Цивилизационные концепции русского космизма и современного альтернативного движения: Методология, теоретическая и социально-практическая значимость

Актуальность исследования. Современное состояние общества и природы планеты, характеризующееся прогрессирующим истощением ресурсов Земли, возрастанием угрозы сырьевого, энергетического и продовольственного голода, ростом уровня загрязненности окружающей среды, стремительным увеличением численности народонаселения планеты, чреватым угрозой ее перенаселенности, обострением в ряде регионов межэтнических и межрелигиозных конфликтов с возможным их перерастанием в крупномасштабные военные действия, свидетельствует о наличии глубокого кризиса современной мировой цивилизации. Это диктует необходимость критического переосмысления самих принципиальных основ ее существования с целью внесения необходимых корректив в их функционирование и развитие. Соответственно, этот глобальный кризис современной цивилизации ставит и проблему изучения различных проектов его преодоления, так как окончательного ответа на вопрос о путях выхода из него пока нет. Сравнительный анализ различных проектов позволяет выделять их достоинства и недостатки. Русский космизм и альтернативизм представляют интерес как различные варианты различных исторических периодов ответа на вопрос о характере модели новой цивилизации и путях ее претворения в жизнь, поскольку оба эти течения сделали попытку максимально широкого, комплексного подхода к решению этой задачи и оказали тем самым существенное влияние на философскую, научную и общественно-политическую мысль Х1Х-ХХ веков.

Степень разработанности проблемы. В последнее десятилетие появилась обширная литература, посвященная анализу проектов русского космизма. В этих работах часть исследователей (А.В.Гулыга, С. Г. Семенова, Л. В. Шапошникова, А. Г. Гачева, О. Д. Куракина, С.Ю.Ключников) заняли апологетическую позицию по отношению к цивилизационным проектам космизма, утверждая, что в них содержатся ответы на все основные кардинальные проблемы современности. С предельной полемической заостренностью эту позицию выразил А. В. Гулыга: «Русский космизм — последнее слово философии. Больше ей сказать нечего, мудрецы выполнили свою задачу», утверждая, что после философии космизма дело остается лишь за практической реализацией ее проектов политиками, военными, аграриями и промышленниками, всеми людьми планеты, которые должны почувствовать себя единой семьей человечества (1, с.68).

При этом некоторые авторы заявили о себе как о прямых последователях и преемниках космистских идей. С целью их изучения, распространения и развития ими регулярно организуются научно-теоретические и научно-практические конференции, выпуски сборников работ, посвященных осмыслению и развитию космистских идей, издание трудов представителей русского космизма. Так, начиная с 60-х годов, в Калуге ежегодно проводились чтения, посвященные разработке научно-философского наследия К. Э. Циолковского. В истекшее десятилетие в Москве регулярно организовывались Федоровские чтения, чрезвычайно активной была также культурная, научно-исследовательская и издательская деятельность Международного Центра Рерихов в Москве. Среди этой группы исследователей наиболее известными стали многочисленные работы С. Г. Семеновой, посвященные изучению и пропаганде русского космизма в целом и, в первую очередь, проекта Н. Ф. Федорова, рассматриваемого ею как вершина всего русского и мирового космизма. (2).

Обстоятельный анализ идей русского космизма и, прежде всего, учения Н.К. и Е. И. Рерихов с целью обоснования их значимости для определения судеб современного человечества проводит в своих работах JI.B. Шапошникова (3).

О.Д.Куракина трактует русский космизм как фундаментальное мировоззрение русского народа, выработанное тысячелетиями его истории и являющееся основой для синтеза «различных космизмов», ведущего к космической трансформации человека, общества и планеты и возникновению нового типа нравственной организации обществаНоосферной Синархии (4).

Другая часть авторов (Н.Н.Моисеев, Ю. В. Олейников, А. А. Оносов, В. Н. Демин, Г. С. Батищев, В.В.Казютинский), хотя и не зачисляет себя в ряды адептов русского космизма и не расценивает его концепции как исчерпывающий ответ на все глобальные вызовы современности, тем не менее дает исключительно высокую оценку его научно-философским достижениям, рассматривая русский космизм как важнейший вклад в сокровищницу мировой культуры (Н.Н. Моисеев), передний край истории, науки и методологии (В.Н. Демин), провозвестника новой парадигмы культурного мышления (Г.С. Батищев), открывающей перспективы преодоления современного цивилизационного кризиса (5).

Среди этой части исследователей наиболее многочисленна и активна группа ученых, писателей, публицистов, общественных деятелей, занятая освоением творческого наследия В. И. Вернадского и применением его идей для разработки концепций устойчивого развития общества, коэволюции общества и биосферы, глобалистики, путей перехода к ноосферной цивилизации, разрешения экологических проблем: A.JI. Яншин, Ф. Т. Яншина, А. Д. Урсул, Г. П. Аксенов, И. К. Лисеев, В. А. Лось, И. М. Забелин, И. В. Круть, М.Б. и С. В. Туровские и др. С творчеством Вернадского философская общественность ознакомлена в большей мере, чем с концепциями других космистов, благодаря тому, что еще до возникновения массового интереса к русскому космизму в конце 80-х годов, его идея ноосферы анализировалась в работах Р. К. Баландина, И.А.

Козикова, Ю. К. Плетникова, И. И. Мочалова, Н. Н. Антонова, В. Н. Барякина и др. (6) $.

Некоторые авторы (B.C. Степин, Ф. И. Гиренок, Л. Ф. Фесенкова, Л. Ф. Кузнецова, А. П. Огурцов, С. С. Неретина, Л.И. Василенко), вскрывая позитивную значимость проектов русского космизма или тех или иных его направлений и аспектов исследования для решения важнейших проблем современной цивилизации, в то же время выявляют его внутренние философские противоречия, нерешенные проблемы, слабости, утопичность ряда предложений, поверхностность многих выводов (7).

Ряд исследователей (В.М. Мапельман, Н. К. Гаврюшин, А. И. Алешин, Р.С. Карпинская) высказали в целом достаточно скептическое отношение к цивилизационным концепциям русского космизма, отмечая их утопичность, технократизм и враждебное отношение к природе, консерватизм и архаичность, враждебность гуманизму и демократии, не отрицая, однако, определенной ценности и актуальности тех или иных его идей (8).

Наконец, имеются авторы, дающие однозначно отрицательную характеристику всему русскому космизму. Так, немецкий исследователь М. Хагемайстер утверждает, что в русском космизме проявилась специфически русская черта, — богостроительство, — сменившее собой дискредитированный западный материалистический коммунизм и имеющее безусловно мессианский и тоталитарный характер, поскольку в центре космистской философии стоит образ человечества, распространяющего свое «ноократическое» правление на Вселенную, осуществляющего «всеобщий космический план», превращающего себя в бессмертный всемогущий организм и приобретающего статус бога. Эта связь космизма с богостроительством, а также с популярным ныне оккультизмом и перекличка с западными идеями мышления нового века обеспечили ему, считает Хагемайстер, теперешнюю популярность в российском обществе. Но в действительности, по его мнению, русский космизм есть не что иное, как «просто очередная русская доктрина, угрожающая спасти мир» (9).

В перечисленных работах достаточно обстоятельно исследуются цивилизационные концепции тех или иных представителей русского космизма, либо отдельные аспекты этих концепций и их значение для решения задач сегодняшнего дня. Однако для решения задач данного диссертационного исследования необходима обобщенная целостная картина цивилизационных концепций русского космизма, которая охватывала бы возможно более широкий его спектр от естественнонаучных теорий Вернадского и Холодного до мистического визионерства Андреева и включала бы в себя анализ основных компонентов, образующих облик нынешней и будущей цивилизации в космистских представлениях (техническая база, социальная и политическая система, образ жизни, духовная культура и т. д.), а также путей достижения этой цивилизации. Такого комплексного исследования, проводимого с учетом главной интенции космизма, определяющей суть его цивилизационных концепций — идеи объединения человека с космосом — в философской литературе пока не имеется, поэтому восполнение этого недостатка является одной из задач данной работы.

