Место и роль мифологии в социально-политической жизни России XX столетия: Социально-философский анализ

Актуальность темы

исследования.

Рассмотрение массовых представлений, характерных для общественной жизни XX века, свидетельствует о том, что наряду с элементами научного и философского знания, в них распространено мифологическое мышление, которое глубоко укоренено во всех сферах жизни и механизмах регуляции социального поведения. Функция мифа как формы общественного сознания, как способа понимания природной и социальной действительности, отнюдь не утратила своей актуальности, хотя, в отличие от архаического, классического мифа, она локализуется преимущественно в социально-политической сфере. При этом, в отличие от классического, социально-политический миф конкретизируется применительно к актуальной реальности и рационализируется, с одной стороны, средствами направленного внушения (в частности, пропагандой через СМИ), и, с другой стороны, массовым сознанием, стремящимся воспринимать миф как истину.

Масштабность и укорененность социально-политической мифологии в обществе и культуре обусловлены его дуально-мифологемной организацией. Именно этот фактор придает мифу онтологическую, регулятивную и прогностическую функции, позволяя организовывать сознание массы в рамках целостного, упорядоченного представления об окружающем ее социально-политическом пространстве. Онтологически конфликтная дуальность задает инструментарий социальной рефлексии исторического опыта. Через оппозиции, составляющие исходные основания человеческого мышления, накопленный опыт экстраполируется в деятельность, направляя энергию людей на воспроизводство исторически востребованного социального действия.

Понятие мифологемы, все чаще упоминаемое в современном философском дискурсе, является ключевым для анализа социально-политических трансформаций, поскольку мифологемавыступает инвариантом конкретного мифа- -задает канон описания действительности;

— предопределяет тип отношений между персонажами мифологии- -фиксирует иерархию ценностей и служит концептуальным обоснованием поведения в данном обществе.

Отсюда — особая роль мифологем в преодолении социально-политической дезорганизации в динамике любого общества, так как мифомышление, как постоянно действующая и самовоспроизводящаяся система интерпретации событий, актуализирует вопрос о механизмах движения в социальном времени и пространстве мифологически оформленной информации, подсказывающей объекту воздействия цель и метод действия, а также предполагаемый результат.

Российское общество, колеблющееся на протяжении всего XX столетия между полюсами дуальных оппозиций, периодически актуализировало ту или иную мифологему. Попытки осмысления этой динамики выражены в широком диапазоне социально-философских интерпретаций причин, фактов и явлений отечественной истории. Представляется, что анализ российских социально-политических процессов в рамках философии мифа выступает необходимой составляющей процедуры осмысления социокультурного опыта, что само по себе является актуальной задачей.

Степень разработанности проблемы.

Природа социально-политической мифологемы находится на пересечении различных систем ценностей, идеологий, отражается во всех формах общественных связей и взаимодействий, носит комплексный и многоуровневый характер. Это обстоятельство обусловило интерес к данной проблеме со стороны исследователей, работающих в рамках различных научных дисциплин, в частности, социологии, социальной психологии, философии, политологии, культурологии, истории и др.

Среди основных направлений, так или иначе связанных с изучением социально-политической мифологии, для нас наиболее значимы те, которые посвящены.

— дуализму человеческого мышления;

— особенностям социально-психологических проявлений массового сознания;

— протеканию коммуникационных процессов;

— мифомышлению, его субъективной и объективной составляющей.

Рассмотрим далее степень разработанности проблемы, группируя исследования по обозначенным выше четырем направлениям.

Дуально-амбивалентная анатомия мифа представлена в классических работах К. Леви-Строса1. В основе его взглядов лежит представление о том, что все бинарные оппозиции при всем их многообразии отличаются лишь материалом образов. Структура же мифов остается неизменной, имея небольшое количество повторяющихся инвариантов. Он полагал, что смысл каждого явления раскрывается в мифе путем неограниченного числа трансформаций, так называемых, бинарных оппозиций. Подобного рода однозначность мифологизированного состояния позволяет принимать простые решения сложных проблем, а также объясняет «маятниковое» сознание, переходящее из одной крайности в другую. Обожествление и преклонение переходит в ненависть и желание уничтожить бывшего кумира, а ныне — врага. Однозначность в восприятии окружающего мира здесь.

1 Леви-Строс К. Миф, ритуал и генетика // Природа. 1978, № 1. — С. 90−106- Леви-Строс К. Структура мифов // Вопросы философии. 1970, № 7. — С. 152 164. является одним из главных условий сохранения целостности и продления жизни мифа.

Логическая схема мифа, представленная К. Леви-Стросом, дает нам возможность априорно предположить наличие конструктивной общности и в современной мифологии.

