматических и грамматических омонимов-зоонимов.

Теоретическая и практическая значимость работы обусловливается важностью рассматриваемых проблем для методологических и практических сторон лексико-семантической системы языка в целом и зоонимической — в частности. Зоонимическая лексика карачаево-балкарского языка также связана со стилистической системой карачаево-балкарского языка.

Материалы и теоретические положения диссертационного исследования представляют определенный интерес в плане сравнительного и сопоставительного изучения лексики тюркских языков. При этом возможно выявление много универсальных явлений, характерных не только для тюркских языков, но и для языков других типов.

Результаты исследования можно использовать при прохождении соответствующих разделов лексики карачаево-балкарского и других тюркских языков в вузах и колледжах, при написании программ, учебников и учебных пособий, в учебном процессе, в лексикографической работе. Кроме того, зоонимическая лексика может заинтересовать специалистов и других наук: зоологов, историков, этнографов и др., так как в ней, с одной стороны, закреплено мировосприятие карачаевцев и балкарцев, отражаются их сознание, понимание окружающего мира, с другой, — стремление приблизиться к научной картине мира.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Зоонимическая лексика карачаево-балкарского языка на основе семантического инварианта (животные, птицы и др.) объединяется в определенные лексико-семантические группы, характеризующиеся иерархичностью единиц, внутри которой имеются подгруппы, противопоставленные с категориальными лексико-семантическими отношениями.

2. Ядро лексико-семантической группы зоонимической лексики составляют слова общетюркского происхождения, многие же слова являются результатом жизнедеятельности носителей языка. В данной группе лексем обнаруживаются слова, параллельные с другими неродственными языками, связанные с экстралингвистическими, социально-историческими причинами. Следует отметить, что лексико-семантическая группа зоонимов отличается динамичностью, которая проявляется благодаря неологизации, в ходе которого язык на современном этапе вбирает в себя прямые заимствования из русского языка, а также путем калькирования.

3. Зоономические лексемы карачаево-балкарского языка по структуре подразделяется на синтетические и аналитические. Синтетические подразделяются на корневые и производные, производные образуются путем аффиксации. Номинации могут быть образованы путем сложения — они в количественном отношении составляют большинство. Словообразование и номинация, соотносясь друг с другом, отражают познавательную и классифицирующую деятельность человека, носителя данного языка, помогают формированию картины мира, в том числе и представления о животном мире.

4. Метафоризация и косвенные номинации животных в карачаево-балкарском языке, отличающиеся универсальностью и этническим своеобразием, способствуют выработке особого видения мира. Это особенно хорошо прослеживается при концептуализации окружающей действительности.

5. Характерной особенностью зоономической лексики карачаево-балкарского языка является то, что она связана с другими уровнями языка и соотносится с ними, принимая соответственно характер субстантивации, адъективации, а также образования междометий, подражательных слов и глаголообразования. Следует отметить, что словообразование зоонимов соответствующих частей речи происходит в данном языке не только аффиксацией и словосложением, но и семантическим (с его разновидностями) способами.

6. Семантическая структура зоонимов карачаево-балкарского языка характеризуется полисемией и омонимией, синонимией и вариантностью, антонимией и паронимией.

7. По составу зоономическая лексика характеризуется тем, что ядро ее составляют общетюркские зоонимы и собственно карачаево-балкарские зоонимы, заимствования из монгольского, арабского, персидского, венгерского, осетинского, кабардино-черкесского и русского языков незначительны.

8. Социально-функциональная характеристика зоонимической лексики карачаево-балкарского языка предполагает деление ее на активный и пассивный пласты.

Методы исследования обусловлены намеченными подходами к описанию микросистемы зоонимов карачаево-балкарского языкасистемоцентрические и антропоцентрические исследования в основном проводятся в сравнительно-историческом, сравнительно-сопоставительном и синхронно-описательном плане, используется компонентный анализ и метод семантических полей.

Объектом исследования является лексико-семантическая группа зоонимов карачаево-балкарского языка, которая подразделяется в основном на названия животных и птиц.

Предметом исследования выступают категориально-семантические отношения зоонимов карачаево-балкарского языка, которые предполагают выявление семантической категории: омонимии, синонимии, вариантности, антонимии, паронимии в микросистеме карачаево-балкарской зоонимии. Рассматриваются вопросы, связанные с принципами и способами образования наименования животных, и роль зоонимической лексики в формировании картины мира.

