В.А. Жуковский и немецкий мир

1. Поэтические послания М. Асмуса к В. А. Жуковскому (с русским подстрочным переводом) 3.

1.1. An Joukovsky. Bei Ubersendung des armen Heinrichs, d. 29 Januar 1816 / К Жуковскому. При пересылке бедного Генриха 29 января 1816 г. 3.

1.2. Dem geliebten Freunde zum Geburtsfeste. Am 29 Januar 1817 / Любимому другу в день рождения 29 января 1817 4.

1.3. 4. September 1817. Dem sehr geliebten Freunde В.Ж. / 4 сентября 1817 Горячо любимому другу В.Ж. 6.

1.4. An Schukovsski, bei Ubersendung des Neujahrangebindes fur Damen auf 1818 / К Жуковскому, при пересылке Подарка к Новому году для дам 9.

1.5. An Schukowski, den 9. Februar 1819 / К Жуковскому, 9 февраля 1819 г. 11.

1.6. An Schukovsski durch den Kandidat Lunin, den 5. Februar 1829 / К Жуковскому через кандидата Лунина, 5 февраля 1829 г. 13.

1.7. An Joukovsski zu seinem Geburtstag, den 29. Jahnuar. 1831 / К Жуковскому, ко дню его рождения, 29 января 1831 г. 14.

1.8. An Schukovsski zum 29 Januar 1831 / К Жуковскому, на 29 января 1831 г. 18.

1.9. Dem Freunde Shukowski. Am 29. Januar 1840 / Другу Жуковскому. 29 января.

1840 г. 22.

1.10. An Wass. Schukovsski zum 29. Januar 1841 / К Вас. Жуковскому. 29 января.

1841 г. 30.

1.11. An Wass. Schukovsski. Dusseldorf, den 22. Juli 1841 / К Вас. Жуковскому. Дюссельдорф. 22 июля 1841 г. 32 2. Письма В. А. Жуковского к К. фон Зейдлицу 38.

2.1. <вторая половина 1823 г.> 38.

2.2. 4/19 февраля 1829 г. 39.

2.3. 9/21 марта 1829 г. 42.

2.4. 13 марта 1829 г. 43.

2.5. 29 апреля 1829 г. 45.

2.6. 24 мая 1837 г. 46.

2.7. 20 июня 1829 г. 47.

2.8. 23 июня 1829 г. 47.

2.9. 30 октября 1837 г. 49.

2.10. 5 мая 1841 г. 50.

2.11. 4 марта 1843 г. 51.

2.12. апрель 1843 г. 52.

2.13. 16 ноября 1843 г. 53 2.14.1843 г. 54.

2.15. 22 февраля / 5 марта 1844 г. 55.

2.16. 15/27 апреля 1844 г. 59.

2.17. 7/19 февраля 1845 г. 60.

2.18. март 1845 г. 61.

2.19. 9/21 февраля 1846 г. 63.

2.20. 10 октября 1846 г. 64.

2.21. 4 июля 1846 г. 66.

2.22. 7 декабря 1846 г. 66.

2.23. 20 января 1847 г. 67.

2.24. 7 декабря 1847 г. 68.

2.25. 31 декабря 1847 г. 69.

2.26. 21 марта/2 апреля 1848 г. 70.

2.27. весна 1848 г. 72.

2.28. 17/29 мая 1848 г. 73.

2.29. 3/15 июля 1848 г. 75.

2.30. апрель 1849 г. 77.

2.31. 12/24 января 1850 г. 79.

2.32. май 1850 г. 80.

2.33. 9 марта 1851 г. 86.

2.34. 18/30 мая 1851 г. 88.

2.35. 28 июня/10 июля 1851 г. 92.

2.36. 4 августа 1851 г. 92.

2.37. 9 августа 1851 г. 94.

2.38. май 1851 г. 95.

2.39. 29 августа 1851 г. 95.

2.40. 8/20 ноября 1851 г. 98.

2.41. 6/18 декабря 1851 г. 99.

2.42. 19 декабря 1851 г. 102.

2.43. 19/31 марта 1852 г. 105.

2.44. 20 января 1847 г. 106.

3. Письма В. А. Жуковского веймарским друзьям 107.

3.1. Апполонию фон Мальтицу <20 октября 1848 г.> 107.

3.2. Вел. кн. и вел. герцогине Марии Павловне 1/13 июля 1851 г. 108.

4. Переписка В. А. Жуковского с назарейцами 110.

4.1 Ф. Овербек. Письмо к В. А. Жуковскому от 12 ноября 1839 г. 110.

4.2 К. фон Бунзен. Письма к В. А. Жуковскому 111.

4.2.1. Desiderata <20 мая 1833 г.> 111.

4.2.2. 15 сентября 1833 г. 112.

4.2.3. 28 декабря 1833 г. 119.

4.2.4. 20−23 апреля 1834 г. 123.

4.2.5. 8 июня 1834 г. 126.

4.2.6. 15 июля 1834 г. 128.

4.3. А. Кестнер. Письма к В. А. Жуковскому 130.

4.3.1. 14 февраля 1833 г. 130.

4.3.2. 18 февраля 1839 г. 132.

4.3.3. 9 сентября 1850 г. 132.

4.3.4. 20 февраля 1851 г. 135.

4.3.5. «февраль 1838 г.> 135 4.4. Письма В. А. Жуковского к Э. фон Штейнле 135.

4.4.1. 29 октября 1849 г. 135.

4.4.2. 5 января 1851 г. 138.

4.4.3. 24 января <1851 г.> 139.

5. Письмо В. А. Жуковского к И.М. фон Радовицу (март 1845 г.) 142.

6. Письмо В. А. Жуковского к К. Грасгофу (19 декабря 1845 г.) 144.

7. Переписка В. А. Жуковского с Ю. Кернером 146.

7.1. Жуковский — Кернеру. 29 августа 1851 г. 146.

7.2. Кернер — Жуковскому. 26 мая 1851 г. 147.

7.3. Жуковский — Кернеру. 16 марта 1852 г. 149.

7.4. Жуковский — Кернеру. 26 мая 1851 г. 150.

8. К. А. Фарнгаген фон Энзе о В. А. Жуковском 152.

8.1. Черновик статьи о В. А. Жуковском (нач. февраля 1841 г.) 152.

8.2. Письмо-отзыв на «Одиссею» <декабрь 1848 — январь 1849 г.> 154.

Роль В. А. Жуковского (1783−1852) в истории русско-европейских контактов трудно переоценить. Просветитель, наследник сентиментализма, первый русский романтик и предвестник «Золотого века», он официально открыл одну из самых продуктивных направляющих обогащения родной литературы — поэтический перевод — и в итоге обозначил собственное творческое кредо, прозвучавшее в унисон с переводной сущностью русской культуры («у меня почти все или чужое, или по поводу чужого — и все, однако, мое"1). Центральное место в масштабном межкультурном посредничестве Жуковского занимал немецкий мир. Составленная нами библиография его переводов с немецкого включает в себя не менее ста тридцати произведений сорока семи литераторов XVIII—XIX вв., а в круге чтения и личных знакомств присутствуют несколько тысяч немецкоязычных авторов.

Современниками поэта единогласно признавалось неоспоримо важное значение германофильства Жуковского для определения магистрального направления развития отечественной словесности, прежде ориентировавшейся преимущественно на французскую культуру-донор. Европейство было естественно присуще мировоззрению Жуковского, и основные национальные литературные традиции (прежде всего, французская, английская, итальянская и немецкая) были комплексно представлены в.

— у круге его читательских интересов. Однако постепенно, в силу объективных и субъективных причин, центральное место в горизонте (само)осмысления романтика заняла немецкоязычная культура. И. В. Киреевский одним из первых указал на этот факт, отметив, что его переводная поэзия «передала нам ту идеальность, которая составляет отличительный характер немецкой жизни, поэзии и философии, — и таким образом в состав нашей литературы входили две стихии: умонаклонность французская и германская"3. Вслед за ним H.A. Полевой подчеркнул превалирующее значение его германизма: «К счастию Жуковского, он с детства узнал новую немецкую литературу, и она была ему ближе французской. Немцы сблизили его с англичанами"4. Пройти мимо отмеченной особенности сочинений поэта не мог и В. Г. Белинский, назвавший Германию Жуковского «фантастической"5. Наконец, не понаслышке знакомый с немецкими идеями.

1 Жуковский В. А. Письмо к Н. В. Гоголю от 6 (18) февраля 1847. < Франкфурт-на-Майне >// В. А. Жуковский. Собрание сочинений: в 4 т. М.- Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1960. Т. 4. С. 543.

2 См. Библиотека В. А. Жуковского: Описание / Сост. В. В. Лобанов. Томск, 1981.

3 Киреевский И. В. Критика и эстетика М., 1979. С. 59.

4 Полевой Н А., Полевой К. А. Литературная критика. Л., 1990. С. 207.

5 Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. Т. 1. М., 1953. С. 91.

М.А. Бакунин, говоря о Жуковском, в первую очередь также оценил его «благородные усилия <.> познакомить нас с Германским миром"6.

Основополагающий тезис русского романтика о нераздельности жизни и поэзии является точкой отсчета при рассмотрении его наследия и позволяет отнести его к тому ряду поэтов, у которых, говоря словами Д. С. Мережковского, «произведения так сплетены с личностью автора, что невозможно отделить одно от другого"7. Тот факт, что его биография и творчество организованы общей «максимальной идеей» (В.Н. Топоров) обусловливает правомерность постановки вопроса о цельно-едином «Жуковском тексте"8 как основе научной биографии поэта. С другой стороны, романтический универсализм, характерный для мировоззрения и художественной системы Жуковского, «гения перевода», заставляет нас видеть в историко-культурных реалиях современного ему XIX в. непосредственный источник поэтической семантики его творений9.