Рассмотрение мифа с психоаналитической точки зрения К.-Г. Юнгом, привели его к выводу об универсальности, укорененности мифологического мышления в человеческой природе вообще1. Коллективное мышление продуцирует архетип, который и является источником мифов. Он формирует новые мифологические выражения и дискурсы, подобные уже существовавшим. Эти архетипы, продуцируемые бессознательным, лишены самостоятельного содержания и проникают в сознание через эмоционально насыщенные образы, превращая их в символы. К.-Г. Юнг формулирует также вопрос о двойничестве, оборотничестве образов и двойной персонификации единого целого. Здесь особенности сознания личности как бы переносятся в символическую реальность, описанную знаками коллективного бессознательного. Концепция К.-Г. Юнга приобретает для нас особую значимость при анализе качества современного мифотворчества, призванного учитывать индивидуальное и коллективное переживание мифа.

3. Бауман связывает оппозицию «мы» — «они» с общественными отношениями, где «мы» — группа, с которой идентифицируется человек, а «они» -группа враждебная. М. М. Бахтин также показывает чередование мира и.

1 Юнг К.-Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг К.-Г. Архетип и символ. — М., 1991. — С. 95−128. Юнг К.-Г. Психология образа трикстера // Юнг К.-Г. Душа и миф: шесть архетипов. К., 1996. — С. 343−344;

2 Бауман 3. Мыслить социологически. М.: Аспект Пресс, 1996. — 247 с. антимира, серьезного и смехового в культуре1. Такой мир дифференцирован на «свет» и «тьму», которые в эпохи переломов и кризисов сознания утрачивают строгость и однозначность, открывая в одном другое: в высоком — низкое, в торжественном — будничное, в обнадеживающемразочаровывающее. Социологический и культурологический подходы указывают на онтологическую укорененность мифомышления, имеющего ценностный характер и определяющего социальную активность.

Без дуального деления мира, по словам Т. В. Евгеньевой, наступает идентификационный кризис личности, которая в кризисной, дискомфортной ситуации неизбежно обращается, часто бессознательно, к архетипам и посредством перекомбинации мифологем выстраивает новый комфортный миф, где категории «мы — они» обязательно присутствуют2. И. Н. Ионов, рассматривая мифоэлементы политического сознания, приходит к выводу о наличии политических мифов в истории России, отличающихся лишь конкретным наполнением категорий «мы — они», «свои — чужие"3. Так, в послереволюционный период деление шло по социальному, классовому признаку (буржуазия — пролетариат), затем по географическому (социалистический лагерь — империалистический). По мнению автора, такая инвариантная модель восприятия социально-политической реальности, обладающая мифологическими чертами и характерная для традиционных обществ, дожила и до наших дней. Оппозиция «спой — чужой» с категорией «враг» — обязательное условие существования «мы». Такой механизм.

1 Бахтин М. М. Дополнения и изменения к Рабле // Бахтин М. М. Собр.соч., т.5, М., 1996 — 403 е.- Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979.-423 с.

2 Евгеньева Т. В. Архаическая мифология в современной политической культуре//Политая, М., 1999, № 1(11).-С. 11−18.

3 Ионов И. Н. Мифы в политической истории России // Полития. М., 1999. № 1 (11).-С. 34−49. мировосприятия в целом, и социально-политического, в частности, периодически актуализирует мифологемы для достраивания смысла бытия, в котором «герой», обладающий тенью, олицетворяет «нас» и персонифицирует «мы».

Основные подходы авторов, рассматривающих дуальные оппозиции, такие как: «добро — зло», «мы — они», «свой — чужой», предполагают, с одной стороны, двойственную природу «зла», к которому потенциально склонен «герой», с другой, видят «врага» как интенсивного «плохого». Но как бы то ни было, оппозиции относятся и к архаическому, и к современному мифу, основанному на мифологеме, и к моделированию социального поведения. На оппозициях строится и вся информационная реальность, подчиненная правилу: реальное событие только тогда существенно, когда о нем массам рассказали средства массовой информации, более того, оно только тогда и существует, превращаясь из факта в событие.

Психологические аспекты особенностей массового сознания раскрывает механизм развития мифа от зарождения до деградации. Если учесть, что, по словам Т. Шибутани1, «простое присутствие другого человека, даже совершенно постороннего, безусловно, изменяет поведение любой социализированной личности», то необходимо понять, как в различные периоды господства того или иного мифа меняются взаимоотношения человека как носителя психики с рядом макросоциальных ситуаций или, иначе говоря, с историческим развитием. Несмотря на то, что социально-политическая психология рассматривает, скорее, человека вообще, нежели конкретно-исторического, можно выявить опосредованность мифологемами макросоциальных ситуаций, на которые неизбежно влияют традиции, опыт предшествующих поколений, а также мифологическое наследие отдельных социальных групп. Так, Г. Г. Дилигенский рассматривает явление персонификации, в котором, по словам автора, массовое сознание оперирует.

1 Шибутани Т. Социальная психология. М.: Новая школа, 1969. — 359 с. не столько представлениями о реальных исторически значимых личностях и эмпирически воспринимаемых ситуациях, сколько их абстрактными образами. Образами, которые в зависимости от обстоятельств могут символизировать сегодня порядок и величие, справедливость, высшую правду, а завтра указывать на подавление свободы, угрозу обществу1.