Материал исследования в основном получен путем сбора полевого материала, постоянного общения со старыми людьми, специалистами по животноводству, путем сплошной выборки из лексикографических источников: «Русско-карачаево-балкарский словарь» (1965), «Карачаево-балкарско-русский словарь» (1989), «Толковый словарь карачаево-балкарского языка» (в 3 томах), (т.1. 1996, т.2. 2002, т.З. 2005), словари различных тюркских языков, словарь Радлова, словарь Фасмера («Этимологический словарь русского языка» в 4-х т.), «Русский энциклопедический словарь» (РЭС) в 3-х т. 2006) и др.

Весь материал составил более 5 тысяч карточек.

Апробация работы. Рукопись диссертации обсуждена на заседании сектора карачаевской и ногайской филологии Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института гуманитарных исследований и сектора карачаево-балкарского языка Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН.

Основные положения диссертационного исследования докладывались на международном тюркологическом симпозиуме «Тенишевские чтения» (Казань, 2011), на международных научных конференциях: «Актуальные проблемы адыгской фольклористики"(Майкоп, 2011), «Язык, культура, этикет в современном полиэтническом пространстве» (Нальчик, 2012), «Контенсивная типология естественных языков» (Махачкала, 2012) — на Всероссийской научной конференции «Языковая ситуация в многоязычной поликультурной среде и проблемы сохранения и развития языков и литератур народов Северного Кавказа» (Карачаевск, 2011), на региональной научной конференции «Языки и литература народов Кавказа: проблемы изучения и перспективы развития» (Карачаевск, 2011), а также на научно-методических семинарах отдела карачаево-балкарской филологии КБИГИ (Нальчик 2010;2012).

Результаты исследования отражены в научных публикациях по теме исследования, в том числе в монографии, семи статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.

Структура работы определяется поставленными в ней целью и задачами, а также спецификой анализируемого материала. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и условных сокращений языков, диалектов и говоров.

Выводы по четвертой главе.

Зоонимы, как и весь словарный состав языка, представляют собой определенную систему, что выражается в соответствии их со всеми уровнями языка. Как и другие лексические единицы, они объединяются в различные группы, связываются между собой парадигматическими и деривационными отношениями.

Среди зоонимов карачаево-балкарского языка выделяются собственно карачаево-балкарские, употребляемые карачаевцами и балкарцами (хора «гнедой», гурт «выводок, птенцы», гыльгу «осленок» и др.), только карачаевцами (гылын къуш «сова», мамурач «медвежонок», гымма «удав» и др.), общетюркские (чычхан «мышь», чыпчыкъ «воробей», улакъ «козленок» и др.), заимствованные из монгольского, русского, арабского, персидского, венгерского, осетинского, кабардино-черкесского языков.

С одной стороны ряд зоонимов карачаево-балкарского языка перешел в пассивный запас: историзмы (акъьграб «скорпион», дюлдюр «сказочный конь-богатырь» и др.), архаизмы (бие «кобыла», балыкъ «рыба» и др.), с другой, их состав постоянно поплняется новыми единицами: къоянчакъ «болезнь сухожилий», тату/тутуй «попугай», макъа «зоб» (от макъа «лягушка») и др.

Исследуемая группа лексики образуется аффиксальным (къочхар-лыкъ «ягненок-самец, оставленный на завод», къуу-гъуч «погонный» и др-)> семантическим (къуу «лебедь» (уст.) —> къуу «пух (лебяжий)», къычырыучу «кричащий» —> къычырыучу «петух» и др.), словосложительным (мюйюзбурун «носорог» от мюйюз «рог» и бурун «нос») и редупликационным (къыжгъыж «скворец» от къыж — звукоподражание крику скворца) способами. Зоонимы бывают субстантивными (ат «конь, лошадь», айю «медведь» и др.), адъективными (юркек «пугливый (о скоте)», уруучу «бодливый», ючемчек «трехсосковая» и др.), глагольными (джызылда- «жужжать», хырылда — «рычать (о собаке)» и др.), междометными (биже-биже — возглас, которым подзывают теленка, чуу-чуу — возглас, которым подзывают кур и др.), звукоподражательными (уммо! — звукоподр. мычанию коровы, мияу! — звукоподр. мяуканью кошки и др.).