Исследованию альтернативного движения посвящена обширная литература за рубежом, прежде всего в ФРГ. Зарубежные исследования нашли свое отражение в ряде реферативных изданий ИНИОН АН СССР.

10). В работах зарубежных авторов анализируются преимущественно в социологическом и социально-политическом аспектах отдельные стороны мировоззрения, идеологии, политики и практики тех или иных течений в альтернативном движении, как правило, в отдельных странах и регионах.

В отечественной науке предметом непосредственного детального изучения в качестве целостного международного феномена оно стало лишь в монографиях и диссертациях В. Ц. Худавердяна и JI.H. Вдовиченко.

11). В брошюре А. С. Панарина «Альтернативно ли „альтернативное общество“ ?» и монографии А. С. Попова «Буржуазная идеология на пороге XXI века» целостная характеристика альтернативного движения дается лишь вкратце. Однако имеется достаточно обширный круг работ, в которых анализируется альтернативное движение в отдельных странах, рассматриваются его отдельные течения или те или иные аспекты его идеологии и практики. Так, в работах А. С. Панарина, А. Ю. Мельвиля, К. Э. Разлогова, П. В. Гладкова, Э. Я. Баталова, П. С. Гуревича, Ю. Давыдова, И. Роднянской, Н. В. Мотрошиловой, Г. И. Иконниковой исследовалось содержание и социальные функции контркультурного движения в странах Запада, послужившего основой для формирования альтернативного движения (12).

В работах Е. Г. Балагушкина, Н. Д. Шилина, А. Б. Любимовой, В. Д. Гранова, Я. Г. Фогелера, В. Г. Васина, Б. С. Орлова, Б. М. Маклярского, В. А. Фетисовой и др. исследовались проблемы зарубежного экологического движения, неофеминистского, психорелигиозного (13).

С возникновением в постсоветский период альтернативного движения в России появились научные публикации и материалы о российском экологическом и неофеминистском движении, о деятельности религиозных сект (Е.Г. Балагушкин, П. С. Гуревич, И .Я. Кантеров, JI.H. Митрохин, и др). (14) Среди них особой детализированностью отличается монография и статьи О. Н. Яницкого, в которых на протяжении ряда лет проводится глубокий социологический анализ экологического движения в России (15).

Оценка альтернативного движения в этих работах зарубежных и российских авторов неоднозначна. Некоторые авторы (Д.Белл, Г. Дитц, Т. Вольф) дают негативную оценку этому движению, указывая на присущий ему утопизм, иррационализм, враждебность культуре, прогрессу, цивилизованности, на неспособность его участников к конструктивной созидательной деятельности. Другая часть (Т.Роззак, В. Холлыитейн, Б. Пент), напротив, объявляет альтернативное движение главным двигателем общественного прогресса в современную эпоху, стимулирующим переход общества на более высокую ступень общественного развития (создание новой системы ценностей, новых форм организации труда, быта, семейных отношений, проведение перспективных социальных экспериментов и т. д.). Большинство же исследователей (А. Тоффлер, Ж. Фурастье, Д. Янкелович, А. С. Панарин,.

B.Ц. Худавердян, JI.H. Вдовиченко) занимает умеренно лояльную и критически-конструктивную позицию по отношению к альтернативизму, высказывая как положительные, так и отрицательные суждения относительно тех или иных сторон его мировоззрения и деятельности. Так что целостной концепции альтернативизма в современной общественной науке пока не выработано.

Помимо этого, как в зарубежной, так и в отечественной научной литературе отсутствуют специальные философские исследования, посвященные комплексному анализу цивилизационных концепций альтернативного движения, представляющему максимально широкую панораму взглядов его участников от ученых с мировой известностью до рядовых членов мелких коммун и альтернативных школ, от влиятельных «зеленых» партий до неформальных групп при учете их главной ориентации на восстановление утраченного единства человека с природой и космосом, которая сближает в мировоззренческом отношении современный альтернативизм с русским космизмом.

Сравнительного анализа цивилизационных концепций русского космизма и альтернативизма также пока не проводилось, хотя отдельные мысли по вопросу общности или различий определенных аспектов обоих течений высказывались А. С. Панариным, А. П. Огурцовым, Б. Г. Юдиным,.

C.Г. Семеновой, М. Хагемайстером. Между тем уже поверхностное ознакомление с этими концепциями позволяет констатировать наличие целого ряда параллелей между обоими направлениями в критике нынешней цивилизации и в разработке новой цивилизационной модели, доходящих порой до текстуальных совпадений. В силу этого, например, российские экологисты активно используют в своем мировоззренческом и идеологическом багаже ряд положений концепции ноосферы В. В. Вернадского.

Версия о случайном характере этой общности между двумя социокультурными феноменами, разъединенными во времени и пространстве и генетически весьма слабо связанными между собой, была бы неубедительной. Логичнее предположить наличие общих философско-мировоззренческих оснований, обуславливающих данный параллелизм, которые связаны с их общей мировоззренческой установкой: рассмотрение социальных проблем в неразрывной связи с проблемами обеспечения единства общества с природой и космосом. Соответственно, возникает необходимость выявления этих оснований и уяснения общего философско-методологического смысла их цивилизационных исследований.

Эта общность мировоззренческих, гносеологических и методологических оснований русского космизма и альтернативизма обусловлена, по всей видимости, общностью их онтологических корней. В этой связи необходимо выявить связь цивилизационных концепций русского космизма и альтернативизма с объективными цивилизационными характеристиками того общества, в условиях которого возникли оба этих течения. Это даст возможность сопоставления двух периодов общественного развития, соответствующих формированию этих течений и выявления преемственности и различий обоих исторических этапов развития человеческой цивилизации и тем самым позволит более глубоко осмыслить сущность и специфику современности с ее цивилизационными проблемами.

Помимо общих черт в концепциях русского космизма и альтернативизма имеются естественно, и существенные различия, которые необходимо вычленить и объяснить их происхождение.

Сравнительный анализ космистских и альтернативистских концепций цивилизации будет способствовать более глубокому уяснению достоинств и недостатков обоих течений. Применение мощного философского инструментария русского космизма к альтернативистским концепциям может послужить средством для выверки их методологических оснований, а богатый опыт альтернативного движения по внедрению новых цивилизационных ценностей, признание которых объединяет его с космизмом, в практическую жизнедеятельность современного общества, позволит более точно оценить перспективы реализации тех или иных космистских идей. Помимо этого, альтернативное движение выдвинуло и ряд собственных цивилизационных идей, противоположных в ряде аспектов космистским установкам, изучение которых может стать средством для проблематизации и критического анализа этих установок русского космизма. Это обуславливает цель исследования.

Цель и задачи диссертационного исследования. Цель диссертациивыявление общих черт и особенностей в цивилизационных концепциях русского космизма и альтернативизма, раскрытие социально-философских оснований как общности, так и различий между ними и определение их теоретического и практического значения для решения проблем современности. Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

— определить место обоих течений в цивилизационнных исследованиях философской и общественной мысли эпохи Нового времени и методологическую специфику их подхода к анализу проблем мировой цивилизации;

— раскрыть философско-социальный смысл цивилизационных исследований русского космизма и альтернативного движения как социокультурных феноменов индустриального общества Х1Х-ХХ в.в.- исследовать специфику понимания русским космизмом и альтернативизмом роли человека в цивилизационных и космопланетарных процессах;

— выявить общие черты и существенные различия между русским космизмом и альтернативизмом в критике индустриальной цивилизации, в характеристике облика будущей цивилизации и определении путей перехода к новой цивилизации;

— дать и обосновать обобщенную оценку теоретической и практической значимости и перспектив развития идей русского космизма и альтернативизма.

