Проблема термина в контексте русской философии имени

Вопрос о специфике выразительных средств науки, давно привлекающий внимание ученых и философов, превратился в XX веке в самостоятельную проблему, у которой с разной степенью отчетливости проявились общенаучный, общелингвистический, собственно терминологический, философский и, как следствие, историко-философский аспекты.

В настоящей работе предпринята попытка провести лингвофилософский анализ научного термина с опорой на идеи трех представителей русской философии имени: о. Павла Флоренского, прот. Сергия Булгакова и А. Ф. Лосева.

Актуальность данной темы определяется тем, что в современной терминологической науке возникли концептуальные трудности, в значительной мере обусловленные недостаточной проработанностью философской и историко-философской составляющей проблемы научного термина. С историко-философской точки зрения тема актуальна потому, что в развиваемой названными мыслителями философии языка, вопросы терминологии занимают видное место. Поэтому в начавшемся теперь активном историко-философском освоении этого направления отечественной мысли должна быть освещена и указанная компонента. Особую значимость этой работе придает то, что русская философия языка несет в себе энергию, направленную на преодоление теоретических трудностей общей и прикладной лингвистики.

В вопросе о разработанности темы следует выделить несколько аспектов. В историко-философском плане исследования не только терминологических идей русских мыслителей, но и всей отечественной философии языка находятся в самом начале. Правда, полувеком раньше на эту тему кратко, но весьма существенно высказался прот. Василий Зеньковский в своей «Истории русской философии». В последнее время проведено несколько научных конференций, в том числе международных, на которых данная тема была ведущей. Появились публикации В. В. Бибихина, Л. А. Гоготишвили,.

В. И. Постоваловой, С. С. Хоружего и др., посвященные русской философии языка.

Что касается разработанности самой терминологической проблематики, то ситуация здесь непростая. Поскольку многие проблемы терминологии концентрируются вокруг потребности специальных отраслей знания и деятельности в точных выразительных средствах, постольку в широком контексте к данной теме относятся все те усилия, которые связаны с идеей Лейбница о создании языка для доказательства истины, вплоть до построения формальных и формализованных языков в современной символической логике. Однако в качестве предварительного замечания следует сказать, что структура подобных «языков», по сути не терминологическая, ибо в них постулируется «дуализм» синтаксиса и семантики. Хотя в науке высказывалось и иное мнение о природе научного термина. Так, крупный представитель копенгагенского лингвистического кружка Есперсен, склонный к философским обобщениям, уподоблял термины математическим знакам и символам. Схожие мысли высказывал другой известный лингвист — Сепир.

В более тесном смысле систематические терминологические исследования начались в 30-х годы XX века и сейчас занимают видное место среди актуальных научных проблем. Публикации на эту тему исчисляются тысячами. Функционируют несколько международных центров, в задачи которых входит координация деятельности национальных терминологических организаций. Особое место в ряду таких центров занимает ШРОТЕ1Ш, созданный по инициативе австрийского ученого Вюстера, которого по праву называют предвозвестником новейших работ, посвященных нормализации терминологии. Именно он обозначил основное проблемное поле терминологических исследований и определил их место среди других наук, полагая, что они занимают пограничную зону «между лингвистикой, логикой, онтологией, информатикой и предметными науками» [153,57]. Он же категорически утверждал, что терминология должна быть признана особой дисциплиной, отличной от лингвистики, поскольку терминолог в своей работе исходит прежде всего из понятия, для него графическая форма важнее звуковой и он сознательно воздействует на язык. Еще одним фундаментальным отличием он считал то, что в терминологии приоритет отдается лексике, а не грамматике [там же, 57]. Нужно отметить, что к проблемам терминологии Вюстер постоянно подходил с практической точки зрения, имея в виду задачу создания и упорядочения систем взаимосвязанных терминов. На это, в основном, ориентированы и современные терминологические исследования.