Семантическую структуру зоонимов составляют: полисемия: тюлкю 1. «лиса», 2. о хитром человеке и др.- омонимия: къакъгъыч «дятел» -къакъгъыч «порхлица, теребилка, колотушка (деталь мельницы)», чилле «цапля» — чилле «шелк» и др.- синонимия (в отличие от синонимов других лексических групп, они не имеют семантических и собственно стилистических различий между собой): хора — тору «гнедой», макъыр- - мангьгра— «блеять» и др.) — вариантность: къатала (карач.)/ къатели (балк.) «разъяренный», сарыубек (карач.)/ сарыуек (балк.) «крокодил» и др.- антонимия (встречается только среди прилагательных): мюйюзсюз «безрогий, комолый» — мюйюзлю «рогатый», къул чибин «трутень» — бий чибин «пчела — матка» и др.- паронимия: талау «мытсапсибирская язва» — талакъ «селезенка», джюджек «цыпленок» -джюджю «личинки мух, черви» и др.

Как и другие группы слов, большинство зоонимов карачаево-балкарского языка стилистически нейтральна, другая часть — книжная (в основном термины) и разговорно-просторечная. Многие из них имеют и эмоциональную окраску: положительную (къушджетер «быстрый (о коне)»), (айюкъаш медвежоночек"), и отрицательную (къулсюймез «крестец» букв, «раб не будет любить»), чочууукъ «брыкливый» пренебрежительную гыртман облезлый").

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изменения в общественной жизни карачаевцев и балкарцев имели огромное значение для развития карачаево-балкарского национального языка. Лексика его развивалась бурными темпами как за счет собственных ресурсов, так и за счет заимствований из разных языков.

Однако существенный пласт бытовой лексики карачаево-балкарского языка, относящийся к древнейшему словарному фонду, остался неизменным. К этому пласту относятся и зоонимы.

Абсолютное большинство названий животных принадлежит общетюркской лексике, что явствует из сравнения зоонимов языков тюркских, иранских, монгольских, адыгских, арабского и персидского языков. Разделение сфер трудовой деятельности сыграло свою роль в сфере животноводческой терминологии. Она богаче и разнообразнее, чем терминология птицеводства, рыболовства, пчеловодства и другие: ведь предки карачаевцев и балкарцев веками культивировали скотоводство. Многовекое занятие животноводством не могло не отразиться на ономастическом творчестве человека.

На протяжении многих веков предки карачаевцев и балкарцев жили в тесной связи с монголами, осетинами, кабардинцами, черкесами, сванами, а в последние два-три века — с русскими, в XVIII в. приняли ислам. Со всеми этими народами они поддерживали экономические и культурные связи. Благодаря этому в карачаево-балкарский язык проникло значительное количество названий животных, особенно домашних, некоторые же названия являются общими, что говорит о совместном проживании карачаевцев и балкарцев в разные исторические периоды с названными народами.

Например, к арабским заимствованиям относятся названия животных типа къундуз «выдра», маймул «обезьяна», пил «слон», персидским — къадыр «мул», булбул «соловей», хораз «петух», чабакъ «рыба», кабардино-черкесским — адакъа «петух», гогуш «индюк, индюшка», мача/маджа «саранча», русским — кит, карп, тюлень, морж, карачаево-балкарско-осетинскими являются термины гылыу крыса", джугъутур «горный тур», биттир «летучая мышь», дидин «оса», губу/ гыбы «паук», мыга «перепел», карачаево-балкарско-кабардино-черкесскимиаслан «лев», доммай «зубр», къаз «гусь», джубуран «суслик» и др.

Как и в словарном составе других тюркских языков, наличие в лексике карачаево-балкарского общих зоонимов с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками объясняется тем, что тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки составляют одну языковую семью. Среди этих слов немало зоонимов, особенно связанных с животноводством. Тот факт, что ядро этой лексики составляют общие тюркско-монгольские слова, свидетельствует, что лексические связи древнего карачаево-балкарского языка с тунгусо-маньчжурскими языками незначительны. Определенный пласт лексики, связанный с животными, выработан и самими карачаевцами и балкарцами.

Среди заимствований из русского языка и через его посредство из других языков имеются кальки типа тенгиз джулдуз «морская звезда», джер бюрче «земляная блошка» и полукальки — акъ горилла «горилла-альбинос», тёрели лемур «обыкновенный лемур» и др.