Теоретическую и методологическую базу исследования составляют философские идеи понимания культуры как диалога и полилога, философской компаративистики и глобалистики, ряд исходных постулатов философской антропологии, некоторые положения концепции идеального дискурса Ю. Хабермаса и К.-О. Апеля, современные исследования космизма, контркультуры и «новых социальных движений». Помимо этой основной базы исследования, автор использовал ряд принципов методологии социального и исторического познания, обосновывающих идею нелинейности, многомерности и многообразия культурно-цивилизационного процесса и хода социально-исторической эволюции, сформулированных в признанных уже классическими трудах О. Шпенглера, А. Тойнби, М. Вебера, П. А. Сорокина, К. Ясперса, К. Поппера, а в настоящее время ставших предметом анализа работ М. А. Барга, Н. А. Алтухова, П. К. Гречко, К. Х. Делокарова, Й. Лукача, А. Г. Ципко и др.

Научная новизна исследования. В диссертации выявляются общие черты и существенные различия между цивилизационными концепциями русского космизма и альтернативизма, раскрываются социально-философские основания общности и различий и производится общая оценка теоретической и практической значимости для решения современных проблем, перспектив и условий плодотворной эволюции этих концепций. Новизна наиболее значимых результатов исследования заключается в следующем.

1. Выявлена связь русского космизма и альтернативного движения с проблемами функционирования и развития индустриальной цивилизации, с процессами глобализации ее противоречийустановлено, что оба течения являются ответами на глобальные вызовы индустриального развития человечества в Новое время. Определяется место русского космизма и альтернативного движения как представителей одного из направлений в критике индустриальной цивилизации XV111-XX веков и ее культуры, проводимой обоими течениями с аналогичных исходных методологических позиций — холистического понимания единства человека, общества, природы, космоса.

2. Уточнен и по-новому обоснован философско-социальный смысл и философские основания цивилизационных исследований русского космизма как поиска путей к спасению и преображению мира, его целенаправленной эволюции в качественно новое, более совершенное состояние на основе эволюционного совершенствования главного субъекта этого процесса — человека. Выявлен философско-социальный смысл цивилизационных исследований и практики альтернативного движения как поиска путей спасения человечества и жизни на Земле на основе всесторонней экологизации и гуманизации деятельности человека, приспособления ее к естественным природным процессам планеты.

3. Раскрыто понимание роли человека в эволюции общества и природы для построения цивилизационных концепций русского космизма и альтернативизма. Если в русском космизме эта роль человека трактуется активно-эволюционистски (человек — активный субъект планетарных эволюционных преобразований), то альтернативизм тяготеет к натуралистическому ее пониманию, артикулируя невозможность выхода человека из круговорота природных процессов. Выявляется значимость обоих подходов для нахождения путей выхода из глобального кризиса современности.

4. Обнаружены общие черты и различия основных направлений критики индустриальной системы русским космизмом и альтернативизмом. Общие черты проявляются в критике индустриальной цивилизации за разрушение природной среды, международную, социальную, межнациональную, идеологическую и межличностную разобщенность людей, разрыв духовного и материального, расколотость духовной культуры общества. Но альтернативизм видит первопричины этих цивилизационных пороков преимущественно в духовно-нравственном несовершенстве современного человека и общественных институтов, в то время как космизм вскрывает также и глубинные природные психофизиологические и соматические несовершенства человека и порочность самой природы в целом на нынешней ступени ее эволюционного развития.

5. Вскрываются общие черты и различия в трактовке облика будущей цивилизации космизмом и альтернативизмом. И космистские, и альтернативистские концепции предусматривают всестороннюю 1) космизацию, 2) экологизацию и 3) глобальную гуманизацию жизнедеятельности человечества, гармонизацию отношений общества и природы, всемирное объединение людей в целях реализации идеалов добра и справедливости, выход мирового сообщества на более высокую ступень цивилизационной зрелости. Однако космизм предусматривает экспансию Разума и Добра в несовершенную природу и космос, а альтернативизм в своей модели будущей цивилизации накладывает комплекс ограничений для человеческой деятельности на Земле с целью адаптации ее к природной гармонии.

6. Выявляется общее и особенное в понимании путей достижения новой цивилизации космизмом и альтернативизмом. Оба течения главным средством реализации своих целей считают мирную пропаганду соответствующих идей в обществе и его институтах. Но в русском космизме при глубоком анализе нравственных основ общественного развития проявился и наряду с этим определенный дефицит правового сознания, в то время как альтернативизм выдвинул ряд плодотворных идей совершенствования и углубления правовых демократических основ современного общества.

7. Производится оценка теоретической и практической значимости космистских и альтернативистских проектов: несмотря на ряд утопичных и деструктивных идей многие положения этих проектов могут быть использованы для осмысления проблем глобального кризиса современности и для разработки концепции устойчивого развития общества. Характеризуются условия при которых возможно дальнейшее плодотворное развитие идей космизма и альтернативизма: контакт, диалог и полемика с цивилизационными концепциями иных философских и социально-политических течений и направлений.

Положения, выносимые на защиту.

1. Среди различных направлений и концепций философско-социальной мысли XV111-XX в.в., посвященных анализу цивилизации и культуры Нового времени, выделилось и сформировалось методологически самостоятельное направление — исследование культурно-цивилизационных процессов на основе анализа характера взаимоотношений человека, общества, природы, космоса, — которое дало ряд позитивных научно-философских результатов. Внутри этого направления русский космизм и альтернативное движение представляют собой крупнейшие социокультурные феномены.

2. Русский космизм и альтернативное движение — два крупнейших феномена самокритики техногенной цивилизации — провели всесторонний комплексный критический анализ основных ее компонентов и раскрыли ряд ее фундаментальных противоречий. Эта критика способствует выявлению глубинных причин глобального кризиса современной мировой цивилизации.

3. Исходным пунктом цивилизационных исследований русского космизма и альтернативного движения является человек, на которого возлагается главная непосредственная ответственность за планетарные процессы. Космизм рассматривает человека как венец земного творения, наделенный сотериологической миссией в отношении низшего природного мираальтернативизм отрицает или существенно ограничивает претензии человека на особое место в природе, рассматривая его лишь как одно из многих природных созданий. Общность и различия в понимании назначения человека обуславливают как общие черты, так и существенные различия в представлении русским космизмом и альтернативизмом задач цивилизационных преобразований.

4. Если для космизма человек призван внести в природу разум и добро, то для альтернативизма человек обязан ограничить свою активность в отношении природы. Соответственно, цивилизация будущего для космизма — это раскрытие новых сущностных сил космоса, природы и человека, растущей полноты и изобилия все новых возможностей их реализации. Для альтернативизма цивилизация будущего — это умеренная аскеза и ограниченность материальных потребностей при социально-духовной насыщенности всего образа жизни. Для космизма доминантой цивилизационных преобразований является принцип преображения природы, для альтернативизмапринцип ее сохранения. За каждой из этих противоположных позиций стоят веские аргументы, и данная противоположность имеет парадигмальное значение для разработки стратегической линии выхода человечества из глобального кризиса. При разработке этой стратегической линии необходимо учитывать ее двуединый характер взаимодополнения стратегии усовершенствования природы и человечества и стратегии самоограничения деятельности человечества в природе на планете с целью ее адаптации к естественно-природным закономерностям.

При этой противоположности космизма и альтернативизма в данном вопросе многие принципиальные их характеристики новой цивилизации тем не менее совпадаютоба течения предусматривают 1) космизацию, 2) экологизацию и 3) глобальную гуманизацию культуры, всей жизнедеятельности человечества.

5. Философские основания критики индустриальной цивилизации и принципов построения будущей цивилизации в космизме проработаны более глубоко, чем в альтернативизме. Но альтернативное движение смогло существенно дополнить космистские концепции практическим опытом деятельности по внедрению в современное общество новых ценностей и конкретизировать многие принципиальные положения и интенции космизма, а также выдвинуть ряд собственных плодотворных идей.