В настоящее время, когда основной корпус художественного наследия поэта стал доступным благодаря усилиям томской филологической школы, тезис А. Н. Веселовского о германофильстве Жуковского10 заслуживает особого внимания. Русский поэт провел в Германии более пятнадцати лет, и рассмотрение его жизнетворчества невозможно без внимания к контексту немецкого окружения и германского литературного наследия. Так, JI.H. Киселева справедливо считает исследование окружения Жуковского единственно верным «путем к адекватному изучению и изложению биографии писателя"11. С другой стороны, эго-тексты Жуковского, как отмечает A.C. Янушкевич, представляют самый «благодатный материал для характеристики литературного быта эпохи», поскольку позволяют увидеть бытийное сквозь призму бытового, составить летопись литературной жизни его времени12. Таким образом, актуальной задачей современного жуковсковедения является изучение личных творческих контактов поэта с немецким миром: от выявления и обработки архивных источников к комплексному осмыслению проблемы взаимосвязей русского романтика с немцами и континуумом идей Германии. Трудность решения задачи.

6 Бакунин М. А. Собр. соч. и писем: В 3 т. Т. 2. М., 1934. С. 175.

7 Мережковский Д. С. В. В. Розанов: Pro et Contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. Книга I. СПб., 1995. С. 5.

8 Айзикова И. А. Художественная система В. А. Жуковского как текст // Канунова Ф. З., Айзикова И. А., Никонова Н. Е. Эстетика и поэтика переводов В. А. Жуковского 1820−1840-х гг. Томск, 2009. С. 415−432.

9 Методологическое воплощение этот тезис получил в работах И. Ю. Виницкого, «прочитавшего» Жуковского сквозь призму его восприятия современных культурно-исторических событий и реалий русского мирасм., в частности: Виницкий И. Ю. Дом толкователя: Поэтическая семантика и историческое изображение В. А. Жуковского. М., 2006.

10 Веселовский А. Н. Поэзия чувства и «сердечного воображения». СПб., 1904.

11 Киселева JI.H. Проблема изучения биографического контекста (окружение Жуковского) // Территория русского слова. Образы. Салерно, 2011. С. 161.

12 Янушкевич A.C. Эпистолярий В. А. Жуковского как отражение и выражение литературного быта его времени // Вестник ТГУ. Филология. № 2(18)/ 2012. С. 106. связана с ее многоаспектностью. В разные периоды жизни и творческой эволюции в круге увлечений Жуковского доминировали живопись, художественная литература, театр, научные, политические и теологические идеи, популярные в немецком мире или выдвинутые немцами. Неизменным оставалось одно — сам живой неподдельный интерес к Германии, доверие к немецким умам.

Предлагаемое в исследовании понятие «немецкий мир» является концептуальным, его содержание определяется, с одной стороны, объективными особенностями европейского историко-культурного процесса, в частности многолетней территориальной раздробленностью немецкой нации на большие и маленькие острова, обнаруживавшие значительные отличия в языке и культуре. Потому, говоря о немецком мире, мы, во-первых, имеем в виду весь объективно существовавший спектр лингво-культурных сообществ и их территорий, в которых ведущую роль играла генетическая принадлежность к единой германской общности, включая прибалтийских немцев и множество приглашенных в российские столицы ученых. С другой стороны, немецкий мир В. А. Жуковского представляет собой многоуровневое семиотическое образование, сложившееся в творческом сознании первого русского романтика в результате активного многолетнего взаимодействия с немецкой культурой и ее представителями.

Немецкий мир в рамках интересующего нас временного этапа первой половины XIX в. подразумевал вполне конкретный комплекс идей немецкой культуры, очно или заочно, но неизменно чутко и субъективно воспринятых В. А. Жуковским. В этот период германская мысль стала играть ведущую роль в Европе, инициировав эпоху мировой культуры, названную романтизмом. Эмпирическое основание многочисленных научных и, метафорических определений этого конструкта зиждется на типологически сходных магистральных явлениях в литературе, музыке, искусстве, истории и религии13. Сентиментальные мотивы (чувствительность), метафизичность и символизм, бытовая идиллия бидермайера, экуменизм и пиетизм (мечтательность), другие качественно различные направления в своей целокупности создавали целостный облик первой половины XIX в. Сосуществовавшие во времени и пространстве раздробленного немецкого мира измерения романтизма утверждали новое мировосприятие макроэпохи модерна. Главным средством выражения этого мироощущения выступила словесность.

13 Библиография аналитических работ о романтизме обширна, приведем только классические опорные для нас труды российских ученых: Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. М., 1973; Ботникова А. Б. Немецкий романтизм: диалог художественных форм. М.(2005; Жирмунский В. М. Немецкий романтизм и современная мистика. СПб., 1996; Корнилова E.H. Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма. M., 2001; Левин Ю. Д. О русском поэтическом переводе в эпоху романтизма // Ранние романтические веяния: Из истории международных связей русской литературы. Л, 1972. С.222−246- Манн Ю. В. Динамика русского романтизма. М., 1995; Манн Ю. В. Поэтика русского романтизма. М., 1976; Махов А. Е. Musica literaria: Идея словесной музыки в европейской поэтике. М., 2005.

Энергия обновления, заключавшаяся в немецком романтизме, отозвалась германизмом русской литературы, где место «Коломба» было признано за В. А. Жуковским, творческий путь которого хронологически совпал с небывалым взлетом немецкой культуры.

Введение

в научный оборот нового эмпирического материала о взаимных связях поэта и воспитателя русского «царя-освободителя» с немецким миром насущно необходимо как для создания объективной картины историко-культурного и литературного процесса, так и для понимания романтической «культуры подтекста"14 В. А. Жуковского.

Актуальность диссертации обусловлена общим интересом современного литературоведения к проблемам компаративистики и рецептивной эстетики, к феноменологии искусства и диалога культур, а также рядом частных факторов: во-первых, введением в научный оборот нового материала переписки Жуковского и его адресатов-современников, художественных текстов поэта на немецком языке, обновлением исследовательской базы жуковсковедения за счет привлечения работ германских славистов. Во-первых, значимость предлагаемого исследования состоит в восстановлении целого ряда фактов личной и творческой жизни русского поэта, что является необходимой основой для создания его научной биографии. Во-вторых, актуальность определяется впервые предпринятой попыткой целостного научного осмысления образа немецкого мира Жуковского, обусловившего семиосферу германофильства русской культуры. Наконец, диссертация имеет принципиальную важность в контексте масштабного исследования российско-германских историко-культурных взаимосвязей.

Объектом исследования в диссертации являются взаимосвязи В. А. Жуковского с немецким миром.

Предметом исследования является ряд важных и значимых для идейного развития Жуковского как поэта, педагога и мыслителя эпизодов его жизнетворчества, связанных с влиянием немецкого мира, в широком контексте межкультурного взаимодействия.

Материал исследования составляют мемуарно-эпистолярные, архивные документы, художественные тексты В. А. Жуковского и его современников-немцев на русском, немецком и французском языках (автографы, копии, авторитетные прижизненные и посмертные публикации). В диссертации для необходимого контекста привлекаются личная библиотека поэта, его эстетика и критика.

В работе использованы материалы рукописных отделов российских и германских архивохранилищ, в частности:

14 Вайнштейн О. Б. Индивидуальный стиль в романтической поэтике // Историческая поэтика. Литературные эпохи и тпы художественного сознания. М., 1994. С. 409.

1) Российской национальной библиотеки (ОР РНБ, г. Санкт-Петербург);

2) Института русской литературы (ОР ИР ЛИ (ПД), г. Санкт-Петербург);

3) Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ, г. Москва);

4) Государственного Русского музея (ГРМ, г. Санкт-Петербург);

5) Германского архива литературы в Марбахе (Deutsches Literaturarchiv Marbach);

6) Архива И. В. Гете и Ф. Шиллера в Веймаре (GSА, Weimar);

7) Тюрингского герцогского Государственного архива в Веймаре (ThHStAW.);

8) Музея И. В. Гете в Дюссельдорфе (Goethe-Museum in Dusseldorf, Handschriftenabteilung);

9) Университетской библиотеки Гейдельберга (Universitatsbibliothek);

10) Баварской Государственной библиотеки в Мюнхене (Bayerische Staatsbibliothek);

11) Научной библиотеки Тартуского государственного университета.

В основном тексте диссертационного исследования предметом научного анализа становятся более 130 ранее не публиковавшихся автографов Жуковского и его современников-немцев из русских и европейских архивов, более 70 из них текстологически обработаны (полностью расшифрованы, переведены, датированы, прокомментированы). Результаты этого исследования представлены во втором томе диссертационного сочинения. Впервые нами привлечено около двух десятков эго-документов Жуковского, опубликованных в зарубежных исследованиях литературоведов и не известных отечественной науке.

Целью настоящей работы является исследование определивших мировоззрение В. А. Жуковского контактов с современным ему немецким миром (локальными сверхтекстами, идейными континуумами и немецкими друзьями).

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1) в нем впервые дается системное описание взаимодействия В. А. Жуковского с немецким миром на основе уже известных и впервые вводимых в научный оборот фактов, материалов библиотеки поэта, архивных источников;

2) диалог В. А. Жуковского с немецким миром осмыслен как репрезентант его мировоззренческих и поэтических поисков на протяжении 1810−1840-х гг.;

3) проблема «Жуковский и немецкий мир» рассмотрена в аспекте переводческих стратегий поэта, сквозь призму его поэзии и прозы, публицистики дневников, эпистолярия;

4) заявленная тема включена в общий контекст русско-европейских культурных контактов, связанных с развитием живописи, философии и религии, общественной мысли.

5) обновлена исследовательская база жуковсковедения за счет активного привлечения исследований германских славистов, собрана и представлена полная библиография таких работ.

Степень научной разработанности проблемы.

Жизнеописания Жуковского создавались с завидной регулярностью (в среднем каждые три десятилетия) и представляли биографию романтика как часть его творческой позиции. Важнейшие вехи в истории дискурса о Жуковском, поэте и исторической личности, составляют труды П.А. Плетнева15, К.К. Зейдлица16- Л. Поливанова17;

18 19 20 21 22.

А.Н. Веселовского — Эллиса — Б. К. Зайцева, И. М. Семенко, В. В. Афанасьева и др. Однако, в силу недоступности авторам жизнеописаний полного собрания сочинений поэта их концепции нуждаются в значительной документальной конкретизации на современном этапе. С другой стороны, недостаточная изученность фактических зарубежных, прежде всего немецких, контактов романтика во время его жизни в России и особенно после переезда в Германию не позволяла составить объективное представление о творческой биографии Жуковского, заставляя исследователей прибегать к тому или иному типу гипотетической реконструкции. Представленная диссертация является шагом к решению актуальных исследовательских задач и позволяет объективно целостно осмыслить жизнетворчество поэта в новом свете.