Имеются и названия, созданные по словообразовательным моделям карачаево-балкарского языка: сынчыуукъ «поползень», боюнбур «вертишейка», откъуйрукъ «обыкновенная горихвостка» и др. Как и в других пластах лексики, в карачаево-балкарских словах, обозначающих животных, имеются регионализмы, т. е. слова, употребляемые или только карачаевцами, или только балкарцами (уку (балк.) ~ гылан къуш (карач.) «сова», къакъгъыч (балк.) ~ агъач тауукъ (карач.) «дятел» и диалектизмы (гумулжук (б.-ч. гов.) ~ къумурсха (карач., х.-б. гов.)/ къумурцха (м. гов.), къубаллек (карач. гов.) ~ гёбелек (карач. гов.) ~ гебенек (б.-ч. гов.) и др.).

В основе номинации животных в карачаево-балкарском языке лежат их звукоподражание, возраст, пол, величина, окраска, место обитания, строение тела, сходство действий и характерных черт животного и человека, сравнение окраски животного с каким-либо предметом, народные поверья и суеверия, особенности питания, период активной жизнедеятельности, особенности движения, поведения, эстетическое восприятие человеком, обоняние и некоторые другие способы.

Следует отметить, что названия животных, выписанные нами из ДТС и характеризовавшиеся некогда абсолютной идентичностью, в современных тюркских языках имеют значительные расхождения. Их разнит прежде всего то обстоятельство, что тюркоязычные народы по-разному отстаивали и развивали лексику животного мира.

Судя по лексикографическим источникам, зоонимы карачаево-балкарского языка архаизации подвергались в меньшей степени, чем другие пласты лексики. Этого нельзя сказать относительно процесса неологизации. В последние 10−15 лет в карачаево-балкарском языке, благодаря внешним факторам, а также внутрилингвистическим причинам появилось свыше ста слов, являющихся названиями животных. Сравнение новообразований и вхождений готовых зоонимов в данном языке показывает, что первых значительно больше вторых.

Подавляющее большинство названий животных сложные. Простые названия подразделяются на непроизводные и производные, из которых преобладают вторые. Среди них (вторых) немало таких, которые в современном языке не поддаются морфемному членению, например: ийнек «корова», къундуз «выдра», тауукъ «курица», эчки «коза», гебенек/ гёбелек «бабочка», илячин «сокол», джылан/жилян «змея», къамыжакъ «жук» и др.

В нашей работе рассмотрены следующие проблемы 1) основные принципы и способы номинации животных, 2) происхождение современных зоонимов, 3) мотивация зоонимов, 4) связь диалектологии с зоонимией, 5) взаимовлияние языков в зоонимии, 6) социальность зоонимов, 7) лексико-семантическая характеристика зоонимов.

В наибольшей мере нами исследован мотивационный аспект. Происхождение зоонимов требует дальнейшего изучения в связи с этимологией: мы не имели возможности углубленно исследовать этимологию, особенно связанную с названиями крупных животных.

Связь зоонимии с диалектологией нуждается в дальнейшем более подробном освещении, мы лишь наметили пути их взаимодействия.

Важным результатом нашего исследования является вывод о наличии особой зоонимической системы в ономастике. Эта система формировалась в течение длительного времени. Она сложилась исторически и имеет как специфические, так и универсальные черты. Специфика этой системы определяется национальными и локальными особенностями.

Зоонимы, во многом совпадая с другими группами лексики, имеют ряд лексико-семантических особенностей, отличающих их от них.

Основными дифференциальными признаками зоонима, как и незоонима, являются фонетическая оформленность, семантическая валентность, недвуударность, лексико-грамматическая соотнесенность и непроницаемость.

Зоонимы, как и весь словарный состав языка, представляют собой определенную систему, что выражается в соотнесении их со всеми уровнями языка. Это подтверждает то обстоятельство, что зоонимы и их значения живут не отдельной друг от друга жизнью, а объединяются в различные группы. Основанием для этого служат как нелингвистические (названия конкретных предметов — къой «овца», джылан «змея» и абстрактных предметов — мал «скотина», къанатльг «птица»), так и лингвистические (напр. распределение по частям речи: къой, джылан — существительные, къара-тору «караковый, карий, темно-гнедой», джюрюк «быстрый в ходьбе (о лошади, жеребце)» -прилагательные, лячинча «ловко, быстро», бёрюча «жадно» — наречия и др.). Это означает, что зоонимы, как и другие группы слов, связаны между собой парадигматическими отношениями.

Зоонимы закономерно сочетаются друг с другом, что подтверждает их связанность между собой синтагматическими отношениями, т. е. эти их отношения больше зависят от контекста, чем парадигматические, ср. тууар мал «крупный рогатый скот», арыкъ мал «тощая скотина» и Апсатыны малы «зверь (предмет охоты)», дуния малы «богатство мира» и др.