6. В понимании путей достижения новой цивилизации космизм и альтернативизм объединяет ставка преимущественно на мирную пропаганду и распространение своих идей в общественном сознании и внедрение их в социальные институты в качестве концептуальной основы их деятельности. Но в космизме выявился традиционный для русской философии дефицит правового сознания, в то время как альтернативное движение в целом вобрало в себя идеи неприкосновенности прав человека, политического плюрализма, правового государства, либеральной демократии.

7. Ни космизм, ни альтернативизм не содержат в себе готовых проектов построения цивилизации нового типа. В их концепциях содержится немало прожектерства и утопизма, на ряд острейших вопросов современности не найдено ответа. Тем не менее эти течения, выдвигая целый ряд плодотворных идей и проектов, способны внести весомый вклад в нахождение путей выхода из современного цивилизационного кризиса.

8. Современные последователи русского космизма и альтернативное движение в поиске путей к достижению нового общества могут существенно обогатить свои концепции в диалоге друг с другом. С другой стороны, и космизм, и альтернативизм, представляя собой девиантные ветви культуры, могут полноценно развиваться только в активном диалоге и полемике с теми концепциями, которые формируются в русле традиционной культуры. В ходе этого диалога те или иные положения космизма и альтернативизма могут подтверждаться и углубляться, проблематизироваться или опровергаться.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Полученные результаты позволяют более полно осмыслить возможные пути выхода из современного кризиса мировой цивилизации, выявить противоречия и проблемы, которые возникают на этом пути. Результаты исследования дают возможность ближе подойти к решению сложных вопросов, связанных с изучением космизма и альтернативизма: в какой мере космизм и альтернативизм являются адекватными ответами на вызовы, порожденные кризисными процессами техногенной цивилизации, а в какой мере они есть выражение извечной утопической мечты человечества о гармоничном мироустройстве? И в этой связи не является ли альтернативизм продуктом не только кризиса индустриальной цивилизации, но и ее расцвета и изобилия, позволяющего создавать экспериментальные площадки и социальные ниши для реализации фантазии, мечты, утопии в качестве симулякров социальной действительности, чего был лишен русский космизм? С решением этой.

Выводы:

1. В решении проблемы путей перехода к новой цивилизации альтернативное движение, как и русский космизм, занимает культурно-реформистские позиции.

2. Уступая русскому космизму по ряду аспектов в глубине философского анализа, альтернативизм располагает значительно более богатым практическим опытом деятельности по утверждению в обществе новых приоритетов и ценностей.

3. Альтернативное движение, пройдя ряд этапов в своем развитии, проявило достаточно высокую социально-политическую мобильность, способность к пересмотру и развитию своих концепций и содержит немалый потенциал для дальнейшего развития. Его мировоззрение, идеология и практика могут быть существенно обогащены освоением идеи активной ответственности человека перед природой и космосом, разработанной в философии русского космизма.

§ 3. Теоретическая и практическая значимость космистских и альтернативистских концепций перехода к новой цивилизации и деятельности по их реализации: дискуссии, суждения, перспективы трансформации индустриального общества.

Вопрос об оценке значимости космистских и альтернативистских концепций перехода к новому обществу и практического опыта этих движений по их реализации теснейшим образом связан с определением сущности и перспектив развития индустриальной цивилизации и ее ценностях, провозглашенных и реализованных Западной Европой в эпоху Нового времени.

Вульгарная идеологически и политически ангажированная апологетика новоевропейской цивилизации, как правило, однозначно отрицательно оценивает роль русского космизма (Б. Парамонов, Хагемейстер) и альтернативизма (Ф.Й. Штраус, Г. Гайслер, Э. Стоибер, Г. Дитц), видя в них лишь деструктивный нигилистический импульс по отношению к высшим культурно-цивилизационным достижениям мирового общественного развития, осуществленных Западом, доходя при этом до криминализации всего альтернативного движения и приписывая ему насаждение антиобщественной морали, сексуальной распущенности и наркотиков, враждебность к культуре, паразитические устремления и пустое прожектерство, левый экстремизм, разрушение семьи, церкви, государства, тайные связи с коммунистами.

Такие утверждения верны в отношении лишь некоторых космистских идей и некоторых маргинальных групп альтернативистов.

Многие современные последователи русского космизма и сторонники альтернативизма считают эти течения манифестацией начавшегося краха старых форм мышления и образа жизни и предрекают скорую победу нового планетарного мышления и торжество космистских или альтернативистских идей во всем мире, ссылаясь на уже достигнутые сравнительно за короткий срок успехи в распространении их ценностей и идеалов. Эта оценка представляется преувеличением достигнутых результатов.

Более утонченная, а потому и заслуживающая более тщательного анализа апологетика новоевропейской цивилизации, весьма лояльно относясь к русскому космизму и альтернативизму, указывает на то обстоятельство, что оба течения возникли именно в индустриальных странах, что свидетельствует о их способности к самокритике, к самообновлению и о возможности индустриального общества создавать материальные и общественно-политические условия для социального творчества, критического анализа, свободного развития научных и философских исследований. Страны же, не относящиеся к высокоразвитым, далеки от постановки глобальных и экологических проблем человечества, активного участия в их разрешении, будучи вынужденными решать совсем иные проблемы.

В содержательном отношении эта позиция подразделяется на две части: первая часть утверждает постоянно прогрессирующую готовность высокоиндустриализированных стран к решению глобальных и экологических проблем современности, вторая — незрелость слаборазвитых стран и стран среднего уровня развития, исключающую возможность их активного участия в решении подобных проблем. Проанализируем поочередно обе части высказанной позиции.

Действительно, по ряду параметров индустриально развитые страны более подготовлены к решению проблем кризиса выживания: создание и внедрение новых энергосберегающих, ресурсосберегающих, малоотходных и даже безотходных технологий и экологичной техники, снижение темпов демографического роста, проведение целого ряда успешных мероприятий и преобразований, направленных на оздоровление экологической обстановки, солидная база достоверной, научно обоснованной информации о причинах возникновения и методах преодоления глобального кризиса современности, формирование надежных государственно-политических механизмов амортизации социально-классовых и национальных конфликтов, все более широкое распространение и утверждение в обществе «постматериалистических» ценностей, ориентирующих на приоритет экологических целей над целями экономического роста, качества жизни над количественными показателями, свободной самореализации личности над заработком и карьерой.

Если в середине 70-х годов в ряде развитых стран комплексный показатель пропорции между «материалистами» с главной жизненной ориентацией на заработок и социально-экономическую безопасность и «постматериалистами» с преимущественной ориентацией на общение, удовлетворенность трудом, семью, свободное время составлял 4:1, то 15 лет спустя 4:3 (1, с. 40).

Из этого делается вывод о трансформации западного общества из капитализма в «посткапиталистическое общество» (Р. Дарендорф), «постиндустриальный капитализм» (Р. Хейльброннер), постпотребительское" общество (Д. Рисман), «пострыночное» (Д. Рифкин). Альтернативное движение при этом подходе рассматривается как один из факторов, стимулирующий переход высокоразвитых стран к «постиндустриальному обществу» или как один из индикаторов, сигнализирующий о процессе этого перехода. Сами понятия «глобальный кризис», «экологический кризис» устраняются и заменяются понятиями «глобальная проблема», «экологическая проблема», а странам, отстающим в индустриальном развитии, в целях ускоренного решения экологических и социальных проблем предлагается активнее и быстрее внедрять модель цивилизации, выработанной на Западе.

Уязвимость этой позиции обусловлена, прежде всего, тем, что она неявным образом опирается на недоказанный тезис о том, будто ответ цивилизации западного типа адекватен вызовам глобального кризиса выживания, между тем как есть серьезные основания для того, чтобы считать этот ответ слишком слабым.