В первый раз контакты Жуковского с немецкими друзьями были освещены монографически в публикации И. А. Шляпкина, издавшего в 1912 г. некоторые письма романтика к Фридриху-Вильгельму IV, А. фон Мальтицу, В. фон Шези, А. фон Гумбольдту и др. В дневниках Жуковского до 1846 г. многократно упоминаются более полутора сотен немцев-современников, известных деятелей культуры и искусства, монархов, ученых и политиков, то есть привлеченные тексты представляют лишь малую часть из подлежащего осмыслению корпуса материалов.

15 Плетнев П. А. Жизнь и сочинения В. А. Жуковского. СПб., 1853.

16 Seidlitz К. Wasily Andrejewitsch Joukoffsky. Ein Russisches Dichterleben. Mitau, 1870- Зейдлиц K.K. Жизнь и поэзия Жуковского. М, 1883.

17 Загарин П. В. А. Жуковский и его произведения 1783−1883 г. М. 1883.

18 Веселовский А. Н. В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». СПб., 1904.

19. Kobylinskij-Ellis L W.A. Joukowski. Seine Personlichkeit, sein Leben und sein Werk Paderborn, 1933.

20 Зайцев Б. К. Жуковский. Париж, 1951.

21 Семенко И. М. Жуковский. М., 1975.

22 Афанасьев В. В. Жуковский. М., 1986.

23 Шляпкин И. А. Жуковский и его немецкие друзья: Неизданные документы 1842 — 1850 гг. из картона Варнгагена фон Энзе // Русский библиофил. 1912. Ноябрь-декабрь.

Проблема отношений поэта с немецким миром рефреном проходит сквозь всю историю русистики. Исследование локальных сверхтекстов немецкого мира Жуковского имеет свою традицию изучения. Дерптский, дрезденский, веймарский и немецко-швейцарский тексты биографии и творчества романтика были обозначены соответственно в работах Е.В. Петухова24 и М.Г. Салупере25- А.Н. Веселовского26, Р.Ю. Данилевского27 и др. Исчерпывающее освещение получил в трудах немецких исследователей В. Гаапе28 и Д. Шлегеля хронологически финальный баденский период жизнетворчества романтика. В исследованиях дерптских, веймарских и швейцарских контактов Жуковского, принимаемых в диссертации за основу, проблема немецкого окружения и наследия поэта заявлена и изучена фрагментарно, авторами в целом определен круг важнейших перспектив исследования вопроса.

Значительный вклад в изучение заявленной тематики внесли немецкие слависты. В 1960;1970;хх гг. научный коллектив во главе с Д. Герхардтом провел масштабную работу по исследованию переводов, немецкого окружения и наследия Жуковского30. Благодаря разысканиям Д. Герхардта и X. Эйхштедт науке стали известны воспоминания немцев о русском поэте, немецкие автопереводы романтика, более десятка писем к литераторам Германии, атрибутированы его известные переводы из немецкой поэзии, поставлена проблема репрезентативности переведенных текстов и авторов в контексте взаимодействия национальных литературных традиций. Результаты исследований немецких коллег сохраняют свою актуальность и привлекаются в диссертации в качестве необходимой методологической базы.

24 Петухов Е. В. В. А. Жуковский в Дерпте // Сборник в память Н. В. Гоголя и В. А. Жуковского, изданный Юрьевским университетом. Юрьев, 1902. С. 45−101.

25 Салупере М. Г. Забытые друзья Жуковского // Жуковский и русская культура. J1., 1987. С.444−446.

26 Веселовский А. Н. В. А. Жуковский и Ал.И. Тургенев в литературных кружках Дрездена // Журнал министерства народного просвещения. М., 1905. Ч. 159. V. С. 159−183.

27 Данилевский Р. Ю. Россика веймарского архива // Взаимосвязи русской и зарубежной литератур. JL, 1985. С. 145 — 182- Он же. Россия и Швейцария: Литературные связи XVIII—XIX вв. J1.: Наука, 1984. С. 142. Он же. Взаимосвязи России и Швейцарии с точки зрения имагологии // Россия и Швейцария: развитие научных и культурных связей (По материалам двусторонних коллоквиумов историков России и Швейцарии) М., 1995. С. 67.

28 Haape W. W.A. Shukowsky und seine Beziehungen zu Deutschland und Baden. Munchen, 1899.

29 Schlegel D. Der Dichter Vasiliy Andreevich von Shukovskij. Seine Familie. Die Grabstaette in BadenBaden. Rastatt, 2008.

30 Gerhardt D. Aus deutschen Erinnerungen an Zukovskij, mit einigen Exkursen // Orbis Scriptus: Festschrift fur Dmitrij Tschizewskij zum 70. Geburtstag. Munchen, 1966. S.245−313- Derselbe. Eigene und ubersetzte deutsche Gedichte Zukovskijs // Горски Ви]енац a Garland of essays offered to Prof. Elizabeth Mary Hill. Cambridge. 1970. S.118−154- Derselbe. Faust und die Folgen: V.A. Zukovskijs Aufsatz «Zwei Szenen aus Faust» // Mnemozina. Studia litteraria in honorem Vsevolod Setschkarev. Munchen, 1974. S.130−152- Derselbe. Die Zeit und das Wertproblem, dargestellt an den Ubersetzungen V.A. Zukovskijs // Rheinisch-Westfalische Akademie der Wissenschaften. Vortrage G 299. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1989. S.5−44- Eichstadt H. Zukovskij und Wieland // Die Welt der Slaven. 1967. H.3. S.247−266- Dieselbe. Zukovskij als Ubersetzer. Munchen, 1970 (Forum slavicum. Bd. 29) — Dieselbe. Zwolf Briefe V.A. Zukovskijs // Die Welt der Slaven. 1969. Bd.4. H.3. S. 294−311.

1980;е гг. ознаменовались усилением интереса к Жуковскому в российской гуманитарной науке. Одновременно к исследованиям немецких связей первого русского романтика обратились ученые Санкт-Петербурга и Тарту, начала активную работу томская школа. Результатом стала поставленная на новом уровне проблема дерптского окружения Жуковского, влияния немецкой эстетики и критики, были введены в научный.

•j 1 оборот новые переводы. Библиографическое описание В. В. Лобанова, трехтомная коллективная работа томских ученых во главе с Ф. З. Кануновой, монография Н.Б. Реморовой33 о Жуковском и немецких просветителях определили основные особенности восприятия им германской словесностипозволили выявить репрезентативные автографы поэта-читателя. Истинная ценность личной библиотеки подлинно раскрывается в сопряженности с художественным наследием и эпистолярием поэта, в котором воссоздается личная и культурная жизнь, философская и общественно-политическая мысль, бытие и быт важнейшей эпохи в истории России и Западной Европы, и изучение немецкого мира Жуковского в представленной диссертации является закономерным методологическим продолжением заданного учеными направления.

В 1990;х гг. на основании почти полуторавековой истории изучения и новейших архивных разысканий томскими филологами организован масштабный проект по изданию Полного собрания сочинения и писем В. А. Жуковского в двадцати томах34, который стал импульсом и для научного осмысления связей поэта с немецким миром. Основные этапы соприкосновения с немецкой культурой, летопись заочных и прямых контактов с Германией, общий характер рецепции русским поэтом ее достижений получили освещение в работах О. Б. Лебедевой и A.C. Янушкевича35, В. Буша36, А.Л. Зорина37.

Наконец, в 2000;х годах в центре специального внимания литературоведов оказались историософия и христианская философия Жуковского. Впервые были предприняты попытки целостно осмыслить прозу романтика, переводы Гомера, а также христианско-религиозных, в том числе канонических сочинений, выполненные в Германии с помощью немецких текстов-посредников. Монографические исследования, проведенные.

31 Библиотека В. А. Жуковского: Описание / Сост. В. В. Лобанов. Томск, 1981.

32 Библиотека В. А. Жуковского в Томске. Ч. 1−3. Томск, 1978, 1984, 1988.

33 Реморова Н. Б. Жуковский и немецкие просветители. Томск, 1989.

34 Жуковский В. А. Поли. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 1999;. Т. 1−8, 12−14.

35 Лебедева О. Б., Янушкевич A.C. Германия в зеркале русской словесной культуры XIX — начала XX века. Koln, Weimar, Wien, Bohlau Verlag, 2000; Lebedeva O., Januschkevitsch A. Zukovskijs geistige Bindungen // Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zu den Reformen Alexanders II. Munchen, 1998. S. 310−348.

36 Busch W. Zukovskijs geistige Bindungen // Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. Munchen: Fink. Bd. 3. 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zu den Reformen Alexanders II. 1998. S. 310−348.

37 Zorin A. «Unsere Deutschen» — die «Literarische Freundesgesellschaft» in Moskau // Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. Munchen: Fink. Bd. 3. 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zu den Reformen Alexanders II. 1998. S.156−181.

Ф.З. Кануновой, И. А. Айзиковой, свящ. Д. Долгушиным открыли гуманитарной науке Жуковского-писателя, философа и теолога, потому имеют методологическое значение для предложенной диссертации.

Предлагаемое исследование посвящено решению задач новейшего жуковсковедения, предполагает систематизацию, уточнение и дополнение его источниковедческой основы за счет введения в научный оборот не известных ранее текстов и фактов немецкого жизнетворчества русского романтика и его современников.

Методология диссертации определяется описанной выше историографической базой, сложившейся в отечественном и зарубежном литературоведении, и обусловлена сущностью рассматриваемого материала. Исследование базируется на совмещении культурно-исторического, проблемно-хронологического и историко-генетического методов анализа. Основой применяемых в диссертации аналитических методов служат, во-первых, труды ученых, в которых рассматриваются проблемы взаимодействия литератур и перевода (А.Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, Н. И. Конрада, М. П. Алексеева, Ю. Д. Левина, Е. Г. Эткинда, Р. Якобсона, Р.Ю. Данилевского) — во-вторых, классические исследования о В. А. Жуковском Ц.С. Вольпе, И. М. Семенко, Р. В. Иезуитовой, представителей томской и тартуской школ. Выявление, обработка, систематизация, введение в научный оборот архивных источников опирается на источниковедческие и текстологические методики, разработанные томскими филологами в процессе многолетней работы по подготовке к изданию первого Полного собрания сочинений и писем поэта в 20 томах (М.: Языки русской культуры, 1999 — 2013).

