Нравственные аспекты в отношении адвоката к подзащитному

Многие исследователи этики адвоката считают, что взаимоотношения адвоката с подзащитным относятся к наиболее сложным по содержанию взаимоотношениям в системе всех профессиональных взаимоотношений адвоката.

Многие стороны этих взаимоотношений на сегодняшний день урегулированы Федеральным законом Российской Федерации «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и Кодексом профессиональной этики адвоката.

Так, например, в указанном выше Законе четко определен перечень условий — причин, по которым адвокат не имеет права принимать поручение на ведение дела от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи. В соответствии с п. 1и 2 ч. 4 ст. 6 Федерального закона:

«Адвокат не вправе:

• 1) принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случае, если оно имеет заведомо незаконный характер;
• 2) принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случаях, если он:
  • — имеет самостоятельный интерес по предмету соглашения с доверителем, отличный от интереса данного лица,
  • — участвовал в деле в качестве судьи, третейского судьи или арбитра, посредника, прокурора, следователя, дознавателя, эксперта, специалиста, переводчика; является по данному делу потерпевшим или свидетелем, а также, если он являлся должностным лицом, в компетенции которого находилось принятие решения в интересах данного лица,
  • — состоит в родственных связях или семейных отношениях с должностным лицом, которое принимало или принимает участие в расследовании или рассмотрении дела данного лица,
  • — оказывает юридическую помощь доверителю, интересы которого противоречат интересам данного лица".

Множество конкретных частных требований к адвокату, имеющих отношение к нравственной стороне его взаимоотношений с доверителями, можно встретить и во многих других статьях Федерального закона.

Так, например, в п. 3—6 ч. 4 ст. 6 Федерального закона указывается, что «Адвокат не вправе:

• 1) занимать по делу позицию вопреки воли доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя;
• 2) делать публичные заявления о доказанности вины доверителя, если тот ее отрицает;
• 3) разглашать сведения, сообщения ему доверителем в связи оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя;
• 4) отказаться от принятой на себя защиты".

Пункт 1 ч. 1 ст. 7 Федерального закона требует от адвоката «честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами».

В ст. 3 «Об адвокатской тайне» Федерального закона от адвоката требуется сохранение тайны информации, полученной адвокатом в результате его занятия делом подзащитного как от него самого, так и в результате собственного исследования дела. «Без адвокатской тайны, — на основании своей большой адвокатской практики справедливо отмечает А. С. Мамыкин, — не может быть и речи о доверительных отношениях с клиентом, а следовательно, и об оказании профессиональной помощи»^[1].

Многие из требований, регулирующих нравственную сторону взаимоотношений адвоката с подзащитным, дополнены или даны в более развернутом виде в Кодексе профессиональной этики адвоката.

Примером дополнения Федерального закона в части касающейся перечня условий-причин, по которым адвокат не должен принимать поручение может служить ч. 3 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, в которой говорится: «Адвокат не должен принимать поручение, если его исполнение будет препятствовать исполнению другого, ранее принятого поручения».

Подобный требования содержатся в ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката. В ней не только повторено требование к адвокату о сохранении профессиональной тайны, но и:

• — отмечена ее роль в формировании доверительных отношений между адвокатом и доверителем (ч. 1);
• — определено, что адвокат может быть освобожден от обязанности хранить профессиональную тайну только доверителем (ч. 3);
• — специально подчеркнуто, что срок хранения тайны не ограничен во времени (ч. 4);
• — указано, на какую конкретно информацию она распространяется обязательно (ч. 5);
• — определены технические условия хранения материалов дела, содержащих тайную информацию (ч. 9);

• — отмечено, что правила сохранения профессиональной тайны распространяются на помощников и стажеров адвоката, а также на всех сотрудников адвокатских объединений (ч. 10);
• — показано, при каких особых обстоятельствах и кому без согласия доверителя адвокат имеет право открыть определенную часть тайной информации (ч. 4, 8).

В наиболее концентрированном виде нравственные аспекты взаимоотношений адвоката с доверителем изложены в ст. 9 и 10 Кодекса.

В статье 9, в частности, говорится:

«Адвокат не вправе:

• — действовать вопреки законным интересам доверителя, оказывать ему юридическую помощь, руководствуясь соображениями собственной выгоды, безнравственными интересами или находясь под воздействием давления извне;
• — занимать по делу позицию, противоположную позиции доверителя, и действовать вопреки его воле, за исключением случаев, когда адвокат-защитник убежден в наличии самооговора своего подзащитного;
• — делать публичные заявления о доказанности вины доверителя, если он ее отрицает;
• — разглашать без согласия доверителя сведения, сообщенные им адвокату в связи с оказанием ему юридической помощи".