Зоонимы связаны также деривационными отношениями: мал — малчы «скотовод, животновод», маллыкъ «скотина, отобранная для развода" — малчымалчылыкъ «скотоводство» и др.

По структуре зоонимы карачаево-балкарского языка бывают простыми (ит «собака», къаз «гусь» и др.) и сложными (чиллеаякъ «цапля», къурт-къумурсха «насекомое», къой джылан «уж» и др.).

Абсолютное большинство сложных зоонимов структурно организовано по моделям определительных словосочетаний: сущ. + глаг. (бёрюбас от бёрю «волк» + бас- «давить»), сущ. + прич. (къушджетер от къуш «орел» + джетер «догонит, настигнет»), прич. + сущ. (учхан джылан «кобра» от учхан «летящий» и джылан «змея»), числит. + прич. (ючджашар «трехлетка (о крупном рогатом скоте)» от юч «три» + джашар «будет жить»), прил. + сущ. (уллу джылан «дракон» от уллу «большой» и джылан «змея»).

Обычно принято считать, что зоонимы образуются способами аффиксации и словосложения. Однако материал карачаево-балкарского языка свидетельствует о том, что они образуются и семантическим способом, который имеет лексико-семантический, семантико-морфологический и семантико-морфолого-синтаксический разновидности.

Аффиксы, образующие зоонимы, не отличаются продуктивностью. Исключение составляет лишь аффиксылыкъ (къочхарлыкъ «ягненок-самец, оставленный на завод», бугъалыкъ «бычок, оставленный в производители» и др.), -чи, -чы,-чу (эчкичини «пастух овец», къойчу — пастух овец, чабан", джылкъычы «табунщик» и др).

Малопродуктивен и семантический способ: къуу «лебедь» —> къуу «пух (лебяжий)», гылыу «крыса» —> гылыу «осленок» — лексико-семантическийкъычьгрыучу «кричащий» —> къьгчырыучу «петух" — мангырмаз «не блеющий» —> мангырамаз «козел или баран после четырех лет» — семантико-морфологическийкъыргъый «стройный, точеный (о фигуре)» —> къыргъый «коршун», дуу-дуу (звукоподр. жужжанию жука) —> дуудуу «майский жук» — семантико-морфолого-синтаксический.

Большинство зоонимов-существительных сложные, образование которых осуществляется комбинацией сложения и семантико-морфолого-синтаксической (джюзаякъ «стоногий» —> джюзаякъ «сороконожка, многоножка», мюйюзбурун «рогоносый» —> мюйюзбурун «носорог»), а также семантико-морфологической (бёрютутар «ловящий (поймающий) волка» —> бёрютутар «волкодав», сууичмез «воду не пьющий» —> сууичмез «овца шести-семи лет») разновидностей семантического способа словопроизводства.

Часть зоонимов-существительных образуется редупликацией: деу-деу «горилла» от деу — подражание звуку, издаваемому гориллой, къыж-къыж «скворец» от кьыж «звукоподр. крику скворца».

Таким образом, субстантивные зоонимы образуются способами аффиксации, словосложения, редупликации, семантическим и комбинированным.

Адъективные зоонимы, в отличие от субстантивных, способами редупликации и комбинации разных способов не образуются. Они образуются аффиксацией (юркек «пугливый (о скоте)» от юрк- «пугаться, шарахаться (об овцах и т. п.)»), уруучу «бодливый» от ур- «бодаться», ючлю «трехгодовалый, трехлеток» от юч «три» и др.), словосложением (ючемчек «трехсосковая» от юч «три» + эмчек «сосок», сарыжалкъа «желтогривая» от сары «желтый» + жалкьа «грива» и др.) и семантико-морфологической разновидностью семантического способа (кючсауар «силой доящийся», экиджашар «двухлетка (о крупном рогатом скоте)»), из которых более или менее распространенным является способ словосложения.

Глагольных зоонимов значительно меньше субстантивных и адъективных, и они образуются способами аффиксации и сложения. При этом самыми распространенными являются глагольные зоонимы, образованные от звукоподражаний с помощью аффиксаылда/ -илде, -улда/ -юлде: джызылда-«жужжать» от джыз — звукоподр. жужжанию, хырылда- «рычать (о собаке)» от хыр — звукоподр. рычанию и др.