Немецкий мир Жуковского, обозначенный нами как объект исследования, имеет достаточно четкую композицию, обусловленную пространственно-временными границами и историко-биографическим контекстом жизнетворчества поэта. В ней выделяется несколько семиотических измерений.

Сознательный поворот Жуковского к немецкому миру был подготовлен, в первую очередь, дружбой с братьями Андреем и Александром Тургеневыми, которые выступили инициаторами его германизма в 1800-х гг. На данном этапе немецкий мир в творческом сознании Жуковского был связан главным образом с чтением сочинений немецких.

38 Канунова Ф. З., Айзикова И. А. Нравственно-эстетические искания русского романтизма и религия (1820−1840-е годы). Новосибирск, 2001; Айзикова И. А. Жанрово-стилевая система прозы В. А. Жуковского. Томск, 2004; Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа. Перевод В. А. Жуковского / Ред. коллектив: Ф. З. Канунова (гл. редактор), И. А. Айзикова (подгот. текста и Приложений), свящ. Д. Долгушин (подгот. текста, Приложений и коммент.). СПб., 2008. авторов («немцев-энтузиастов»), которые, по признанию поэта, «оживляют и пробуждают», «возвышают душу, делая ее деятельнее"39.

Немецкий взгляд на мир стал, в буквальном смысле, точкой отсчета для «Вестника Европы» Жуковского за счет переводов. Источником художественной прозы и новостей из области науки и искусства, литературы и политики выступили периодические издания современной поэту Германии. Об актуальных общественно-политических событиях под рубриками «Обозрение заграничных происшествий» и «Политика» регулярно сообщалось в переводах из немецкой газеты «Гамбургский корреспондент» («Hamburger Korrespondent»). Аналитические репортажи и историко-политические обзоры «поставляла» «Минерва о политике, истории и литературе» («Minerva fur Politik, Geschichte und Literatur»), издававшаяся бывшим прусским офицером И. В. фон Архенгольцем с 1792 г. и просуществовавшая более пятидесяти лет. Через посредство немецкой «Минервы» русскому читателю «Вестника» в 1808 г. подробно сообщалось о политике Англии40- о походе французов в Ост-Индию41- о возрождении Германии42. Не менее семи немецких «Вестников» светской и литературной жизни стали источниками для переводных публикаций.

Благодаря Жуковскому лицо журнала «Вестник Европы» в 1808 г. в прямом смысле представили Клопшток и Гете43 — на титульных с 41-й и 42-й частей он поместил портреты немецких классиков и опубликовал статьи о них44. Однако самыми частыми гостями журнала стали немецкие просветители и романтики второго ряда: критик и моралист И. Я. Энгель, а также критик И. Г. Зульцер. Известное сочинение Энгеля «Светский философ» («Der Philosoph fur die Welt») послужило основным источником для целой серии переводов, помещенных в послекарамзинском «Вестнике». Из прозаиков второго ряда особую популярность снискали К. Ф. Мориц (1757 — 1793) и Г. К. Лихтенберг (1742−1799).

Самым востребованным из знаменитостей Германии и вообще из европейских стихотворцев Нового времени оказался Ф. Шиллер. Благодаря «Вестнику» увидели свет лучшие переводы прозы и поэзии немецкого гения, сделанные Жуковским: в 1808 г.

39 ПЖТ. С. 22.

40 ВЕ. 1808. № 2. С. 155−164.

41 ВЕ. 1808. № 13. С. 68−78.

42 ВЕ. 1808. № 18. С. 146−153.

43 В предлагаемой диссертации мы подробно не обращаемся к изучению диалога В. А. Жуковского с Ф. Шиллером и И. В. Гете в целом. Принимая фундаментальные работы отечественных и зарубежных ученых в качестве методологической базы (см.

Список использованных источников и литературы

), мы старались затронуть не исследованные ранее аспекты, дополнив и без того богатейшую историю вопроса.

44 ВЕ. 1808. № 17. С. 36 -49- № 21. С. 44−48. вышел «Ожесточенный"45- в 1809 г. впервые были напечатаны «Кассандра» и «Плач Людмилы"46- в 1810 г. опубликован «Путешественник"47. Фридрих Шиллер навсегда стал для В. А. Жуковского своеобразным путеводником по немецкому миру, на протяжении почти 25 лет — от перевода «Ожесточенного» и «Кассандры» до «Элевзинского праздника» — Жуковский пронес философию шиллерианства как символ немецкого.

48 мира .

Фактическое вхождение в немецкий мир ознаменовал дерптский период (1810-е гг.) — время заграничных путешествий (1820−1830-е гг.) определяется нами как этап активного освоениянаконец, третья и заключительная ступень (1840−1850-е гг.) по характеру контактов может быть обозначена как погружение в немецкий мир. За этими тремя этапами очевидно проступает тенденция к сознательному сближению, направленное стремление освоить немецкий мир.

Первый этап личного взаимодействия В. А. Жуковского с немецким миром хронологически совпадал с «эпохой романтических манифестов», определившей вектор развития отечественной словесности.

Пути единственно возможного в контексте дерптских штудий и связей изучения всего корпуса поэзии Жуковского были предложены зарубежными ученымиX. Эйхштедт49, установившей в монографии 1970 г. немецкие источники дерптских стихотворений, и М.Г. Салупере50, впервые охарактеризовавшей в 1987 г. масштаб влияния прибалтийских немцев на его жизнетворчество. Намеченные исследовательницами перспективы дальнейшего изучения дошедших до нас материалов дерптского сверхтекста Жуковского и необходимости переосмысления в этой связи многих фактов его творческой биографии до настоящего времени не были по-настоящему воплощены.

Дерптское окружение поэта представляло тот тип союза единомышленников, в котором культ дружбы был положен на основу немецкого романтизма. Особая атмосфера общения с университетскими учеными Эверсом, Моргенштерном, Зенфом способствовала перевоплощению немецкого романтизма в творчестве Жуковского во многом благодаря открытию нового трансфера, по которому избранные произведения германской учености и литературы напрямую поступали в круг читательских интересов поэта.

45 ВЕ. 1808. № 5. С. 119 -138- № 6. С. 173 — 192.

46 ВЕ. 1809. № 20. С. 258−264.

47 ВЕ. 1810. № 4. С. 288−289.

48 Об этом см. подробнее труды Р. Ю. Данилевского, представленные в библиографии.

49 Eichstadt Н. Zukovskij als Ubersetzer. Munchen, 1970 (Forum slavicum. Bd. 29). S. 37−88.

50 Салупере М. Г. Забытые друзья Жуковского // Жуковский и русская культура. JI., 1987. С. 431−455.

Дерптские литературные вечера составляют референтную основу целого этапа жизнетворчества поэта, которая позволяет системно представить себе комплекс его лучших стихотворных опытов 1810-х гг. Фактическим источником более двух десятков переводов стала дерптская салонная культура, представлявшая наглядно феномен Musica literaria51, когда даже домашнее «бытовое музицирование пронизывалось настроением возвышенного любовного томления», в результате чего «любовное общение, понятое, услышанное как музыка, имело для романтиков некий определенный акустический облик, «звуковую норму» «. Вербально-акустически этот тип творчества был зафиксирован благодаря стараниям А. Вейрауха, издававшего песенники, необыкновенно популярные в Прибалтике. Стихи Гете, Шиллера, Уланда, Гебеля исполнялись также на музыку прославленного немецкого композитора И. Ф. Рейхардта, Д.Ф. де ла Тробе, и все же главным посредником между русским романтиком и немецкой романсной культурой выступил его дерптский товарищ Август Вейраух (1788−1865). Из пятидесяти четырех немецких романсов, представленных в пяти сборниках, более двадцати получили русские соответствия благодаря стараниям Жуковского, и еще два стихотворения («Песня» («Мой друг, хранитель-ангел мой.») и «Весеннее чувство») были переведены на немецкий, чтобы войти в собрания Вейрауха. Большинство поэтических текстов Жуковского дерптского периода («Кто слез на хлеб свой не ронял», «Новая любовь — новая жизнь», «Утешение в слезах», «Персидская песня», «Явление богов», «Голос с того света», «К Эмме», «Призвание», три «Песни» и др.) были созданы в рамках совместного творчества в области песенной культуры. Этим сотрудничеством объясняется равноправное соединение в круге переведенных авторов неравнозначных фигур: признанных гениев Гете и Шиллера с малоизвестными именами Арндта, Якоби, Ветцеля.

В атмосфере дерптского окружения, на фоне драматических событий личной жизни укреплялась и христианско-религиозная основа романтического мировоззрения Жуковского. Поэт унаследовал особую линию дерптского локального романтизма, более близкого русской литературной традиции и отдаленного от трагического двоемирия и иронии йенских романтиков. Основу дерптского романтического содружества составляла особая форма религиозности, которая «была необычайно распространенной в немецкой культуре конца XVIII — начала XIX вв. Г. фон Рейтерн определил ее как пиетизм, провозглашавший в разных своих воплощениях «центральную идею живой христианской.

51 См. об этом подробнее: Махов А. Е. Musica literaria: Идея словесной музыки в европейской поэтике. М., 2005.

52 Махов А. Е. Звукомузыкальная эротика романтиков // Апокриф. № 1. М., [1992]. Культурологический журнал А. Махова и И. Пешкова. С. 41. веры, благодати (Gnade) и божественного происхождения (Gotteskindschaft) каждого"53. Это умонастроение, остро воспринятое Жуковским в контексте личной драмы, выразилось в частности в сакрализации брошюры И.Г. Б. Дрезеке «Glaube, Liebe, Hoffnung», получившей программное значение и ставшей символом целого периода жизнетворчества поэта. Поэтико-идеологические формулы Дрезеке художественно воссоздавались в поэзии дерптских друзей Жуковского и во многом «образовали его».