В ч. 1 ст. 10 Кодекса, по нашему мнению, содержится вся суть адвокатской этики: «Закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или указания доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных настоящим Кодексом, не могут быть исполнены адвокатом».

Кроме того, в этой же ст. 10 Кодекса указано:

«2. Адвокат не вправе давать лицу, обратившемуся за оказанием юридической помощи, или доверителю обещания положительного результата выполнения поручения, которые могут прямо или косвенно свидетельствовать о том, что адвокат для достижения этой цели намерен воспользоваться другими средствами, кроме добросовестного выполнения своих обязанностей.

• 3. Адвокат не должен принимать поручение, если его исполнение будет препятствовать исполнению другого, ранее принятого поручения.
• 4. Адвокат не должен ставить себя в долговую зависимость от доверителя.
• 5. Адвокат не должен допускать фамильярных отношений с доверителем".

Некоторые требования к адвокату, регулирующие его отношения с доверителем и имеющие нравственную окраску, содержаться и в других статьях Кодекса.

Так в ч. 3 ст. 13 Кодекса сказано:

«Адвокат-защитник не должен без необходимости ухудшать положение других подсудимых. Всякие действия адвоката, направленные против других подсудимых, чьи интересы противоречат интересам подзащитного, оправданы лишь тогда, когда без этого не может быть осуществлена в полной мере защита его доверителя».

Этический аспект имеет финансовая сторона отношений между адвокатом и подзащитным. Как известно, оплата труда адвоката бывает двух видов: по ставкам, установленным государством, например, при назначении адвоката подсудимому по решению суда; по взаимному соглашению между адвокатом и подзащитным.

Адвокатская этика требует, чтобы при втором виде оплаты труда адвокат при определении размера гонорара разъяснил подзащитному принципы его определения. По сложившимся в среде адвокатов на основе практики правилам при определении гонорара адвокат обычно исходит из следующих обстоятельств:

• — из сложности дела;
• — из необходимых затрат времени (длительность процесса или соответствующих консультаций) и вероятность того, что согласие вести данное дело заставит адвоката отказаться от ведения других дел;
• — из материального положения подзащитного;
• — из гонорарной практики других адвокатов данного региона при оказании подобной юридической помощи;
• — из своего стажа и опыта работы адвокатом, своей репутации в адвокатском сообществе;
• — из необходимости проведения исследований с участием оплачиваемых специалистов.

Несмотря, как мы видим, на достаточно большую регламентацию взаимоотношений адвоката с подзащитным, в их взаимоотношениях остаются вопросы, не имеющие среди адвокатов общепризнанной точки зрения на их решение.

Одним из таких спорных вопросов остается вопрос: следует ли адвокату при решении вопроса о приеме на себя ведение того или иного дела оценивать его нравственную чистоту?

К этому вопросу в нашей отечественной юриспруденции обращались многие известные адвокаты дореволюционной России. Особенно глубокую разработку этот вопрос нашел в работе К. К. Арсеньева «Заметки о русской адвокатуре».

В наше время этот же вопрос вновь поставил на обсуждение юридической общественности России известный адвокат М. Ю. Барщевский в своей книге «Адвокатская этика»^[2].

В этой работе он утверждает, что при решении адвокатом вопроса о принятии того или иного дела оценивать его чистоту с нравственной точки зрения адвокату нет никакой необходимости.

«Нам представляется, — пишет М. Ю. Барщевский, — что подобная функция никак не свойственна для адвоката»¹.

Эта позиция М. Ю. Барщевского полностью повторяет позицию небольшой группы русских адвокатов XIX в., ориентировавшихся на адвокатов Франции, которых в своей работе «Заметки о русской адвокатуре» подверг жесткой критике К. К. Арсеньев. Учитывая это обстоятельство, лучшим ответом М. Ю. Барщевскому на его вышеприведенное суждение могут служить следующие слова К. К. Арсеньева — этого, по мнению А. Ф. Кони, «безупречного и чистого, как кристалл, деятеля»^[3][4]:

«В основании только что изложенного взгляда^[5] лежит совершенно неверное понятие о призвании адвоката. Если бы обязанность адвоката ограничивалась обличением в известную форму всякого рода доводов и притязаний, если бы адвокат был чем-то вроде юридического толмача для тяжущихся и подсудимых, то, конечно, адвокату не было бы причины отказываться от возлагаемых на него поручений, в чем бы они ни заключались. Но с такой пассивной ролью деятельность адвоката не имеет ничего общего»^[6].