Большинство зоонимов — аналитических форм глаголов образуются по модели зооним + глагол: текеге айлан- «быть покрытой козлом (о козе)», къочхар айыр- «отбивать баранов-производителей от стада (для случки)», кишен сал- «спутывать, треножить» и др.

Нередко среди зоонимов встречаются также междометия и звукоподражательные слова. Зоонимы-междометия употребляются при подзывании животных (биже-биже ! — возглас, которым подзывают теленкачуу-чуу — возглас, которым подзывают кур, цыплят и т. п.), при погоне их (хырейт! -возглас, которым погоняют козхож! — возглас, которым погоняют быков и др.), при их отгоне (хир! — возглас, которым отгоняют собаку, юш! — возглас, которым отгоняют кур и др.).

Звукоподражательные зоонимы являются имитацией звуков или звучаний, издаваемых животными. Одни из них бывают более точной (уммо! — звукоподр. мычанию коровыпырх! — звукоподр. фырканью лошади, мула, осламияу! -звукоподр. мяуканью кошки и др.), другие — менее точной (къаркъ!/ къуркъ! -звукоподр. карканью вороныма-а-а!/ ба-а-а! — звукоподр. блеянию овцы или весьма приблизительной (джыз-з-з!/ зыз-з-з!/ быз-з-з! — звукоподр. жужжанию, хаф-хаф!/ гаф-гаф! /хап-хап! — звукоподр. лаю собаки и др.) имитацией звуков.

Парные звукоподражательные зоонимы бывают полными и частичными повторамиср. гак-гак! — звукоподр. карканью вороны, гъур-гъур! — звукоподр. кваканью лягушки и др. и къаркъ-къуркъ «карканье ворон», хаф-хуф! «лай собак» и др.

Семантическую структуру зоонимов, как и других групп слов, составляют полисемия и омонимия, синонимия и вариантность, антонимия и паронимия.

Как и другие слова, зоонимы имеют денотативное и коннотативное значения. Например, у зоонима къойгъаайланмаз «старый баран» денотативное значение — «баран, который не способен производить потомство», а коннотативное — оттенок просторечности.

Выделение типов лексических значений слова, в т. ч. и зоонима, зависит от особенностей определения способов номинации предметов, понятий, явлений и признаков, которых обычно четыре: 1) характер соотнесения с действительностью, 2) степень мотивированности 3) способы и возможности лексической сочетаемости и 4) характер выполняемых функций.

По первой особенности выделяются прямое и переносное, по второйнепроизводное и производное, по третьей — свободное и несвободное, по четвертой — собственно номинативное и экспрессивно-синонимическое значения.

Прямые значения менее переносных зависят от контекстаср. тюлкю 1. «лиса», джюуюлде 1. «щебетать, пищать, чирикать» и тюлкю 2. перен. «о хитром, льстивом человеке», джюуюлде 3. перен. «лепетать, лопотать (о детях)».

Свободные значения имеют место при сочетаемости относительно широкой и независимой: (семиз, джаш, къарт, ариу, уллу, джегилген, акъ, тору, боз, эмилик д.а.к.) ат «(жирный, молодой, старый, красивый, большой, белый, гнедой, серый, необъезженный) конь». Несвободные значения зоонимов характеризуются ограниченными возможностями лексической сочетаемости. Например, зооним къангкъылда- «кудахтать, клокотать, гоготать» сочетается только с существительными тауукъ «курица» (тауукъ къангкъылдайды «курица кудахтает») и къаз «гусь» (къазла къангкъылдайдыла «гуси гогочут»), зооним-прилагательное гырнау «дикий, неприрученный» — только с существительным киштик «кошка» (гырнау киштик «дикая кошка»).

Среди зоонимов, как и других групп слов, выделяются лексические, лексико-грамматические и грамматические омонимы.

Лексические омонимы подразделяются на генетически родственные (къакъгъыч «дятел» — къакъгъыч «порхлица, теребилка, колотушка (деталь мельницы)», юр- «лаять» — юр- (карач.) «дуть (на огонь и т. п.)» и др.) и генетические неродственные (сирке «гнида» — сирке (мед.) «экзема» — сирке (балк.) «уксус», чилле «цапля» — чилле «шелк» и др.).

