Социальный вопрос. 
Средневековье. 
Новое и новейшее время

Понятие социальной функции государства

В основе капиталистических отношений, как известно, лежит рынок, рыночный тип хозяйствования и, если пользоваться терминологией Адама Смита, — особый тип человека — homo oeconomicus. В основе этой концепции человека лежит представление о нем как о рациональном субъекте, минимизирующим свои потери и оптимизирующим свои доходы при помощи рыночного механизма. В этом смысл экономического поведения данного субъекта, в этом рациональность его типа поведения: покупай дешевле, продавай дороже. Казалось бы, все разумно и ясно. Однако разумность человека может быть поставлена под вопрос по совершенно разным причинам. Его поведение может быть продиктовано иррациональными мотивами, но тогда рынок, его невидимая рука (invisible hand) принудит человека к рациональному и разумному типу поведения. Такова теория, которой придерживались в Европе вплоть до второй половины XIX в.

Но, но мере все большего следования, но пути либерального рыночного хозяйства выяснилось, что рынок по своей сути не является рациональным механизмом — он так же иррационален, как иррационален человек в своих чувственных поступках. Иррационализм заключен прежде всего в том, что в рынке нет бесконечного источника покрытия разницы между ценой купли и продажи. Иными словами, нет того источника, за счет которого возможна была бы компенсация убытков или производителя, или покупателя^[1]. Общий вывод, который из этого следует, таков: рыночный тип распределения эффективно функционировать может только временно, пока не исчерпан ресурс больших цифр. Кроме того, иррационализм рынка заключен в другом его свойстве — органическом устранении конкуренции. Обогащение одних ведет к разорению других, в результате возникают монополистические объединения, в деятельности которых рыночного уже ничего нет.

Государство в условиях либерального рыночного хозяйства ограничено в своих возможностях именно потому, что его функции сведены исключительно к функциям ночного сторожа. У него нет ни права, ни обязанности вмешиваться в рыночные и хозяйственные отношения. Вместе с тем обнаружившаяся диспропорция между сущностью государства, его предназначением и гражданским обществом, в котором явно ситуация не в порядке, требует настоятельного вмешательства. Концепция этого вмешательства уже в середине XIX в. была выработана таким выдающимся юристом, как Лоренц фон Штейн. Суть концепции фон Штейна о функциях государств не поколеблена до сих нор, да и вряд ли когда-нибудь будет поколеблена.

Л. фон Штейна обычно считают создателем так называемой органической теории государства, хотя его правильнее было бы считать автором концепции государства как «третьей силы» в отношениях между имущими и неимущими. Используя фразеологию и методологию Гегеля, Штейн утверждал, что государство представляет собой форму общения людей, не включающее это общение в себя, а стоящее над этим общением. В языке Штейна — это «форма самосознания государства как личности». Будучи личностью, государство обладает и телом, и душой, которые живут особой жизнью — «государственной жизнью». Иными словами, у государства есть свои особые, присущие только ему как государству задачи, реализуемые в этой самой жизни. Это означало, что государство может и должно действовать самостоятельно, как особая личность для управления этими своими задачами. Так логически обосновывается наличие особых функций государства как особой личности, стоящей над другими личностями — субъектами.

Среди этих функций (круга предназначения) выделяется одна, которая может быть определена как социальная функция государства. Государство должно предоставлять каждому индивиду условия для гармоничного развития. Эти условия создаются посредством управления государством формами общественной жизни. Само управление, Штейн его называл «внутренним управлением», имеет особую организацию (систему органов, которые его выполняют) и свою задачу. Эту задачу Штейн определил просто блестяще: «Только то представляет истинное развитие для отдельного, что он приобретает себе своею собственною деятельностью. Граница для задачи государства в его внутреннем управлении определяется тем, что общение отнюдь не должно подавать отдельному человеку того, что он может приобрести своею собственною силою. Управление должно давать не личное развитие, духовное, физическое, хозяйственное или социальное, а только условия для них. Всякое управление, которое дает больше, извращает прогресс народа, препятствует ему. Высшее понимание своего внутреннего управления заключается в том, чтобы найти надлежащую меру прежде всего в себе, а йотом в действительности, применяясь к данным и изменяющимся отношениям, и твердо держаться найденной меры. А это не легкая задача» [Штейн, 1874, с. 50]. На языке современных апологетов интервенционизма это называется «не дать голодному рыбу, а дать ему удочку, чтобы он смог поймать себе рыбу!» Подлинная свобода в новом государстве возможна только при условии социальной защищенности, как писал Штейн, «действительная свобода заключается во владении условиями индивидуальной самостоятельности».

Для реализации своей задачи внутреннего управления государство должно принимать меры широкого социального характера, но никоим образом не превращать эти меры в нечто материальное. В противном случае неизбежно появление социального иждивенчества, а само такое государство уже напоминает тоталитарный тип действительного благоденствия.

• [1] Антропологи давно обратили внимание, что постоянная враждамежду оседлым, земледельческим типом цивилизации и кочевым, скотоводческим объяснима как раз из-за действия подобного противоречия. Простодушные степняки просто посредством набегов компенсировалисебе то, что обычно теряли в условиях торговли с поднаторевшими в денежных операциях земледельцами.