С. Московичи, рассматривая коммуникацию как социальный процесс, утверждает, что для масс, для толпы важно, чтобы политика была представлена идеей революции, свободы, победы, и эту идею необходимо внушать до тех пор, пока она не превратится в коллективные образы и действия2. Причем, мифологемные образы должны проявиться, пройти процедуру объективации, воплотиться в понятия, которые обретают смысл и ориентируют практическое поведение субъекта. В процессе укоренения новых мифологически сконструированных социальных представлений происходит также их взаимосогласование с теми, которые существовали в психике субъекта ранее, что предполагает модификацию всей системы старых представлений. Выполняется здесь и такая важная функция мифологии как интеграция новых знаний в мировоззрение людей, природа объединения которых в группы и движения имеет коммуникационную подоплеку. С. Московичи приходит к выводу, что каждому типу коммуникации соответствует определенный тип общественного устройства: традиционной коммуникации из уст в уста — толпасовременной, берущей начало с газеты, — публика. Каждому типу коммуникации при этом соответствует особый тип мифологически выраженного лидера.

1 Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. — М.: Новая школа, 1996. — 352 е.- Длигенский Г. Г. В поисках смысла и цели: Проблемы массового сознания современного капиталистического общества. — М.: Наука, 1986.-218 с.

2 Московичи С. Век толп. — М.: Центр психологии и психотерапии, 1998. -480 с.

И.Н. Яковенко отмечает, что в традиционных обществах (а наша страна относится к этому классу сообществ) миф о правителе, то есть мифологизированный образ хозяина (носителя высшей власти), неустранимый и высокозначимый атрибут «настоящего властителя». «Настоящий властительтот, который соответствует традиции, иными словами, отвечает сумме слабо осознаваемых, но очень жестких и важных ожиданий, и рождает в душе массового человека чувство психологического комфорта1.

При рассмотрении массовых форм политического поведения в социально-психологическом подходе учитываются аспекты массовых чувств, потребностей, в формировании которых значительную роль играет такое явление, возникающее при трансформации мифа и смене значений мифологем, как когнитивный диссонанс, выражающийся в состоянии дискомфорта из-за конфликта между уже усвоенным знанием и новой информацией. Делается вывод о том, что социально-психологическую базу мифологических представлений чаще всего образуют группы, испытывающие информационные дефициты разного вида и острое ощущение социальной или личной обделенности. Как подчеркивает Г. Г. Дилигенский, в современном нам обществе ситуация дефицита причудливо сочетается с изобилием и даже переизбытком информации. Обилие разнородной и внешне противоречивой информации способно запутать не только человека, но и целые группы и даже общества, при том, что все субъекты испытывают постоянную потребность в знании, воспринимаемом в качестве достоверной силы, способной нечто объяснить. «Ничему нельзя верить» — такова типичная реакция массового сознания на этот «дефицит от изобилия"2.

1 Яковенко И. Н. Феномен социального лидера // Свободная мысль, 1994. -№ 2. — С. 62−72.

2 Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М.: Новая школа, 1996. — С.45.

Дефицит проявляется не столько в недостатке фактических сведений, сколько в типичном для общественно-политического сознания каузальном дефиците, недостатке информации о причинно-следственных связях явлений. Данный факт представляет интерес с точки зрения проблемы формирования мифологичности массового сознания, поскольку именно здесь, в сфере загадочного и непонятного, актуализируются многочисленные мифы, многообразие которых обусловлено перекомбинацией мифологем. В условиях поляризованного сознания исчезновение образа врага крайне опасно для общества, так как разрушаются защитные механизмы сообщества и утрачивается политическая субъектность, а между тем, наиболее жизнеспособная форма существования политического мира — героический миф1. Как правило, в таком случае субъект, приобщившийся к «герою», получает ясное объяснение явления. Однозначная его причина позволяет отбрасывать все, что противоречит этому выбору, и в то же время приумножает объяснительную силу выбранного фактора.

Особый интерес для нас представляют работы, позволяющие понять протекание мифологических трансформаций в современном коммуникативном пространстве. Согласно диспозиционной концепции личности социолога и социального психолога В. А. Ядова, ценности выражаются индивидом в обобщенных понятиях и, будучи по своему происхождению социальны, усваиваются из макросоциальной среды, пределяются тем, с какой социальной общностью себя человек идентифицирует2.

Нынешние средства массовой информации осуществляют не только передачу информации, но и сами являются ее творцами, создают ситуации,.

1 Савельев А. В. Образ врага в политической теории // Политический маркетинг. — 2000. — № 2. — С. 43−58.

