Проблема общения в марксистской философии (исторический экскурс)

Классики марксизма-ленинизма о социальной природе общения

Взгляды К. Маркса в Ф. Энгельса на сущность человеческого общения складывались в процессе критического преодоления воззрений Л. Фейербаха. Уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» К. Маркс утверждал, что исходным для понимания реальных связей между людьми должно быть не признание природного влечения «Я» к «Ты», а сверхприродная — общественная — потребность, возникавшая из совместной трудовой деятельности людей, в которой один член производственного коллектива оказывался необходимым другому; поэтому «только в обществе природа является для человека звеном, связывающим человека с человеком, бытием его для другого и бытием другого для него»; «общественная деятельность и общественное пользование» утверждают себя «в действительном общении с другими людьми», отчего один человек становится для другого «величайшим богатством», в котором каждый член общества «ощущает потребность». Особенно отчетливо это проявляется в отношении мужчины к женщине: хотя оно «есть естественнейшее отношение человека к человеку», однако конкретное содержание этого исторически меняющегося отношения показывает, «в какой мере потребность человека стала человеческой потребностью, т. е. в какой мере другой человек в качестве человека стал для него потребностью, в какой мере сам он, в своем индивидуальнейшем бытии, является вместе с тем общественным существом». В конечном счете отношение человека к самому себе «становится для него предметным, действительным лишь через посредство его отношения к другому человеку»^[1]. Много лет спустя, в «Капитале», этот вывод будет повторен в несколько иной формулировке: «Так как он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: „Я есмь я“, то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку»^[2].

В середине 40-х годов Ф. Энгельс в близких выражениях формулировал свое несогласие с Л. Фейербахом: «…вообще люди с самого начала, с тех пор как они существуют, нуждались друг в друге и только благодаря этому могли развивать свои потребности и способности и т. д., что они вступили в общение, — все это Фейербах выражает таким образом, что «отдельный человек сам по себе не обладает в себе сущностью человека», что «сущность человека заключается только в общности, в единстве человека с человеком…»^[3] и т. д. Но этого недостаточно для понимания сущности человеческих взаимоотношений, ибо они — не природная давность, а продукт и форма практической деятельности людей. Поэтому-то позднее Ф. Энгельс объяснял: «…чтобы перейти от фейербаховского абстрактного человека к действительным, живым людям, необходимо было научать этих людей в их исторических действиях»^[4].

Такова неизвестная предыдущей философии конкретная социальноисторическая точка зрения, с которой следовало рассмотреть и происхождение специфически человеческих взаимоотношений людей, и эволюцию этих отношений под влиянием экономической и религиозной форм отчуждения, а затем и перспективу его грядущего преодоления в коммунистическом обществе. Ибо отчужденный труд делает для человека «чуждым и враждебным» не только предмет, акт и продукты производства, но и его отношение к другим людям. «Непосредственным следствием того, что человек отчужден от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности, является отчуждение человека от человека»^[5]. В силу того что одному человеку начинает принадлежать труд другого, продукты этого труда, сам он как носитель труда, общение между ними подрывается, извращается, перестает быть связью равных друг другу субъектов. Это происходит и в экономической области, и в религиозной — и тут и там, как показывает К. Маркс, сравнивая обе формы отчуждения, неравенство «партнеров» — трудящегося и владельца его труда, верующего и богагосподина — разрушительно сказывается на возможности их общения. Лишь уничтожение частной собственности, социального неравенства, снятие всех форм отчуждения, то есть коммунизм, создают условия для разрешения всех накопившихся в истории противоречий: и «между человеком и природой», и между «человеком и человеком»^[6]. Так основоположники марксизма подошли к необходимости «вписать» общение в разрабатывавшуюся ими новую философскую концепцию, так наметили они новый путь — выведение общения из человеческой практики, коллективного труда, общественного производства.

Дальнейшее движение по этому пути мы обнаруживаем в «Немецкой идеологии». Отметим, прежде всего, что если в рукописях 1844 г.

К. Маркс, как и Л. Фейербах, описывал общение с помощью терминов Gesellschaft или Gemeinschaft, то в «Немецкой идеологии» появляется новый и специальный термин Verkehr, который позволил «развести» обозначения общения как деятельности и общества или общности как ее продуктов^[7]. С помощью этого нового термина возможно стало обозначить новое понимание человеческих взаимоотношений, его принципиальное отличие от их понимания в немецкой классической философии, в частности в фейербаховской. В «Немецкой идеологии» и было показано, что как материальное производство, так и воспроизводство человеческого рода «предполагает общение [Verkehr] индивидов между собой. Форма этого общения, в свою очередь, обусловливается производством»^[8]. Этот тезис раскрывался затем более обстоятельно: поскольку индивиды связаны совместной деятельностью, постольку «им необходимо было вступать во взаимоотношения друг с другом. Но так как они вступали в общение между собой не как чистые Я, а как индивиды, находящиеся на определенной ступени развития своих производительных сил и потребностей, и так как это общение, в свою очередь, определяло производство и потребности, то именно личное, индивидуальное отношение индивидов друг к другу… создало — и повседневно воссоздает — существующие отношения. Они вступали в общение друг с другом в качестве того, чем они были, они исходили „из себя“, какими они были независимо от своего „жизнепонимания“. Это „жизнепонимание“.. всегда определялось, конечно, лишь их действительной жизнью. Отсюда, понятно, следует, что развитие индивида обусловлено развитием всех других индивидов, с которыми он находится в прямом или косвенном общении» и что последующие поколения «наследуют накопленные предшествовавшими поколениями производительные силы и формы общения, что определяет их собственные взаимоотношения»^[9]. Первое и фундаментальное отличие такого понимания общения от фейербаховского, да и всех других представлений, уже знакомых нам по истории домарксистской и немарксистской философии XIX—XX вв., состоит в том, что общение толкуется К. Марксом и Ф. Энгельсом не как чисто духовная связь людей и не как биологический контакт, а прежде всего как материальное, практическое, производственное взаимодействие. «Именно из материального производства непосредственной жизни» следовало вывести «действительный процесс производства и понять связанную с данным способом производства и порожденную им форму общения — т. е. гражданское общество на его различных ступенях — как основу всей истории…»^[10]. Потому возможным оказывается само понятие «материальное общение»^[11], обозначающее практически-производственную связь людей, которая в конечном счете порождает потребность и способность духовного общения. Сфера человеческого общения оказывается, таким образом, предельно широкой: она охватывает все области взаимодействия людей в их реальной жизни; авторы «Немецкой идеологии» говорят о «прямом и косвенном» общении индивидов^[12], о «внутреннем и внешнем» общении наций^[13].