Лексико-грамматические омонимы также бывают генетически родственными (гурт — звукоподр. квохтанью курицы — гурт «выводок, птенцы», уммо — звукоподр. мычанию коровы — уммо (дет.) «корова», сурахай «тонкий (о талии)» — сурахай «жираф», чиллеаякъ (пренебр.) «тонконогий» — чиллеаякъ «цапля» и др.) и генетически неродственными (къаз- «копать» — къаз «гусь», аткидать" - ат «лошадь, конь», бурул- «вращаться, крутитьсякружиться» — бурул (карач.) «гнедой, буланый (о масти лошади)», къуу- «гнать кого-что», «гнаться за кем-чем» — къуу «сухой», «высохший, засохший, усохший» и др.). Как видно из примеров, генетически родственные лексико-грамматические омонимы образуются путем конверсии звукоподражательных слов и прилагательных в существительные, а генетически неродственные — случайным совпадением произношения и написания глаголов и существительных и глаголов и прилагательных.

Грамматические омонимы-зоонимы объединяют имя действия и причастие с существительным: отлау «пастьба» — отлау «трава», «пастбище, выпас, выгон», талау «покусание», «размывание, разрушение» — талау (вет.) «сапмытсибирская язва (у лошадей)" — кемириучю «грызущий» — кемириучю «грызун», чайкъар «взбалтает», «покачает» -чайкъар «крачка лесная» и др.

В отличие от синонимов других лексических групп, среди зоонимических синонимов нет оттеняющих разные стороны объекта, указывающих на различную степень проявления признака, действия, а также на другое смысловое своеобразие слов. Следовательно, такие синонимы не имеют между собой семантических различий, т. е. они тождественны по смыслу. Они не имеют также собственно стилистическую функцию, имеют только стилеразличительную функцию: мырка (разг.) «кляча», къызылбаш (б.-ч. гов. прост.) «петух» и др.

В синонимические отношения между собой вступают не только субстантивные зоонимы, как это принято считать, но и адъективные и вербальные: кеселекке (карач.) — гургун (балк.) «ящерица», хора — тору «гнедой (о масти лошади)», макъыр- - мангыра- «блеять (об овце, козе)» и др.

Синонимические зоонимы бывают однокоренными (юштай — юштетти (б.-ч. гов.) «божья коровка», юркек — юркюуюк (балк.) «пугливый (скоте)», макъыр- - мангырда- «блеять (об овце, козе)» и др.) и разнокоренными (бёрюджанлы (эвф.) «волк», кюушен- - ышныр эт- (балк.) «жевать жвачку, пережевывать что (о корове и т. п.)», гыдай — тумакъ — токал «комолый, безрогий» и др.).

Основными причинами возникновения синонимов-зоонимов являются: многозначность, так как многозначный зооним входит в разные синонимические ряды (джанлы 2. джаныуар «зверь»), диалектизмы (габдеш (карач.) — къуудуш (балк.) — гыбыдыш (ц.д.) «ясли, кормушка для скота»), заимствования (гугуруккухораз (ир.) — адакъа (каб.-черк.) «петух»), эвфемизмы (эшек гуммос/ губус (балк.) — атайтмаз (эвф.) «рак (мед.)»), стилистические различия (ат «лошадь, конь» -мырка (прост, пренебр.) «кляча»), эмоциональная оценка животного (токълу «барашек, ярка» — тохай (ласк.) «валушок (кастрированный барашек)»).

Зоонимы в вариантные отношения вступают чаще, чем в синонимические, и имеют фонетические (къатала/ къатели «разъяренный», чух/ учух (возглас, которым понукают лошадь), ирк/ ирик «валух», сарыубек/ сарыуек «крокодил» и др.) и фонематические (джюуюлде-/ чюуюлде- «чирикать, щебетать», кишт!/ тишт! (ц.д.) «брысь! (возглас, которым отгоняют кошку)», къамыжакъ / къамажакъ (балк.) «жук» и др.) разновидности.

Антонимичных зоонимов в карачаево-балкарском языке мало, и встречаются они только среди прилагательных (бууаз «беременная» — къысыр «бесплодный, яловый», гыдай «безрогий, комолый» — мюйюзлю «рогатый») и существительных (къул чибин «трутень» — бий чибин «пчела-матка», акъ къуш «лунь» — къара къуш «черный коршун»).

Зоонимическая лексика карачаево-балкарского языка, как и незоонимическая, состоит из активной и пассивной разновидностей. Первая из них составляет основное ядро этой разновидности лексики. Пассивные зоонимы представляют собой устаревшие слова, включающие в свой состав историзмы (акъыраб «скорпион», тарпан «сильная, выносливая лошадь», дюлдюр «сказочный конь-богатырь» и др.) и архаизмы (бие «кобыла», къуу «лебедь», балыкъ «рыба» и др.).