В России продолжаются работы, у истоков которых стоял основатель отечественной терминологической школы Д. С. Лотте и которые совсем недавно были весьма широкими и многоплановыми. В этой связи надо заметить, что задачи, которые ставятся в данном направлении, носят в основном прикладной характер и как таковые могут решаться без постановки вопроса о термине в онтологическом смысле. Но, поскольку терминологические исследования развились в целую научную дисциплину, вопрос о существе термина в ней так или иначе ставится.

Для уяснения природы термина вообще и, тем более, научного или философского, очень важным является сопоставление его с обычным словом разговорного языка. Сейчас есть немало специалистов, которые согласны с тем, что «в современной науке большинство теоретических терминов не может быть истолковано средствами разговорного языка [111.232]. Тем не менее основная установка современных терминологических исследований состоит в том, что между словом и термином, независимо от того, о каких терминах идет речь, утверждаются родо-видовые отношения. Дальнейшие уточнения этих отношений разрабатываются по преимуществу в русле функционального подхода, в основании которого лежат идеи Г. О. Винокура, считавшего, что термин — это не особое слово (сторонников точки зрения на термин как на особое слово немного), а только слово в особой функции наименования специального понятия[18, 5].

Во многом соглашался с Винокуром А. А. Реформатский — лингвист, известный широтой своих взглядов, далеко выходящих за пределы частной научной дисциплины. Но он считал главной особенностью термина его принадлежность к терминологическому полю, в пределах которого термин только и функционирует в своем качестве, а вне этого поля остается обычным словом. Авторы цитированной выше «Общей терминологии», несомненно, одной из лучших отечественных работ в этой области, являются последователями идей Реформатского. Они выделяют три основные точки зрения на терминологию: «1. Терминология — составная часть лексики литературного языка- 2. Терминология образует автономный раздел лексики национального языка, имеющий мало общего с литературным языком- 3. Терминология — вообще не язык, а система искуственно созданных знаков» [111,17]. В книге последовательно развивается вторая точка зрения. Для нас представляет определенный интерес основание, на котором отвергается последняя точка зрения: «Любая область науки, техники — это прежде всего понятийная сфера. Но невозможно оперировать понятиями, не обозначив их словесно, не дав им точных названий. А там, где приходится иметь дело со словами, пусть самыми невероятными, искусственными, специализированными, — это уже лексика» [там же, 18]. В связи с этим важным положением нужно подчеркнуть, что в работе обсуждаются проблемы терминологии, а не термина, относительно которого принимается рабочее определение, согласованное с общей терминологической концепцией. Однако необходимо различать эти два вопроса, хотя они тесно связаны друг с другом. Любая терминология состоит из терминов, но из этого не следует, что, ответив на вопрос, что такое терминология, мы тем самым получили ответ на вопрос о природе термина. И наоборот, придя к какому-либо решению вопроса о сущности научного термина, мы еще не предопределили ответ на вопрос о том, что такое терминология. Каждый из этих вопросов ориентирован на понимание сущности вещи, а термин и терминология — это разные вещи и сущность их различна. Решая вопрос о научном термине, мы стремимся определить его категориальные границы, т. е. осмыслить термин как категорию, а не как эмпирический факт научной деятельности. Терминология — это не совокупность абстрактных категорий, а система конкретных терминологических единиц, имеющих различную степень терминированности и своими свойствами далеко выходящих за пределы собственно терминологических значений.

Но как бы ни решались частные терминологические проблемы, специфика термина и то или иное отличие его от обычного слова осознается всеми, кто занимается анализом выразительных средств науки. Особую остроту этому противопоставлению придают постоянно выдвигаемые требования точности и однозначности термина. Требования эти, тем не менее, недостаточны, на что указывал один из лучших наших лексикологов Д. Н. Шмелев. Он писал, что «вопрос о „терминологичности“ тех или иных единиц лексики, о „терминологических значениях“ не вполне совпадает с вопросом о специальной терминологии, о терминах научных, технических и т. д. В определение последних часто включают признаки (краткость, однозначность, точность, системная обусловленность и т. д.), которые в основном правильно, разумеется, характеризуют единицы различных терминологий в их отличие от „обычных“ слов — однако всякое такое определение остается неполным, если в него не включено указание на то, что термин — это искусственное лексико-семантическое образование» [143,143]. На это важнейшее положение до сих пор слишком мало обращают внимания. Правда, и сам Д. Н. Шмелев не развивал его систематически и не делал из него онтологических выводов.