Некоторое улучшение экологической ситуации во многом достигнуто за счет «экспорта экологического кризиса» развитыми странами в менее развитые: сохранение собственных лесных угодий за счет импорта древесины, экспорт экологически опасных производств и отходов за денежную компенсацию, скупка по относительно невысоким ценам за рубежом энергетических и сырьевых ресурсов. Сокращение числа занятых в материальном производстве и рост занятости в непроизводственных отраслях связано не только с технологическим прогрессом, но и с превращением ряда развивающихся стран в страны с монокультурной экономикой, всецело зависимые от мирового рынка, где безраздельно господствуют элитные страны. Снижение доли физического труда, тяжелых и непривлекательных видов труда в значительной мере достигается путем использования иностранной рабочей силы.

Не прекращается и процесс милитаризации экономики развитых стран мира, а после распада СССР усилилось и стремление высокоразвитых стран решать возникающие проблемы силовыми методами, что несовместимо с устойчивым развитием мирового сообщества и принципами новой «постиндустриальной цивилизации» .

Распространение новых «постматериалистических» ценностей в индустриально развитых странах имеет пока весьма ограниченный, поверхностный и непоследовательный характер, затрагивая лишь культурно оппозиционную, а не доминирующую часть общества и его институтов. Завоеванные альтернативизмом позиции в общественно-политической системе и в общественном сознании также, на наш взгляд, пока не дают оснований для утверждения о начавшемся кардинальном цивилизационном сдвиге в западном обществе: распространенное мнение о том, будто западное общество способно воспринимать и вбирать в себя на основе свободной политической игры различных сил абсолютно все конструктивные импульсы, также является преувеличением, поскольку на деле речь часто идет лишь о «приручении» оппозиционных сил, интеграции их в общественную систему без коренного ее преобразования. Именно такая политика была успешно реализована в отношении социалистического и рабочего движения, «новых левых», ряда молодежных движений протеста 60-х годов.

Это филигранное политическое, идеологическое и манипулятивно-психологическое искусство «спуска на тормозах» оппозиционных движений и их «удушения в объятиях» позволяло в индустриальную эпоху амортизировать социальные конфликты и обеспечивать стабильность и целостность общественной системы. Но эта стабильность может оказаться косностью и застойностью западной системы с возможными катастрофическими последствиями, если встанет вопрос об изменении самих ее основополагающих принципов при переходе от антропоцентристской модели функционирования и развития к антропокосмистской, коэволюционной.

В целях уяснения, о каких именно принципах идет речь, отметим, что сущность западного общества вовсе не исчерпывается его характеристиками типа «свободный рынок — свободная наукаполитическая демократия», или общества постоянно обновляющихся технологий, так как подобные определения фиксируют лишь тот или иной внешний аспект или компонент новоевропейской цивилизации. Не отвергая правомерности подобных характеристик, следует учесть и другие подходы, которые направлены на проникновение в глубинные смыслы европейской индустриальной цивилизации на целостное постижение ее «духа». Столь многозначные термины как «смысл» и «дух» в данном контексте следует понимать как синонимы: именно в таком контексте часто используются понятия «дух эпохи», «дух учения», «дух произведения», означающие скрытый под поверхностью явлений глубинный «смысл» эпохи, учения, идеологии и т. п. Этот подход применяли в своих работах по проблемам западной цивилизации Соловьев, Булгаков, Бердяев и многие другие русские мыслители.

Такой классик теории капитализма как М. Вебер охарактеризовал «дух капитализма» как дух непрерывного обогащения через профессиональную деятельность, «а все существование человека направлено на приобретательство, которое становится целью его жизни». «Высшее благо этой этики прежде всего в наживе, во все большей наживе при полном отказе от наслаждения, даруемого деньгами, от всех эвдемонистических или гедонистических моментов» (2, с. 75). В настоящее время эвристическая значимость этой характеристики также сохраняется в отношении многих социальных процессов в западной цивилизации, однако с учетом распространения там новых «постматериалистических» ценностей осуждается в некоторой корректировке.

Имея в виду всю внутреннюю противоречивость новых ценностей, включающих в себя разнородные ориентации — от гуманизации и экологизации общественной жизни и труда до паразитических устремлений «освобождения от труда» — дух современного западного капитализма следует интерпретировать более широкой характеристикой, включающей в себя как определение М. Вебера, так и новейшие исследования, посвященные изучению процессов перехода от индустриального общества к постиндустриальному. Такую характеристику, выражающую смысл, главную ценность и идеал западного общества можно выразить следующим образом: индивидуалистически понимаемая свобода действий каждой личности в рамках заключенных договорно-правовых отношений. Высшим злом в этой системе ценностей будет посягательство на чью-либо свободу. Такое понимание свободы имплицирует самую различную направленность действий человека: свобода в творчестве, в принятии решений, в определении образа жизни, свобода от моральных обязательств, находящимися за пределами договорных отношений, свобода в удовлетворении любых потребностей и прихотей и др.

В этих условиях возникает вопрос: готово ли западное общество пойти, к примеру, на ограничение свободы своего материального потребления, руководствуясь экологическими соображениями относительно не только среды своего непосредственного обитания, но и всей планеты? Или во имя поддержки бедствующих народов частично пожертвовать свободой в реализации своих геополитических «жизненно важных интересов»? Или ограничить собственную свободу экономического утверждения на мировом рынке, отказавшись от части сфер своего экономического влияния (рынки сбыта, источники дешевого сырья и дешевой рабочей силы)? Действительность пока не продемонстрировала примеров такого рода. Скорее наоборот, оказывая часто гуманитарную помощь в той или иной форме, западные государства держатся мертвой хваткой за свои материальные интересы, не колеблясь в применении военных средств их реализации и вовсе не выявляя никакого продвижения в направлении «постматериалистических» ценностей.

В обоснование тезиса, что западный тип цивилизации оптимальным образом отвечает потребностям решения глобальных проблем современности, часто ссылаются на тот факт, что его базисные основы и принципы — постоянно модернизирующиеся современные технологии, непрерывный научный и технический прогресс, свободная рыночная конкуренция, механизмы динамичных политических реноваций, освобождение человека от материальной нищеты, бедствий, личной зависимости от государства — наиболее эффективны и для выхода из глобального кризиса выживания, что подтверждается целым рядом конкретных достижений в этой области.

Действительно, механизмы рыночной конкуренции часто стимулируют снижение материалоемкости и энергоемкости производства, а сознательное и целенаправленное использование рыночных механизмов и соответствующая налоговая и ценовая политика дает немалые результаты в экологизации хозяйства. Однако никакие рыночные рычаги не в состоянии охватить, поставить под контроль и регулировать все богатство образа жизни, поведение и деятельность человека и общества. Весомым подтверждением тому может послужить новый доклад Римскому клубу, представленный Э. фон Вайцзеккером, А. и X. Ловинс.

Авторы доклада, констатируя вопреки расхожим стереотипам апологетики западной цивилизации «вопиющую интегральную неэффективность современного хозяйства» (3, с. 187), считают технически вполне осуществимым переориентацию развития производства с освоения в растущих объемах новых ресурсов на экономию уже имеющихся, что, по их расчетам, позволит получать материальных благ в два раза больше, чем сейчас, при сокращении потребления природных ресурсов в два раза.

Средством для этого может стать новая система «экологического налогообложения», повышение цен на энергоносители, которое, по их наблюдениям, всегда стимулировало повышение эффективности производства, а не его снижение, и способствовало превращению материального производства лишь в основание для развития сферы услуг. Эта позиция обосновывается нарушением в последние десятилетия корреляции между индексами благосостояния, с одной стороны, и динамикой валового национального продукта и чистой прибыли, с другой стороны.

Так, в ФРГ с 1980 по 1990 г. г. реальная заработная плата перестала повышаться, в то время как ВНП увеличился более, чем на 20%, а реальная прибыль капитала возросла в два раза (3, с. 189). Предлагаемые меры направлены на восстановление утраченной корреляции, что, по мнению О. Н. Антиповой и B.JI. Иноземцева, комментирующих этот доклад, противодействует объективному процессу — переходу с середины 70-х годов к постиндустриальному, а затем к постэкономическому обществу, в которых традиционные стоимостные показатели не действуют, потому что свойственный постиндустриальному обществу рост индивидуализированности потребления требует и соответствующей индивидуализированности производства, что станет барьером на пути распространения экологически приемлемых товаров.