Формированию особого метода и художественного мировоззрения Жуковского способствовали дерптские литераторы. «Самым близким и преданным"54 поэту был поэт и педагог Мартин Асмус (1784−1844), оказавший наиболее сильное влияние на поэтическое наследие русского романтика. Цикл адресованных поэту стихотворных посланий Асмуса 1816−1841 гг. позволяет представить характер живых эстетических штудий дерптского периода, открывает генезис рыцарской темы, сладостного томления, «весеннего чувства», «сердечного воображения» и других конститутивных явлений поэтической семантики Жуковского. Один из важнейших концептов немецкого романтизма — рыцарский поэтический комплекс — становится конститутивным в жизнетворческом тексте Жуковского со времени эстетических штудий и дерптских диалогов с Асмусом, проходит через все творчество русского романтика, определяет тип романтического героя, специфику конфликта и сюжета. Рыцарская образность получает свое развитие и в позднем творчестве поэта: реализуется в отрывках из восточного эпоса и логически завершается в главном мифоэпосе — «Одиссее».

Время практического освоения эстетики и поэтики романтизма в период первых интенсивных контактов с немецким миром обозначилось четким переключением с французской на немецкую модель художественного мировоззрения и миромоделирования. Благодаря тесному общению с немецкой диаспорой прибалтийского Дерпта «Германия до Германии» стала источником экспериментов и инноваций в поэзии Жуковского: «Я здесь совсем огерманился."53 — признавался поэт. Результатом этого проникновения в немецкий мир как эстетическую и поэтическую реальность стали «Выписки из немецкой эстетики и критики» (1818). «Рыцарство, любовь и честь наряду с религией являются предметом чувственной поэзии» (Шлегель), «Поэзия — единственный второй мир здешнего» (Жан-Поль), «Поэты прославляют моральное с помощью эстетического» (Шиллер), «Человек — верховный предмет изящного творения искусства» (Гердер)56 — эти и другие максимы немецкой эстетики Жуковский не только выписал, но дал им русский.

53 Reutern G. Ein Freundschaftsund Familienkreis im 19. Jahrhundert. Berlin, 1982. S. 103.

54 Салупере М. Г. Указ. соч. С. 437.

55ПЖТ. С. 160.

56 ПССиП. Т. 12. С. 335−341. перевод и воплотил практически. Создание одновременно с «Выписками» поэтической антологии переводов «Fur Wenige. Для немногих» способствовало сопряжению эстетики и творчества, поэзии и жизни, было связанным и с педагогической деятельностью.

Автобиографичные тексты драматических дерптских лет, составившие антологию переводов, имели для поэта особый смысл, о чем красноречиво свидетельствует воспоминание П. А. Плетнева: «Переводы, для особого назначения вылившиеся из-под пера поэта, он хранил как что-то освященное, и потому напечатал их в самом небольшом числе экземпляров. <.> Их получили от автора некоторые особы, дорогие для его сердца"57.

Классические переводы из Гете («Trost in Tranen», «An der Mond», «Kennst du das Land», «Erlkonig», «Der Fischer»), Шиллера («Berglied», «Ritter Toggenburg», «Der Graf von Habsburg») и Гебеля («Der Sommerabend», «Das Habermuss», «Die Verganglichkeit») должны были приблизить ученицу Жуковского принцессу Шарлотту к пониманию русского слога, а указанных в русской части заглавия «немногих» — к постижению типично немецкого. Образ немецкого мира оказался связанным с настроением романтической экзальтации и чувствительного мистицизма — качеств, в действительности гораздо менее характерных для немцев, даже периода романтической культуры, представленной авторами оригиналов.

Комплекс немецких переводов стал прорывом переводческого гения Жуковского, первым опытом воплощения на русской почве «мифической» стратегии перевода, провозглашенной немецкими романтиками и предполагающей переложение из одной системы в другую, когда «философ переводит действительный мир в мир мысли"58, а «музыкальные композиции выступают как перевод поэзии на язык музыки"59, когда «перевод» отождествляется с понятием «романтическим"60.

Разумеется, общий комплекс романтических мотивов и тем, отразившийся в лирике Жуковского 1810-х гг., имел самые различные источники. Это и непосредственное обращение к поэзии Гете и Шиллера, и поэтика «кладбищенской элегии», связанной с творчеством английских предромантиков (Т. Грея, А. Поупа), и поэзия Ф. Маттисона61. Но значение дерптских впечатлений и Дерпта как колыбели романтизма Жуковского нельзя недооценивать. Чтение книги Дрезеке, исторических сочинений Г. Эверса, беседы и встречи с Моргенштерном, послания М. Асмуса, их посредничество в знакомстве с.

57 Плетнев П. А. О жизни и сочинениях В. А. Жуковского. СПБ., 1853. С. 51.

58 Novalis. Dichtungen und Prosa. Leipzig, 1975. S. 516.

59 Schlegel F. Werke in 2 Bd. BerlinWeimar, 1980. Bd. I. C. 244.

60 Brentano C. Werke in 2 Bd. Munchen, 1963. Bd. II. C. 262.

61 См. об этом подробнее: Вацуро В. Э. Лирика пушкинской поры: «Элегическая школа». СПб., 1994. новинками немецкой романтической культуры, рецепция песенно-романсной поэзии А. Вейрауха, идеи романтического жизнетворчества, связанные с историей драматической любви к Маше Протасовой — все это заложило тот фундамент, на котором происходило формирование романтической поэтики Жуковского.

Лейтмотив дерптского братства служил для поэта неизменным ориентиром в самые сложные годы, проведенные вдали от родных мест. В 1840—1850-е гг. надежной опорой и хранителем для Жуковского стал доктор К. фон Зейдлиц (1798−1885), которому, по выражению Жуковского, было «на роду написано вступаться во все важные дела <.> семейства». Он взял на себя заботы о последних днях сестер Протасовых, хлопоты по разделу капиталов Катерины между сестрами Воейковыми и должен был исполнять роль «Ангела-Хранителя» после смерти самого поэта, назначившего его опекуном «всех своих». Фактическую основу многолетних взаимных контактов поэта с Карлом фон Зейдлицем составило глубокое духовное чувство к М.А. Протасовой-Мойер (по определению доктора, «unsere Mutter Marie»), действительную историю этой дружбы обусловил в первую очередь уход из жизни самых близких Жуковскому людей: самой Маши (в 1823 г.), ее сестры Александры (в 1829 г.), старшей дочери последней, крестницы поэта Екатерины (в 1844 г.) — наконец, матери Маши и Саши Екатерины Афанасьевны (в 1848 г.). Целостное освещение эпистолярного диалога Жуковского и его первого биографа Зейдлица позволяет представить подлинное значение Дерпта как колыбели германизма в жизнетворчестве русского романтика.

Следующий после дерптского этап творческого осмысления В. А. Жуковским немецкого мира был связан с зарубежными поездками 1820−1830-хх гг., когда поэт совершил пять заграничных путешествий (в октябре 1820 г. — феврале 1821 г.- мае 1826 г. — сентябре 1827 г.- апреле-июле 1829 г.- июне 1832 г. — сентябре 1833 г.- мае 1838 г. — июне 1839 г.), предполагавших остановку в Германии.

В это время ведущую позицию в познании Жуковским немецкого мира заняли визуальные искусства, главным образом живопись и театр. Вскоре по приезду в Берлин 1 (13) ноября 1820 г. он писал: «Главное мое знакомство — театр. Бываю каждый вечер в театре». В этот период происходило самое активное, деятельное знакомство с культурным наследием Европы. Дерпт, открывший поэту немецкий романтизм, на новом витке освоения немецкого мира не ушел в прошлое. Отправляясь в путешествия по Германии и другим странам, Жуковский в большинстве случаев посещал город, названный нами колыбелью его германофильства, на пути из России в Европу или обратно.

62 РА. 1900. № 9. С. 36.

Первым крупным центром немецкого мира, с которым он познакомился воочию, стал Берлин, резиденция прусской королевской семьи. Однако первым же местом паломничества, по понятным причинам, стал Веймар, культурная столица Германии. Представлявшие лицо города Виланд, Шиллер и Гете ко времени этого визита прочно вошли в русскую словесность благодаря таланту Жуковского. Личная встреча с Гете, последующая дружба с гетеанцами (Ф. Мюллером, графинями Эглоффштейн, братьями Мальтицами и др.), тесные контакты с правящим домом в лице русской вел. кн. Марии Павловны, укрепили германизм романтика живыми впечатлениями.

Контакты с литературной столицей Германии определили качественные изменения художественного метода Жуковского, веймарские связи 1820−1830-х гг. утвердили поэта на его индивидуальном пути в литературе и живописи и способствовали рекомендованному Гете «обращению к объекту». В результате живого взаимодействия с немецкими литераторами оформились собственные устойчивые оригинальные мотивы поэзии романтика, реализовавшиеся в новых жанрах и мотивах поэзии 1830-х гг.

Отдельный сегмент веймарского текста в прочтении Жуковского образуют его поэтические послания и личные письма к великой княгине, герцогине Саксен-Веймар-Эйзенах Марии Павловне, но все же центральным нервом этого сверхтекстового единства неизменно выступает культовая фигура Гете, высокий образец жизнетворчества гениального поэта и великого мыслителя, определившего «дух времени». Проследить уникальный характер гетеанства русского романтика, особый диалог великих поэтов позволяет изучение вертеровских мотивов жизнетворчества русского романтика, не исследованных ранее, несмотря на их очевидную значимость.

Главная коллизия романа Гете (любовный треугольник и его трагическое разрешение, взаимное сближение героев через совместное чтение книг, прогулки на лоне природысоциальные причины, препятствующие союзу влюбленных, и др.) имела непосредственное соответствие в действительной биографии Жуковского, поэтому история о Вертере не могла оставить его равнодушным. С другой стороны, роман послужил одним из основных образцов повествовательного стиля, который Жуковский ввел в отечественную словесность: циркуляция лиризма, морально-назидательный пафос, высокий рыцарский этос, культ чувства вместе с вездесущностью лирического Я в тексте. Изучение репрезентант вертеровского сюжета в концептосфере Жуковского позволяет дополнить картину русской вертерианы пер. пол. XIX в.

Особой частью немецкого мира в сознании Жуковского явилась Швейцария. Швейцарские путешествия инициировали художественный и философско-эстетический подъем, неотделимый от наставнической миссии по отношению к Александре Федоровне и русской литературе в целом. Швейцария как часть немецкого мира заняла особое место в творческой эволюции Жуковского-мыслителя, выступив в начале 1820-х художественной мастерской Жуковского-рисовальщика и родиной его горной философии, подготовленной дерптскими переводамиа в 1830-х — местом последнего всплеска переложений немецкой балладно-романтической лирики на язык русской поэзии. Важнейшей фигурой в немецко-швейцарском окружении романтика, определившей мифопоэтическую сущность швейцарского сверхтекста, выступала М. М. Вильдермет (1777−1839), Наставница прибывшей к русскому двору принцессы Прусской Шарлотты выступала как типичная представительница немецко-швейцарского мира. По наблюдению Р. Ю. Данилевского, в XIX в. «в культурном общении Швейцарии и России главную роль продолжали играть педагоги», реализовавшие «метод воспитания человека.