Отсюда становится понятным различие между категориями «общение» и «производственные отношения»: оно состоит, с одной стороны, в том, что сфера общения гораздо шире, чем сфера производственных отношений (первая включает и духовное взаимодействие людей во всех его формах, от политических до интимных, бытовых); с другой стороны, общение соотносится у К. Маркса и Ф. Энгельса всегда с «производством», а «производственные отношения» — с «производительными силами». Перед нами, следовательно, две разные категориальные плоскости анализа социального бытия: «производство» выражает отношения между человеком и природой, а «общение» — отношения между людьми в их совместном труде. Что же касается соотношения категорий «производительные силы» и «производственные отношения», то они характеризуют экономический аспект материальной практики и складываются в процессе «материального общения» людей в производстве. Поэтому в предисловии к «Капиталу» К. Маркс подчеркивал, что он исследовал «капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и общения (Produktions — und Verkehrsverhaltnise)»^[14].

Марксово понимание фундаментальной роли общения в социальной жизни в полной мере разделялось и В. И. Лениным, который писал, что, «вступая в общение, люди во всех сколько-нибудь сложных общественных формациях… не сознают того, какие общественные отношения при этом складываются…»^[15] Вместе с тем Ленин, вслед за Марксом и Энгельсом, говорил не только об общении индивидов, но и об «общении между городом и деревней»^[16]. В целом ряде работ и выступлений после Октябрьской революции Ленин подчеркивал, что строительство социализма связано с культивированием новых форм общения между людьми, называя их «новой общественной связью». Так, в статье «Великий почин» среди разных задач, которые предстояло решить, «чтобы создать и упрочить социализм», он выдвинул задачу создания «новой общественной связи» между людьми, которая в сфере труда порождала бы «общественную дисциплину», основанную не на принуждении, а на сознательности работников^[17]. Понятие «новая общественная связь» В. И. Ленин употреблял и в других работах^[18].

Таким образом, существо нового философского представления об общении, которое разрабатывали классики марксизма, заключалось в том, что оно не сводилось ими к межличностной, бытовой, интимной связи индивидов, к биосексуальным и психологическим контактам любящих друг друга людей. В марксистской философии общение было выведено на широкие просторы человеческой деятельности, взятой во всей полноте и богатстве ее конкретных форм, и осмыслено как общественное по своей сути явление, изменяющееся вместе с развитием общества и именно из него черпающее свое содержание и свои функции.

• [1] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42. — С. 118, 125, 115—116, 96.
• [2] Там же, т. 23. — С. 62.
• [3] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. — С. 342—343.
• [4] Там же. Т. 21, — С. 299.
• [5] Там же. Т. 42. — С. 94.
• [6] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. — С. 116.
• [7] По свидетельству Этимологического словаря, термин Verkehr изредка встречаетсяв немецкой философской литературе конца XVIII — начала XX в. — у И. Канта, И. Г. Гер-дера, И. В. Гёте (Grimm. Worterbuch. Bd XV, Abb. I, S. 625—626), но категориально-терминологического значения до К. Маркса он не получил.
• [8] Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. в 9 т., т. 2. — С. 15.
• [9] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3. — С. 439—440.
• [10] Там же. — С. 37; см. также с. 65.
• [11] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3. — С. 19, 20.
• [12] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3. — С. 440.
• [13] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. в 9 т., т. 2. — С. 15.
• [14] Marx К., Engels F. Werke, Bd 23. — S. 12. Правда, в русском переводе вместо «отношений общения» употреблен термин «обмен» (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 6), хотя здесь же словом «обмен» постоянно — и совершенно точно — переводится терминAustausch. Точно так же в переводе второго тома «Капитала», где говорится о «функцияхобщения или способах общения», о «формах общения» (Marx К., Engels F. Werke, Bd 24. —S. 119), в русском переводе опять-таки используется термин «обмен», а не «общение"(см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 24, с. 132), хотя обмен, по Марксу, — это «отношениетоваров друг к другу», и люди выступают в этом процессе «в сущности лишь как сознательные носители процесса обмена» (там же, т. 13. — С. 28), тогда как общение естьвзаимоотношение людей как людей, как субъектов совместной деятельности. Поэтомупонятие «обмен» есть категория политической экономии, в отличие от понятия «общение» — философской категории.
• [15] Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18. — С. 343.
• [16] См. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45. — С. 367.
• [17] См. там же, т. 39. — С. 17.
• [18] См., например, там же, т. 41. — С. 107.