Проще говоря, сконструированный в США энергосберегающий автомобиль, потребляющий 1,2 литра бензина на 100 км, останется автомобилем для бедных, в то время как статус и престиж человека в западном обществе определяется обладанием им как раз дорогостоящими и неэкономичными вещами, к чему и будет стремиться основная масса населения. Понимая это препятствие, авторы доклада апеллируют к моральным аспектам и выражают все-таки некоторую не очень твердую надежду на изменение мотивации жизнедеятельности человека. Комментаторы доклада считают такое изменение применительно к настоящему времени сомнительным, предполагая, однако, возможным осуществление необходимых преобразований по экологизации экономики в будущем.

Знаменательно в этом докладе то, что при обсуждении глобальных социальных проблем со сложными абстрактно-научными выкладками ход рассуждений заканчивается, как обычно, выходом на главную проблемупроблему самого человека и его духовного мира, что еще раз доказывает актуальность и жизненность космистских и альтернативистских идей об условиях и путях перехода к новой цивилизации. И в этом пункте обнаруживается одно из самых острых противоречий современной цивилизации высокоразвитых стран мира — противоречие между их гигантскими технологическими и экологическими возможностями, позволяющими удваивать производство материальных благ при сокращении потребления природных ресурсов в два раза, и уровнем духовно-нравственного развития человека, который и стал главным препятствием на пути внедрения этих экологичных преобразований. Личность современного высокоиндустриализированного общества продолжает оставаться в своей основе преимущественно «человеком экономическим», несмотря на все заметные духовно-нравственные трансформации и движение к «постматериалистическим ценностям» .

Это означает, что заверения ряда публикаций о том, будто Запад показывает всем народам пример успешного решения глобальных экологических проблем, является преувеличением. Альтернативистская практика коммунитарного движения показала сколь велика дистанция между формированием «постматериалистических потребностей» (под их вывеской, как отмечалось, скрываются как разумные и здоровые потребности, так и паразитические устремления) и реальной готовностью человека пойти на самоограничение в потреблении из-за экологических соображений, на подчинение индивидуальных запросов интересам коллектива, человечества, природы. Оптимизм в отношении западной цивилизации, аргументируемый ссылкой на то, что процесс экологизации, гуманизации и глобализации сознания общества несмотря ни на что все-таки идетг основан на реставрации социоцентричного понимания общества в его изолированности от реальных природно-планетарных процессов: имплицитно предполагается, будто разрушительные процессы глобального кризиса могут сохраняться в законсервированном состоянии до тех пор, пока общество будет созревать для их решения.

Вторая часть приведенного суждения апологетов западной цивилизации о неготовности менее развитых стран решать глобальные проблемы аргументируется ссылкой на антиэкологичность отсталых технологий, на «демографический взрыв», порожденный развивающимися странами, на более низкий уровень глобального и экологического сознания, подтверждаемый и результатами социологических исследований в России, Польше и других не-элитных странах, на неразвитость или отсутствие в этих странах экологических и альтернативных движений.

Действительно, наиболее антиэкологичен ряд технологий, применяемых, в частности, в странах Латинской Америки, азиатско-тихоокеанского региона, но это обстоятельство во многом, хотя и не во всем, объясняется эрозией ряда традиционных ценностей в этих странах и их включением в процесс индустриализации, в рыночную конкуренцию на мировом уровне, в производственную и потребительскую гонку, инициированную в Новое время западной цивилизацией. Неразвитость глобального и экологического сознания в России, бывших странах восточного блока во многом связано с распространением в мышлении народов этих стран потребительских ценностей и стандартов западного образа жизни. Действительно, демографическая проблема порождается, в первую очередь, слаборазвитыми государствами и народами, но можно ли рекомендовать им в качестве средства для ее решения индустриализацию по западному образцу?: шестимиллиардное население Земли, ринувшееся в лихорадочный промышленный рост и ожесточенную рыночную конкуренцию, вряд ли оставило бы шанс на предотвращение планетарного катаклизма.

Разумеется, нельзя отрицать, что слаборазвитые государства и народы тоже несут свою долю вины и ответственности за деструктивные процессы в мире, за разрушение природной среды. Но невозможно отрицать и прямо противоположное: в традиционных обществах содержится немалый потенциал для решения глобальных проблем, связанный с их ценностной картиной мира, отдающей приоритет коллективному перед индивидуальным, духовно-нравственному перед материальным, единству с природой перед ее утилитарным использованием.

Так, заметный резонанс в среде теоретиков альтернативизма вызвала публикация обращения одного из вождей индейских племен середины прошлого века президенту США при продаже территории поселенцам Нового Света, строки из которого вполне актуальны и созвучны «новому» экологическому мышлению и, более того, могли бы стать уроком общечеловечности и любви к природе для «цивилизованного» белого населения: «Мы знаем, что не Земля принадлежит человеку, а, наоборот, человек — Земле. Все, что происходит с Землей происходит и с сыновьями Земли. Это нам известно. Все связано узами наподобие кровных уз, соединяющих членов семьи». «Поэтому, если мы продадим вам нашу землю, любите ее, как мы ее любили». «Мы — часть Земли, и вы тоже часть Земли». «Ни один человек, ни краснокожий, ни белый, не может существовать сам по себе. В конце концов, все мы братья» (4, с. 94).

Мироощущение, верования и нравы небольшой угро-финской народности, проживавшей в северных лесах России характеризовались этнографом в начале XX века следующим образом. Причинение насилия любому живому существу наказывается природой бедствиями и болезнями. Распри из-за земельных наделов, рыбных и охотничьих угодий ведут к их оскудению. Месть своему обидчику может вызвать болезнь. Страдания человека обворованного или подвергнувшегося насилию повышают восприимчивость к заболеваниям у преступника (5, с. 165).

Эти факты служат иллюстрацией к тому, что неправомерно путем навешивания ярлыков «архаичности» и «отсталости» отрицать актуальность использования в наше время культурно-цивилизационного потенциала доиндустриальных эпох, ссылаясь при этом на нежизнеспособность, «отвергнутость самой жизнью» тех или иных его достижений. Перенос социал-дарвинистских принципов выживаемости на культурно-цивилизационную сферу социальной эволюции не оправдан, так как современный мир устроен вовсе не настолько совершенно, чтобы во всех случаях обеспечивать выживание и победу именно наилучшему и быть высшим непогрешимым арбитром в решении проблем социокультурного развития.

Относительно потенциала восточных культур в решении современных проблем А. С. Панарин отмечает: «Восток и сегодня является единственной, еще не расхищенной до конца кладовой культурной памяти человечества» (6, с. 33). «. Образованность здесь ориентирована не на „вещные“, материальные цели, а на внутреннее самосовершенствование, на приобщение к высшим ценностям» (7, с. 45).

Поэтому отсутствие альтернативного движения в целом ряде индустриально слаборазвитых стран далеко не всегда объясняется их незрелостью" и «отсталостью» — такое движение во многих случаях не имело бы оппозиционного характера по отношению к традиционной господствующей системе ценностей. Следовательно, аналог альтернативному движению, позволяющему Западу в перспективе принять активное участие в решении глобальных проблем современности, в отношении стран Востока следует, скорее, наоборот, искать в фундаменталистских и культурно-националистических движениях, выступающих за сбережение культурных ценностей и традиций, против вестернизации, потребительства, бездуховности, безнравственности, разрушения религиозных, семейных, государственных устоев.