63 просвещенного, мыслящего и одновременно практичного, деятельного". С другой, стороны, со временем она внесла свою лепту в определение образа Швейцарии, сформировавшегося в творческом сознании воспитателя наследника. Вернувшись на родину до начала революционного движения 1830-х гг., Вильдермет в своих посланиях к Жуковскому задала модель реакции на события, сходные с теми, свидетелем которых поэту довелось быть в 1840-х гг. в Германии. Разделяя трудности его педагогических опытов, она выступала посредницей в отношениях с императрицей и определяла ракурс восприятия мировых политических событий. Внутреннее сродство двух наставников запечатлено в корпусе сохранившихся эпистолярных текстов, пронизанном романтическим пафосом и историософскими мотивами.

Без преувеличения можно говорить о том, что настоящим открытием двадцатилетия 1820−1830-х гг. стала немецкая живопись. И если личное знакомство с европейскими знаменитостями, гениальными немцами так или иначе было подготовлено предварительными штудиями, то открытие изобразительных искусств, страсти к коллекционированию живописи и рисованию стало качественно иной продуктивной формой мировосприятия и миропознания, увлекшей русского поэта. «Путешествие сделало меня и рисовщиком», — писал он А. П. Юшковой 11 января 1823 г. 64 Проявившуюся с новой силой благодаря германским впечатлениям тягу Жуковского к изображению почувствовали и его соотечественники, в частности Е. А. Баратынский, в стихотворении 1824 г. возложивший на романтика «вину» в нарастающем германизме.

63 Данилевский Р. Ю. Россия и Швейцария: Литературные связи ХУШ-Х1Х вв. Л., 1984. С. 30.

64 УС. С. 95. русской литературы («Жуковский виноват: он первый между нами // Вошел в содружество с германскими певцами"65) и здесь же окрестивший поэта «живописным».

В научном дискурсе о Жуковском давно назрел вопрос о художественной манере, своеобразии и эволюции опытов Жуковского как рисовальщика, гравера, коллекционера живописи. Одним из первых в отечественном искусствоведении на актуальность этой темы указал М. Я. Либман, обозначивший основные ее аспекты: влияние ландшафтов К. Д. Фридриха и реалистической манеры Г. Рейтерна на мировидение поэта66. Диалог с «самым значительным пейзажистом немецкого романтизма» Фридрихом получил подробное освещение в немецкоязычной науке: в 40−60-х гг. прошлого века полностью опубликованы и прокомментированы эго-документы респондентов и восстановлена летопись их контактов, которая была дополнена стараниями отечественных ученых в 7080-е гг68. Интерес к теме не угасает до сегодняшнего дня69, что диктует необходимость фундаментального осмысления значения фридриховской живописи и пейзажного направления в целом в формировании романтической манеры Жуковского. Адекватным контекстом для полноценного представления темы «Жуковский и немецкие художники» является используемое в предлагаемой диссертации понятие немецкого мира.

Своеобразие философии пейзажа первого русского романтика, неотделимой от его «ландшафта судьбы"70 и души, открывается в сопоставлении с выделенным нами вторым этапом эволюции Жуковского-художника, связанным с 1830—1840-ми гг. и живописью назарейцев, открыто провозгласивших новые образцы для подражания и идею религиозного искусства. Благодаря публикации полных текстов дневниковых записей.

65 Баратынский Е.А. А. Богдановичу («В садах Элизия, у вод счастливой Леты.») // Баратынский Е.

A. Полное собрание стихотворений: В 2 т. Л., 1936. Т. 1. С. 108.

66 Либман М. Я. 1) Жуковский — рисовальщик: К вопросу о связи К. Д. Фридриха и В. А. Жуковского // Античность. — Средние века. — Новое время: Проблемы искусства. М., 1977. С.217−249 (немецкий вариант статьи: Liebmann M.J. Shukowski als Zeichner. Neues zur Frage «C.D. Friedrich und W.A. Shukowski» // Caspar David Friedrich. Leben. Werk. Diskussion. Berlin, 1977. S. 204—209). 2) Жуковский и немецкие художники // Взаимосвязи русского и советского искусства и немецкой художественной культуры. М., 1980. С. 311−312- Он же. Три портрета В. А. Жуковского работы Герхарда фон Рейтерна // Россия — Германия. Контакты и взаимовлияния. XVIII—XX вв. М, 1994. С. 85−91.

67 Einem H.V. Wassilij Andrejewitsch Joukowski und Caspar David Friedrich // Das Werk des Kunstlers. 1939. H.l. S. 169−184- Heider G. Unbekannte Briefe C.D. Friedrichs an W.A. Schukowski zur Transparentmalerei // Wissenschaftliche Zeitschrift der Karl-Marx Universitat. Leipzig, 1963 (Gesellschaftsund Sprachwissenschaftliche Reihe. 12 Jh. H.2). S.373−379;

68 Неупокоева И. Г. Общие черты европейского романтизма и своеобразие его национальных путей // Европейский романтизм. М., 1973. С.43−45: Жуковский и К.Д. ФридрихДмитриева М.К. К.-Д. Фридрих и.

B.А. Жуковский: Из истории русско-немецких культурных связей // Панорама искусств. Вып.Ю. М., 1987.

C.328−343.

69 Нечаева Н. С. «Картины. как баллады» // Наше наследие. 2003. № 65. С. 92−94- Hexelschneider Е. Kulturelle Begegnungen zwischen Sachsen und Russland 1790−1849. KolnWeimarWienBohlau, 2000. S. 240 289- Иванова E.B. В. А. Жуковский — коллекционер и художник // Материалы XII Боголюбовских чтений (29 июня — 1 юля 2010 г.). [Интернет-ресурс]. Режим доступа: http://ogis.sgu.ru/ogis/bogo/matl2/matl2−40.html. Код доступа: свободный. Дата обращения: 12.02.2013 г.

70 Вуич Л. И. «Ландшафт судьбы» поэта Жуковского // Наше наследие. 1997. № 41. С. 33−39.

Жуковского71, посетившего в 1833 и 1838 гг. обитель назарейского движения Рим, открылась широкая картина связей поэта с его представителями. Архивные разыскания, предпринятые нами, позволяют ввести в научный оборот еще более полутора десятков эго-документов (К.Й. Бунзена, К. А. Кестнера, Ф. Овербека, Э. Штейнле, Г. Рейтерна), которые представляют действительный масштаб и характер творческого диалога Жуковского с представителями религиозной живописи.

Немецкий мир играл центральную роль в творческой эволюции взглядов поэта на изобразительные искусства — уроки мастерства дерптского профессора К. А. Зенфа (17 701 838), знакомство и дружба с рассеянными по Европе художниками-немцами (Фридрихом, Карусом, Рейтерном, назарейцами и др.), совместные путешествия, проекты и пленэры направили вектор поисков романтика, послужили основой формирования взгляда Жуковского-рисовальщика, его немецкие связи обеспечили блестящее собрание полотен Эрмитажа.

Новый ракурс видения Жуковского-рисовальщика отразился в поэтическом творчестве: период 1830-х гг. можно назвать переходом от лирических форм к эпическому изображению. Во многом под влиянием романтических картин К. Д. Фридриха и Г. Каруса поэт обратился к морским картинам, разработал собственный поэтический морской мотивный комплекс. В ряду переводов эпохи путешествий, выполненных преимущественно с немецкого, сложилась целостная картина основных мифологем зрелого Жуковского. Глубоко оригинальные темы и мотивы, из которых мы в качестве базисных выдвигаем концепты души и судьбы, образовали устойчивую призмусквозь которую поэт видел мир, переводил тексты и все свои впечатления на язык русской словесности.

Разумеется, этот период романтической поэзии Жуковского невозможно представить себе без имен великих английских поэтов Байрона, Т. Мура, В. Скотта, Р. Саути, но в сложном синтезе английских и немецких влияний сформировалось неповторимое своеобразие лиро-эпоса и эпических опытов Жуковского 1820−1830-х гг. Именно в 1830-е гг. он создал новые поэтические вариации на темы «Леноры» Бюргера и «Сельского кладбища» Грея, и эти «своевольные переложения» обозначили взаимодействие различных литературных традиций. И все-таки именно немецкий мир стал его духовной родиной.

Контакты поэта с немецким миром на заключительном этапе жизнетворчества изменились качественно. Во-первых, характер пассивного восприятия был дополнен активностью субъекта: На первый план в 1840—1850-е гг. выдвинулась необходимость.

71 ПССиП. Т. 13−14. органичного индивидуального погружения в немецкий мир, освоения исторических будней, бытового семейного уклада, современной культуры Германии изнутри. В результате этого погружения поэт повернулся к религиозным практикам и религиозно-философскому дискурсу, а также вошел в культуру и литературу современного ему немецкого мира благодаря контактам с немецкими друзьями.

Дружба с Герхардтом Рейтерном и Иозефом Марией Радовицем вдохновила его на издание очерка в защиту последнего, выразившего экуменические взгляды Жуковского.

ТУ мыслителя на революцию и политику. Общение с Г. Г. Кригом фон Хохфельденом, Ю. Кернером и К. А. Фарнгагеном фон Энзе принесло два издания авторизованных немецких переводов его стихов73, представивших Жуковского немецкому читателю как первого в России поэта-романтика и автора русской «Одиссеи». Итоговое «поэтическое завещание», как определял Жуковский свою «Одиссею», появилась при непосредственном участии еще одного немецкого друга, поэта Карла Грасгофа, автора комментированного подстрочного перевода. Таким образом, «осердеченная» Жуковским Германия предстала перед ним в 1840—1850-х гг. в новом свете, вошла в творческую биографию поэта не только новыми эстетическими тенденциями, но и особого рода литературным бытом и политическими спорами. Первая попытка комплексного рассмотрения немецкого мира позднего Жуковского как динамической системы позволяет восполнить значительный пробел современного жуковсковедения.