Одновременно, и даже несколько раньше, с началом специальных терминологических исследований к проблеме термина обратились философы, в сфере особого внимания которых оказался язык. В России это, прежде всего, о. Павел Флоренский и А. Ф. Лосев, а также вынужденный покинуть родину прот. Сергий Булгаков. Учитывая опыт европейской философии, в полной мере задействовав идеи платонизма и заботясь о том, чтобы мысль не уклонялась от основ учения отцов Церкви, они создали вполне самобытную философию языка, в которой оказались очерчены важнейшие моменты в смысловой структуре термина. Причем глубина продумывания природы термина этими мыслителями, как уже отмечалось, и сейчас остается передовой. В Европе несколько позже Хайдеггер, а за ним Гадамер увидели термин в ракурсе, схожем с тем, в каком он открылся русским философам. Тогда как Гуссерль, их непосредственный предшественник, высказывался об отношении слова и термина главным образом с позиции требования однозначности. В «Логических исследованиях» он писал, что научная мысль должна быть выражена в ясных и недвусмысленных знаках. Однако обычный язык для этого мало пригоден. Поэтому необходимо разработать точные способы выражения научной мысли, что достигается посредством однозначного определения употребляемых терминов [33,18]. Характерно, что Хайдеггер в «Бытии и времени» сетовал даже на недостаточность грамматических средств языка, хотя в последующем его философия строилась, в известном смысле, как философия от языка.

Таким образом, проблема термина в плане принятых научных установок проработана достаточно основательно, но эти установки крайне сужают историко-философскую перспективу проблемы, ограничивая ее по сути неопозитивистскими взглядами, продолжающими играть значительную роль в современной науке о языке, что не способствует постановке онтологического вопроса о слове и термине.

Целью работы является анализ терминологической составляющей в лингво-философских взглядах основных представителей русской философии языка и на этом фоне хотя бы предварительное выяснение того, в чем состоит собственная природа научного термина.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи: провести анализ логической структуры основных принятых в терминологической науке определений понятия терминарассмотреть некоторые важнейшие моменты в научной парадигме Нового времени, существенно влияющие на принятую в современной лингвистике трактовку отношения между словом и терминомпровести сравнительный анализ терминологических идей, развитых основными представителями русской философии языкаисходя из результатов историко-философского анализа, установить критерии различения слова разговорного языка и научного термина.

Научная новизна заключается в том, что в диссертации: Проанализирована терминологическая составляющая русской философии языка и показано ее значение для осмысления природы термина.

Показана историческая обусловленность формирования русской философии языка как вполне самостоятельного направления философской мысли.

Установлены основные моменты в смысловой структуре современного научного термина, а также слова естественного языка, которые взяты не как предметы современной лингвистики, но в плане постановки о них онтологического вопроса.

Методологической основой диссертации являются принципы историзма, сравнительно-исторического анализа, диалектика одного и иного, общие филологические методы интерпретации текста, логический анализ понятий, элементы системного подхода и феноменологических исследований.

Практическая значимость работы определяется тем, что ее основные положения и выводы способствуют углублению понимания сущности выразительных средств науки.

Материалы работы могут быть использованы в курсах по современным философским проблемам языкознания, в спецкурсах по философии языка, а также в конкретных научных исследованиях по терминологии.

Основные положения диссертации нашли отражение в монографии «О природе научного термина» (М., 1996), в главе «Еще раз о диалоге Кратил» коллективной монографии «Теория и методика ономастических исследований» (М., Наука, 1986), в ряде статей в различных сборниках научных трудов, а также в выступлениях на научных конференциях, в том числе на XI Международной конференции «Логика, методология, философия науки», Международных конференциях: «Образ мира — структура и целое», «А. Ф. Лосев и философия языка в России», Седьмых международных Рождественских образовательных чтениях.