2 Ядов В. А. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. Л.: Наука, 1979. — 422 с. делают события, формируют настроения и разрушают уже существующие мифы. Более того, по мнению М. Маклюэна само средство информации, создавая свой язык общения, отчасти воздействует на содержание1. Ч. Райт также рассматривает массовые коммуникации как социальный процесс2. При этом он указывает на новую форму общественных коммуникациймассовую, со своими особенностями: способностью коррелировать и интерпретировать явления. Ю. Хабермас, рассматривая процессы социального развития, отмечает, что наиболее важным элементом здесь является коммуникация, движение символов, значений, представляющих собой информацию3. Интересна схема воспроизведения информационных сообщений в традиционных обществах, когда установки в сознании как бы фильтруют мыслительные процессы и позволяют принимать, интериоризовать то содержание, которое согласуется с установками, приобретенными ранее. Дж. Клэппер считает, что в таком случае информационное сообщение выступает как элемент, усиливающий установки и подтверждающий существующий миф. Все сообщения, ему противоречащие, преобразуются так, что начинают соответствовать определенным мифологемам, подгоняются под них4. И связано это явление с его точки зрения с психическими особенностями человека, избирательностью внимания, восприятия и запоминания. С этим нельзя не согласиться, когда речь идет о стабильном социально-политическом процессе. В то же время, когда общество находится в переходном периоде, в стадии модернизации, приобретающей в нашей стране революционный характер, механизм коммуникаций работает в несколько другом режиме.

1 Мс Luhan М. Myth and Mass Media // Daedalus. 1959, vol.8, № 2., p. 340.

2 Wright Ch. Mass Communication. A Sociological Perspective. N.Y., 1986,-258p.

3 Habermas J. The Theori of Communicative Action. London: Heinemann, 1984. -p. 160.

4 Klapper J. The Ellects of Mass Commuunication, Glencoe, 1961. — p. 15−64.

Здесь применяется агрессивная, тотальная пропаганда с целевой дезинформацией (что не мешает ей быть мифологически выстроенной), силовым внедрением через многократное повторение формул стереотипов, апеллирующих к эмоциям и инстинктам. Набирающие популярность темы насилия, катастроф, усиливают когнитивный диссонанс. Как результат установки людей меняются, еще не успев мифологически оформиться, а общество все глубже, по словам А.С. Ахиезера1, втягивается в раскол. Обычный человек чаще всего не является искушенным читателем текстовможно сказать, что у него отсутствует всякое желание их читать, особенно тексты политические.

Особенности протекания массовой коммуникации, исследуются посредством качественно-количественного анализа печатных, массовых материалов с квантификацией их в рамках социологического контент-анализа. Разработкой процедур контент-анализа, который В. А. Ядов определяет как «перевод в количественные показатели массовой текстовой информации с последующей статистической ее обработкой"2, занимались социологи Б.А. Грушин3, Т.М. Дридзе4, М. Лауристинь5.

Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. В 2-х т., т. 1−2. -Новосибирск: Сибирский хронограф, 1993.

2 Ядов В. А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. — Самара.: Самарский университет, 1995. — 329 с.

3 Грушин Б. А. Логические принципы исследования массового сознания // Вопр. Философии, 1970, № 7. — С. 32−45- Грушин Б. А. Массовое сознание. М.: Политиздат, 1987. — 360 с.

4 Дридзе Т. М. Организация и методы лингвосоциопсихологического исследования массовой коммуникации. М.: Наука, 1979. -415 с.

5 Лауристинь М. Задачи, объект и предмет контент-анализа в исследовании различных аспектов массовой коммуникации // Современные методы исследования средств массовой коммуникации. — Таллинн, 1983. — С. 78−94.

Среди работ, касающихся мифомышления, можно выделить две категории. Одна рассматривает миф как бы извне, то есть в сравнении с другими формами общественного сознания. К ним можно отнести работы Р. Веймана1, К. Ясперса2, А. А. Валицкого 3, Г.-Г. Гадамера 4, JI. Леви-Брюля 5, М. Бубера6, Д.Р. Винера7, К. Хюбнера 8, а также отечественных авторов М.А.Лившиц9, Ю. М. Лотмана 10, Е. М. Мелетинского п,.

1 Вейман Р. История литературы и мифология. — М.: Наука, 1975. — 442 с.

2 Ясперс К. Смысл и назначение истории. — М.: Политиздат, 1991. — 527 с.

3 Валицкий А. А. Интеллектуальная традиция дореволюционной России // Общественные науки и современность. — 1991, № 1. — С. 148−201.

4 Гадамер Г.-Г. Миф и разум // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. — М., 1991. — С. 92−99.

5 Леви-Брюль К. Первобытное мышление. — М.: Атеист, 1930. — 414 е.- Леви-Брюль К. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М.: Педагогика-пресс, 1994.-359 с.

6 Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995. — 232 с.

7 Винер Д. Р. Идеология без мифов // Вопр. Философии, — 1995, № 5. С. 82−98.

8 Хюбнер К. Истина мифа. — М.: Республика, 1996. — 328 с.

9 Лившиц М. А. Мифология древняя и современная — М.: Прогресс, 1980. — 360 с.

10Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек-текст-семиосфера-история — М.: Прогресс, 1999. — 470 е.- Лотман Ю. М. Феномен культуры // Труды по знаковым системам. — Тарту, вып. IX. 1977. — С. 78−143.

11 Мелетинский Е. М. Клод Леви-Стросс и структурная типология мифов // Вопр. философии, 1970, № 7. — С. 165−173- Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. -М.: Наука, 1976.-407 с.

Г. С. Померанц В. М. Пивоева 2, О. М. Фрейденберг 3.

Но применительно к поставленным задачам наиболее интересны исследования другого плана, те, которые рассматривают миф как бы «изнутри», то есть стремятся встать на точку зрения субъекта, исследовать внутреннюю структуру мифа и закономерность его развития.

Это отражено в исследованиях сущности мифа у Р. Барта4, Э. Кассирера5, К. Леви-Стросса6, К. Хюбнера7, М. Элиаде8, и К.-Г. Юнга9. В отечественной литературе это исследования.

1 Померанц Г. С. Иррациональное в политике // Вопр. Философии. — 1990. — № 4 — С. 16−22- Померанц Г. С. История в сослагательном наклонении // Вопр. Философии, — 1990, № 11.-С. 11−63.

2 Пивоев В. М. Мифологическое сознание как способ освоения мираПетрозаводск: 1991. — 266 с.

3 Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. — М.: Наука, 1978. — 287 с.

4 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1989.-616 с.

5 Кассирер Э. Миф и религия // Философские науки. — 1991. — № 7. — С. 97−134- Кассирер Э. Техника политических мифов // Феномен человека. — М., 1993. -С. 64−86.

6 Леви-Стросс К. Миф, ритуал и генетика // Природа. — 1978. — № 1. — С. 90 106- Леви-Стросс К. Структура мифов // Вопр. Философии. — 1970. — № 7. — С. 152−164.

7 Хюбнер К. Истина мифа. — М.: Республика, 1996. — 328 с.

8 Элиаде М. Аспекты мифа. — М.: Инвест-ППП, 1996. — 240 е.- Элиаде М. Космос и история. — М.: Прогресс, 1987. — 311 с.

9 Юнг К.-Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг К.-Г. Архетип и символ. — М., 1991. — С. 95−128- Юнг К.-Г. Психология образа трикстера // Юнг К.-Г. Душа и миф: шесть архетипов. — Киев, 1996. -С. 220 384.

М.М. Бахтина1, Я.Э. Голосовкера2, П.С. Гуревича3, И.М. Клямкина4,.

A.Ф. Лосева5, Е.М. Мелетинского6, В.Я. Проппа7. Именно работы этого направления выводят нас на понятие «мифологема» как элемента мифомышления, хотя сам этот термин определяется по-разному, и исследователи вкладывают в него различные значения: В.М. Пивоев8,.

B.М. Найдыш9, Е.М. Мелетинский10, К.-Г. Юнг11, К. Леви-Строс12.

1 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979. — 403 е.- Бахтин М. М. Дополнения и изменения к Рабле // Бахтин М. М. Собр. соч., т.5, М., 1996.-С. 289−403.

2 Голосовкер Э. Я. Логика мифа. — М.: Наука, 1987. — 218 с.

3 Гуревич П. С. Миф и религия // Философские науки. — 1991 — № 1. — С. 21−25- Гуревич П. С. Социальная мифология. — М.: Мысль, 1983. — 175 с.

4 Клямкин И. М. До и после парламентских выборов // Политические исследования. — 1995. — № 6. — С. 40−51- Клямкин И. М. Советское и западное: возможен ли синтез // Политические исследования. — 1994. — № 5. — С. 38−46.

5 Лосев А. Ф. Диалектика мифа // Лосев А. Ф. Философия мифа. — М., 1991. -С. 187−435- Лосев А. Ф. Знак, символ, миф. — М.: Высшая школа, 1982. — 345 с.

6 Мелетинский Е. М. Клод Леви-Стросс. Структурная типология мифов // Вопр. Философии. — 1970. — № 7. — С. 165−173- Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. — М.: Наука, 1976. — 407 с.

7 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. — СПб.: Наука, 1996. -365 с.

8 Пивоев В. М. Мифологическое сознание как способ освоения мира. -Петрозаводск: 1991. — 266 с.

9 Найдыш В. М. Мифотворчество и фольклорное сознание // Вопр. Философии. — 1994. — № 2. — С. 45−53.

10 Там же.

11 Там же.

12 Там же.

Анализ трансформаций мифа невозможен без обращения к работам, посвященным специфике архаического мифа: В.Б. Иорданский1, А.Н. Елсуков2, К. Леви-Брюль3.

С точки зрения выяснения природы мифологичности сознания полезными для нас оказались работы, посвященные утопическому мышлению, этому аспекту уделяли внимание: Э.Я. Баталова4, Е. Анчел5, И.С. Кирвель6, М. Ласки7.