По мнению К. К. Арсеньева, адвокат, принимая поручение, «принимает на себя и нравственную ответственность за все то, чего он требует от имени и в пользу другого лица. Он действительно служит посредником между тяжущимися и судом, но именно в этом качестве он должен по возможности предупреждать обращение к суду с неосновательными и несправедливыми домогательствами… Адвокат может решительным отказом от поддержки несправедливых требований способствовать уменьшению числа прискорбных столкновений между справедливостью и законом. Наоборот, неразборчивость в выборе дел со стороны адвокатов влечет за собою умножение недобросовестных исков, усиленную эксплуатацию всех пробелов или недомолвок закона всех отживших его постановлений, всех правил обоюдоострых, т. е. созданных для ограждений права, но легко обращаемых в орудие для достижения совершенно противоположной цели»^[7].

Установив, что при определении своего решения о принятии поручения адвокат должен оценить его для себя и с юридической, и с нравственной точки зрения, мы должны теперь определить тот критерий, руководствуясь которым адвокат определяет для себя верность своей юридической и нравственной оценки поручения.

С определением верности юридической оценки особых проблем нет. В качестве критерия здесь выступает наличие или отсутствие в поручении клиента его законных требований.

Иногда, в силу особой сложности дела и недостаточности времени для его всестороннего изучения, у адвоката могут остаться некоторые сомнения в правильности своей юридической оценки. О таких обстоятельствах ч. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» указывает, что адвокат может принять поручение к исполнению, «когда у него имеются сомнения юридического характера, не исключающие возможности разумно и добросовестно его поддерживать и отстаивать».

Несколько сложнее дело обстоит с нравственной оценкой, поскольку нравственность — это сфера субъективных, оценочных суждений. Но именно в сфере субъективности и находится критерий нравственной оценки адвокатом поручения доверителя! Это личное убеждение адвоката в справедливости требований (интересов) доверителя.

Предположим, что адвокат решится защищать человека против своего убеждения. К. К. Арсеньев следующим образом аргументирует негативные последствия такого решения адвоката. Учитывая, что от защитника требуется убеждать судью, присяжных заседателей в правоте подсудимого, а адвокат знает, что виновность подсудимого несомненна или, по крайней мере, весьма вероятна, то «ему приходится, таким образом, или убеждать других в том, в чем он сам не убежден, чему он может быть даже вовсе не верит, — или не исполнить того, для чего он, собственно, и был приглашен подсудимым. Весьма часто положение адвоката, ведущего защиту против убеждения, осложняется еще тем, что, защищая подсудимого, он по необходимости должен нападать на других подсудимых, его оговаривающих, на свидетелей, его обвиняющих, экспертов, дающих против него заключение. Представим себе, что обвинение держится преимущественно на показании одного свидетеля, носящем явный отпечаток искренности, правдивости; чтобы отстоять подсудимого, защитнику приходится заподозривать мотивы этого показания, бросать тень на самую личность свидетеля, на самом деле внушающую ему невольное уважение. При отсутствии убеждения эта роль, невыносимая для честного человека, и одна возможность ее, заранее предусмотренная, — достаточный повод к неприятию защиты»¹.

Естественен вопрос: «А какими факторами предопределяется правильность или неправильность убеждения адвоката?» К числу таких факторов К. К. Арсеньев относит:

• — опыт адвокатской практики, который может «развить особое чутье, помогающее отличить правое дело от неправого»^[8][9];
• — «ответственность адвоката перед общественным мнением, в особенности перед адвокатской корпорацией и всего судебного мира»^[10].

К. К. Арсеньев вовсе не исключает того, что в процессе размышления о возможности принятия им поручения, «адвокат может допустить целый ряд ошибочных заключений и прийти к столь же ошибочному окончательному выводу, но ошибка не должна быть смешиваема с добровольным игнорированием истины»¹.

Практика показывает, что порой адвокат, считающий для себя возможным принять поручение, отказывается от него под влиянием каких-то внешних обстоятельств, например, под воздействием общественного мнения, настроенного против его потенциального подзащитного. По этому поводу К. К. Арсеньев писал:

«Если адвокат, по зрелому обсуждению дела, считает возможным взять на себя защиту подсудимого, не рискуя говорить против убеждения, и если при том он чувствует себя достаточно сильным, чтобы исполнить возлагаемую на него задачу, он должен принять ее, не останавливаясь ни перед какими посторонними соображениями. Чем больше общественное мнение возбуждено против обвиняемого, тем менее адвокат имеет право отказываться от защиты, если только он может принять и вести ее по убеждение. Желание адвоката охранить неприкосновенность своей репутации, предупредить даже возможность нареканий вполне понятно и законно; но оно не должно доходить до малодушной боязни перед общественным мнением. Самым строгим судьей должен быть для себя сам адвокат; если он по совести считает себя вправе взяться за дело, ему нечего опасаться толкований, которые вызовет его решимость»^[11][7]. «Решение адвоката должно обусловливаться не тем, что скажет свет, что станут говорить газеты и журналы, а исключительно тем, к какому убеждению привело адвоката самостоятельное, всестороннее и добросовестное изучение дела»^[13].