Своеобразие проблемы «В .А. Жуковский и немецкий мир» как динамической творческой системы определило и композицию диссертационного исследования, включающего три главы, в каждой из которых фиксируется, анализируется и описывается материал, характеризующий ряд основных этапов диалога Жуковского с немецким миром.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Понятие немецкого мира является продуктивным научным концептом, позволяющим адекватно рассмотреть и целостно представить жизнетворчество и поэзию В. А. Жуковского на современном этапе развития науки о литературе. Немецкий мир г качестве многоуровневого и многоаспектного культурного феномена, включающего в себя немецкую поэтическую культуру, философию и эстетику, живопись и религиюисторию и политику, образы великих немецких романтиков Гете и Шиллера и знаменитых.

72 Joseph von Radowitz wie ihn seine Freunde kennen. Brief eines Nichtdeutschen in die Heimat. Manuscript. Karlsruhe, 1850 (имени автора на обложке и в тексте брошюры не указано).

73 Ostergabe fur das Jahr 1850. Sechs Dichtungen Joukowsky’s von einem seiner deutschen Freunde fur die andern ubersetzt (Karlsruhe, 1850) — Das Marchen von Iwan Zarewitsch und dem grauen Wolf, von dem russischen Dichter Joukowsky mit einem Vorwort von Justinus Kerner (Stuttgart, 1852). современников, оказал непосредственное и плодотворное влияние на формирование и развитие мирообраза в художественном дискурсе В. А. Жуковского, стихотворца, переводчика, художника и мыслителя.

2. Формирование немецкого мира В. А. Жуковского — сложный и противоречивый процесс, обнаруживающий признаки особой динамической системы: первый этап «проникновение» (между 1815 и 1820 гг.) характеризуется активными контактами с немецкой диаспорой прибалтийского Дерптавторой этап «освоение» (хронологически определяется пятью заграничными путешествиями поэта периода 1820−1830-хх гг.) — третий этап «погружение» (ограничивается 1840−1852 гг.) связан с переездом поэта в Германию, женитьбой, сменой статуса и окружения.

3. Дерптский период жизнетворчества В. А. Жуковского получил программное моделирующее значение для формирования индивидуального художественного метода поэта и дальнейшей творческой эволюции его романтизма. Круг чтения и общения Жуковского утвердил его германизм и способствовал приобщению к философско-эстетическому наследию немецкой романтической эпохи. Особую роль в этом сыграло личное и последующее эпистолярное общение с дерптскими друзьями — М. Асмусом, А. Вейраухом, К. Зейдлицем.

4. Результатом проникновения В. А. Жуковского в немецкий мир как эстетическую и творческую систему явилась поэтическая антология выбранных страниц из немецких поэтов «Fur Wenige. Для немногих» (1818), в которой впервые было декларативно (en regard) представлено возможное звучание немецкого романтизма в пространстве русской словесности: заявлены знаковые концепты русской версии романтизма Жуковского (мотивы томления и грезы, рыцарская тема и др.), новая поэтическая семантика («весеннего чувства» и «сердечного воображения») и художественная риторика (словесно-музыкальный синтез, суггестивность), изменившие направление развития отечественной литературы.

5. Заграничные путешествия 1820−1830-хх гг. способствовали углублению контактов В. А. Жуковского с немецким миром за счет визуального восприятия его природы, сотворения образа «туманной Германии», встреч с виднейшими представителями немецкого романтизма (JI. Тик, Жан Поль, К.Д. Фридрих) и произведениями искусства. Интенсивное усвоение символики романтического пейзажа в 1820-е гг. отразилось на манере Жуковского-рисовальщика и способствовало открытиям в поэзии (развитию горной философии и маринистики, оформлению оригинальных концептов души и судьбы). Поворот к эпическому изображению и усилению христианской образности произошел во многом благодаря влиянию идей немецкого религиозного искусства, воспринятых поэтом в 1830-е гг.

6. Своеобразие веймарских связей В. А. Жуковского определяется прежде всего особым характером его гетеанства, предполагавшим многолетний сложный диалог с немецким гением и его наследием. Вертеровский сюжет жизнетворчества Жуковского раскрывает многомерность восприятия им философско-эстетической концепции И. В. Гете и выявляет своеобразие ее творческой рецепции. Контакты с веймарскими гетеанцами (братьями фон А. и Ф. Мальтицами, канцлером Ф. фон Мюллером, герцогиней Марией Павловной) оживотворили для Жуковского восприятие мира Гете и Шиллера.

7. В 1840—1850-х гг. структура немецкого мира! В. А. Жуковского усложнилась: центральный философско-эстетический ракурс восприятия дополнился взаимосвязанными историософскими и теософскими опытами, что выразилось в многообразии поздних исканий романтика, включивших в себя перевод «Одиссеи», общественно-политические очерки и создание собственной «христианской философии».

8. Немецкий мир в жизни и творческом сознании «Коломба русского романтизма» -репрезентант важнейших тенденций русского историко-литературного процесса 18 001 840-х гг. В контексте введенных в научный оборот новых эпистолярных и эстетических документов из архивных собраний России и Германии можно говорить о специфике процесса освоения русской литературой наследия немецкой романтической культуры, о существовании прямой зависимости философского, эстетического и художественного дискурса В. А. Жуковского от меры и степени воздействия немецкого мира.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изучение немецкого мира, неизменно присутствовавшего в жизнетворчестве В. А Жуковского как объективное информационное измерение и как жизненное пространство, является сложной научной задачей, решение которой требует системного подхода и концептуального осмысления в широком историко-литературном контексте. Очевидно, что немецкий мир занимал особое место в горизонте восприятия «русского Коломба». В сравнении с островами представших перед ним инонациональных культур (английской, французской, итальянской) немецкий мир выглядит целым континентом, на котором Жуковский-вояжер решил поселиться, обрести родных, друзей, единомышленников, организовать свое личное пространство.

Проведенное нами исследование демонстрирует процесс, названный Ю. В. Манном «парадигматическим сломом», процесс того, как в рамках масштабного русско-европейского трансфера немецкая культура-донор сменила французскую с ее моделирующей ролью и выступила в функции катализатора, удовлетворившего основные идейно-художественные потребности и обнажившего аутентичность русской культуры (литературы, живописи, науки) первой половины XIX века.

Основным типом взаимодействия Жуковского с миром немецкой культуры стал перевод в самом широком значении этого понятия — как транспонирование и перенос целостных артефактов из одного культурно-исторического измерения в другоеинструментом этой перекодировки служило стремительно эволюционировавшее, но неизменно устойчивое художественное мировоззрение основоположника русского романтизма.

Общая картина немецкого мира Жуковского сохраняет в лицах главный принцип межкультурной коммуникациинеобходимым условием диалога здесь выступают резонансы мировоззрения его участников: романтический универсализм, рыцарский этос и созидательный энтузиазм на «вечном фундаменте Христианства». Как и в своем оригинальном художественном творчестве, при выборе контактов русский поэт руководствуется принципом «освоения чужого», поэтому в его немецком окружении наблюдается такая же разнородная с современной точки зрения панорама личностей, как и в его переводном по преимуществу наследии.

Составляющими немецкого мира Жуковского другого порядка являются локальные тексты: в первую очередь, дерптский текст, послуживший базой и импульсом для сознательного освоения германской культурына втором месте по значимости в творческой эволюции поэта по праву находится колыбель немецкой классики Веймар.

При этом романтику не была свойственна медитативно-отстраненная наблюдательная позиция, в обоих случаях мы можем отметить активное стремление Жуковского-путешественника освоить культурное пространство изнутри, войти самому в этот культурно-исторический текст и остаться в его скрижалях, в умах и сердцах друзей-единомышленников. Исследованный в диссертации уникальный цикл поэтических посланий М. Асмуса к В. А. Жуковскому позволяет констатировать факт прямого участия дерптского окружения в формировании художественного метода, круга замыслов и переводческой стратегии русского поэта на протяжении четверти века.

Веймарское культурное пространство последовательно осваивалось Жуковским на протяжении всего творческого пути. И если в период заочного знакомства центральную нишу в кругу созвучных поэту эстетических принципов занимала поэзия и драма Ф. Шиллера, то, начиная с 1820-х гг., Веймар предстал перед ним городом Гете и целой плеяды ярких личностей гётеанцев, общение с которыми оставило яркий след в творчестве русского поэта.

В целом процесс рецепции и продуктивного усвоения в отношениях Жуковского и немецкого мира имел взаимный характер: русскому романтику удалось прочно войти в немецкую культуру, немецкую словесность и науку XIX века, определить представления о России и восприятие русских в Германии.

Немецкий мир выступил для Жуковского своего рода фокусирующей линзой в восприятии культурного достояния Италии и Англии благодаря сопровождению дипломата и ученого К. Бунзена, посвятившего его в историю искусства и во многом определившего представления Жуковского как рисовальщика и коллекционера о современной ему живописи в 1830-е гг. Религиозные размышления Бунзена и его историософия, утверждающая присутствие Бога в историческом процессе, обнаруживают очевидное типологическое сходство с исканиями Жуковского-прозаика в 1840-е гг. Вслед за Бунзеном в роли медиатора выступил автор манифестов назарейского движения А. Кестнер.

История дружеских взаимоотношений Жуковского с супругой знаменитого востоковеда, немецкой поэтессой Г. фон Шези является важным моментом в контексте его филоориентализма 1840-х гг. и дополняет картину освоения крупного восточного эпоса фактами о нереализованном замысле перевода восточной поэмы Калидасы «Саконтала" — изучение достижений ориенталистики при посредничестве Шези имело принципиальное значение для осуществления переводов поэм «Наль и Дамаянти» (1837−1841) и «Рустем и Зораб» (1846−1847).

Сотрудничество с Г. Критом как переводчиком, К. Фарнгагеном фон Энзе как критиком и Ю. Кернером как издателем своей поэзии способствовало самопрезентации русского романтика в Германии, отразившейся ярче всего в двух немецких авторизованных изданиях его стихотворений — «Ostergabe fur das Jahr 1850. Sechs Dichtungen Joukowsky’s von einem seiner deutschen Freunde fur die andern ubersetzt» (Karlsruhe, 1850) и «Das Marchen von Iwan Zarewitsch und dem grauen Wolf, von dem russischen Dichter Joukowsky mit einem Vorwort von Justinus Kerner» (Stuttgart, 1852).