Анализ утопического мышления показывает не только его специфические особенности — рационализм и индивидуализм, но и близость к мифомыш-лению. Результатом функционирования этого принципа являются мифемы, которые выступают структурными элементами как мифа, так и утопии, что позволяет максимально сблизиться социально-политической утопии и мифу, а последнему стать средством достижения первой. Мышление через противоположности обеспечивает прорыв сознания, неудовлетворенного реалиями жизни, преодоление кризиса настоящего. Благодаря этой двойственности, утопия подготавливает современного человека к принятию.

1 Иорданский В. Б. Поиски новых утопий // Свободная мысль. — 1996. — № 4. -С. 90−103.

2 Елсуков А. Н. Познание и миф — Минск: Изд-во БГУ, 1984. — 151 с.

3 Леви-Брюль К. Первобытное мышление. — М.: Атеист, 1930. — 414 е.- Леви-Брюль К. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М.: Педагогика-Пресс, 1994.-359 с.

4 Баталов Э. Я. В мире утопий. — М.: Наука, 1989. — 349 с.

5 Анчел Е. Мифы потрясенного сознания. — М.: Прогресс, 1979. — 286 с.

6 Кирвель И. С. Утопическое сознание. Сущность, социально-политические функции. — Минск: Изд-во Минск, ун-та, 1989. — 233 с.

7 Ласки М. Утопия и революция // Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы / Сост., общ. ред. Чиликовой. — М., 1991. -С. 173−193. мифа, в частности, социально-политического, совершая шаг от правдоподобия к доверию. Но общество не всегда готово с доверчивостью принять миф. Доверие возникает тогда, когда миф выражает коллективные желания, и обострение в обществе вызывает политизацию массового сознания, а также при определенных специфических особенностях национально-культурного менталитета и государственности.

В этом смысле социально-политический миф есть результат человеческой веры в то, что любая власть должна обнаружить себя, выступить как действующая сила, которую можно использовать, если в нее верить. Поэтому миф может быть связан с любой формой социальной силы или социальных притязаний на власть. К нему всегда прибегают для обоснования и неких особых привилегий, обязанностей, социальных неравенств.

Р. Барт писал: «Миф — это слово, высказывание, коим может стать все, что достойно рассказа. Для определения мифа важен не сам предмет сообщения, а то, как о нем сообщается"1. Как представитель структуралистского направления он трактует политический миф как вторичную семиологическую структуру, надстраивающуюся над обычным языком. Это своеобразный метаязык, который строит на основе языковой системы собственную. В результате социально-политический миф воспринимается как система фактов, являясь, по мнению Р. Барта, семиологической структурой.

Но миф не может быть сведен лишь к семиотической структуре, еще Ф. Шеллинг считал, что миф возникает одновременно с сознанием и языком, а сам язык — это стершаяся мифология, его абстрактные различия сохраняют то, что мифология представляет живым и конкретным2. Позже Э. Кассирер утверждал, говоря о политических технологиях, что в XX в. мифологическое мышление победило рационально-логическое, а мифы теперь создаются.

1 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика — М.: Прогресс, 1989.-616 с.

2 Шеллинг Ф.-В.-Й.

Введение

в философию мифологии // Сочинение в 2-х т., т.2, М., 1989. 153−373 с. людьми, действующими сознательно1. Получается, что перед нами предстают искусственно рационализированные структуры. И если учесть, что мифы обретают силу в условиях «отчаяния и надежд», то использовать ее можно, лишь сконцентрировав миф в одной точке. В первобытном обществе это имеет место в деятельности колдуна, в современном — вождя, где вождь есть олицетворение коллективных желаний.

Взгляд большинства авторов на современную социально-политическую ситуацию указывает на то, что существенным фактором остается дуально-инверсионная логика массового сознания, основанная на бинарных оппозициях. Своеобразное манихейство исходит из того, что существующее в мире зло своим истоком имеет людей, которые отпали от «добра» и приобщились ко «злу». Соответственно манихеи убеждены в том, что решение всех проблем лежит на пути изобличения и избиения носителей зла — оборотней, враждебных сил, инородцев и им подобных.

Рассматривая отечественную историю, А. С. Ахиезер выделяет в ней инверсионные циклы, т. е. цепь инверсионных поворотов. Самым ярким проявлением инверсии была Октябрьская революция, когда произошло тотальное переосмысление всех идеологических и политических ценностей, взрыв эсхатологических чаяний, тяга к построению Царства Божия на земле. Властитель, тотем, воплощающий в себе целостность социальной организации, тем более становится объектом сопричастности в переходном обществе, промежуточном и переживающем редуцирующую, догоняющую, частичную, даже архаичную модернизацию. Такой подход, похоже, стал общепринятым в отечественной науке. Это отмечено в работах А.С.

1 Кассирер Э. Миф и религия // Философские науки. — 1991. — № 7. — С. 97−134- Кассирер Э. Техника политических мифов // Феномен человека. — М.: Вестник МГУ., 1993. — С. 64−86.