Состав зоонимов карачаево-балкарского языка, как и словарный состав его в целом, постоянно пополняется новыми единицами. Это осуществляется тремя способами: 1) по моделям из элементов, имеющихся в языке: баугъакирмез «овца семи лет» (баугъа «в сарай» + кирмез «не зайдет»), къоянчакъ «болезнь сухожилий» (къоян «кролик» + -чакъ) и др.- 2) заимствования из тюркских (тоту / тутуй «попугай», чакъан «шакал» и др.) и русского (меринос, горилла, кашалот и др.) языков- 3) в результате семантических преобразований возникают новые значения, впоследствии становящиеся словами (макъыр- «блеять» и «мяукать», макъа «лягушка» и «зоб» и др.).

По употребительности зоонимы подразделяются на общеупотребительные и ограниченной сферы употребления, среди которых особо выделяются диалектные (кишитикген (м.гов.) «паук» (лит. гыбы (карач.) / губу (балк.)), къычырыучу (б.-ч. гов.) «петух» (лит. гугурукку (карач.) и адакъа, хораз (балк.)) и др.), региональные (гёбелек (карач.), гебенек (балк.) «бабочка», кюушен- (карач.), ышныр эт- (балк.) «жевать жвачку (о скоте)» и др.) и жаргонные, являющиеся переносными значениями многозначных слов (юр- 2. перен. груб, прост, «кричать, ругать, бранить // бессмысленно болтать», кишне- 2. перен. прост, «громко, неудержно хохотать» и др.).

Зоонимы карачаево-балкарского языка употребляются в значении различных специальных терминов: медицинских (къоян ауруу «эпилепсия», «падучая», ит ауруу «горячка» и др.), ветеринарных (силегей «ящур», сирке «экзема» и др.), ботанических (ит дугъум «паслен», эчкиагъач «вяз» и др.), религиозных (джандет чыпчыкъ «иволга», алтын тауукъ «павлин» и др.), этнографических (итлик кёлек «первая рубашка младенца», къой баш къумач «подарок дружку жениха со стороны невесты» и др.), кулинарных (чыпчыкъ сохта «кушанье из сетки желудка животного», тауукъ толтургъан «курица с начинкой» и др.), астрономических (Къой джол «Млечный путь», Тору/ Тор Айгъыр, Сары Айгъыр «две звезды, входящие в Малую Медведицу» и др.).

С точки зрения стилевой принадлежности зоонимы карачаево-балкарского языка подразделяются на межстилевые (стилистически нейтральные), книжные и разговорные.

Межстилевые зоонимы употребляются в любой ситуации и в любом типе речи, выполняют номинативную функцию, но не имеют оценочного значения. Разговорные зоонимы обычно выполняют функцию общения, книжные функции сообщения и воздействия. Разговорные зоонимы подразделяются на литературно-разговорные (лохпай «дворняга», маштакъ «низкорослая лошадь» и др.) и просторечные (мыжыкъ «кляча», гылджа «корова (плохая, захудалая)» и др.), а книжные зоонимы — это в основном термины, в т. ч. и устаревшие (силегей «ящур», тыйын «белка», къыргъый «ястреб», кенгке «столбняк (у лошадей)» и ДР-).

Зоонимы, как и другие группы слов, не только определяют понятия, но и нередко выражают отношение к ним говорящего, особого рода оценочность: къозукай (ласк.) «ягненочек» (стил. нейтр. къозу «ягненок»), бокъ чибин «навозная муха» (стил. нейтр. чибин «муха»). Следовательно, эмоциональная окраска зоонима может выражать положительную и отрицательную оценку называемого животного.

Каждая из этих оценок имеет свои разновидности: 1) положительная эмоциональная оценка — восхитительную (къушджетер «быстрый (о коне)», дюлдюр «ретивый, резвый (о коне)»), ласкательную (айюкай «медвежоночек»), уменьшительную (бугьачар «бычок»), уменьшительно-ласкательную (улакъчыкъ «козленочек») — 2) отрицательная эмоциональная оценкаироническую (къулсюймез «крестец» (букв, «раб не будет любить»), предосудительную (чочууукъ «брыкливый (о лошади, муле, осле)»), пренебрежительную (гыртман «облезлый»), неодобрительную (къансыуукъ «визгливый (напр. о собаке)»).

В отличие от незоонимической, зоонимическая лексика не имеет бранную, вульгарную, презрительную и отвратительную коннотации.