Эти соображения, на наш взгляд, необходимо учитывать при проведении цивилизационного анализа Запада, Востока, России и иных народов, поскольку часто в работах исследователей допускаются одностронности следующего характера: новоевропейский тип цивилизации описывается с помощью категорий «правовое государство», «свобода личности», «разделение государства и гражданского общества», «права человека» и т. п. при игнорировании внутреннего содержания, наполняющего эти общественные формы: индивидуализм и эгоизм, приоритет материальных интересов над духовными, экспансионистская жажда подчинения мира и других людей и др. Цивилизации Востока описываются в терминах «этатизм», «деспотизм», «бесправие», «растворенность личного в коллективном» и т. п. также при игнорировании внутреннего содержания: приоритет духовного над материальным, высочайшая культура интроспекции, ненасильственность по отношению к миру, внутренняя готовность личности отказаться от эгоистических побуждений во имя ценностей более высокого порядка и др.

Дилемма «свободный Запад — бесправный Восток» слишком поверхностна и одностороння, чтобы отобразить все многообразие реальных социальных отношений. На Западе имеется немало каналов жесткого, порой бесчеловечного социального давления на личность, а на Востоке далеко не все процессы социального регулирования сводятся к подавлению личности. Предстоит еще осмыслить, к примеру, такие формы социальной регуляции как конфуцианская этика в Китае, накладывающая жесткие ограничения и нормы на деятельность правителей и чиновников и санкционирующая восстание народа в случае нарушения ими этих норм.

Авторитарность монархии в России вовсе не означала возможности абсолютного произвола царя: наряду с царской властью существовало много разнообразных видов самоуправления: крестьянское, дворянское, церковное, казачье, земское и др. Кроме того, и в России, и на Востоке традиционно играли огромную роль этические регуляторы, игнорирование которых могло повлечь самые тяжелые последствия для каждого, невзирая на его социальный ранг. И в этом обстоятельстве есть своя сильная сторона, поскольку гипертрофия правовых и рыночных социальных регуляторов при забвении регуляторов нравственных способна нанести ущерб природе и людям ничуть не меньше, чем авторитарный режим.

Признание монополии западной индустриальной цивилизации на наилучшее общественное устройство безосновательно. В этой связи английский писатель и мыслитель Г. К. Честертон утверждал, что демократия вовсе не является атрибутом просвещенного парламентантаризма, ссылаясь на традиционные институты сельских сходов для выбора власти и решения важных вопросов у крестьян, стоящих, по его мнению, «ближе всех к настоящему самоуправлению» (8, с. 123).

Принципиальное снятие в гегелевском смысле этой дилеммы эгоистически понимаемой в западном обществе свободы и деперсонализации личности в восточном и всяком корпоративистском обществе представляется возможным на путях «сублимации свободы», идею которой высказал Б. П. Вышеславцев, обратив внимание на многозначность в немецком языке глагола aufheben (9, с. 103).

Действительно, этот глагол, переводимый в отечественных работах о Гегеле неудачным и маловразумительным термином «снимать», в немецком языке имеет ряд значений, в том числе: 1) отменять, упразднять, прекращать- 2) поднимать (возвышать) — 3) сохранять. Эти значения можно рассмотреть как последовательные стадии восхождения человеческой свободы, где свобода в индивидуалистическом смысле представляет лишь исходную ее предпосылку и низшую ступень — «свобода от.» — на которой личность освобождена от внешних принуждений в своем самоопределении. Но это не ликвидирует саму проблему самоопределения, совершения акта выбора, без которого свобода остается нереализованной, незаполненной в содержательном отношенииоставаясь на этой ступени личность пребывает в состоянии аморфного хаоса, в рабстве у случайных внутренних и внешних жизненных импульсов. Сознательно совершая свой выбор, личность отменяет, упраздняет собственную свободу, посвящая себя реализации своих сознательно и свободно избранных смысложизненных целей, что требует уже жесткой самодисциплины, самоограничения и, возможно, даже установления «самодиктатуры». Ее свобода тем самым «возвышается», поднимается на новую ступеньжесткие рамки самодисциплины и самоограничения, ликвидируя анархическую свободу, в то же время сами являются закономерным итогом и результатом именно свободного выбора, благодаря чему свобода сохраняется в трансформированном виде и на этой ступени.

Запад преуспел в реализации низших ступеней свободы личности, в создании внешних условий для ее самореализации, освободив большую часть общества от материальной нужды, от политического и идеологического принуждения. Однако относительно того, что касается содержательного наполнения социальных свобод внутренними, духовными смыслами высшего порядка, то есть «сублимации свободы» в вышеуказанном значении, нет достаточных оснований для утверждения, что Запад поднялся на более высокую ступень по сравнению с традиционными цивилизациями и культурами прошлого и настоящего, поэтому западная цивилизация может обогатить себя освоением их достижений.

В свою очередь, духовно-нравственные сокровища Индии, Китая, России, включая и культурные ценности самого Запада доиндустриальной эпохи, многих других народов и племен, культурные устои которых изучены еще очень мало и относительно которых в сознании исследователей довлеет стереотип «примитивности», «дикости», смогут быть реализованы только при их усилении таким величайшим достижением мировой цивилизации как западная экспериментальная наука Нового времени, поскольку, например, такие комплексные проблемы, как «демографический взрыв», экологический кризис, не терпят спекулятивно-метафизического отношения к себе, а требуют самого активного привлечения методов естественных и точных наук. И в этом вопросе, по нашему мнению, гораздо ближе к истине, по сравнению с альтернативизмом, русский космизм, который, подвергая уничтожающей критике научно-технический прогресс индустриальной цивилизации, все-таки пытается отыскать ему и его результатам должное место в переходе к будущей цивилизации, не впадая в антисциентизм, вполне типичный для альтернативизма.

Речь идет, таким образом, не об отказе от технологического развития, научно-технического прогресса, а о подчинении этого прогресса задачам реализации ценностей культурных традиций, или, по крайней мере, о корреляции его с этими ценностями, о его развертывании на базе этих ценностей.

Отсюда напрашивается вывод о системообразующем принципе новой цивилизации как соединении духовно-нравственных основ и начал традиционных цивилизаций с научным и техническим прогрессом западной цивилизацииэта мысль часто в той или иной форме проходит через работы Блаватской, Рерихов, Соловьева. Но при всей ее внешней привлекательности, она содержит в себе один, по нашему мнению, контрпродуктивный момент: при принятии этой идеи возникает соблазн умозрительного конструирования новой модели цивилизации, соединяющей в себе все достоинства культурных и научных достижений всех народов и всех эпох и преподнесения ее человечеству как всеобщей и универсальной модели, которую следует внедрить во всех странах.

Этот путь, предлагаемый и космистскими, и альтернативистскими проектами, при всей видимой здравости их предложений содержит в себе элемент авангардистского игнорирования культурных кодов национального развития. Так возникают вполне резонные модели развития, основанного, однако, на внедрении космополитически отчужденных «общечеловеческих ценностей», предлагающих всеобщую мировую христианизацию (Федоров, Соловьев), «биорегионализацию», предусматривающую «ликвидацию наций», формирование «новой религиозности», призванной заменить традиционные религии. Между тем гораздо более реалистичной задачей было бы отыскание общечеловеческих ценностей в самих культурных кодах различных народов, руководствуясь соображениями, в том числе и их громадного мобилизующего потенциала.

Мысля нередко по принципу «цель оправдывает средства», сторонники идеи формирования нового общества полагают, что благая цель спасения жизни на планете оправдывает объявление их «устаревшими» и оправдывает, соответственно, требование пересмотра и отмены любых традиционных ценностей: семьи, нации, религии, государства, патриотизма. Соответственно, условие, средство и орудие перехода к новому обществу видится в создании некого космополитического «космистско-экологистского интернационала» людей с новым планетарным мышлением призванным бороться с отсталостью и реакционностью своих народов и государств.

Для России в силу особенностей ее геополитического положения такая стратегия была бы крайне опасной: плачевный опыт интернационально организованной борьбы против своих правительств в начале XX века наша страна уже имеет именно в силу того, что эта борьба оказалась в ней более успешной, чем в других странах. Поэтому формирование глобальной стратегии выживания человечества возможно только на основе строжайшей координации усилий между различными государствами и народами, в противном случае произойдет взваливание бремени тягот и усилий одними государствами на плечи других и возобновление на новом витке старых противоречий.