Ахиезера С. Я. Матвеевой 2, С.Г. Кара-Мурзы 3, В. Г. Федотовой 4, где рассматриваются особенности модернизации в российском обществе, не вышедшим за рамки традиционности, с такими особенностями как латентность, коллективизм, безальтернативность и ориентированность на прошлое.

Обзор состояния научной разработанности рассматриваемой проблемы позволяет констатировать, что, несмотря на давние традиции изучения роли и места социально-политической мифологии в современной картине мира, пока недостаточно работ, в которых эта проблема связывалась бы с проявлениями мифологемности. Поэтому, реализуя междисциплинарный, комплексный подход, необходимо понять причины трансформаций конкретных социально-политических мифов, учитывая качественную динамику инвариантных мифологем.

Цель и задачи исследования

.

Основная цель исследования заключается в выявлении механизма формирования мифологии в социально-политической жизни России XX столетия как фактора социально-политической динамики.

Задачи исследования:

• выделить основные компоненты современных мифов.

1 Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. — т. 1. — 804 с.

2 Матвеева С. Я. Модернизация в России и конфликт ценностей. — М.: Ренессанс, 1994.-203 с.

3 Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием — Киев: Эксмо, 2003. — 832 с.

4 Федотова В. Г. Глядя из будущего: Россия в XXI веке // На перепутье. — М., 1999.-с. 164−169.

• выявить механизмы формирования современного мифа на основе сопоставления его с архаическим.

• установить принципиальную сводимость конкретных вариантов социально-политического мифа к базовым мифологемам.

• рассмотреть категории мифологемы и мифосюжета в контексте механизма воспроизводства мифа.

• выявить влияние социально-политической мифологии, характерной для российского общества, на его динамику.

• провести сравнительный анализ мифологии советского и постсоветского обществ.

• рассмотреть динамику мифологемности в переходный период российской истории (90-е гг. XX века).

Объектом исследования является социально-политическая мифология в Российском обществе XX столетия.

Предметом исследования является механизм формирования мифологических конструкций и динамика мифологемности в рассматриваемый период.

Методология и методы исследования.

Рассматриваемая проблема имеет комплексный характер и находится на пересечении разных направлений социогуманитарного знания, поэтому методологической основой данной работы является комплексный, междисциплинарный подход к анализу процесса мифологемных трансформаций. Суть его состоит в сочетании социально-философского, социально-психологического, историко-культурологического и социологического подходов к рассматриваемым проблемам.

Теоретическим базисом исследования является творческое наследие французского структурализма и других направлений европейской философии, англо-американской коммуникативистики, представителей отечественной философской мысли. Принцип сравнительного анализа использован при рассмотрении динамики мифологемности в социально-политической мифологии.

Учитывая особую роль в трансляции мифологических сюжетов средств массовой информации, в особенности, периодической печати, тексты которой позволяют наиболее четко обнаруживать мифы и их мифологемную составляющую, диссертантом использован метод контент-анализа текстов периодической печати. Сравнительный анализ прессы досоветского, советского и постсоветского времени позволил выделить типовые объяснительные парадигмы, участвующие в отражении фактов действительности, в т. ч., отечественной истории.

Научная новизна исследования.

1. Уточнены и проанализированы базовые мифологемные инварианты в социально-политической мифологии XX века, которые, являясь устойчивыми элементами массового сознания, обеспечивают стабильность мифологических конструкций, реализуя концепты «могущества», «справедливости», «борьбы», «жертвенности» и т. п.

2. Выявлена зависимость социально-политических трансформаций от последовательности развертывания конкретных мифосюжетов. Наиболее значительные изменения в социально-политической сфере связаны со сменой мифологемного концепта.

3. Выявлено разрушение качества мифологемности в 70-е — 90-е гг., что отрицательно сказалось на состоянии массового сознания и привело к разбалансировке социальной системы. Этот процесс сопровождался рассогласованием образов значимых личностей и явлений с логикой обыденной мифологии.

4. Аргументирована необходимость оптимизации мифо-символических элементов, определяющих социально-политическую активность массы в современной России. Восстановление позитивных представлений о социально-политической действительности связано с апелляцией к мифологемной памяти, обращением к актуальным для массы ценностям.

Научно-практическая значимость исследования.

Содержащиеся в работе выводы могут способствовать углублению понимания процессов, происходящих в российском обществе. Практическая значимость заключается в разработке алгоритма эффективного воздействия на общественное мнение, учитывающего особенности мифологемной составляющей социально-политической жизни.

Материал, содержащийся в исследовании, может быть использован в разработке учебных программ и курсов, читаемых в рамках дисциплин социально-гуманитарного цикла в высшей школе.

Апробация результатов исследования.

Результаты эмпирических исследований и основные идеи диссертации прошли апробацию на ряде научно-практических конференций, на Энгельмейеровских чтениях 2002, 2003 гг., аспирантских семинарах факультета социальных и гуманитарных наук МГТУ им. Н. Э. Баумана. Результаты диссертации используются автором при разработке и чтении учебных курсов для студентов, обучающихся по специальности «социология» Университета «Дубна». По результатам исследований опубликовано 3 работы общим объемом 1,5 п.л.