Определенные нравственные проблемы встают перед адвокатом и при решении им вопроса, связанного с отказом адвоката от уже принятого на себя поручения по осуществлению защиты доверившегося ему лица.

Так, п. 6 ч. 4 ст. 6 Федерального закона устанавливает, что «адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты».

Но в ч. 9 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката читаем: «Если после принятия поручения, кроме поручения на защиту по уголовному делу на предварительном следствии и в суде первой инстанции, выявятся обстоятельства, при которых адвокат был не вправе принимать поручение, он должен расторгнуть соглашение. Принимая решение о невозможности выполнения поручения и расторжении соглашения, адвокат должен по возможности заблаговременно поставить об этом в известность доверителя с тем, чтобы последний мог обратиться к другому адвокату».

На основании ч. 1 ст. 10 Кодекса адвокат обязан отказать в юридической помощи доверителю и в том случае, когда его требования противоречат закону или, когда для защиты своих интересов он требует использовать незаконные средства и способы, или когда доверитель для реализации своих интересов требует от адвоката использования безнравственных средств, а поддержание позиции доверителя другими средствами невозможно.

Возможность отказа от дальнейшего ведения адвокатом принятого дела в связи с вновь открывшимися обстоятельствами признавал К. К. Арсеньев, например, если доверитель, как это иногда случается, намеренно ввел его в заблуждения насчет тех или других обстоятельств¹.

Перечень нравственных проблем, не имеющих однозначного понимания в адвокатском сообществе, значительно больше вышеперечисленных. Развивающаяся практика адвокатской деятельности не перестает рождать такие проблемы. Ни законодательство, ни статьи и монографии юристов не успевают разрешать их. В этих условиях адвокату необходимо следовать рекомендациям, изложенным в ч. 3 и 4 ст. 4 Кодекса профессиональной этики адвоката, в которых говорится:

• 3. «В тех случаях, когда вопросы профессиональной этики адвоката не урегулированы законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре или настоящим Кодексом, адвокат обязан соблюдать сложившиеся в адвокатуре обычаи и традиции, соответствующие общим принципам нравственности в обществе.
• 4. Если адвокат не уверен в том, как действовать в сложной этической ситуации, он имеет право обратиться в Совет соответствующей адвокатской палаты субъекта Российской Федерации за разъяснением, в котором ему не может быть отказано».

• [1] Мамыкин А. С. Обеспечение адвокатской тайны в уголовном судопроизводстве /Уголовно-процессуальное законодательство в современных условиях: проблемы теориии практики: сб. ст. М.: Вольтере Клувер, 2010. С. 83.
• [2] Барщевский М. Ю. Адвокатская этика. М.: Профобразование, 2000. С. 64—76.
• [3] Барщевский М. Ю. Адвокатская этика. М.: Профобразование, 2000. С. 66—67.
• [4] Кони А. Ф. Приемы и задачи прокуратуры //А. Ф. Кони. Избранные труды и речи /сост. И. В. Потапчук. Тула: Автограф, 2000. С. 147.
• [5] Здесь, конечно, имеется в виду не суждение самого М. Барщевского, а подобноесуждение его идеологических единомышленников из прошлого.
• [6] Арсеньев К. К. Заметки о русской адвокатуре // К. К. Арсеньев. Заметки о русскойадвокатуре: Статьи. Речи. Очерки / сост. И. В. Потапчук. Тула: Автограф, 2001. С. 114.
• [7] Там же.
• [8] Арсеньев К. К. Заметки о русской адвокатуре // К. К. Арсеньев. Заметки о русскойадвокатуре: Статьи. Речи. Очерки / сост. И. В. Потапчук. Тула: Автограф, 2001. С. 122.
• [9] Там же. С. 126.
• [10] Там же. С. 127.
• [11] Арсеньев К. К. Заметки о русской адвокатуре // К. К. Арсеньев. Заметки о русскойадвокатуре: Статьи. Речи. Очерки / сост. И. В. Потапчук. Тула: Автограф, 2001. С. 125.
• [12] Там же.
• [13] Там же. С. 124.