Многие положения данной работы использовались в спецкурсах по философским проблемам языкознания, читаемых ряд лет студентам-философам и филологам Российского университета дружбы народов.

Заключение

.

Вопрос о природе научного термина не отделим от вопроса о сущности слова и как таковой не может быть решен только средствами лингвистики и терминологии, но требует философского и, следовательно, историко-философского осмысления.

Анализ ведущих лингвистических и терминологических концепций показывает, что осознание специфики термина и того или иного отличия его от обычного слова разговорного языка, является общепризнанным научным фактом. Но философским основанием современных терминологических исследований являются, в основном, неопозитивистские идеи, крайне сужающие проблему термина и слова и не позволяющие увидеть существенные различия между научным термином и словом естественного языка.

Современные проблемы терминологии нуждаются в расширении их философского контекста, в том числе привлечения в эту область идей таких европейских мыслителей как Хайдеггер и Гадамер, философия которых пронизана очень глубокими языковыми интуициями.

Сопоставление существенных свойств научного термина и обычного слова приводит к потребности ввести их анализ в сферу функционирования ряда важных оппозиций, в частности, таких как условное-безусловное, преходящее-постоянное, варьируемое—инвариантное, конечное-бесконечное, индивидуальное-общее, стихийное-рациональное, естественноеискусственное. Первым среди русских мыслителей эту работу начал о. Павел Флоренский. Именно он, а также прот. Сергий Булгаков и А. Ф. Лосев создали вполне самостоятельную философию языка, позволяющую продумать вопрос о взаимоотношении научного термина и слова естественного языка на принципиально иной основе, чем неопозитивистское учение о языке. Важнейшим основанием своеобразия их философии было то, что они философски осмысливали духовный опыт русских монахов на святой горе Афон, оформившийся в движение под названием имяславия.

Наряду с общеязыковой проблематикой в трудах названных мыслителей уделено значительное внимание самому научному термину и в целом вопросам терминологии. Анализ их идей показывает, что наряду с определенными различиями во взглядах на научный термин, все они ясно понимали, что современный научный термин своими свойствами значительно отличается от слова естественного языка. Наиболее остро реагировал на процессы, происходящие в языке в связи с развитием терминологии, Булгаков, который сравнивал ситуацию в современной науке с Вавилонским столпотворением, потому что ученые разных дисциплин не понимают друг друга, хотя и говорят об одном и том же мире.

Флоренский, Булгаков и Лосев последовательно развивали мысль о бытийной укорененности слова и недопустимости только психологической его интерпретации, согласно которой слово лишь условно связано с называемой им вещью в сознании человека. Они показали, что в слове смысловым образом присутствует сущность вещи, которая и определяет все его судьбы.

Сравнение таким образом истолкованного слова с научным термином, основным содержанием которого является абстрактное научное понятие, показывает, что современный научный термин существенно отличается от обычного слова, так как он представляет собой искусственное знаково-смысловое образование, функционирующее исключительно в пределах определенной научной концепции. Только в этих пределах термин может удовлетворить требованиям точности и однозначности. Слово в отличие от научного термина бесконечно значимо и его смысл не может быть рационально терминирован, оно может стихийно и неограниченно вступать в самые разнообразные связи с другими словами. Слово само свободно формирует контекст и его конкретное значение, в конечном счете, определяется этим контекстом. Напротив, одним из основных требований к научному термину является требование независимости от обычного контекста, потому что его значение создается посредством определения понятия. Слово питается смысловой энергией самой вещи, а научный термин является знаковой модификацией абстрактного гносеологического предмета.

Мощно заявив о себе в начале XX века, отечественная философская мысль о языке была надолго прервана и по сути не нашла никакого отклика в языкознании. Между тем она до сих пор остается передовой и способной по новому осветить многие лингвистические проблемы. Поэтому сейчас, возможно, требуется приложить особые усилия к тому, чтобы историко-философская интерпретация основных идей русской философии языка способствовала установлению корреляций между ними и конкретным научным знанием о языке, чтобы она побудила лингвистов к освоению философского опыта отечественных мыслителей.