Создававшиеся параллельно на русском и немецком языках прозаические опыты 1840−1850-х гг. — сочинение о генерале И. М. Радовице, ряд анонимных философско-публицистических статей («Что будет?», «Письмо к графу Ш-ку о происшествиях 1848 года». «По поводу нападок немецкой прессы на Россию», «Русская и английская политика» и др.) — выявляют новую историко-политическую сферу в структуре немецкого мира Жуковского, обусловленную событиями 1848 г. Негативная оценка революционного движения и живые впечатления их очевидца способствуют оформлению историософской концепции русского романтика, представления о роли и месте России.

Немецкие друзья В. А. Жуковского в 1840—1850-е гг. стали неотъемлемой составляющей его творческой и личной жизни, их общение и поддержка позволили ему примирить романтические мировоззренческие противоречия не только в поэзии, но и в реальности. Первый русский романтик до 1820-х гг. мечтал о «Германии туманной», а в 1840—1850-х томился о родной России, проживая во Франкфурте и Бадене, но все же ему удалось вместить в свое жизненное пространство обе страны и культуры. Пресловутое двоемирие романтизма было разрешено в реальности и обернулось сопряжением двух измерений: гармонией прекрасного «здесь» и далекого «там» в поэзии, Германии и России — в жизни.

На заключительном этапе территория немецкого мира в жизнетворчестве В. А. Жуковского расширилась за счет освоения жизненного уклада, быта и бытия ближайшего окружения Рейтернов-Шверцелей, за счет тесного общения с другом этого семейства И.М. фон Радовицем. Базисное значение при этом получила практика пиетизма, предполагавшая экуменическое основание и создание особого религиозно-возвышенного настроения, неподчинение строгим внешним догмам определенной конфессии, интериоризацию веры, строение собственной «внутренней христианской жизни», происходившее главным образом посредством ежедневного чтения канонических текстов различных христианских вероучений, а также духовно-назидательной литературы и обсуждение прочитанного. Широко представленная в библиотеке поэта книжная культура немецкого благочестия и духовно-назидательная литература приверженцев различных конфессий немецкого мира — католицизма и лютеранства, протестантизма и частных учений — составила необходимую жизнетворческую базу для религиозно-романтических исканий и отразилась в опытах Жуковского второй половины 1840 -нач. 1850-хх гг. Перевод Нового Завета, замысел поэмы об Агасфере, стихотворные повести на библейские сюжеты, собственная «христианская философия», планы «священной истории» для детей, статья «О меланхолии.» и другие проекты в определенной мере могут считаться результатами «погружения» в немецкий мир, плодами увлеченного чтения и переосмысления сочинений известнейших немецких проповедников ХУП-Х1Х вв. (Г Мюллера, И. Арндта, К. Скривера, П. Герхардта, Г. Нитша, Ф. К Этингера, Т.Ф. Д. Клифота, И. Э. Фейта и др.).

Итоговый завершенный замысел В. А. Жуковского по созданию русской «Одиссеи» (1842−1849), который был подсказан веймарскими друзьями поэта и осуществлен благодаря беспрецедентной работе дюссельдорфского эллиниста К. Грасгофа, создавшего немецкий текст-посредник, демонстрирует новый виток эстетических поисков романтика на том этапе жизнетворчества, когда немецкий мир стал для него путеводцем в приобщении к иным культурам, стилям и языкам.

Взаимодействие В. А. Жуковского с немецким миром имело системный характер, и динамика этого взаимодействия во времени и пространстве обнаруживает сходство с зеркальной моделью. На начальном этапе предопределяющую роль в диалоге Жуковского с немецким миром играли идеи и концепты, воспринятые поэтом заочно, через посредничество семьи Тургеневых, главным образом под влиянием Андрея и Александра, прививших молодому Жуковскому любовь к Шиллеру и «немцам-энтузиастам». В период 1810-х гг. на первый план выдвинулось общение с талантливыми немцами, представителями дерптского университетского сообщества. На следующем этапе (в 1820—1830-е гг.) центральное место заняло визуальное восприятие немецкого мира и формирование образа Германии, разделенной на региональные школы и течения, получившие прописку в Дрездене, Веймаре, Берлине, Риме и других культурных центрах Европы. Начиная с 1840=х гг. характер контактов поэта с немецким миром вновь обусловливается ключевой ролью творческого диалога с отдельными яркими личностями (Г. Шези. А. фон Гумбольдтом, Г. Кригом фон Хохфельденом, Ю. Кернером, И М. Радовицем, К. А. Фарнгагеном фон Энзе). И, наконец, в финале жизнетворческих исканий Жуковский как будто снова обращается главным образом к миру немецкой литературы, активно осваивая идеи книжной культуры немецкого благочестия и пйетизма, идеи немецкой практической философии, в приверженности которой отразилось масонство Жуковского й идеи «внутренней церкви». Эта зеркальная симметрия в широком смысле означает неизменность и постоянство творческой активности Жуковского-германофила относительно любых преобразований, подчеркивает конструктивное, программное значение немецкого мира в эволюции художественного метода русского романтика.

Результатом далеко не случайного соприкосновения В. А. Жуковского с плодами немецкой учености отчасти можно считать и русскую романтическую элегию, и балладу, и русскую «Одиссею», и пересказанный на русском литературном языке Новый Завет, однако сосредоточенность на обозначенном нами предмете и объекте исследования не должна затенять основной интенции Жуковского, для которого взаимодействие с немецким миром никогда не было самоценным, но направлялось на исполнение важнейшей сверхзадачи — служения русской литературе, русской культуре, русскому православию, русскому м" иру.

Введение

в научный оборот нового материала переписки Жуковского и его адресатов-современников, художественных текстов поэта, обновление исследовательской базы жуковсковедения за счет привлечения работ германских славистов, восстановление целого ряда фактов личной и творческой жизни русского поэта 1810−1850-х гг. позволяет нам констатировать продуктивность системного научного осмысления образа немецкого мира Жуковского. Комплексное изучение проблемы «В. А. Жуковский и немецкий мир» позволяет сделать следующие выводы:

1) германофильство В. А. Жуковского подлежит осмыслению во всем объеме этого понятия через синтез жизнестроительных, творческих моделей, через многочисленные истории его взаимодействия с миром немецкой природы, представителями немецкой культуры и общественной мысли;

2) необходимо рассматривать разнообразные случаи взаимодействия Жуковского с немецким миром как динамичную систему через выделение различных ее этапов от 1810-х до 1850-х гг.;

3) принципиально важное место в этой системе занимает круг «немецкого» чтения поэта, отразивший художественные интересы, религиозные поиски и общественно-политическую рефлексию. Только в соотношении разнообразных эго-документов с творчеством Жуковского просматривается настоящий масштаб этой научной проблемы.

Подводя итоги исследования, мы видим необходимость его продолжения в первую очередь в связи с дальнейшим пополнением источниковедческой базы и расширением научного описания взаимных связей Жуковского с немецким миром в 1830—1850-хх гг. Одним из следующих шагов литературоведения в этом плане видится исследование обширного корпуса книг немецкой духовно-назидательной литературы и их роли в круге чтения романтика, которое могло бы открыть возможные культурные претексты поэта и источники для адекватного осмысления последнего из этапов его творческой эволюции.

Не менее важным является вопрос о сохранении и издании немецких поэтических текстов и эго-документов Жуковского, связавших его с немецким миром. Перспективы исследования обозначенной проблемы связаны с дальнейшими архивными разысканиями. Государственные и частные рукописные собрания Берлина, Мюнхена и других немецких культурных центров являются недостаточно изученными и, очевидно, еще могут таить в себе новые открытия и находки.

Доказанная в диссертации продуктивность концептуального понятия «немецкий мир» для изучения творческой биографии В. А. Жуковского в широком культурно-историческом контексте заставляет задуматься об аналогиях и параллелях, связанных с возможным выделением в отдельный объект исследования диалога первого русского романтика с французским, английским, итальянским миром.

Актуальным на сегодняшний день представляется специальное изучение темы «В А. Жуковский и европейское театральное искусство», которая имеет свою историю исследования, подлежащую систематизации и конкретизации.

Наконец, отдельного внимания заслуживает необходимость фундаментального переосмысления эстетико-философской системы первого русского романтика в широком контексте немецкой философии и эстетики в связи с открывающимися новыми фактами его жизнетворчества.

Список принятых сокращений.

Архивохранилища.

ПД — Отдел рукописей Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук (С.-Петербург).

РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства (Москва), ф. 198 (В. А. Жуковский).

РНБ — Российская национальная библиотека (Санкт-Петербург). GSA — архив Гете и Шиллера в г. Веймаре.

ThHStAW — Тюрингский герцогский Государственный архив в г. Веймаре.

Печатные источники.

Алферов — Сочинения В. А. Жуковского: В 2 т. Под ред. А. Д. Алферова. М., 1902. Т.

1.

БЖ — Библиотека В. А. Жуковского в Томске: В 3 частях. Томск: Изд-во Томского унта, 1978;1988.

ВЕ — Вестник Европы.

Зейдлиц — Зейдлиц К. К. Жизнь и поэзия В. А. Жуковского: По неизданным источникам и личным воспоминаниям. СПб., 1883.

Описание — Библиотека В. А. Жуковского: Описание / Сост. В. В. Лобанов. Томск: Изд-во Том-го ун-та, 1981.

ПЖТ — Письма В. А. Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу. М., 1895. ПССиП — Полное собрание сочинений и писем В. А. Жуковского в 20-ти томах. М.: Языки русской культуры.

ПСС — Поли. собр. соч. В. А. Жуковского: В 12 т. / Под ред., с биографическим очерком и примеч. A.C. Архангельского. СПб., 1902. РА — Русский архив. РБ — Русский библиофил. PC — Русская старина.

УС — Уткинский сборник: Письма В. А. Жуковского, М. А. Мойер и Е. А. Протасовой / Под ред. А. Е. Грузинского. М., 1904.

Соловьев — Соловьев Н. В. История одной жизни: A.A. Воейкова — «Светлана». Пг.,.

FV/ДН — Fur wenige. Для немногих. М., 1818. № 1−6. Январь-июнь.