Положения, выносимые на защиту.

1. Социально-политическая мифология конкретной эпохи, интерпретируя наличную действительность, формируя идеал и подкрепляя тип воспроизводства общественных отношений, выполняет важнейшую интегративную функцию.

2. Трансформации социально-политической системы России XX в значительной мере связаны с особенностями функционирования мифологически оформленных представлений.

3. В основе конкретного мифа и разворачивающегося на его основе мифосюжета находится мифологемный инвариант, отражающий в свернутом виде нерефлективные и неорганизованные, но при этом устойчивые элементы массового сознания.

4. Снижение качества социально-политической мифологии в последние десятилетия XX столетия отрицательно сказывается на состоянии массового сознания и приводит к разбалансировке социальной системы.

5. Целенаправленное поддержание комфортных представлений людей об окружающем их социально-политическом пространстве является важнейшим условием консенсусного развития общества. Оно должно учитывать особенности функционирования сознания массы и стимулировать нахождение ею позитивного мифологемного референта в значимых явлениях социальной действительности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенное исследование позволяет сделать ряд существенных выводов.

Во-первых, социально-политическая мифология является обязательным элементом современного массового сознания, выполняя ряд необходимых, как на уровне общества, так и на уровне индивидов, функций. Мифологические конструкции определяют направленность социально-политической активности на протяжении всего XX столетия. Конкретные мифы, не обладающие качествами реальности, в то же время дают идеальные образцы деятельности индивидов и групп в массовом обществе.

Авторская позиция диссертанта состоит в том, что социально-политическая мифология каждой конкретной эпохи, интерпретируя наличную действительность, формируя идеал и подкрепляя тип воспроизводства общественных отношений, призвана выполнять важнейшую интегративную функцию.

Во-вторых, анализ социально-политической мифологии трех основных исторических периодов отечественной истории: досоветского, советского и постсоветского показал, что в каждом из данных периодов на определенных этапах отмечается разрушение общего пространства мифологии. Вспышки социальной активности, в том числе деструктивной, связаны с попытками социальных групп восстановить мифологическую целостность, обнаружить «правильные» символы, провести комфортную партиципацию к высшей, наделенной надиндивидуальными свойствами инстанции.

В обществе первой половины столетия на фоне противоречий, возникающих в связи со сменой типа воспроизводства общественных отношений, и сопровождающей эту смену трансформацией представлений, систем ценностей и символики, обнаруживалось рассогласование между идеальной картиной мира и должной. В таких условиях терялась способность к объяснению, интерпретации действительности посредством системы дуальных оппозиций, неизменно присутствующих в сознании массы, нарушался механизм символической коммуникации между производителями информации и аудиторией.

Мифологемная картина мира завершила свою деградацию к концу 80-х гг., что проявилось в разбалансировке социальной системы, в трудностях встраивания массами социально-политических феноменов в воспринимаемую ими целостную картину действительности. В 90-е гг. окончательно исчезли однозначность в интерпретации текстов и адекватное прочтение реципиентами мифосюжетов.

В-третьих, социально-политические трансформации российского общества XX столетия определенным образом связаны с последовательным разворачиванием конкретных мифосюжетов, где мифо-символическая составляющая играет важную роль. Качество мифо-символических элементов обусловлено символической преемственностью. При соблюдении ее реальность отвечает таким важным для оптимальной мифологической картины условиям, как устойчивость, полнота, иерархичность. В случае локализации ценностей и подмены их личностями и явлениями, не согласованными с глобально-обоснованным мифологическим повествованием, социум терял способность к объединению усилий по реализации какой-либо ценности.

В динамике мифологемности массового сознания, которая выявлялась на основе анализа печатных СМИ, наиболее насыщенным мифо-символической составляющей оказался период 20−40-х гг., когда метафоры борьбы и пути помогали преодолевать дефицит референтных инстанций досоветского периода. Мифотворчество здесь давало должный мобилизационный эффект, произведя символическое подкрепление существующего социального порядка через реактуализацию дуалистично оформленного прошлого. Частота употреблений ценностных категорий, единиц отрицания и категоричности, слов-паролей, предполагающих разворачивание мифосюжетов, метафор движения, следования и значимых атрибутов конкретных участников повествований выявила закономерности мифотворчества.

Разрушение качества мифологемности в 80-е-90-е гг. XX века ставит проблему адекватного введения мифосимволических сюжетов в социально-политическое пространство, в частности, через СМИ, и нового понимания их использования в качестве мобилизационного и организационного ресурса. Углубление понимания происходящих в российском обществе процессов, в которых мифологическая составляющая занимает значимое место, может помочь в разработке алгоритма эффективного воздействия на общественное мнение с целью консенсусного развития общества, систематизации мифологемных условий и факторов, способствующих этому.