От человечества, получившего мощный вызов цивилизационному развитию со стороны проблем глобального кризиса выживания, потребуется гигантское напряжение усилий. И в этой связи представляется актуальным возрождение рыцарско-монашеского этоса жертвенного служения высшим духовным ценностям, сформированного в доиндустриальные эпохи. Необходимо пересмотреть действующие ныне критерии духовного совершенства, ориентированные на индивидуальные достижения в науке, философии, искусстве, действуя в соответствии с которыми, общество может, к примеру, подготовить любое число высококвалифицированных специалистов по этике, но не обеспечивает себя необходимым количеством людей просто нравственных.

В силу этой ориентации мы имеем гораздо большее количество людей, желающих и пытающихся стать создателями новых этических, религиозных, научных концепций, систем, теорий, чем тех, кто стремился бы поставить своей главной жизненной целью соблюдение простых и мудрых нравственных, в том числе и экологических, заповедей в своей личной жизни. Средневековое неприятие даже идеи авторских прав, выразившееся в изобилии анонимных философских, теологических, научных трактатов, в отсутствии имен авторов на произведениях живописи, свидетельствующее о желании лишь духовного обогащения общества и о взгляде на свое творчество лишь как на дарование свыше, обязующее только к выполнению долга перед Богом и людьми, могло бы стать высшим моральным эталоном для современности в решении глобальных проблем.

При всех отмеченных слабостях и просчетах русского космизма и современного альтернативного движения теоретический, философский, идейный вклад обоих течений в решение проблем современной цивилизации следует признать весомым. Главная заслуга их, независимо от отношения к конкретному содержанию проектов перехода к новому обществу, выражается, по нашему мнению, в постановке, глубоком осмыслении, всестороннем обосновании и обозначении ориентиров практической реализации следующих задач: 1) «космизации культуры» (Э.С. Маркарян) и всей жизнедеятельности человечества, 2) ее экологизации и 3) глобальной гуманизации.

1. Космизация предполагает органическое соединение принципов жизнедеятельности общества с природно-планетарными закономерностями.

2. Термин «экологизация», на первый взгляд, никак не согласуется, с концепцией, например, Циолковского. Но в более широком и изначальном смысле, предполагающем совершенствование взаимодействия общественного организма с окружающей его средой, его концепция будет одним из многих вариантов (хотя и неприемлемым с точки зрения современной науки) такого совершенствования.

3. Термин «глобальная гуманизация» при всей несовместимости исходного смысла понятия «гуманизм», постулирующего ценность человека в качестве высшей ценности мироздания, с антропокосмистскими и экологистскими постулатами необходимости преодоления антропоцентризма в мышлении и практике человечества в применении к идеям русского космизма и альтернативизма означает «о-человечивание» и «о-Божение» мира, рассмотрение его и всех его созданий как субъектов, нуждающихся в любви, заботе и участии со стороны человека.

Эти три ориентации и определяют, на наш взгляд, главную теоретическую и практическую ценность и значимость космистких и альтернативистских концепций путей созидания нового общества.

Заключение

.

Обозначенную русским космизмом и альтернативизмом задачу космизации, экологизации и глобальной гуманизации жизнедеятельности всего человечества следует считать плодотворной и необходимой для решения современных глобальных проблем мирового развития. Исходный методологический принцип формирования цивилизационных концепций космизма и альтернативизма — рассмотрение проблем человека и общества в универсальной, многоплановой и многогранной взаимосвязи с природой, планетой, космосом — необходимо признать результативным и перспективным в философском, научном, идейно-мировоззренческом и деятельностно-практическом отношении. Этот принцип, не отвергая достижений и теоретических наработок, произведенных на базе более традиционных философских, социально-политических и научных концепций и школ, ориентирован на их включение в качестве составных частей в более широкомасштабную панораму картины мира, общества, человека. В силу этого цивилизационные концепции русского космизма и альтернативизма как комплексных, многогранных направлений общественной мысли, являясь принципиально незавершенными, открыты для постоянного обогащения самыми различными научно-философскими достижениями.

Данная диссертационная работа, раскрывая эту незавершенность и отсутствие законченных проектов созидания нового общества в обоих течениях, может способствовать осмыслению современными последователями русского космизма и альтернативистскими теоретиками проблемы наведения мостов и активизации взаимосвязей с представителями других направлений цивилизационных исследований, более близких к традиционной академической философии и науке.

В ходе таких контактов космистские и альтернативистские концепции могут подтверждаться и обогащаться, или проблематизироваться, или опровергаться, что позволит представителям этих течений избежать превращения в догматические автаркичные секты.

В свою очередь, представители более традиционных специализированных методов изучения цивилизационных проблем в истории и современности в социологии, социальной философии, политологии и других дисциплинах, осваивая космистские и альтернативистские концепции, могут осмысливать результаты своих исследований в гораздо более широком космопланетарном и космовселенском контексте.

Выявленные в диссертационной работе общие черты и существенные различия в понимании сущности цивилизационного развития, места и роли человека в эволюционных процессах природы и космоса между русским космизмом, и современным альтернативизмом могут стимулировать развитие диалога взаимно полезного для обоих направлений. Современные последователи философии русского космизма с учетом экологистских идей смогут внести коррективы в свое понимание главной идеи русского космизма — идеи активной экспансии человека в разрушительные природные процессы — с целью избежать впадения в преобразовательную гигантоманию. Экологистские теоретики смогут дополнить свою идею адаптации жизнедеятельности человека к природно-планетарньш закономерностям разработкой идеи его активной ответственности за состояние природных процессов.

Проанализированные в работе основные направления критики русским космизмом и альтернативизмом индустриальной цивилизации дают возможность более глубокого осмысления отдаленных перспектив ее развития, не довольствуясь поверхностной эйфорией от достигнутых успехов и радужных прогнозов технологического развития на предстоящий ближайший период.

Изучение космистских и альтернативистских моделей будущей цивилизации открывает большую и сложную тему выбора цившшзационной модели развития современного человечества. Именно исключительная противоречивость и обилие таких моделей в космизме и альтернативизме дает возможность глубокой проблематизации любых представлений о будущем через плодотворное противопоставление и столкновение различных взаимоисключающих моделей, позволяющее выявление слабых сторон каждой из них и элиминацию фиктивного знания. Однако значение этих моделей не сводится лишь к мощному фальсификационистскому потенциалуони вполне могут быть использованы как рабочий инструментарий для творческой переработки и формирования ответов на самые различные глобальные и локальные проблемы современности.

Наконец, как удачный, так и неудачный опыт космизма и альтернативизма по внедрению своих идеалов в жизнь выдвигает проблему выявления причин: почему высокие и прекрасные идеи терпят крах при столкновении с действительностью? Заложена ли причина этого краха в них самих или же в реальной действительности, которая не доросла до их восприятия? Ответы на эти вопросы способствовали бы более глубокому пониманию сущности самого космизма и альтернативизма: есть ли эти течения выражение извечной утопической мечты людей с определенным типом ментальности о гармоничном мироустройстве или же они представляют собой индикатор и предупреждение о надвигающихся на человечество угрозах. Осмысление подобных вопросов будет стимулировать и уяснение сущности того планетарного новообразования в истории Земли, которое именуется человеческой цивилизацией. Возникшая внутри биосферы и функционирующая по собственным законам она в качестве искусственного образования требует непременного участия.

240 человеческого разума для поддержания своего жизнеобеспечения. Но во всем ли разумен порядок ее внутреннего функционирования и характер взаимодействия с породившей ее биосферой?

Эти проблемы, поставленные русским космизмом и современным альтернативным движением, побуждают к более углубленному цивилизационному самопознанию человечества и разработке стратегической линии своего устойчивого развития.